Возраст. Матта привели в палату, полную каких‑то устрашающих машин, и привязали к койке

Лет

Смерть

Матта привели в палату, полную каких‑то устрашающих машин, и привязали к койке. За дверями сидели два охранника, еще двое караулили у забранного железной решеткой окна.

Матт был напуган до смерти. Именно здесь, в больнице, лежал на койке клон мистера Макгрегора. Здесь происходило все самое плохое и страшное.

«Как жаль, что я не сбежал, когда была возможность,– думал он.– Ведь все было готово: Тэм Лин дал мне карты, продукты, научил лазать по горам... А я ничего не понимал. Не хотел понимать!»

От ужаса ему стало совсем дурно. При каждом шорохе в коридоре хотелось вырваться и убежать. Вскоре появился Виллум с двумя незнакомыми врачами. Они деловито пощупали Матту живот, потом взяли кровь из вены. Развязали его, чтобы он смог помочиться в бутылку, и Матт, воспользовавшись случаем, кинулся к двери. Однако не пробежал он и шести футов, как его перехватил один из охранников.

«Дурак, дурак, дурак,– ругал себя Матт.– Ну почему, почему я не сбежал, когда было можно?!»

Через некоторое время Виллум с незнакомыми врачами вернулись и стали обсуждать здоровье Матта.

– У него легкая анемия,– сказал один из врачей.– Функции печени немного ослаблены.

– Но он готов к трансплантации? – спросил Виллум.

– Не вижу никаких противопоказаний,– сказал второй врач, заглянув в карту.

Они оставили Матта наедине с его страхами.

Что сейчас поделывает Мария? Наверное, ее накачали наркотиками, совсем как Фани перед тем, как выдать за Бенито. Быть может, Фелисии тоже поначалу давали лауданум, чтобы держать в повиновении... А в один прекрасный день здесь состоится еще одна пышная свадьба – Марии и Тома. Марию силком потащат к алтарю.

«А я не смогу ее спасти»,– с горечью подумал Матт.

И все‑таки кое‑что для ее спасения он сделал: рассказал девочке о матери. Теперь Мария, по крайней мере, может позвать на помощь. А Эсперанса, насколько Матт мог судить о женщине, написавшей «Историю Опиума», ринется в монастырь, как огнедышащий дракон.

Дверь открылась, и вошедшие телохранители принялись развязывать Матта.

«Что дальше?» – обреченно подумал он.

Это не могло быть добрым знаком. В этом мире для него больше не осталось ничего хорошего.

Телохранители, крепко держа Матта под руки, провели его по коридору и втолкнули в полутемную комнату, совсем не похожую на больничную палату. Она была уставлена изящной мебелью, стены увешаны красивыми картинами, полы устланы мягкими роскошными коврами. В дальнем конце, у высокого окна, на небольшом столике красного дерева стояли чайник, чашки и серебряное блюдо с печеньем.

Рядом со столиком на больничной койке лежал Эль‑Патрон. На вид он был совсем слаб, лишь в черных как уголь глазах все еще теплилась непримиримая искорка жизни. Вопреки всему Матт невольно почувствовал прилив симпатии к этому страшному человеку.

– Подойди поближе, ми вида,– прошелестел старческий голос.

Матт приблизился. В тенях скрывались охранники, а в ослепительно ярком луче света, падавшем между тяжелых штор, стояла Селия. Матт внутренне сжался, приготовившись к тяжелой сцене, но глаза женщины были сухи и суровы.

– Сядь, ми вида,– сказал Эль‑Патрон, кивком указывая на кресло у стола. Матт сел.– Насколько я помню, ты любишь печенье.

«Любил, когда мне было шесть лет»,– подумал Матт. Что здесь происходит?!

– Тебе что, кошка язык откусила? – спросил старик.– Совсем как тогда, когда мы встретились в первый раз? Когда Селия спасла тебя, вытащив из птичьего помета...

Он улыбнулся. Матт – нет. Особо радоваться было нечему.

– Ну да ладно,–вздохнул Эль‑Патрон.– Под конец всегда так. Мои клоны забывают о тех чудесных годах, что я им даровал, о подарках, о развлечениях, о вкусной еде... Знаешь, а я ведь не обязан был о тебе заботиться.

Матт смотрел прямо перед собой. Он хотел заговорить, но от ужаса перехватило дыхание.

– Если бы я был Макгрегором – он хороший фермер, но мерзкий человек,– я бы позволил разрушить тебе мозг сразу после рождения. Но вместо этого мне захотелось дать тебе счастливое детство, которого не было у меня. Мне приходилось валяться в ногах у ранчеро, владевшего землей моих родителей, за каждый жалкий мешок зерна.

Селия не вымолвила ни слова. Стояла будто каменная.

– Но раз в год все менялось,– шептал Эль‑Патрон.– На Пятое мая ранчеро, владевший нашей деревней, устраивал большой праздник. Однажды мы с моими братьями пошли посмотреть. Мама взяла моих сестренок. Одну она несла на руках, а другая держалась за ее юбку и шла сзади.

Матт знал эту историю наизусть и, услышав ее снова, чуть не закричал. Эль‑Патрон соскользнул в нее, будто ослик в натоптанную колею. А начав рассказ, он не мог остановиться, пока не дойдет до конца.

Старик вспоминал пыльные поля и лиловые горы Дуранго. Его яростные черные глаза были устремлены вдаль, за пределы больничной палаты: они видели ручей, который два месяца в году бушевал водой, а в остальное время русло было сухим, как порох.

– Во время парада мэр нашей деревни, наряженный в роскошный мундир, черный с серебром, выехал на белом коне и стал кидать в толпу монетки. Мы, как шальные, бросались на них, катались в грязи, будто свиньи! Так нам нужны были деньги! Мы были бедны как церковные крысы, без гроша в кармане. Потом ранчеро закатил пир на весь мир. Мы могли есть сколько влезет, а простым людям нечасто выпадает такое везение. Животы у нас с голодухи так усохли, что даже горошинки перца проскакивали туда только одна за другой, по очереди. На том пиру мои сестренки подхватили тиф. Они умерли в один и тот же час. Какие же они были маленькие! Не доставали до подоконника – даже если встанут на цыпочки.

Палату затопила мертвая тишина. Лишь где‑то вдалеке, на крыше больницы, нежно ворковала голубка.

«Не будет,– слышалось Матту в ее ворковании.– Не будет. Не будет».

– Потом умерли мои братья – все пятеро,– продолжал Эль‑Патрон.– Двое утонули, у одного прорвался аппендицит, а у нас не было денег на врача. Двоих последних насмерть забила полиция. Нас было восемь, а до взрослого возраста дожил я один. Так разве я не обязан прожить жизнь за них всех? – спросил Эль‑Патрон так громко, что Матт от неожиданности вздрогнул.

Рассказ закончился совсем не так, как он ожидал.

– Нас было восемь,– повторил старик.– И все должны были вырасти, но остался один я. Так что я должен прожить жизнь за них. Должен восстановить справедливость!

Матт хотел встать, но телохранитель толкнул его обратно.

– Справедливость? – произнесла Селия.

Это было первое слово, сорвавшееся с ее губ.

– Ты же знаешь, как это было,– едва слышно прошептал Эль‑Патрон. После неожиданного всплеска энергии силы вновь покинули его.– Ты ведь родом из той же деревни...

– Ты уже прожил много жизней,– сказала Селия.– Они тысячами похоронены под твоими маковыми полями.

– Ах эти! – пренебрежительно отмахнулся Эль‑Патрон.– Они, как скот, бредут туда, где трава зеленее. Снуют с юга на север и обратно через мои поля. О да,– добавил он, заметив, что Матт удивленно поднял брови.– Вначале поток шел только в одну сторону. Ацтланцы бежали на север, чтобы жить как в Голливуде. Но Соединенные Штаты – это уже не тот золотой рай, каким они были когда‑то. Теперь американцы смотрят фильмы про Ацтлан и считают, что жизнь там легка и беспечна. Бегут одинаково, и в ту и в другую сторону. И всех ловлю я.

– Эль‑Вьехо был единственным хорошим человеком в этой семье,– сказала Селия.– Он безропотно принял то, что дал ему Господь, и когда Господь призвал его к себе, он повиновался.

Матт был потрясен ее мужеством. Те, кому дорога жизнь, не спорят с Эль‑Патроном.

– Эль‑Вьехо был глупцом,– прошептал Эль‑Патрон и надолго умолк.

Подошел врач, прослушал его сердце, сделал укол.

– Операционная готова,– тихо произнес он. Матта захлестнула волна ледяного ужаса.

– Погодите,– прошелестел старик.

– Еще десять минут,– разрешил врач. Казалось, Эль‑Патрон собирается с силами для последнего броска.

– Я создал тебя, ми вида, как Господь создал Адама. Селия презрительно фыркнула.

– Без меня ты бы никогда не увидел красоты заката, не вдохнул бы запаха ветра, несущего дождь. Не ощутил бы вкуса прохладной воды в жаркий день. Не услышал бы музыку, не познал бы удивительной радости создавать ее. Все это тебе подарил я, ми вида. И ты... у меня... в долгу.

– Ничего он тебе не должен,– сказала Селия.

Тут уж Матт не на шутку испугался. Эль‑Патрон способен уничтожить любого, кто разозлит его. Но старик лишь улыбнулся.

– Мы с тобой – прекрасная пара скорпионов, не находишь?

– Говори за себя,– сказала Селия.– Матт ничего тебе не должен и не станет ни за что расплачиваться. Ты не сможешь пустить его на трансплантаты.

При этих словах телохранители беспокойно зашевелились. Врач поднял глаза от монитора.

– Когда у тебя случился первый сердечный приступ, я отравила Матта наперстянкой из моего сада – сказала Селия.– Не забывай, я не только кухарка, но и курандера. Я сделала сердце Матта слишком слабым и непригодным для пересадки.

Эль‑Патрон выпучил глаза. Разинул рот, но с бледных губ его не слетело ни единого звука. Врач испуганно вскочил на ноги.

– Однако я не могла долго давать Матту наперстянку. Это слишком опасно. Надо было найти что‑то такое, от чего Матт заболел бы, но не слишком сильно. И тогда я услышала о бабочках‑монархах.

Матт дернулся, и руки телохранителя сильнее сжали его плечи. Он знал о монархах. Тэм Лин рассказал о них в саду, в тот вечер, когда они праздновали его, Матта, совершеннолетие. Воздух был наполнен тяжелыми запахами – приятными и не очень,– исходившими от цветов, которыми так неожиданно заинтересовалась Селия. Она показала им эхинацею, живокость, наперстянку, молочай; при упоминании о молочае Тэм Лин оживился.

«Им питаются бабочки‑монархи,– сказал он.– Умные козявки! Наполняют себя ядом, чтобы никто их не сожрал».

Тогда Матт не обратил внимания на эти слова. Тэм Лин частенько пересказывал разные любопытные факты из книг о природе, которые он читал столь медленно и внимательно.

– Мне нужно было отыскать что‑нибудь наподобие яда, который используют бабочки‑монархи,– продолжала тем временем Селия.– Вот я и начала кормить его мышьяком.

– Мышьяком?! – вскричал врач.

– Мышьяк распространяется по всему телу,– пояснила Селия, и глаза ее стали холодными, как у змеи.– Проникает в волосы, оставляет белые черточки на ногтях, впитывается в сердце. Я не давала Матту смертельную дозу – боже упаси! Но содержащегося в нем мышьяка хватит, чтобы убить слабого старика, который попытается похитить его сердце. Ты уже прожил свои восемь жизней, Эль‑Патрон. Пора свести счеты с Господом.

– Бруха! Ведьма! – завизжал Эль‑Патрон.

В его глазах полыхнула убийственная ярость. Лицо побагровело. Он попытался приподняться на постели, но без сил рухнул на подушки.

– Скорее! – закричал врач.– Везите его в операционную! Быстро! Быстро!

Телохранители поспешно укатили койку. Врач семенил рядом и ритмично надавливал Эль‑Патрону на грудь. Внезапно все здание загудело, как растревоженное осиное гнездо. Неведомо откуда появились новые телохранители – целое войско. Двое из них вытолкали Селию, отшвырнули бросившегося было ей на помощь Матта. Лаборант срезал у него с головы прядь волос и тоже убежал.

Матт остался один. Один, если не считать четверых дюжих мужчин у окна и целой толпы, поджидающей за дверью. Комната была очень красивая, на ковре выткан искусный узор, красками напоминающий оазис. Матт видел красноватые стены каньона, тяжелую зелень креозотовых кустов, синее небо, стиснутое между суровыми скалами. Он закрыл глаза и представил, будто находится там – в тенистом спокойствии гор Ахо.

Он ждал. Когда Эль‑Патрона увезли, было раннее утро. Сейчас уже наступил день. Паника за дверями стихла, в коридорах стояла мертвая тишина. В больнице шла обычная будничная жизнь, в которой не было места маленькому клону, запертому в роскошной гостиной.

Матт выпил весь чай и съел все печенье. Он чуть не падал от изнеможения. Все перевернулось с ног на голову, и он не знал, что сулит ему смерть Эль‑Патрона: спасение или гибель.

Матт рассматривал свою руку и думал о мышьяке, притаившемся внутри. Умрет ли комар, если укусит его? Может ли он убить какую‑нибудь букашку, если плюнет на нее? Мысль была интересная. Матт понял, что, как бы ты ни боялся вначале, невозможно, оставаться в страхе слишком долго. Мозг словно говорил: «Хорошенького понемножку. Давай займемся чем‑нибудь еще».

Так что Матт стал думать о Марии. Наверное, она уже в монастыре. Он не знал, чем она там занимается, кроме как ест шоколадки и загорает голышом на крыше. Что за сумасбродное занятие! Какое интересное занятие... Матт зарделся. На уроках живописи он видел изображения обнаженных женщин – толстых римских богинь. Он находил их красивыми, но в реальной жизни никто ведь так не разгуливает. Или все‑таки разгуливает? Он понятия не имел, как ведут себя люди в реальной жизни.

Матта затрясло, как в лихорадке. Неудивительно, если учесть, сколько в нем мышьяка. Ему стало интересно, какими еще снадобьями из своего садика потчевала его Селия.

Дверь распахнулась. В комнату вошел мистер Алакран, за ним следовал Тэм Лин.

На миг время остановилось. Матт снова почувствовал себя шестилетним мальчиком. Он лежит в луже крови, а Роза вытаскивает у него из ноги осколки стекла. В комнату входит свирепый великан и кричит: «Как вы посмели осквернить этот дом? Немедленно вытащите эту тварь на улицу!»

Тогда Матт впервые услышал, что он не человек, а гнусная тварь. Свирепым великаном был мистер Алакран, и сейчас он смотрел на Матта с тем же выражением брезгливой ненависти на лице.

– Я пришел поставить тебя в известность, что мы больше не нуждаемся в твоих услугах,– сказал мистер Алакран.

Матт ахнул. Это означало, что Эль‑Патрон мертв. И пусть он часто думал об этом, все равно реальность обрушилась на него слишком внезапно – как снежная лавина.

– Я... мне очень жаль.

По лицу Матта потекли безмолвные слезы. Он сумел удержаться от громких рыданий, но не смог совладать с охватившим его горем.

– Еще бы ты не жалел,– сказал мистер Алакран.– Это означает, что мы больше не можем найти для тебя применение.

«Нет, можете, можете!» – едва не закричал Матт.

Он знает об управлении Опиумом не меньше Стивена. Он изучал сельское хозяйство, повседневные проблемы очистки воды и распределения пищи. Он больше кого бы то ни было знает о сети осведомителей и подкупленных чиновниках во всех странах мира. За годы, проведенные подле Эль‑Патрона, Матт изучил империю Алакранов так, как и не снилось никому другому.

– Усыпите его,– велел мистер Алакран Тэму Лину.

– Есть, сэр,– ответил охранник.

– Что вы говорите?! – вскричал Матт.– Эль‑Патрон этого не хотел! Он дал мне образование. Хотел, чтобы я помогал ему управлять страной...

Тэм Лин поглядел на него с жалостью.

– Бедный дурачок,– вздохнул он.– У Эль‑Патрона было семь таких клонов, как ты, и каждый считал, что ему суждено управлять Опиумом.

– Не верю!

– Должен признать, ты первый оказался с музыкальными способностями. Но мы, если захотим, всегда сможем включить радио...

– Ты не можешь так поступить! Мы же друзья! Ты сам говорил! Ты оставил мне записку...– Мощный удар кулака сбил Матта с ног, из глаз посыпались искры. Еще никто никогда не бил его. Никому это не дозволялось. Сжимая рукой ноющую челюсть, он с трудом поднялся на ноги. Куда больше его потрясло, кто нанес этот удар.

Тэм Лин.

Тэм Лин – бывший террорист! Он повинен в гибели двадцати детей и, должно быть, вовсе не терзался этим. Такая возможность никогда раньше не приходила Матту в голову.

– Понимаешь, парень, я, можно сказать, наемник,– примирительно сказал Тэм Лин, когда к Матту вновь вернулась способность соображать.– Я работаю на Эль‑Патрона испокон веков – думал, старик будет жить вечно. Но теперь я потерял работу, а мистер Алакран любезно предложил мне новое место.

– А как же Селия?

– Думаешь, ей это сойдет с рук? Зуб даю, ее уже превратили в идиойдку...

«Но ведь это ты рассказал ей о бабочках, – подумал Матт.– Ты заманил ее в ловушку».

– Управишься сам? У меня еще много дел,– сказал мистер Алакран.

– Я избавлюсь от клона, сэр,– пообещал Тэм Лин.– Простак Дональд поможет мне связать это существо.

«Он назвал меня клоном! – с ужасом подумал Матт.– Назвал меня существом!»

– Не забудь, сегодня вечером ты должен присутствовать на отпевании,– напомнил мистер Алакран.

– Ни за что на свете не забуду, сэр,– ответил Тэм Лин, и в его лживых, предательских глазах блеснул хитрый огонек.