Лошадь о пяти ногах

Остаток дня, с точки зрения Матта, прошел очень хорошо. Он переходил от одной группы мальчишек к другой, прислушивался к разговорам, впитывал сведения. На всякий случай старался не задавать особо много вопросов, чтобы никто не поинтересовался, откуда он такой несведущий взялся. Он узнал, что хранители – это те, кто отвечает за людей, которые сами не могут о себе позаботиться. Они берут к себе сирот, бездомных, больных и превращают их в добропорядочных граждан. Сирот называют потерянными, мальчики и девочки живут в разных зданиях. Матт не мог понять, почему все так не любят хранителей, хотя никто, кроме Чачо, не осмеливался высказывать это вслух. Рауль показался ему неплохим человеком.

Еще Матт узнал, что Опиум здесь называют Страной грез. Никто толком не знал, что происходит за его границами. Ходило много легенд о рабах‑зомби и о короле‑вампире, живущем в ужасном черном замке. В горах рыщут чупакабры; время от времени они забредают в Ацтлан и пьют кровь у коз.

Ребята, которые не видели, как схватили их родителей, верили, что тем удалось добраться до Соединенных Штатов. Многие мальчишки уверяли Матта, что родители вот‑вот пришлют за ними гравилет. Тогда они станут богатыми и счастливыми, будут жить в золотом раю, который лежит за Страной грез.

Матт в этом сомневался. Фермерский патруль хорошо знал свое дело, и, кроме того, Эль‑Патрон говорил ему, что из Соединенных Штатов на юг бежит ничуть не меньше народу, чем стремится попасть туда. Если когда‑то на севере и был золотой рай, он давно уже исчез.

Матт помогал Фиделито делать пилюли. Ему казалось чудовищной несправедливостью, что маленького мальчика лишают еды только за то, что он работает медленнее старших. Фиделито откликнулся на его помощь с такой благодарностью, что Матт едва не пожалел о своих добрых намерениях. Этот малыш чем‑то напомнил ему Моховичка.

Объявили получасовой перерыв на обед. Сперва пограничники проверили, сколько каждый из мальчиков сделал за утро. Потом принесли дымящийся котел с бобами и раздали тортильи. Перед едой мальчишкам велели прочесть наизусть Пять правил добропорядочного гражданина и Четыре принципа правильного мышления. Еду распределяли исходя из того, выполнил мальчик свою утреннюю норму или нет. Миску Фиделито наполнили до краев, и малыш взглянул на Матта сияющими от счастья глазами.

После обеда снова приступили к работе. Матт еще немножко помог Фиделито, потом для разнообразия перебрался к столу Чачо. Он очень быстро уловил узор, который надо было сплести.

– Поразвлекайся немного, пока дают,– хмыкнул Чачо.

– Чем развлекаться‑то? – спросил Матт, держа в руках готовую сандалию.

– Тем, что можешь переходить от одной работы к другой. Вот подыщут тебе занятие – и будешь с утра до вечера делать одно и то же. Считается, что так производительность растет.

Несколько минут Матт, не переставая сплетать пластиковые ленточки, обдумывал его слова.

– А разве ты не можешь попросить себе какую‑нибудь другую работу? – спросил он наконец.

Чачо расхохотался.

– Попросить‑то ты, конечно, можешь, только кто тебе ее даст?! Рауль говорит, что рабочие пчелы отдают все силы любой работе, какая им поручена. В переводе на человеческий язык это значит: «Знай свое место, щенок».

Матт подумал еще немножко.

– А что за деревяшку ты шлифовал, когда я пришел?

В первый миг Матту показалось, что он не получит ответа. Чачо крутанул пластиковую ленточку с такой силой, что она лопнула. Пришлось начать работу заново.

– Я несколько недель искал эту дощечку,– пробормотал он.– Наверное, она от какого‑нибудь старого ящика. Отшлифовал ее песком. Хочу найти еще несколько таких же и склеить.

Чачо снова умолк.

– А что ты хочешь сделать? – не отставал Матт.

– Дай слово, что никому не скажешь.

– Даю.

– Гитару!

Такого ответа Матт ожидал меньше всего. У Чачо были такие неуклюжие руки – трудно было представить, что он может играть на музыкальном инструменте.

– Ты умеешь играть?!

– Немного. Мой отец играет куда лучше. Однако он научил меня делать гитары, и это у меня здорово получается.

– Он... его забрали в Страну грез? – спросил Матт.

– Карамба! Думаешь, я такой же, как остальные?! Me энкарселарон пор фео. Меня сюда упекли за то, что я много задираюсь. Я не сирота! Мой папаша живет в Соединенных Штатах. У него денег столько, что в карманах не умещаются. Он пришлет за мной гравилет, как только присмотрит нам дом.

Чачо не на шутку разозлился, но по его голосу Матт чувствовал, что мальчик с трудом сдерживает слезы:

Матт принялся плести сандалию. Он заметил, что другие мальчишки тоже поглощены работой. Они знали – не могли не знать! – что отец Чачо никогда не пришлет за ним никакого гравилета. Но только он, Матт, понимал, что случилось с ним на самом деле. Отец Чачо целыми днями напролет гнется и надсекает, гнется и надсекает маковые коробочки. А в тихие, безветренные ночи его выгоняют спать в поле, чтобы он не задохнулся от ядовитого воздуха возле илистой котловины.

Вечером обеденный ритуал повторился. Еда была та же самая. После ужина мальчишки помыли за собой посуду, прибрались в мастерской и сдвинули столы в одну сторону. Потом вытащили из кладовой койки и установили их одну на другую в три этажа.

– Поставь койку Фиделито вниз,– посоветовал кто‑то Матту.

– А которая его? – спросил Матт.

– Понюхай матрас и поймешь,– хмыкнул Чачо.

– А что я могу поделать?! – принялся оправдываться малыш.

Пограничники повели их в душ. Матт никогда не видел голых людей, разве что на уроках изобразительного искусства по телевизору, и сильно смущался. Правую ногу он старался не отрывать от пола, чтобы никто не увидел надпись на ступне, и был рад поскорее накинуть на плечи жесткую ночную рубашку и вернуться в спальню, переделанную из мастерской.

– Теперь ляжем спать? – спросил он.

– Пришло время сказки на ночь,– ответил Чачо. Мальчишки сгрудились вокруг койки у окна, и Чачо приложил ухо к стене. Примерно через минуту он показал на окно и кивнул.

Фиделито ловко, будто мартышка, вскарабкался на верхнюю койку и задрал ночную рубашку. Настал его звездный час.

– Вой а энсеньяре ла мапа мунди,– провозгласил он. «Я покажу ему карту мира»,– перевел про себя Матт. Кому он ее покажет? И что это за карта мира такая? Фиделито просунул между прутьями тощую задницу

и бодро завилял ею. С улицы послышался голос Рауля:

– Ох, когда‑нибудь я захвачу с собой рогатку. Под бурные аплодисменты мальчишек Фиделито

спрыгнул с койки.

– Я здесь самый маленький, только я один и умещаюсь,– гордо пояснил он, пыжась, как бентамский петух.

Вошел Рауль. Он ни словом не упомянул о дерзкой выходке Фиделито. Молча выдвинул на середину комнаты стул, мальчишки расселись по койкам и приготовились слушать. Сегодняшняя беседа называлась «Почему индивидуализм похож на лошадь о пяти ногах». Рауль объяснил, что дела идут гладко, только когда люди работают вместе. Они выбирают себе цель и помогают друг другу ее достичь.

– Представьте себе,– говорил хранитель,– что вы гребете на лодке и половина хочет плыть в одну сторону, а половина в другую. Что произойдет?

Он выжидательно замолчал – вскоре кто‑то поднял руку:

– Будем кружиться на месте.

– Очень хорошо! – просиял Рауль.– Чтобы достичь берега, все должны грести дружно.

– А что, если мы не хотим добраться до берега? – спросил Чачо.

– Хороший вопрос,– одобрил хранитель.– Кто скажет, что произойдет, если мы останемся в лодке на много дней? – Он опять замолчал, ожидая ответа.

– Умрем с голоду,– отозвался кто‑то.

– Вот тебе и ответ, Чачо,– сказал Рауль.– Мы все умрем с голоду! Теперь я могу перейти к разговору о лошади о пяти ногах. Лошадь прекрасно бегает и на четырех ногах. Для того она и создана. Теперь представьте себе, что у нее выросла пятая нога, которая только и думает, как бы ублажить себя. Остальные четыре ноги бегут и бегут, а пятая – назовем ее индивидуализмом – хочет неторопливо погулять на зеленом лугу или вообще вздремнуть после обеда. Тогда бедное животное просто упадет! Вот почему нам придется отвести несчастную лошадь к ветеринару и отпилить у нее пятую ногу. На первый взгляд это, конечно, выглядит жестоко, но в новом Ацтлане нам предстоит работать сообща, иначе все мы будем барахтаться в грязи. Вопросы есть?

Рауль долго ждал. Наконец Матт поднял руку и спросил:

– А почему бы не вживить лошади в мозг специальный компьютерный чип? Тогда будет неважно, сколько у нее ног...

По комнате пролетел испуганный шепоток.

– Ты хочешь сказать...– Хранитель запнулся, как будто не до конца понял сказанное.– Ты предлагаешь превратить лошадь в зомби?!

– Не вижу особой разницы – вживить ей чип или отпилить лишнюю ногу,– сказал Матт,– Нам ведь что нужно? Нам нужно, чтобы лошадь хорошо работала и не тратила время на цветочки.

– Круто! – восхитился Чачо.

– Но ты... неужели ты не видишь разницы? – От изумления Рауль не находил слов.

– Каждый раз, когда нам хочется есть, мы повторяем Пять правил добропорядочного гражданина и Четыре принципа правильного мышления,– пояснил Матт.– Вы твердите нам, что упорядоченное производство материальных благ жизненно необходимо для всеобщего благосостояния народа. Очевидно, от нас требуют следовать правилам и не разгуливать по зеленым лугам. Но лошади не такие умные, как люди. Вот и получается, что гораздо разумнее было бы запрограммировать их компьютерными чипами.

Матт решил, что это блестящий аргумент, и не понимал, почему хранитель сердится. Эль‑Патрон мгновенно понял бы его логику.

– Похоже, с тобой очень сильно недоработали,– проговорил Рауль, с видимым трудом сдерживая гнев.– Друзья мои, среди нас объявился гнилой аристократишка, которому следует твердо объяснить волю народа!

Реакция Рауля удивила Матта. Хранитель сам спросил, есть ли у них вопросы. Даже требовал вопросов.

– На сегодня хватит! – Рауль встал и отряхнул униформу, как будто коснулся чего‑то нечистого.– Чем раньше этот гнилой аристократишка отправится на планктонную фабрику, тем лучше. Больше я ничего не могу сказать.

И он размашисто вышел из комнаты. Мальчишки тут же сгрудились вокруг Матта.

– Класс! Здорово ты его приложил! – восклицали они.

– Лучше, чем я,– с уважением признал Фиделито, прыгая на кровати.

– Он даже не заставил нас повторять Пять правил добропорядочного гражданина и Четыре принципа правильного мышления,– вставил кто‑то.

– Черт возьми, а я сначала посчитал тебя хлюпиком, – сказал Чачо.– А у тебя храбрости как у льва.

– Да что?! Что я такого сделал? – недоумевал Матт, совершенно сбитый с толку.

– Всего лишь сказал ему, что хранители стараются превратить нас в стадо кротов!

До поздней ночи Матт лежал на верхней койке и напряженно думал, раз за разом прокручивая в голове события уходящего дня. Он не знал, в большую ли лужу ухитрился сесть и какого ожидать возмездия. К Раулю он не испытывал особой неприязни. Всего лишь считал его дураком. Матт решил, что лучше не наступать на ноги людям, которые так обижаются на простые слова. Какой вред от слов?! Тэм Лин вот любил поспорить – чем горячее, тем лучше. Он называл это разминкой для мозгов.

Изогнувшись под колючим шерстяным одеялом, Матт ощупал свою правую ногу. Это его единственная слабость, ни в коем случае нельзя никому показывать эту надпись. Хоть Тэм Лин и говорит, что между людьми и клонами нет никакой разницы, весь жизненный опыт Матта противоречил этому. Люди ненавидят клонов. Так уж заведено, и Рауль может воспользоваться этим во вред Матту. Никто не должен увидеть татуировку, привязывавшую Матта к Стране грез и к старому королю‑вампиру в ужасном черном замке.

«Вампир!» – повторил про себя Матт. Эль‑Патрон порадовался бы такому определению.

Он любил внушать страх. Матт добавил еще несколько крупинок к скудным сведениям о новом мире, в который его занесло. Аристократ – это самое жалкое существо, паразит, обращающий в рабство честных людей. Крот, самое страшное здешнее оскорбление,– это обычный безобидный идиойд, многие тысячи которых с незапамятных времен подстригают траву, моют полы, выращивают мак... Более приличное название для них – зомби. Впрочем, как их ни называй, Матт считал, что они заслуживают скорее жалости, чем злобы.

Он не мог выкинуть из головы мысли о Селии и Тэме Лине. Печаль грозила захлестнуть его с головой, а Матт не хотел расплакаться, как малыш, у всех на виду. Вместо этого он стал думать о Сан‑Луисе. Он сразу же отправится искать монастырь Сайта‑Клара и найдет Марию. Мысль о Марии несколько приободрила его.

А еще Матт был рад, что получил признание у своих новых друзей. Это было самое чудесное происшествие в его жизни. Мальчишки приняли его как настоящего человека. Ему казалось, будто он всю жизнь брел по пустыне и вдруг оказался в самом большом и красивом оазисе на свете.

Планктонная фабрика

Утром Рауль оделил мальчиков новой порцией вдохновляющей беседы. Она была посвящена аристократам: какие они привлекательные на вид и какая гниль скрывается под красивой оболочкой. О Матте не было сказано ни слова. Кое‑кто из ребят помладше в сомнениях призадумался, но Чачо и Фиделито, едва за хранителем закрылась дверь, немедленно провозгласили Матта национальным героем.

После окончания беседы Матта усадили за работу. Ему было велено вместе с младшими делать пилюли, но норму назначили вдвое больше, чем малышам: «пусть узнает цену труда». Однако Матт не особо волновался. Когда они доберутся до Сан‑Луиса, он отправится искать монастырь раньше, чем Фиделито успеет сказать «тяжело, но справедливо».

На завтрак ему дали всего лишь полмиски бобов и три тортильи вместо шести. По предложению Чачо каждый из старших ребят отдал ему ложку из своей порции, так что он все‑таки съел полную миску.

Ближе к середине дня Рауль вызвал троих мальчиков, которым предстояло лететь в Сан‑Луис, и проводил их к гравилету.

– Здесь вы катались как сыр в масле,– напутствовал он их.– Наш лагерь – просто курорт по сравнению с тем местом, куда вы направляетесь. Но если вы будете работать хорошо и сохраните репутацию незапятнанной, то к восемнадцати годам сможете заслужить статус полноправного гражданина.

– К кротам их статусы,– проворчал Чачо.

– Нехорошее начало. Совсем нехорошее,– укорил его Рауль.

До этого Матт был в гравилете всего один раз – в ту кошмарную ночь, когда его предали Стивен и Эмилия. Этот гравилет был совсем не таким роскошным. Вместо огромных мягких диванов в нем стояли пластиковые кресла, воняло потом и плесенью. Рауль усадил их в середину, как можно дальше от окон, и вручил мешок пластиковых ленточек – плести сандалии.

– Я же говорил, что всю дорогу нам придется пахать,– шепнул Чачо.

Хранитель пристегнул их ремнями и, не сказав ни слова, вышел. Весь гравилет был завален мешками пластиковых сандалий, так что мальчики даже не могли выглянуть в окно. Встать они тоже не могли, потому что ремни прочно удерживали их на месте.

«Ну что за люди?! – думал Матт. Нет им покоя, пока не возьмут все под свой контроль».

Едва гравилет поднялся в воздух, Фиделито заявил, что в полете его всегда тошнит.

– Если наблюешь на меня, получишь,– пригрозил Чачо.

Матт решил проблему, поставив на колени малышу мешок с пластиковыми ленточками.

– Ты гений,– восхитился Чачо.– Не стесняйся, Фиделито. Покажи, на что ты способен.

«Интересно, что сейчас делают Стивен и Эмилия?» – думал Матт.

Стивен теперь наследный принц Опиума. Он торжествует. Наверное, приехали его школьные друзья и в саду, где Эль‑Патрон обычно праздновал свои дни рождения, накрыли огромный стол. Эмилия окружила себя девочками‑идиойдами с цветами, а может, отослала их в поля. Все равно они ни на что больше не способны...

«Наверно, эти девочки пытались бежать вместе с родителями»,– подумал Матт и содрогнулся от ужаса.

Эти малышки были не старше Фиделито, который тем временем проиграл неравную битву с воздушной болезнью и теперь щедро орошал пластиковые ленточки полупереваренными бобами и тортильями.

– Надо было не кормить тебя завтраком,– вздохнул Чачо.

– А что я могу поделать? – сдавленно пропыхтел Фиделито.

Остаток полета – слава богу, короткий – прошел в облаке кислой вони. В тщетной попытке отодвинуться от источника запаха Матт наклонился в одну сторону, Чачо – в другую. На счастье, гравилет вскоре приземлился. Когда пилот увидел, что творится в салоне, он отстегнул ремни и вытолкал мальчиков наружу.

Матт рухнул на колени в горячий песок, вдохнул знойный воздух и тотчас же горько пожалел об этом. Снаружи воняло еще сильнее, чем внутри. Как будто под жарким солнцем гнили тысячи рыб. Не в силах больше сдерживаться, Матт уступил природе и опорожнил желудок. Невдалеке от него то же самое проделал Чачо.

– Я был в чистилище. Теперь я в аду,– простонал он.

– Не могу больше,– хныкал Фиделито.

Матт с трудом поднялся на ноги и, подхватив малыша под мышки, потащил его к громадному серому зданию, скрывающемуся в дрожащем знойном мареве. Вокруг, насколько хватало глаз, тянулись ослепительно белые холмы и лужи с какой‑то красноватой жижей. Чачо понуро ковылял следом.

Матт втащил Фиделито в дверь и привалился к стене, пытаясь перевести дыхание. Внутри воздух был прохладнее и чуточку свежее. Комната была полна бурлящих чанов, вокруг которых суетились мальчишки. Они угрюмо шарили в воде большими сачками и не обращали на новоприбывших ни малейшего внимания.

Через несколько минут к Матту вернулось достаточно сил, чтобы он смог оторваться от стены. Ноги подгибались, как резиновые, в животе ворочался тяжелый горький комок.

– Кто здесь главный? – спросил он. Один из мальчишек молча указал на дверь.

Матт постучался и вошел. Внутри сидели несколько мужчин в таких же черных униформах с эмблемой в виде пчелиного улья на рукаве, что и у Рауля.

– Это один из тех лос бичос – червяков, которые испоганили мой гравилет,– сказал пилот.

– Как тебя звать? – спросил хранитель.

– Матт Ортега,– ответил Матт.

– А, аристократишка...

«Прекрасно! – подумал Матт.– Рауль уже доложил обо мне».

– Ну, здесь твое чванство не пройдет,– продолжал хранитель.– У нас тут есть местечко под названием Костяной двор, так вот, самые злостные баламуты выходят оттуда смирными, как овечки.

– Первым делом пусть отмоют мне гравилет,– потребовал пилот.

Так вот получилось, что в последующие полчаса Матт и Чачо с мокрыми тряпками в руках оттирали полы и стены гравилета. Напоследок – и это было самое противное – их заставили промыть все пластиковые ленточки в ведре с теплой мыльной водой.

Воздух уже не казался им таким зловонным, как прежде.

– Вонь стоит все такая же,– заверил их пилот, развалившись в кресле под пластиковым навесом.– Просто чем дольше вы здесь находитесь, тем меньше ее замечаете. Она парализует обоняние.

– Надо было бы заставить Фиделито выпить это,– сказал Чачо, брезгливо косясь на содержимое ведра.

– Оставь его в покое,– вступился за малыша Матт. Бедняга Фиделито клубочком скорчился на земле. Ни у кого из ребят духу не хватило заставить его работать.

Когда они закончили, главный хранитель по имени Карлос устроил им экскурсию по фабрике.

– Это чаны с рассолом,– объяснял он.– Вы должны вылавливать насекомых из чанов вот этими сачками.– Он показал.– А когда планктон созреет, его нужно собирать.

– Что такое «планктон»? – отважился спросить Матт.

– Планктон! – с жаром воскликнул Карлос, как будто только и ждал этого вопроса – Это пища, которую киты отцеживают из океана. Микроскопические растения и животные, плавающие в верхнем слое воды. Трудно поверить, что эти крохотные существа способны прокормить гигантского кита, но, как ни странно, это правда. Планктон – это восьмое чудо света. В нем содержится много белков, витаминов, пищевых волокон. В нем есть все, что необходимо киту для полного счастья, и все, в чем нуждаются люди. Из планктона мы производим гамбургеры, хот‑доги, бурритос[21]. А в тонко измельченном виде он способен заменить материнское молоко.

Карлос говорил еще долго. Казалось, цель всей его жизни – сделать так, чтобы люди полюбили планктон всем сердцем. Они вышли из здания. Хранитель словно и не замечал унылой пустыни, протянувшейся до самого горизонта.

Вдалеке Матт увидел высокую защитную изгородь и совсем пал духом. Мерзкая вонь, нестерпимая жара, влажность такая, что спортивный костюм прилип к телу, словно вторая кожа... И в этом месте ему предстоит обитать до восемнадцати лет!

– Где Сан‑Луис? – спросил он.

– Мы рассказываем только то, что вам следует знать – ответил Карлос– Когда мы сочтем, что вы нуждаетесь в этой информации, тогда и сообщим. И не забивайте себе голову мыслями о выходе за забор. По верхней проволоке пропущен ток. Если сунетесь, вас отбросит, как тыквенное семечко. А это соляные холмы.– Он показал на бесконечные белые дюны.– Когда урожай планктона собран, мы выпариваем рассол, а полученную соль продаем. Это самые высокие соляные горы в мире! Люди приезжают со всего света, чтобы полюбоваться на них.

«Какие еще люди?» – подумал Матт, оглядывая унылый пейзаж.

Взвыла сирена.

– Пришло время завтракать! – воскликнул Карлос и повел их к высокой дюне.

Она оказалась куда прочнее, чем можно было подумать. На вершине было оборудовано что‑то вроде обеденной зоны с длинными рядами столов и скамеек. Вдоль края были выставлены горшки с пластиковыми цветами, посредине стоял флюгер в виде кита, пускающего фонтан. Легкий ветерок припорошил кожу Матта тонкой соляной пылью.

– Обеденная зона – это моя идея,– гордо сообщил Карлос, усаживаясь на скамью.– По‑моему, это здорово поднимает общий моральный дух.

Однако мальчишки, карабкающиеся по склону с кастрюлями и тарелками в руках, особо счастливыми не выглядели. Они водрузили свои ноши на столы и, как солдаты, выстроились в шеренги. Карлос велел Матту, Чачо и Фиделито встать в конце строя. Их заставили повторить Пять правил добропорядочного гражданина и Четыре принципа правильного мышления, после чего угрюмый прыщавый парень принялся раздавать еду.

– Что это за гадость? – спросил Чачо, понюхав содержимое миски.

– Деликатесный питательный планктон,– проворчал парень.

– Все, что нужно китам для полного счастья,– поддакнул другой и сделал вид, что его тошнит.

Поймав на себе сердитый взгляд Карлоса, мальчишки вытянулись по струнке.

– Я не допущу, чтобы вы оскорбляли пищу,– сказал хранитель.– Пища – это удивительное чудо! Миллионы людей умерли от недоедания, а вам, счастливчикам, повезло: вы получаете свою порцию еды целых три раза в день. В былые времена гнилые аристократишки лакомились жареными фазанами и молочными поросятами, а крестьянам приходилось жевать траву и древесную кору. В новом Ацтлане вся пища делится поровну. Если хоть одному человеку не достается жареных фазанов и молочных поросят, то и другие должны отказаться их есть. Планктон – самое вкусное в мире блюдо, если его едят все наравне.

На это никто не нашелся что ответить. Матт догадывался, что он здесь единственный, кому доводилось лакомиться жареными фазанами и молочными поросятами, но, хоть убей, не мог понять, почему планктон должен стать вкуснее, если его будут есть все наравне. Планктон оказался липким и в то же время каким‑то омерзительно хрустким, он обволакивал рот жирной пленкой, как протухший клей.

С высокого холма была хорошо видна защитная изгородь. Матт прищурился, прикрыл глаза от слепящего солнца, но все равно не смог ничего разглядеть позади нее. Заметил только, что далеко‑далеко на западе поблескивает вода.

– Это Калифорнийский залив,– сказал Карлос, проследив за взглядом Матта.

– Там водятся киты? – спросил Матт.

– Им пришлось бы приносить с собой собственные ванны,– сказал кто‑то из мальчишек.

Карлос сокрушенно вздохнул.

– Раньше там водились киты. Когда‑то вся эта местность была покрыта водой.– Он показал на горную гряду на востоке.– Там была береговая линия. Но за многие годы вода в Рио‑Колорадо стала такой грязной, что киты погибли.

– А что стало с заливом? – спросил Чачо.

– Это одно из величайших инженерных достижений Ацтлана,– гордо сообщил Карлос – Мы повернули реку вспять и пустили ее по подземному каналу в Страну грез. Избавившись от загрязнителей, мы стали выращивать в заливе планктон. Свежая вода поступает с юга, но из‑за обширных масштабов нашей работы и нехватки речной воды залив стал усыхать.

Так вот, значит, откуда в Опиум поступает вода, понял Матт. Из реки такой грязной, что даже киты гибнут!

Ему стало интересно, знал ли об этом Эль‑Патрон. Наверняка знал, решил Матт. И все равно использовал. Вода ведь бесплатная, а Эль‑Патрон любил извлекать выгоду из всего, из чего только можно.

После завтрака Матта, Чачо и Фиделито отправили к чанам с рассолом, где выращивались креветки. Длинная вереница этих нехитрых приспособлений тянулась к западу от центральной фабрики; вдоль них проходила труба с водой. В чанах копошилась густая креветочная масса. Креветки питались багряными водорослями, и поэтому тельца их стали красными, как кровь. От этого же покраснела и вода в лужах, которые Матт заметил сразу после прибытия.

Сперва работа показалась ему интересной. Матту нравились маленькие деловитые креветки, а их крохотные тельца с перистыми жабрами были красивы, как цветы. Его обязанности состояли в том, чтобы вылавливать из чанов залетевших туда насекомых и при необходимости подливать свежую воду. Однако вскоре выяснилось, что чаны тянутся на многие мили, а вредных козявок – мириады. Через несколько часов беспрестанного хождения у Матта заболели руки, затекла спина, глаза горели и слезились от соли. Хромая от чана к чану, Фиделито тихонечко похныкивал.

Во все стороны простиралась голая пустыня, нигде не было ни единого деревца, чтобы укрыться под ним от солнца. Бесконечные вереницы чанов уходили к далекому заливу, который Матт видел за завтраком. Отсюда вода казалась синей, глубокой и очень прохладной.

– Ты умеешь плавать? – спросил он у Чачо.

– Где мне было научиться этому чванству?!

Когда Чачо уставал, он становился ужасным грубияном. Матт сообразил, что чванство – это то, что станет делать только гнилой, избалованный аристократишка.

– А я умею,– похвастался Фиделито.

– И где же ты, жалкий червячок, этому научился? В чане с креветками? – проворчал Чачо.

Фиделито не обиделся – похоже, он принялся всерьез обдумывать этот вопрос. Матт уже успел подметить, что маленький мальчик отличался на редкость славным характером. Пусть он писается в постель и страдает морской болезнью от малейшего дуновения ветерка, но его добрый нрав с лихвой восполняет все эти недостатки.

– Я же совсем маленький. Я и в чане смог бы поплавать...

– Ага, и креветки откусят тебе пипиську!

Фиделито бросил на Чачо встревоженный взгляд.

– Ой,– испугался он.– Об этом я не подумал!

– Где ты научился плавать? – спросил Матт, чтобы переменить тему.

– Ми абуэлита научила меня на Юкатане. Мы жили на берегу моря.

– И как там – здорово?

– Здорово?! – вскричал Фиделито.– Не то слово! Там просто классно! У нас был маленький белый домик с травяной крышей. Бабушка продавала рыбу на рынке, а по выходным брала меня покататься на каноэ. Вот тогда она и научила меня плавать, на всякий случай – вдруг я из лодки вывалюсь...

– Если там было так здорово, то зачем же она побежала через границу? – спросил Чачо.

– Была буря,– ответил малыш.– Налетел ура... ура...

– Ураган,– подсказал Матт.

– Да! И море смыло весь наш поселок. Нам пришлось жить в лагере для беженцев.

– Вот оно что,– протянул Чачо, как будто это все объясняло.

– Мы жили в большой комнате, и там было еще много всякого народу, и всем приходилось все делать вместе и одинаково. А дерева ни одного не росло. Было так плохо, что ми абуэлита заболела. Она ничего не хотела есть, и ее кормили силком.

– Каждый гражданин обязан беречь свою жизнь и вносить посильный вклад во всеобщее благосостояние,– сказал Чачо.– Мне этим уже плешь проели...

– Почему же твою бабушку не отпустили обратно к морю? – спросил Матт.

– Ты ничего не понимаешь,– вздохнул Чачо.– Они держали ее под замком, чтобы им было о ком заботиться. Если всех бедняков выпустить, они разбегутся. Зачем тогда будут нужны хранители? Кому они станут помогать?!

Матт был потрясен. Ничего нелепее он в жизни не слыхивал, и все‑таки в этом был определенный смысл. Почему мальчиков держат взаперти? Потому что если открыть двери, они разбегутся...

– И весь Ацтлан устроен так же?

– Нет, что ты,– ответил Чачо.– Почти везде жизнь идет более или менее нормально. Но если попадешь в лапы к хранителям, все – тебе конец. Понимаешь, мы записные неудачники. У нас нет ни дома, ни работы, ни денег, поэтому о нас нужно заботиться.

– Ты тоже вырос в лагере? – спросил Фиделито у Матта.

Вопрос был совсем невинный, но затрагивал тему, на которую Матт не хотел распространяться. К счастью, его спас Карлос, прикативший на небольшом электромобильчике. Он подъехал совершенно бесшумно, так что никто из мальчиков вовремя не заметил его приближения.

– Я слежу за вами уже пятнадцать минут,– сказал Карлос– Вы отлыниваете от работы.

– Фиделито перегрелся на солнце,– поспешно объяснил Чачо.– Мы боялись, он упадет в обморок.

– Поешь соли,– посоветовал Карлос малышу.– Соль очень полезна. Вам пора идти обратно, иначе не успеете вернуться до темноты.

Он покатил прочь.

– Погодите! Не могли бы вы захватить Фиделито? – попросил Чачо.– Он очень устал.

Карлос обернулся.

– Эх, мальчики, мальчики! – Он укоризненно покачал головой.– Разве вас не учили, что между равными работа делится поровну? Если одному приходится идти пешком, остальные тоже должны идти.

– Но вы же не идете пешком,– заметил Матт. Улыбка мигом слетела с лица Карлоса.

– Похоже, наш аристократишка решил прочитать мне лекцию о равенстве? – нахмурился он.– Аристократ – это всего лишь сопливый мальчишка, который считает себя лучше остальных. А я полноправный гражданин. Свои привилегии я заслужил тяжелым трудом и повиновением. Сегодня вечером останешься без ужина.

– К кротам ваш ужин,– буркнул Чачо.

– Без ужина останутся все трое! Я научу вас покоряться воле народа, даже если на это уйдет пятьдесят лет.– Карлос укатил, взметнув облачко соленой пыли.

– Прости, Фиделито,– сказал Чачо.– Из‑за нас влетело и тебе. Ты этого не заслужил.

– Я горжусь тем, что я с вами! – воскликнул малыш.– Вы мои компадрес! К кротам Карлоса! К кротам хранителей!

Фиделито выпятил тощую грудь, и в его глазах сверкнул такой бунтарский огонь, что Матт и Чачо покатились от истерического хохота.