Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Шоколад для здоровья – только по рецепту – то, что доктор прописалЯ выпрямилась на своем месте. Я – не моя сестра. Меня никто не предлагал отправить в лагерь для одаренных, я не одарена блестящими идеями. Будь я гением, я бы сказала, что это только для выживания и ничего более. Но сработает на деле. Какао никогда не станет легальным, но вдруг есть законные способы это обойти? Которые папа, дядя Юрий и Толстый даже и не рассматривали. Автобус был примерно в квартале от дома Вина. Ждать мне не хотелось. Мне нужно было прямо сейчас узнать, что он об этом думает. Я помахала проездным, давая знать, что мне нужна остановка, и сошла. Перед дверью квартиры Вина я остановилась и позвонила. Открыл Чарльз Делакруа. Вин и миссис Делакруа еще отсутствовали, но он ожидал их с минуты на минуту. Мистер Делакруа снова был небрит, но хотя бы одет. Он провел меня в гостиную. Я все еще размышляла о своем видении. – Как ты? – спросил Чарльз. – Мистер Делакруа, вы же юрист. – Да ты сегодня очень деловая, Аня. Я юрист. В настоящем безработный. – Вы что-нибудь слышали о торговле целебным какао? – спросила я. Чарльз Делакруа рассмеялся надо мной. – Аня Баланчина, во что ты вляпалась на этот раз? – Ни во что, – отрезала я и покраснела. – Я только спросила, может ли предприниматель законно продавать какао в городе. Слышала, его могут продать по рецепту. Мгновение Чарльз Делакруа изучал меня. – Да, полагаю, этот теоретический предприниматель может. – И это может быть правдой, что владелец может продать заказчику плитку здоровья или, скажем, витаминный коктейль из горячего шоколада по рецепту? Мистер Делакруа кивнул. – Да. Хотя я должен исследовать этот вопрос поподробнее. – И если бы вы исполняли обязанности окружного прокурора, вы бы обрушились на торговца медицинским какао в магазине Манхэттена? – Я... Такой человек может вызвать мой интерес, да, но если бы у них был хороший юрист, удостоверившийся, что все в порядке и все рецепты законны, сомневаюсь, что стал бы с ним возиться. Аня, ты забегаешь вперед. Не говори мне, что знаешь такого гипотетического предпринимателя. – Мистер Делакруа... Вин со своей мамой вернулись домой. – Вы двое, кажется, ладите, – сказала миссис Делакруа. Вин поцеловал меня. – Мы планировали встретиться? Я думал, ты еще на экзамене. – Я была на рынке, и решила заглянуть. – Я по-прежнему сжимала в руках розы и пакет с перцем чили и дробленым какао. Я рассказала ему, как мой друг из Мексики прислал рецепт, который я всегда хотела попробовать. Маме Вина захотелось узнать, что в нем. Одно дело – задавать гипотетические вопросы отцу Вина, и другое – признаваться перед ним в потреблении какао. – Древний семейный бодрящий напиток из Чьяпаса, – сказала я. Чарльз Делакруа приподнял бровь. Я его не одурачила. – Почти стемнело, – сказал Вин. – Я провожу тебя остаток пути. – До свидания, Аня, – сказал Чарльз Делакруа. Только мы переступили порог, Вин взял мою сумку в одну руку, а свободной схватил мою руку. – О чем вы с моим отцом говорили? – спросил Вин. Я заскочила домой к Вину с целью рассказать о своей идее, но сейчас, когда он стоял рядом, я не могла заставить себя это сделать. Не хотелось видеть его морщинки меж бровей и поджатые губы, если он сочтет мою затею чистой дуростью. Я размышляла об этом примерно час, но уже проработала идею достаточно хорошо. Для меня это было важно, эта идея из тех, что могут запросто изменить жизнь. Впервые за долгое время я почувствовала надежду. – Анни? – Ни о чем. – Я была настойчива. – Ждала тебя. Он остановился и взглянул на меня. – Ты лжешь. В этом ты ужасно хороша, но не забывай – я знаю, как ты выглядишь, когда сочиняешь. Как я выгляжу, когда лгу? Как-нибудь спрошу. – Я не лгу, Вин. У меня есть идея, но я не готова рассказать о ней. Пока ждала тебя, пробежалась по парочке моментов с твоим отцом, потому что они затрагивают правовые тонкости. – Ага, он задолжал тебе бесплатную консультацию. – Он снова взял мою руку и мы продолжили прогулку. Некоторое время спустя мы разговорились о планах на остаток выходных. – Вин, – спросила я, – не возражаешь, если мы сходим на митинг за легализацию какао? – Уверен... Но почему ты хочешь это сделать? – В основном из-за любопытства, наверное. Может, хочется посмотреть, как там, по ту сторону. Вин кивнул. – Это как-то связано с тем, о чем вы с моим отцом разговаривали? – Я пока не уверена, – призналась я. Добравшись до дома, я отыскала, когда будет следующий митинг «Какао сегодня» – в ночь четверга. Самое сложное – я не хотела быть узнанной. Хотелось проверить его, не устраивая представление. Норико одолжила парики и дала советы по макияжу. Мои губы были красными, а парик – с выпрямленными блондинистыми волосами. (Свои усы я, конечно, оставила в Мексике, да и сверкать ими перед Вином мне как-то не хотелось.) Вин напялил дреды и клетчатую кепочку – модифицированная версия его облика, в коем он навещал меня в «Свободе». Мы с Вином доехали на автобусе до разгромленной библиотеки, где проходил митинг. Прибыли мы с небольшим опозданием, поэтому прокрались сзади. Здесь собралось около сотни людей. За пюпитром впереди зала стоял Сильвио Фриман, которого мы застали на середине представления оратора. – Доктор Элизабет Бержерон расскажет о полезных свойствах какао. Доктор Бержерон была бледной, худощавой женщиной с высоким голосом. Она носила «вареную» юбку до лодыжек. – Я доктор, – начала она. – Именно с этой позиции я и буду сегодня говорить. – В ее лекциях рассматривалось то же самое, что рассказал мне Тео в Чьяпасе. Я посмотрела на Вина и заметила, что он заскучал. Казалось, он не здесь. – Так почему, – заключила она, – натуральное какао, богатое микроэлементами, стало нелегальным? Наше правительство разрешает торговлю многих вещей, совершенно токсичных. Мы должны руководствоваться здравым смыслом, а деньги не должны определять, что нам потреблять. Сторонники «Какао сегодня» меня не впечатлили. Они неорганизованы, и как мне представляется, их главный план включает в себя митинги перед правительственными зданиями и раздачу листовок. На обратном пути Вин заговорил о следующем годе. – Я тут подумал, что хочу поступить на медицинский, – сказал он. – Медицинский? – Прежде об этом я не слышала. – А что насчет твоей группы? Ты так талантлив! – Анни, мне не нравится говорить это, но я всего лишь на уровне. – Он смущенно на меня посмотрел. – У группы еще нет названия, и если бы ты была рядом, то знала бы, что в этом году мы почти не играли. Во-первых, потому что мне было больно, во-вторых, меня ничего не интересовало. И, ну, большинство парней из группы не улучшили ее жизнь. Я, впрочем, тоже. Не хочу делать то же, что и отец, но хочу помочь людям. Та доктор на митинге. Я смотрел на нее и думал, как здорово это сделать. – Что именно сделать? – Помочь людям уменьшить невежество о собственном здоровье. – Он помолчал. – Плюс если я останусь с тобой, мои медицинские навыки очень пригодятся. Всех вокруг тебя ранят. «Если»... Когда автобус притормозил у светофора, я искоса посмотрела на Вина. Уличные огни частично осветили его лицо, видеть которое я привыкла. В наш разговор вмешалась Дейзи Гоголь, следовавшая за нами целую ночь. – Я думала, что стану певицей, но так рада владению Крав-Мага. – Спасибо за поддержку, Дейзи, – ответил Вин. – Что же тогда делать защитникам какао? – спросил он у меня. – Думаю, мыслят они не масштабно. Им нужен юрист. И много денег. Стояние перед зданием суда с грязными волосами и листовками погоду не сделает. Они нуждаются в рекламе. Для начала им нужно убедить общественность, что они заслуживают шоколад и ничего плохого в нем нет. – Аня, знаешь, я поддерживаю тебя, но разве в мире нет больших проблем, чем шоколад? – спросил Вин. – Не уверена, Вин. Если эта проблема не велика, не значит же, что рассматривать ее не стоит. Мелкие несправедливости скрывают крупные. –Это твой отец так говорил? Нет, отвечала я ему. Это моя собственная мудрость, основанная на опыте.
*** В воскресенье после церкви я отправилась поговорить с Толстым в Бассейн. Его живот надулся, глаза покраснели. Я забеспокоилась, не отравили ли его. – Ты хорошо себя чувствуешь? – поинтересовалась я. – На твой взгляд, выгляжу я плохо? – Он хихикнул и похлопал по пузу. – Я из тех, кто ест на эмоциях. Я спросила, что именно его беспокоило. Он покачал головой. – Не забивай свою хорошенькую головку. Ночами работаю в баре, а днями – здесь. Просто скажу, что по некоторым причинам ребята в моем положении живут недолго. Толстый перемежал высказывания смешком, подразумевая под ними шутку. Я напомнила, что мой отец был тем самым «парнем в его положении». – Я не хотел выказать неуважение, Анни. Так что там у тебя на уме? – У меня есть предложение, – сказала я. – Бизнес-предложение. Толстый кивнул. – Я навострил уши, ребенок. Я глубоко вдохнула. – Ты слышал о целебном какао? Толстый медленно кивнул. – Да, наверное. Я пересказала почерпнутое мной из бесед с мистеров Делакруа и человеком с рынка. – Так вот какова твоя большая затея? – спросил Толстый. Я глубоко вдохнула. Я не хотела признаваться себе, как эта идея пришла мне в голову. Перед тем как огреть меня по голове, София Биттер назвала меня «дочерью полицеской и преступника», воюющей самой с собой. С ее стороны было жестоко так сказать, но в то же время и честно. Я чувствовала это в каждом своем порыве и невероятно устала так жить. Эта идея – мой способ положить конец войне. – Ага, я подумала, что вместо торговли шоколадом Баланчина на черном рынке мы могли бы открыть аптеку с целебным какао. – Я взглянула на Толстого, чтобы узнать его мысли по этому поводу, но его лицо было пустым. – И наконец даже целую сеть, – продолжала я. – Все будет без обмана. Мы наймем врачей подписывать рецепты. И диетологов – придумывать нам составы. Использовать будем только шоколад Баланчина, конечно. Нам будет нужно чистое какао, но я знаю, откуда его импортировать. Если аптеки станут пользоваться успехом, может, мы пройдем долгий путь к смене общественного мнения и убедим законодателей, что шоколад не должен быть вне закона. – Я бросила на Толстого еще один взгляд. Он слегка кивал. – Я пришла к тебе по той причине, что ты знаешь все о ресторанном бизнесе и, разумеется, потому что ты глава семьи. Толстый посмотрел на меня. – Ты хороший ребенок, Анни. И всегда им была. Могу сказать, ты чертовски много обдумывала на эту идею. И она наверняка интересна. Я рад, что ты пришла ко мне. Но должен признать, это никогда не сработает с семьей по другую сторону баррикад. Я еще не готова отпустить синицу из рук. – Почему не сработает? – Все очень просто, Анни. Техника «Шоколада Баланчина» создана для обслуживания рынка, где шоколад нелегален. Если шоколад становится легальным или распространенным способом борьбы против запрета – а-ля медицинская аптека, как ты и предлагаешь – «Шоколад Баланчина» вылетит из бизнеса. Мы существуем обслуживать черный рынок, Аня. Вот что я знаю из опыта управления рестораном, если тебе хочется назвать это так, что такой бизнес выживает только в условиях незаконности. Шоколад легален, Толстый снят с поста. Может, в один прекрасный день шоколад снова будет законен, но откровенно говоря, я надеюсь, что только после моей смерти. Я ничего не ответила. Толстый смотрел на меня грустными глазами. – Когда я был ребенком, моя дряхленькая ба читала мне истории о вампирах. Ты знаешь, кто они такие, Аня? – Вроде да. Не уверена. – Они сверхлюди, пьющие человеческую кровь. Знаю, это бессмысленно, но бабушка Ольга была на них помешана. Так вот, я помню одну историйку о вампирах. Наверное, по той причине, что она длинная. Человеческая девчонка влюбляется в вампира, он тоже любит ее, но вроде как слишком хочет убить. Это продолжалось довольно долго. Ты не поверишь как долго! Поцелует он ее или убьет? Закончилось все поцелуями – не представляешь, сколькими! Но в конечном итоге он убивает ее, обращает в вампира, – тут я его перебила. – К чему ты клонишь, Толстый? – К тому, что вампиры есть вампиры. Мы, Баланчины – вампиры, Анни. И всегда ими будем. Мы живем в ночи. Во тьме. – Нет, я не соглашусь. Фабрика Баланчиных существовала и до запрета шоколада. Папа не всегда был преступником. Он был честным бизнесменом, имел дело с помехами. – Я покачала головой. – Этот путь лучший. – Ты молода. Опасно так считать, – сказал Толстый. Он протянул через весь стол руку. – Приходи ко мне с другой большой придумкой, ребенок. Я вышла из Бассейна и отправилась домой. Это была долгая прогулка мимо Троицы и через парк. Парк не изменился со времени моей последней прогулки – все такой же усохший и захудаленький. Я почти добежала до конца газона и чуть не врезалась в южную стену «Маленького Египта», как мне послышался детский крик. Она стояла за разрисованным граффити бронзовым медведем. Обуви на ней не было, а из одежды только футболка. Я подошла к ней. – Все хорошо? Тебе помочь? Она замотала головой и заплакала. Внезапно сзади на меня выскочил мужчина. На своей шее я ощутила его руку. – Гони все свои деньги, –– приказал он. Оказывается, они с девочкой напарники. Это вымогательство. Могу списать свою неосторожность только на озабоченность и удрученность из-за отверженной идеи. При себе у меня имелось немного монет, их я и отдала. Мачете я не взяла, но убить из-за мелочи не смогла бы. – Стой, – окликнул металлический голос. – Я знаю ее. Я посмотрела в направлении голоса. Девушка с короткими волосами мышастого цвета посмотрела в ответ. Моя давняя сокамерница, Мышка. – Она хорошая, – сказала Мышь. – Мы вместе сидели в «Свободе». Мужчина ослабил хватку. – Серьезно? С ней? Мышь подошла ко мне. – Да, – подтвердила она. – Это Аня Баланчина. Не стоит с ней связываться. – От нее дурно пахло, волосы спутались и загрязнились. Подозреваю, она ночевала на улице. – Мышь, ты говоришь. – Говорю. Я вылечилась благодаря тебе. Мне не нужно спрашивать, чем она занимается. Очевидно, она член группировки несовершеннолетних преступников. Я спросила, не обращалась ли она к Саймону Грину. – Да, – ответила она. – Он не знал, кто я, потому и отшил. Я тебя не виню. На твоих плечах такой груз. – Я сожалею. Могу я чем-нибудь помочь... – Что насчет работы? – спросила Мышь. Я сообщила, что вне семейного бизнеса, но могу помочь ей финансово. Мышь помотала головой. – Я не беру подачек, Аня. Как я и сказала тогда в «Свободе», я работаю за кров и пищу. Я определенно перед ней в долгу. – Может, кузен Толстый даст работу. – Да? Была бы рада. Я спросила, как с ней связаться. – Здесь, – отвечала она. – Я сплю за статуей медведя. – Славно было поболтать, Кейт. – Ш-ш-ш. Имя в тайне. Дойдя до дома, я первым же делом позвонила Толстому в Бассейн. Он сказал, что удивлен услышать меня так скоро, но будет счастлив предоставить моей подруге работу. Не смотря на тот факт, что он презрительно отклонил мою идею, которая, как я считала, спасет всех нас, Толстый был хорошим парнем. Вин заявился ночью. – Ты спокойна, – сказал он. – Я решила, что придумала умную вещь. – Затем я расписала ему свою задумку и перечень причин Толстого, почему она не сработает. – Так вот для чего какао-митинг и почему он такой секретный, – заметил Вин. Я кивнула. – Я правда хочу с ним поработать. Вин взял мою руку. – Надеюсь, ты не пойдешь по этой неправильной дорожке, но отчасти и радуюсь, что она не сработает. Даже если бы и был легальный способ оправдать продажу шоколада, ты бы просадила все свое время на суды. Ты начала бы войну в мэрии, общественности и даже собственной семье. Для чего тебе это все? Ничегонеделанье после школы недостаточно убедительная отмазка. – Вин! Это не отмазка! Ты считаешь меня такой глупой? Прозвучит глупо, но отчасти мне всегда хотелось стать той личностью, которая обратит «Шоколад Баланчина» к закону. Ради папы. – Посмотри, Анни. Ты отдала бизнес Толстому. София и Микки сбежали. Юджи Оно следом. Сейчас ты по-настоящему свободна. Это дар, пойми же, наконец. Он поцеловал меня, но поцелуя я не хотела. – Ты на меня злишься? – спросил Вин. – Нет. – Но вообще да, злюсь. – Дай мне посмотреть в твои глаза. Я отвернулась от него. – Путь моего отца. – Не сравнивай меня с ним. – Последние полгода после проигранных выборов он ничего не делал, хотя для нас потеря электората была подарком. Для меня. Тебя. Моей матери. И в особенности для него самого, этот ублюдок просто должен открыть глаза и увидеть это. Долгое время я ничего не произносила, поэтому Вин сменил тему. – Выпуск в следующую среду. Ты пойдешь? – спросил Вин. – Ты меня приглашаешь? – ответила я вопросом на вопрос. – Я не переживаю по этому поводу. Он и правда хотел пойти со мной, иначе бы не поднимал этот вопрос. – Я выступаю с речью, если тебе интересно, – продолжал Вин. – Правильно. Ты умный. Иногда я об этом забываю. – Эй. – Вин разулыбался. Я спросила, запланировал ли он, что говорить. – Это сюрприз, – пообещал он. Вот так Нетти, Норико и я обнаружили себя на выпускном в Троице. Выступление Вина, как я думаю, было направлено на меня и его отца. Он поставил проблемы диктата общества, противостояния властям и тому подобное, что уже наверняка произносилось другими выпускниками бесчисленное количество раз. От отца он перенял убедительную речь, и, судя по реакции толпы, им неважно, что он вещает. Я хлопала громче всех. Чувствовала ли я угрызения совести при виде своих одноклассников, шествующих по сцене? Да, чувствовала. Больше, чем просто угрызения. Скарлет помахала нам, получив свой аттестат. После некоторых колебаний администрация все-таки приняла решение позволить ей посетить выпускной, несмотря на беременность. Мантия и шапочка сами по себе была как платье для беременных, поэтому Скарлет не очень сильно из них выпирала. С точки зрения администрации, гораздо ужаснее было бы не сохранить малыша. Гейбл встретил ее с другого края сцены, чтобы помочь спуститься по ступеням. Когда они оказались в зале, Гейбл упал на одно колено. – О, нет, – произнесла Нетти. – Думаю, снова предложение Гейбла. Я не согласилась. – Гейбл бы не сделал этого здесь. – Сделал бы. Гляди, он достает коробочку из кармана. – Романтично, – сказала Норико. – Так романтично. – Я представила, как это выглядело, если не знать ничего о вовлеченных сторонах. – Бедная Скарлет. Должно быть, ей так стыдно. В спортзал вошли чирлидеры. Мы сидели за спинами, поэтому я больше не смогла разглядеть ни Скарлет, ни Арсли. – Что? – спросила я. – Что происходит? – Я встала. Скарлет и Арсли целовались. Он держал ее руки в своих. – Может, она решила быть с ним помягче? – спросила я. Но произнеся это, поняла, что это не так. После окончания выпускного я пробралась вперед, чтобы найти Скарлет, но она уже ушла. Я заметила Скарлет и ее родителей на улице. Они шабашили с родителями Арсли. Я схватила Скарлет за руку и потащила прочь. – Что с тобой? – спросила я, как только мы остались в одиночестве. Скарлет пожала плечами. – Мне жаль, Аня. Я понимаю, что ты чувствуешь, но... с появлением ребенка я просто измучалась. – Она вздохнула. – Я даже на выпускной напялила балетки. Можешь представить меня... – Я говорила тебе остаться со мной! – А могу ли? Это хорошее предложение, Анни, но не думаю, что я могу. Там жена Лео. А Лео вернется. Там нет комнаты для нас с ребенком. – Да она бы появилась, Скарлет! Я бы обустроила. Она ничего не ответила. Даже в балетках она была выше меня. Она смотрела поверх моей головы. Куда угодно, только не на меня. Выражение ее лица и линия губ были твердыми. – Скарлет, если ты выйдешь за Гейбла Арсли, мы с тобой больше не будем друзьями. – Не драматизируй, Анни. Мы всегда будем друзьями. – Мы не сможем, – возразила я. – Я знаю Гейбла Арсли. Выйдешь за него – и твоя жизнь разрушена. – Ну, значит, разрушена. Да она уже разрушена, – спокойно сказала она. К нам подкатил Гейбл. – Полагаю, ты пришла нас поздравить, Аня. Я сощурилась. – Уж не знаю, как ты ее обманул, Гейбл. Что ты сделал, чтобы изменить ее сознание. – Это не про Скарлет. Это о тебе Аня. Как обычно. Мне уже не впервой захотелось надавать ему по морде. Тут я ощутила руку Нетти. – Пойдем, – шепнула она. – Пока, – отозвалась Скарлет. Моя челюсть дрожала как трехногая табуретка, но я не заплакала. – Аня, ведь мы больше не дети! – воскликнула Скарлет. В этот миг я возненавидела ее – из-за намека, что причина моих возражений против ее замужества, это социопатия, возникшая из-за того, что я еще мелкая и застряла в детстве. Как будто это не мне пришлось расстаться с детством годы назад. – Ты сейчас о том, что мы выпустились, или же что ты залетела? – высказав это, я поняла всю жестокость фразы. – Не мы выпустились! – заорала Скарлет. – Я выпустилась. И к слову, я не Лучшая подружка Ани Баланчиной! – Раз так, можешь катиться! – Хорошо, – произнесла Нетти. – Вам двоим необходимо прекратить. Вы обе отвратительны. – Нетти подошла к Скарлет и обняла ее. – Поздравляю с... м... принятием осчастливившего тебя решения. Идем, Аня. Нам пора ехать. После мы с Нетти поехали на поздний обед к родителям Вина. Меня до сих пор занимала ссора со Скарлет, поэтому весь обед я размышляла. Перед десертом отец Вина постучал ножом по стакану и поднялся произнести речь. Произносить речи Чарльз Делакруа любил. За всю свою жизнь я наслышалась их более чем достаточно, потому внимания не обратила. Наконец, когда уже стало казаться, что засиделись мы у них неприлично долго, мы вежливо засобирались. – Не уходи еще, – сказал мне Вин, – ты же придешь домой и будешь тяготеть Скарлет и Арсли. – Я не буду тяготеть ими. – Давай. Ты разве не думаешь, что я тебя немножко знаю? – Он разгладил хмурые складочки меж моих бровей. – Ты же знаешь, я тягощусь не только этим, – возразила я. – Я увязла, мои проблемы огромные. – Знаю. В их числе и то, что твой парень уезжает поступать в колледж. Я спросила, о чем это он. – Ты не удостоила вниманием речь моего отца? Я решил остаться в Нью-Йорке ради колледжа. А это означает отправиться в удовлетворяющую папу альма-матер. Я бы предпочел не делать чего-то дабы ему угодить, но... – Вин пожал плечами. Я сделала шаг назад. – Это не значит, что ты остаешься здесь ради меня? – Именно это я и подразумеваю. Учеба есть учеба. Я не ответила. Вместо этого завозилась со своим колье. – Ты выглядишь менее довольной, чем я надеялся. – Но Вин, я не просила тебя тут оставаться. Не хочу вынуждать тебя делать то, чего тебе делать не хочется. Последние два года научили меня не составлять слишком много планов, кроме как на настоящий момент. – Это дерьмово, Аня. Ты не задумываешься об этом. Ты всегда размышляешь над следующим шагом. Это мне в тебе и нравится. Конечно, он был прав. Настоящую причину озвучить было тяжело. Вин парень приличный – может, самый приличный из всех, кого я знала – мне не хотелось, чтобы он застрял в Нью-Йорке из-за жалости ко мне или неуместного чувства долга. Если он это сделает, то в конечном итоге пожалеет. С тех самых пор, как я прознала про Саймона Грина, я размышляла о браке родителей. Мама и папа постоянно ссорились за год до ее смерти. Одним пунктом разногласий было то, что она возмущалась своим уходом из полиции и хотела туда вернуться – что было невозможно, учитывая то, что папа натворил за свою жизнь. Я не хотела, чтобы все закончилось обидой Вина на меня. – Вин, это были прекрасные два месяца, но я не могу предугадать, что случится со мной через месяц или же год. И ты тоже. – Мне придется использовать шанс. – Вин изучали мое лицо. – Ты забавная девушка, – сказал он и рассмеялся. – Я не прошу выходить за меня, Аня. Я просто пытаюсь устроиться по соседству. От упоминания брака я поморщилась. – И я хорошо отвлеку тебя от новостей о венчании Скарлет. Я закатила глаза. – Что в нем плохого? Он пожал плечами. –Ничего. Исключая того, что жизнь штука тяжелая. И запутанная. Я спросила, он что, принял ее сторону, а он ответил, что ни на чьей стороне. – Я знаю о Скарлет единственное: она твоя подруга. Скарлет Барбер может и моя подруга, но пока не станет Скарлет Арсли. Мама Вина утащила его поговорить с другими гостями на обеде. Он заставил меня пообещать немного задержаться. Нетти здесь наслаждалась – она болтала с милым кузеном Вина – поэтому я побрела в сад. День был жарким не по сезону, там никого не было. В последний раз я там находилась в далекий весенний день разрыва с Вином. Я села на скамью. Миссис Делакруа на шпалерах выращивала горох, растения покрылись маленькими белыми цветами, напомнившими мне соцветия какао в Мексике. Я рада быть в Нью-Йорке, а не в бегах, но все же скучала по Мексике. Может, и не из-за самого места, а друзей и ощущения, что я часть чего-то стоящего. Тео и я взращены на шоколаде, но его жизнь отличается от моей. Поскольку шоколад в Мексике легален, он жил открыто, а я пряталась и стыдилась. Полагаю, вот почему я так поглощена идеей медицинского какао. Я уже собиралась уходить, как туда вошел Чарльз Делакруа. – Как ты переносишь жару? – спросил он. – Мне она нравится. – И не подумал бы. – Мистер Делакруа сел на скамью напротив. – Как продвигается бизнес мед-какао? Я ему рассказала. Я изложила идею власть имущему в «Шоколаде Баланчина» и она была открыто и бесцеремонно отвергнута. – Мне жаль это слышать. Я счел это превосходной идеей. Я взглянула на него. – Вы? – Я. – Я уж подумала, что вы рассматриваете его как мошенничество. Он покачал головой. – Ты ничего не смыслишь в юристах. Мы живем в серой зоне. – Он кивнул и погладил бородку. – Мы живем именно в них. – Вы когда-нибудь сбреете эту штуку? Она делает вас похожим на одного из парковых жителей. Чарльз Делакруа не обратил на это внимания. – Представляю, как раскритиковал идею твой кузен Сергей, он же Толстый – к слову, на какой улице он заправляет делами семьи? Я ужасно далек от курса дел, но пытаюсь нагнать. Он, вероятно, сказал, что модель бизнеса Баланчиных основывается на идее незаконных поставок, что, конечно, правда. – Что-то вроде того. – Я сделала паузу. – Вы считаете, что знаете все-превсе? – Я не знаю всего, Аня. Если б знал, то давал бы речи в городском центре, а не на выпускном. Что касательно твоего кузена. Могу пересказать его ответ, в этом он совершенно предсказуем. Он парень из тех, что продвигаются по служебной лестнице, парень со своим уставом в монастыре. Да, я знаю таких. Разумеется. То, что ты предложила, лишь ужаснет его. Не имеет значения, насколько сильно. – Исполни свою задумку любым способом, – сказал Чарльз Делакруа. – Что? – Я выпрямилась на скамье. – Идея эта великая, можешь себе вообразить, и приходит не каждый день. Это шанс реально изменить положение вещей, и полагаю, заработать деньги. Ты молода, это хорошо. И благодаря мне знаешь вещь-другую о шоколаде. Тебе нужно кому-нибудь рассказать о путешествии в Мексику. Он знает о Мексике? Я пыталась сохранить безэмоциональное лицо, но не удалось. – Аня, пожалуйста. Ведь я практически усадил тебя в лодку. – Мистер Делакруа, я... – Будь уверена, ты подобрала прекрасную команду безопасности – это женщина-стена прекрасное начало – и даже прекрасный юрист мистер Киплинг. Еще тебе потребуется кто-то с опытом работы с гражданским правом и договорами, а также... В этот миг в сад вошел Вин. – Папа снова тебе докучает? – Аня рассказывала мне о своих планах на следующий год, – ответил Чарльз Делакруа. Вин перевел на меня взор. – Каких таких планах? – Твой папа шутит. Планов у меня нет. Чарльз Делакруа кивнул. – Да, это позор. Вин защитил меня. – Не все идут в колледж сразу после школы, папа. А большинство из наиболее интересных личностей и вовсе не ходили в колледж. Чарльз Делакруа возразил, что ему известен этот факт, и что в жизни есть много способов получить образование. Например, международное путешествие. Когда Чарльз Делакруа удалился, Вин сообщил: – Я поражаюсь, как ты можешь быть вежливой к нему после всего, что он натворил в прошлом году. – Он просто выполнял свою работу, – заявила я. – Ты правда так думаешь? Ты снисходительнее, чем я думал. – Возможно. – Я встала на цыпочки и наклонилась поцеловать его. – Худшая ошибка в моей жизни – влюбиться в отпрыска окружного прокурора. – Я отодвинулась. – Но с твоей стороны вестись на меня ужасно. Вин поцеловал меня. – Очень. – Почему тебе не безразлично? Совершенно уверена, продолжай я говорить, ты бы ушел. Вин кивнул. – Ага, но на самом деле все просто. Впервые я увидел тебя, когда ты брякнула поднос со спагетти... – Это была лазанья, – уточнила я. – Лазаньей. На башку Гейбла Арсли. – Не мой звездный час. – Ты приглянулась мне с моего места. И я одобрил, как ты за себя постояла. – Так просто? – Да. Такое для меня обычно, Анни. Я понял, что ты разбежалась со своим парнем. Я знал, что ты будешь в директорском кабинете, поэтому придумал предлог сходить туда. – Ты восхитительно двуличен. – Я сын своего отца. – Оно того стоит? Ты чуть не погиб от огнестрела. – Я обняла его за талию. – Это ничего. Легкая царапина. А для тебя стоят? Все неприятности, что я причинил тебе. Я временами чувствую себя, – он помолчал, – виноватым. Я призадумалась. Любовь. Видов любви так много. Одна похожа на ту, что я испытываю к Нетти и Лео. А другие виды? Ну, я тогда дура, если попытаюсь угадать, как давно они утрачены. Но даже те, что не вечны, не лишены смысла. Потому что когда дело доходит до любви кого-то и чего-то, любите вы целую жизнь. Ничто не может помешать получить любви больше определенной дозы: бабушки, папы, мамы. Лео, Нетти, Вина, и даже Тео. Скарлет. Скарлет. Я нахмурила брови. – Ты гримасничаешь, – сказал Вин. – Я просто поняла, что мне придется проститься со Скарлет. Я посмотрела на Вина, а он на меня. – Я хочу сказать, что собираюсь попросить ее простить меня. – Думаю, это разумно. – Мне понравилась твоя речь, – сказала я. – Я ценю это, – сказал он. – Ты действительно не хочешь, чтобы я остался в Нью-Йорке? – Конечно, я хочу, чтобы ты остался... я просто не хочу, чтобы все закончилось тем, что ты возненавидишь меня. – Я не смогу возненавидеть тебя. Это так же невозможно, как и хлопнуть вращающейся дверью. Я провожу тебя домой. – Он выбрал цветок из шпалеры и засунул его в мои волосы. Здесь царило лето.
|