Глава двадцать третья. Мевис поставила тарелку домашнего томатного супа перед дочерью:

Мевис поставила тарелку домашнего томатного супа перед дочерью:

– Поешь вот, дочка. Уж если я тебя не накормлю, ты так и останешься голодная. Еда – это топливо. Даже босс должен иногда подкрепляться.

– Скажи это Кларку, – улыбнулась Лоррейн, погрузив в суп ложку.

– Я и скажу, когда в следующий раз его увижу.

– Мама, не смей! – Лоррейн пригрозила матери ложкой.

– Могу и не говорить, – пожала плечами Мевис.

Лоррейн смерила ее взглядом. Она не была настроена на взаимное подтрунивание с матерью. Несмотря на прогресс, в связи с тем, что они арестовали Брэда накануне вечером оставалась проблема – он все еще отказывался говорить. Лоррейн оставила Картера решить все проблемы с адвокатом, которого они все же позволили ему вызвать, и снова попытаться прижать к стенке этого червяка. Лоррейн была уверена, что в последний раз девушек видели именно с Брэдом, и она всеми правдами и неправдами собиралась это доказать. Если бы еще продвинуться с делом о найденных телах, она могла бы чувствовать себя хоть чуточку счастливее.

Лоррейн заехала к матери переодеться по пути к Лэмсдонам – она была уверена, что Ванесса знает больше, чем говорит. Могла бы и догадаться, что мать не отпустит ее, не покормив.

– Ну что, – спросила Мевис с набитым ртом, – есть что‑нибудь интересненькое?

– Немного. По‑моему, Скотти на глазах постарел из‑за этих безголовых трупов и девушки, найденной в реке.

Мевис отмахнулась от Скотти свободной рукой.

– Он постарел сто лет назад, детка. Но кто‑то ведь ищет эту бедную мертвую девочку.

– Мама, сотни людей исчезают каждый год. А если взять весь мир, то тысячи. И на свете существуют миллионы причин, почему нам не сообщают о десятках пропавших.

– Так много? – нахмурилась Мевис.

Лоррейн проглотила ложку супа.

– Грустно, не правда ли?

– И ты хочешь сказать, что все пропавшие без вести – убиты? Нет, не может этого быть, иначе мы никогда не сможем спокойно спать в своих постелях.

– Я не говорю, что все они убиты, мама. Ты бы очень удивилась, если бы узнала, сколько пропавших людей не хотят быть найденными. А сколько на свете несчастных детей, родители которых по разным причинам оставляют их или продают. Вряд ли они передумают и побегут в участок писать заявление о том, что дети пропали.

Мевис покачала головой. Она и раньше слышала об этом от Лоррейн, и это ее сильно огорчало.

– Я все же не могу поверить, что мать способна продать свое дитя, – сказала она.

– Я же тебе говорила, что если мать – наркоманка или алкоголичка, она продаст все, что угодно. Кроме того, в этом нет ничего нового, детей продавали на этой планете еще тысячи лет назад.

– Ты же не думаешь, что мать этой бедной девочки продала ее?

– На этой стадии расследования мы не можем сказать ничего наверняка. Но у меня предчувствие – и мне неприятно об этом говорить, – что погибшая как‑то связана с пропавшими девочками, хотя и нет никаких доказательств.

– Опять ты со своими предчувствиями…

Но когда Мевис понесла пустые тарелки в раковину, она не могла не вспомнить, как часто дочкины предчувствия, подозрения, называй их как хочешь, оказывались правдой. Если не считать случая с ее мужем. Да, в тот раз интуиция сильно подвела Лоррейн.

Ванесса Лэмсдон вышла из машины Тревора. Сандра поблагодарила его и попыталась всучить ему кусок жевательного табака, но он его не употреблял.

С тех пор как три года назад умерла его мать, Тревор жил один в доме, в котором вырос. Ему было сорок два года, и он ни разу в жизни не ходил на свидания. Этот блондин среднего роста и телосложения мог бы считаться красивым, если бы не багровое родимое пятно, покрывавшее половину его лица. Он был болезненно стеснительным с незнакомыми людьми, но умудрялся хорошо ладить с соседями, многие из которых подозревали, что он неравнодушен к Ванессе.

Держа в руках маленький потертый чемоданчик Ванессы, он последовал за женщинами к дому.

– Может, чашечку чая? – спросила его Сандра.

– Нет… нет, спасибо. – Тревор поставил чемоданчик на ступеньки и тут же начал пятиться назад. Он быстро с ними попрощался и помчался в сторону своего дома.

Подруги наблюдали за его поспешным бегством, а затем переглянулись. Ванесса пожала плечами, а Сандра потянулась к дверной ручке, но, прежде чем она успела ее повернуть, дверь распахнулась, – на пороге стоял сияющий Робби.

– Чайник как раз поспел, – сказал он.

Сандра подняла чемодан и вручила его Робби.

– Пойдем, Ванесса, я заварю чай, – сказала она. – Потому что я не пью ту мочу, которую твой сын называет чаем.

Робби засмеялся и, взяв мать под руку, помог ей войти в гостиную. Он усадил ее на диван напротив камина, а сам сел в одно из кресел.

– Ну, сейчас ты хорошо себя чувствуешь, мама?

– Да, сынок. Дома хорошо.

Ванесса закурила сигарету и расслабилась. Она осмотрела комнату, казалось, что ее не было год или даже больше. На какое‑то мгновение она почти поверила, что все в порядке, что прошлое надежно спрятано в прошлом, что Клер цела и невредима, а не пропала почти неделю назад.

– А где Керри и малыши?

– Керри поехала в гости к другу. Она должна вернуться с минуты на минуту. Даррен тоже куда‑то убежал, сказал, что ненадолго. А Сьюзи и Эмма гуляют в парке с Кэлом.

– Здравствуйте, миссис Лэмсдон, – сказал Микки, сидевший в тени в углу комнаты.

Ванесса его сразу и не заметила.

– А я как раз думала, где же ты, – улыбнулась она. Ей нравился Микки, он столько времени проводил в их доме, что она уже почти считала его своим сыном.

Она вздохнула, и Робби вскочил с места. Он навис над диваном, как будто ограждая мать от окружающего мира.

– Что, мама? – заботливо спросил он.

– Все хорошо, сынок. – Она погладила его руку. – Хорошо быть дома. Мне бы только хотелось… – Сквозь слезы она увидела боль в глазах Робби. – Не беспокойся, все будет хорошо. Мы должны в это верить.

Сандра влетела в комнату с чаем.

– Ты обо мне забыла, Сандра? – преувеличенно обиженным тоном спросил Микки.

– Я не знала, что ты здесь. Оторви свою задницу и приготовь себе сам.

– Все в порядке, остынь, – засмеялся Микки.

Сандра уже собиралась ему ответить, как в дверь постучали. Робби пошел открывать и обнаружил на пороге улыбающуюся во весь рот Долли, чьи руки были заняты пирогами.

Хотя Долли и считалась прирожденной сплетницей, но злой она никогда не была. Долли искренне радовалась тому, что Ванесса наконец оказалась дома.

– Я просто заскочила узнать, как твоя мама, – сказала она.

Робби перевел это по‑своему: «Я просто зашла, чтобы узнать, что происходит, раньше других».

– Вот, – сказала она, как будто только сейчас вспомнив, что руки ее заняты пирогами, – я испекла их для всех вас.

– Входи, Долли, – сказал Робби, делая шаг назад. О пирогах Долли с солониной и картофелем ходили легенды, он готов был слушать ее болтовню целый день лишь за один кусочек этого пирога.

Через несколько минут Долли уже сидела с чашкой чая и куском пирога в кресле, которое освободил Робби, когда пошел открыть дверь.

– Вы уже слышали о найденных телах? Ужасно, правда? И все без головы. – Как обычно, Долли, не дожидаясь ответа, продолжала дальше. – Я готова поспорить, что у копов, как всегда, нет версий, а ведь все помнят, что Джек, сын старой миссис Холланд, родился с шестью пальцами на ногах. Тогда об этом только и говорили. Кто‑то из стариков говорил, что это знак дьявола. Но Джек был неплохим парнем, просто немного чудным.

Лицо Ванессы стало белым как мел, когда Долли упомянула Джека Холланда, но та была так занята своим собственным пирогом, что ничего не заметила. Она не обращала внимания на предупреждающие знаки Сандры и в течение следующих десяти минут восхваляла достоинства и осуждала недостатки британской полиции. Когда уже казалось, что Долли никогда не сменит тему, она неожиданно заговорила о Джили Белмонт.

– Что с ней? – перебила ее Ванесса.

О телах судачила вся больница, и она сжималась от страха каждый раз, когда о них упоминали. Ванесса знала наверняка, кем были двое из найденных, и нахлынувшие воспоминания были для нее пыткой. Но о Джили она услышала в первый раз.

– С девочкой все в порядке?

– Мистер Скиллинс говорит, что ее час назад отключили от системы искусственного дыхания.

– И? – спросила Сандра.

Долли пожала плечами:

– Мистер Скиллинс говорит – а он должен знать, потому что разговаривал с ее бабушкой, старой миссис Белмонт, когда ей позвонили…

– Ради бога, Долли, что он сказал? – Сандра едва удерживалась, чтобы не задушить Долли.

– Ах да, он говорит, что с ней все будет в порядке.

Ни Ванесса, ни Сандра не заметили облегчения, промелькнувшего на лице Робби, и ни одна из них не могла себе представить, что, как только Долли упомянула Джили, он вспомнил о вчерашней стычке Даррена со Стиви.

Спустя двадцать минут Долли все еще продолжала болтать, а перед ней стояла уже вторая кружка чая. Она поговорила о парне из соседнего дома, об ужасно короткой юбке Сайан Уилкс и уже хотела предложить Сандре свою помощь в совете жильцов, работа в котором шла полным ходом, когда в дом, подобно маленькому урагану, влетела Керри.

Картер сидел напротив Брэда. В перерывах между допросами Брэд скулил по поводу синяков на ногах и жаловался на медлительность своего адвоката. Он не знал, что тот уже два часа дожидается в другой комнате, тоже жалуясь на то, что ему не дают увидеться с клиентом.

Время шло, и Картер знал, что если Брэд не расколется в ближайшее время, то им придется его отпустить.

– Есть хочешь? – спросил Картер, чтобы сменить тему.

– Ты знаешь, что хочу, рыжий осел! Когда я выберусь отсюда, то подам на вас в суд за то, что вы морили меня голодом. Где мой адвокат?

– Не думаю, что ты сможешь кого‑то засудить – у нас сломалась плита.

– Врешь! Ты ведь можешь принести что‑нибудь с улицы.

– Для этого я слишком занят. Видишь ли, нам очень нужно найти молодых девушек, это наша главная задача. С ним могло случиться все что угодно. В мире столько дурных людей.

– Изображаешь крутого копа? Так вот, каждый человек имеет право на пищу!

– Ты слышал босса. Пока ты находишься в ее участке, у тебя нет никаких прав. В любом случае, она должна появиться с минуты на минуту, так что попробуй сказать это ей. Сержант Дэниелс как раз заканчивает подготовку к процедуре опознания, и она вряд ли захочет это пропустить.

– Что заканчивает? – Кровь отхлынула от лица Брэда.

– Ты слышал, мерзкий червяк. У нас есть, по крайней мере два свидетеля, видевшие парня, который был с девушками перед тем, как они пропали. И оба утверждают, что смогут узнать его, если снова увидят.

Брэд обхватил голову руками. Что, черт возьми, ему делать? Продолжать отпираться и надеяться на удачу во время опознания? Или попробовать скостить срок, пока у него еще есть такая возможность, притворившись, что его силой заставили принимать в этом участие?

Тюремный срок от копов или смертный приговор от Хозяина?

Черт, черт, черт!

Начальница Картера в это время остановила машину у дома Лэмсдонов. Если бы она приехала на пять минут раньше, то стала бы свидетельницей того, как Сандра вежливо, но решительно выпроваживала Долли.

Когда Лоррейн подходила к дому, она услышала доносившиеся оттуда выкрики и решила, что стучать нет смысла, все равно не услышат. Открыв дверь, она пошла в гостиную.

Соседка Сандра, зажав уши руками, наблюдала за происходящим из дальнего угла, где стоял в кадке огромный каучуконос. Сын Робби стоял у окна с отвисшей челюстью. Еще один мальчик, видимо его друг, находился в другом углу, он тоже был в шоке. Ванесса рыдала на диване, а Керри, положив руки на бедра, возвышалась над ней.

– Скажи мне! – кричала она на свою мать. – Ты должна сказать мне, кто он такой! Кто он? – Слезы ярости катились по ее лицу, и она снова и снова обращалась к матери.

– Я не могу сказать тебе, Керри. Ни за что в жизни! Он всех нас убьет! – Ванесса всхлипнула.

Мысль Лоррейн быстро заработала, и она вошла в комнату.

– Да это же миссис Робокоп! – заорала Керри. – А кто разрешил вам войти? – Она была так взвинчена, что уже не могла себя контролировать.

Лоррейн понимала, что этот обозленный подросток лишь пытался выпустить пар, поэтому, не обращая на Керри внимания, просто поздоровалась со всеми по очереди. Ванесса посмотрела на нее как на своего спасителя и кивнула. Лоррейн заметила, что она была очень смущена, оттого что безобразная сцена получила свидетеля.

– Я зашла узнать, как вы, Ванесса, – сказала Лоррейн.

– Хорошо, у меня все хорошо, – выдавила Ванесса, вытирая слезы.

– Нет, не хорошо, мама, – сказала Керри. – У тебя годами все было плохо, правда ведь? – Не дожидаясь, пока мать ответит, Керри обратилась к Лоррейн: – Объясните мне кое‑что. Что делает мамина фотография в доме чужого человека?

– Керри, оставь маму в покое, – сказал Робби. – Она только что выписалась из больницы, и давай не будем обсуждать семейные дела на виду у всего Хоктона.

– Все в порядке, Робби, – сказала Ванесса. – Я с этим справлюсь. Это не я, Керри. Сколько раз тебе еще сказать, чтобы ты услышала? Клянусь, Керри, ты дождешься, что мне придется тебя выпороть.

– Мама, – Керри встала на колени и заглянула ей в глаза, – происходит что‑то странное, и ты должна сказать мне, что именно. Ты знаешь, в чем дело. Сандра знает, в чем дело. Черт возьми, наверняка знают все, кроме меня. Но сейчас ситуация изменилась! – Ее голос снова сорвался на крик. – Мама, у тебя есть другая семья, о которой мы не знаем? Потому что я, возможно, влюбилась в собственного брата! – Она затрясла головой, уставившись дикими глазами на Ванессу. – Почему у них в доме стоит фотография с тобой, этим парнем и его отцом, держащим тебя за руку?

Ванесса тяжело вздохнула:

– В который раз повторяю: это – не – я. Понятно?

– О черт…

– Все, хватит, девочка. – Сандра покинула свой угол, чтобы попытаться прекратить этот спор. – Чего ты хочешь добиться, запугивая свою мать? И я тебя предупреждала: попридержи язык. Особенно когда в доме коп.

Ванесса снова вздохнула и спросила:

– Где ты познакомилась с Марком?

Керри на мгновение опешила, но быстро пришла в себя.

– Так ты его все‑таки знаешь!

Развернувшись на каблуках, Керри посмотрела на Робби, сказав глазами: «Я же тебе говорила». Робби с изумлением переводил взгляд с одной на другую.

Зная, что ей придется ответить дочери, и притом Лоррейн слушает их с неподдельным интересом, Ванесса сказала:

– Женщина на фотографии – это моя двоюродная сестра Сюзанна. Мы были похожи как две капли воды. Она умерла от рака. Теперь ты успокоилась?

Она дотянулась до пальцев Керри и заглянула ей в глаза, отчаянно пытаясь донести до ее сознания, что остальная информация была только для членов семьи.

Керри поняла ее послание и быстро отступила.

– Так это та Сюзанна, в честь которой зовут нашу Сьюзи? – сказала она.

Чувствуя слабость и облегчение одновременно, Ванесса ответила:

– Да, Керри, та самая.

– Тогда это все объясняет. – Керри посмотрела на Лоррейн, желая поскорее оказаться наедине со своей семьей. – Чашечку чая, Робокоп?

Несмотря на очевидные душевные переживания, девушка неловко улыбнулась, и Лоррейн неожиданно поняла, что ее прозвище было комплиментом. Ей не могла не нравиться дерзость этого ребенка, и Лоррейн приняла это обращение, учитывая, в каком духе оно было сказано. Она хорошо знала, какие тесные узы бывают между матерью и дочерью, и только что наблюдала очень сильную связь в действии. Ей очень хотелось узнать, о чем был весь этот шум – особенно, кто кого собирался убить, если это не было просто оборотом речи, но она знала, что вряд ли об этом заговорят снова в ее присутствии. Хотя доверие Керри было не так‑то просто завоевать, Лоррейн была уверена, что сможет пробиться сквозь ее броню, поэтому она решила заехать попозже, когда волнение уляжется. И когда девочка выяснит правду, а в том, что она выяснит, сомнений нет.

– Простите, я не могу остаться. Я зашла только на минутку, когда проезжала мимо, – вслух сказала она.

Ванесса ей улыбнулась. Лоррейн пару раз навещала ее вечером в больнице, и, к своему удивлению, Ванесса обнаружила, что испытывает к ней симпатию. Но этого было недостаточно, чтобы доверить ей то, что она знала. Ни в коем случае.

– Спасибо, – сказала она, – и простите за…

– Тсс, не думайте об этом. Вы обязательно должны встретиться с моей мамой, когда все уляжется. Я зайду попозже, ладно? – Когда Лоррейн пошла к выходу, в доме воцарилась тишина.

Керри умудрилась сдерживать себя еще в течение пяти секунд после того, как входная дверь захлопнулась. Она бросила готовить чай и помчалась обратно в гостиную. Сев рядом с матерью, она потребовала – уже мягче – рассказать ей всю правду.

Поначалу Ванесса медлила. Она столько лет держала все в себе и молилась, чтобы этот день никогда не наступил.

Но он наступил. Прямо здесь и сейчас. И что хуже всего – при обстоятельствах из ее самого страшного ночного кошмара.

Каким образом эти двое умудрились встретиться?

Насколько сильно Керри увлечена Марком? Боже, какой ужас!

Ванесса чувствовала, что Керри теряет терпение, и, глубоко вздохнув, начала свой рассказ:

– Моя кузина Сюзанна была замужем за отцом Марка.

– Это значит, – вмешалась Керри, – что Марк мне только троюродный брат. – В голосе ее послышалась радость. – Тогда все в порядке, правда? Да, мама? Ну, мы ведь даже не двоюродные брат и сестра. Я уверена, что все в порядке. – Хлопая в ладоши, она улыбнулась всем в комнате.

Ванесса не смогла вынести вида счастливой дочери и покачала головой:

– Подожди, Керри, ты знаешь еще далеко не все.

Снова глубоко вздохнув, Ванесса продолжила рассказ, который хранила в своем сердце все эти годы:

– Моя кузина Сюзанна всегда много болела. Даже до того, как заболела раком. И даже он со всеми своими деньгами не мог ей помочь. – Ванесса перевела дыхание. – Ричард Кингстон был единственным ребенком в семье, и его родители были так богаты, что мы даже не могли себе этого представить. Его мать умерла, когда ему было девять лет. Но не надо его жалеть, он не хочет ничьей жалости, да и не нуждается в ней – и, уж конечно, не заслуживает. Я однажды встречалась с отцом Ричарда и, поверьте мне, рада, что больше мне не довелось его видеть. Я знаю, что Сюзанна его не любила. Но каким бы гадом ни был его отец, это не оправдывает сына. Когда я с ним познакомилась, я не знала, чем он занимается. И Сюзанна тоже не знала, потому что иначе она никогда бы не вышла за Ричарда замуж. Вся их семья уже несколько поколений руководила преступным бизнесом. Проще сказать, в чем они не были замешаны, чем перечислять все их злодеяния. Вы бы не поверили, если бы узнали, какие крупные шишки ходили у них на поводке. – Ванесса ненадолго замолчала, вспоминая. – В общем, старик умер, за ним последовала Сюзанна. А Ричард… – Ее лицо вспыхнуло, она сделала паузу. – Мне очень не хочется вам об этом говорить, но из‑за этого все и произошло. Ричард… он… э‑э… хотел использовать меня в качестве замены умершей жены.

На мгновение все замерли.

– Извращенец! – вырвалось у Керри. – Проклятый грязный извращенец!

Ванесса улыбнулась этой вспышке негодования, хотя сердце ее разрывалось на части, она страшилась рассказывать все остальное.

– Я знаю, что это должно звучать сентиментально, но мы с Большим Робби по‑настоящему любили друг друга…

– Мама, – перебила ее Керри, – это и звучит сентиментально.

Ванесса медлила, не желая рассказывать, что произошло дальше, особенно учитывая, что мысли Керри пошли не в том направлении.

– Я просто хотела сказать, что нам с Большим Робби было хорошо вместе. В общем, после смерти Сюзанны я один или два раза заезжала к Ричарду и Марку в гости, чтобы узнать, как у них дела. Марк и Робби только начинали ходить, они так хорошо ладили, и мне было жаль бедного малыша, который остался без матери. Тогда я еще думала, что с Ричардом Кингстоном все в порядке. Однажды он предложил Большому Робби работу, но тот отказался и не объяснил мне почему, хотя сейчас я могу предположить, какого рода была эта работа. В любом случае скоро стало понятно, куда ветер дует, и я перестала ходить к Кингстонам. Но потом стало только страшнее. Ричард начал посылать мне подарки, очень дорогие, на которые Большому Робби не хватило бы и месячной зарплаты. – Керри хотела задать вопрос, но Ванесса продолжила: – Я отсылала подарки обратно. Но Ричард даже, хотите – верьте, хотите – нет, заказал поездку на уикенд в Америку, для Робби, меня и детей. Конечно, я отказалась, и ему это совсем не понравилось. Он привык получать все, что желал, и тогда я начала понимать, как много людей его боится. Затем Робби потерял работу, и наши долги стали расти. – Ванесса перевела дыхание. – Ричард Кингстон, не сказав нам ни слова, скупил все наши долги и потребовал их заплатить.

– Ну всё! Я слышал достаточно! – закричал Робби. – Я убью этого мерзавца! Керри, надевай куртку, я хочу знать, где живет этот урод.

Ванесса схватила его за руку:

– Пожалуйста, сынок, сядь, иначе я не расскажу вам остальное. Вы должны пообещать мне, что не будете делать глупостей. Вы не сможете тягаться с этим человеком и с теми людьми, которых он знает. Никто из нас не сможет.

– Как я могу пообещать такое, мама, после всего того, что сделал этот негодяй?

Робби был готов расплакаться, но Ванесса разрыдалась первой. Она всхлипывала какое‑то время, а затем смогла взять себя в руки.

– Ты должен пообещать, Робби. Он убьет всех нас, если ты хоть раз к нему приблизишься.

– Кем он себя возомнил? – взорвалась Керри, не в силах больше молчать. – Мафией?

– Мафия – ничто для этого человека, малышка. Поверь мне, он гораздо страшнее. Он может – и сделает это – убить нас в наших постелях, это правда.

– Чем дальше, тем страшнее. Почему твоя кузина в это ввязалась? Должно быть, она была настоящей дурой. В конце концов, это ведь из‑за нее мы оказались в таком положении.

– Если бы Сюзанна узнала, что произошло, она умерла бы снова. Ричард не посвящал ее в сомнительные стороны своего бизнеса – как и меня. Но вы еще знаете не все.

– Черт возьми, что может быть еще?

– Ничего, если я еще раз услышу из твоих уст такие выражения! – Ванесса посмотрела на Керри и облизнула сухие губы. Никто не знает, что бы она отдала сейчас за стакан виски.

– Прости, мама.

Глаза Ванессы ненадолго задержались на Керри, затем она перевела взгляд на Робби. Она беспокоилась, смогут ли ее дети принять всю правду. Но она также знала, что если не расскажет им все до конца, то они могут поддаться искушению и докопаться до всего самостоятельно. Ванесса снова посмотрела на Керри. Эта‑то точно докопается.

– То, что я собираюсь сказать, никогда не должно выйти за пределы этих стен. – Она посмотрела на Сандру, а затем на Микки.

Сандра кивнула, и Ванесса подумала, как ей повезло, что у нее есть такая подруга. Если Бог где‑нибудь существовал, то он послал ей Сандру, чтобы ей было на кого положиться.

Микки кашлянул:

– Если вы хотите, чтобы я ушел, миссис Лэмсдон, то все в порядке. Я обещаю, что никому не расскажу то, что уже услышал.

– Я знаю, что не расскажешь, Микки. Поэтому ты и здесь. А теперь перестань мельтешить и сядь где‑нибудь.

Микки сел.

Ванесса вздохнула, взвешивая все за и против и выбирая слова, которые не причинили бы боли. Таких слов не было.

Она решила, что единственно верный путь – это сказать все сразу и без утайки. В детали она будет вдаваться позже. И Ванесса начала:

– Когда мы не смогли отдать долги, Ричард Кингстон, чтобы отомстить мне за то, что я его отвергла, приказал убить твоего отца. Прости, сынок, что я говорю это вот так.

Робби встал и начал мерить комнату шагами, лицо его было белее мела.

Плотину прорвало, и Ванессу было не остановить.

– Я уверена, что один из найденных трупов – твой отец. И я точно знаю, что один из них – труп Джека Холланда, который отказался убить тебя.

Голос Робби был полон изумления, когда он закричал:

– Убить меня?! Ты говоришь, что отец Марка приказал меня убить? Он же был нам вроде дяди, и он приказал меня убить?

– Теперь ты понимаешь, что это за человек и с чем мы имеем дело.

Керри уставилась на мать.

– Итак, – произнесла Керри после минутного размышления, – мы ведь и о моем отце говорим, да? Значит, я влюбилась в парня, чей отец убил моего?

– Солнышко, я всегда тебе говорила, что отец Робби – это и твой отец. Но это не так, прости.

– Тогда кто он, черт возьми?

Ванесса надолго замолчала. Вот уж когда ей действительно нужно было выпить. Но если ей удастся продержаться следующие полчаса, то она навсегда останется трезвенницей.

– Ну? – нетерпеливо переспросила Керри.

– Ричард Кингстон.

– Что?! – вскрикнула Керри.

Ванесса разрыдалась и закрыла лицо руками.

– Керри, пожалуйста, не надо меня ненавидеть. Он изнасиловал меня в ту ночь, когда они пришли за Большим Робби. Я ничего не могла сделать, абсолютно ничего. Он убил бы Робби своими собственными холеными ручками, если бы я попыталась его остановить.

На мгновение в комнате повисла тишина, такая густая, что ее можно было потрогать. Затем Керри издала нечеловеческий вопль. Она надрывно кричала «Нет!» снова и снова. Керри убежала в кухню и начала швырять в стену все, что попадалось ей под руку: Кружки, тарелки, чайник, кастрюли. Когда на кухне все было уничтожено, она сделала единственное, что могла, – побежала.

В наступившей тишине раздался всхлип. Ванесса посмотрела на Сандру, тихо плачущую в уголке. Всхлипывал Микки, который сидел, обхватив голову руками, его худенькие плечи время от времени вздрагивали.

– Почему ты не сообщила в полицию, мама? – спросил Робби. – Почему ты просто не пошла к копам?

Ванесса вздохнула:

– Потому что мы с тобой никогда бы не увидели белого света, если бы я не поклялась твоей жизнью. Он сказал, что превратит мою жизнь в ад, и этот мерзавец сдержал свое слово. Но это случилось много лет назад и давно уже быльем поросло. Ничего хорошего нет в том, чтобы копаться в старом белье. Мне очень жаль, что вам пришлось все узнать.

Поднявшись, она подошла к своему сыну и взяла его за руку.

– Я должна была думать о тебе, Робби, – сказала она. – Ты был таким маленьким. Ты должен был остаться жив. Я думала только о тебе.

От братьев Белмонт Даррен и Кенни пошли прямо в полицейский участок, где нерешительно попросили позвать черного копа. Оказалось, что там работало по крайней мере полдюжины чернокожих полицейских, но путем исключения удалось выяснить, кто именно им был нужен.

Дежурный сержант пытался заставить мальчиков сказать, зачем они хотели его видеть, но ребята были непреклонны и отказались говорить до тех пор, пока не приехал Люк. Он привез Кэти и других свидетелей для опознания.

Увидев в приемной двух маленьких мальчиков, Люк решил, что речь пойдет о запугивании со стороны старших детей или об украденном футбольном мяче. Но через несколько минут он понял, что дело серьезное, и вызвал по рации Лоррейн.

Когда Лоррейн вернулась в участок, Люк уже выписал ордер на арест Стиви, а еще через полчаса они отправились с рейдом в «Голубой лев», где, по их сведениям, находился подозреваемый.

Три полицейские машины с визгом остановились возле бара, не подозревая, что за ними наблюдают. Керри, одинокая и несчастная, сидела на вершине холма и смотрела на то, что происходило внизу. Она выбилась из сил и присела, ее грудь вздымалась, она продолжала всхлипывать. Керри ненадолго отвлеклась, когда полицейские увозили Стиви и Джейсона.

– Скатертью дорожка, – прошептала она сквозь слезы и снова уткнулась головой в колени.

Она не знала, что ей делать. Или даже, что думать.

Одно дело, когда тебе говорят, что твой отец был не тот, кто ты думала, а совершенно другой человек.

Другое дело, когда в следующий момент на тебя вываливают информацию, что этот человек – настоящий гангстер, хуже, чем даже мафия.

А на закуску тебе сообщают, что он убил человека, которого ты считала своим отцом. И что он изнасиловал твою мать.

Мой отец – убийца. А моя мать никогда меня не хотела. Неудивительно, что она меня ненавидит – должно быть, я каждый день напоминаю ей, что сделал этот негодяй.

Вся история похожа на ночной кошмар.

А Марк, первый молодой человек, который по‑настоящему ей понравился, что с ним? Она тихо застонала, а затем крикнула ветру:

– Он мой брат! О боже! А наш папаша – моральный урод и убийца!

Керри била кулаком по траве, злые слезы катились по ее лицу. В глубине души она знала, что Ванесса ее не ненавидит, но ее мир рушился на кусочки, а мысли разбегались в разные стороны, пока она пыталась найти смысл в происходящем.

«Неудивительно, что Робби не мог найти работу, бедняжка. Готова поспорить, что этот злодей руководил всей нашей жизнью, а мы об этом даже не подозревали», – подумала Керри.

Какая‑то мысль возникла у нее в подсознании, но она не смогла за нее зацепиться. Потом Керри вспомнила о фотографии, которую видела несколько часов назад. И поняла, почему лицо Ричарда Кингстона показалось ей знакомым.

Это был тот человек, который смотрел, как она бегала. Чертов подлец!

Керри глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Поднявшись, она посмотрела на Сихиллс и подумала, что из всех семейных тайн их тайна – тайна века.

Она медленно побрела к дому. Керри немного успокоилась, но ее терзали угрызения совести.

Я опять напортачила. В кухне из посуды почти ничего не осталось, а ведь мама ни в чем не виновата. Во всем виноват этот псих. И нашу Клер до сих пор не нашли, бог знает, что с ней случилось. Керри не смогла сдержать вновь набежавших слез. Трудно было представить, что все когда‑нибудь встанет на свои места.