Авторство Буньяна

Джон Буньян легко владел пером. Однако, трудно было передать печатанию первые его литературные произведения; мысль его неслась быстрее пера и оттого много было пропущенных слов. Первое его сочинение было полемическое, под заглавием: «Несколько Евангелических истин, объясненных по Св. Писанию». Цель книги была противодействовать заблуждениям некоторых квакеров относительно искупительной жертвы Агнца Божия. Ответ противников истины явился немедленно, на который он резко возразил. Но в это время его арестовали. Заключение в тюрьме не помешало ему продолжать свои письменные работы, напротив того, необходимость заставляла его неустанно писать, так как продажей книг своих он доставлял пропитание своему семейству, и даже самому себе, хотя и был арестантом. Он стал с помощью своих приверженцев я друзей издавать небольшие брошюры, которые так успешно продавались на улицах, что мелкие торгаши стали наклеивать его портрет на свои сочинения, выдавая их за его. Между его небольшими писаниями замечательно в особенности одно: «Благодать всеобильная для главного из грешных». Здесь достойна внимания следующая его мысль: «Господь не для шутки убеждал меня, сатана не в шутку искушал меня, меня не в шутку терзал ужас вечной геенны, и потому не ради шутки передаю теперь все мною перечувствованное, а представляю вам это повествование в простоте сердца и истины, для вашей душевной пользы».

Кроме того Буньян написал много глубокомысленных трактатов на счет оправдания чрез веру, воскресения мертвых и прочее, что особенно изумительно при полном отсутствии в нем научного образования. За то в полемике он вовсе не умел сдерживаться, ни возражать с умеренностью, когда изложенная идея не соответствовала духу Писания, и в некоторых его опровержениях, например, пастору Форбс (резко выражавшийся против воззрений Буньяна) он в ответ написал брошюру «свирепую», как передает нам Маккулей.

Не лишне упомянуть об одной его брошюре: «Мое исповедание веры и причины моих убеждений в Богопочитании». В ней он отстаивал допущение к причастию всякого верующаго христианина, хотя бы он не подчинялся обряду крещения по обычаю Баптистов. Сам глубоко был убежден в обязательном исполнении установленного самим Господом таинства; но при этом допускал также, что неисполнение сего обряда при христианском образе жизни, не может и не должно служить преградой к допущению верующего участвовать в преломлении хлеба с прочими братьями во Христе. За такое мнение общество баптистов восстало против него, утверждая, что он неверен своему призванию. Но ничто не было в силах поколебать в нем глубоко обдуманную идею.

Наконец, как бы промеж дела, Буньян начал еще в тюрьме свое знаменитое сочинение: «Путешествие Пилигрима в Небесную страну». Ни до. него, нн после не являлось на свет никакого писания, в чем либо сходного с этим. Эта аллегория неподражаема; глубина мысли, истина и наглядность в характерах и действиях описываемых им лиц, верность взгляда, знание и понимание библейских истин, все в этой книге дает ей несомненное право стать на ряду первоклассных сочинений, явившихся во второй половине XVII века, в Англии. Рассказывают, что по окончании книги он предложил своим товарищам по тюрьме прочесть им её содержание, желая услышать их мнения, стоит ли она быть напечатанной или нет. Кто советовал издать, кто нет. Но один из них, по имени Марсон, настоял на безотлагательном печатании. Однако трудностей к исполнению этого намерения встретилось немало, и книга появилась в печати лишь в 1678 году. Успех её был громадный и немедленный. В течении десяти лет двенадцать изданий последовало одно за другим, ещё при жизни Буньяна 100 000 экземпляров были проданы. Известность книги стала такова, какой весьма редко пользовались другие сочинения. Ныне она переведена более чем на 75 языках. Многие художники трудились передать в картинах живописные сцены этой аллегории.

После «Путешествия Пилигрима» он написал «Жизнь дурного человека», в 1682 году издал «Духовную войну». Полагают, что автор представлял самаго себя в описании «души», падшей во власть Диавола и потом избавленной Зммануилом. Рассказ вполне воинственный, вследствие приобретенной опытности в военной службе, в которой Буньян состоял во время междоусобной войны Первое нападение диавола на человека, полное отдаление души от Бога, избавление ее через воплощение Сына Божия и неустанные попытки злого духа снова отдалять ее от Творца, замечательно живо описаны. Эта глубоко-философская идея достойна пера гения, так наглядно представившего все её выполнение. Мистицизм, поэзия и христианство украшают в равной степени рассказ, не противореча одно другому.

На следующий год Буньян издал вторую часть своего «Путешествия Пилигрима», в котором описывает странствование жены христианина и их детей. Автор намеревался издать и третью книгу о судьбе оставшихся юношей после кончины обоих родителей, но надо полагать, что это сочинение либо вовсе не было им написано, либо затерялось, так как появившаяся после него книга под заглавием «Путешествие сыновей Христианина», хотя и приписана была Буньяну, но оказалась явным подлогом.

До шестидесяти книг, появились одна за другой истинного сочинения Буньяна, некоторые из них немалого объема. Многие были богословские полемики, другие — объяснения проповеди, сказанные им в различных случаях. Но все им написанное внушено неутомимым желанием оживить мертвенность веры, полный индифферентизм не только своих современников, но и будущих его поколений. Задача трудная, почва неблагодарная, но Буньян, взирая на Господа, уповая на Его Силу, боролся неустанно, изучив на себе тяжесть сомнения, греха и слабость человека перед искушением.

Из небольших общедоступных его писаний можно назвать «Книга для юношей и девиц», а из глубокомысленных «Закон и благодать изложенные», которая убеждала самых ярых противников его учения.

Рассматривая все его сочинения, нельзя не придти к сознанию, что во всех цель его ясна, слог общепонятен, суждения светлы и логичны, сравнения метки и верны, искренность несомненна, побуждение братолюбивое, образ речи достойный Воанаргеса: то строгий или чувствительный, то угрожающий нли утешительный, смотря по надобности, с целью разбудить душу и привлечь людей в братство по вере во Христа.

Приведем для примера отрывок из его речи к душам медлительным и уснувшим на пути к вечности. «Ленивец, ты все еще спишь? (Пр. Сол.) Ужели ты решился на сон смерти? Ужели же ни вести с неба, ни из ада не в силах пробудить тебя? Ужели ты все будешь отвечать: дайте еще немного уснуть и полежать, сложа руки. О, если б я умел красноречиво соболезновать о тебе и отдать мое сердце всецело тебе! Как я бы горевал над тобой, как бы я тебя оплакивал бедная, обреченная, погибающая душа! почему мое сердце так жестоко к тебе, что не умею скорбеть о тебе! Если б ты лишился одного члена твоего тела; или члена семейства, или близкого друга, это было не так важно, но, бедняк ты губишь душу, и если б она шла в ад на день или на два, даже на год, увы, хотя бы на десятки тысяч лет, сравнительно было бы ничего. Но ведь она будет ввергнута на веки веков! 0, как ужасно это слово — вечность! Каково будет услышать эти раздирающие слова: Идите от меня проклятые в огнь вечный, уготованный дьяволам и ангелам его».

Когда Буньян обращался к унывающим и тревожным сомнениями или страхом, он высказывал свою проницательность следующим образом: «Почти что всякому случалось в жизни сомневаться в благодати Божией»: явление не редкое, но чувство самое невыносимое для того, кто искренно сознает себя грешным. Преступление закона уже достаточно предосудительно; но сомнение в полноте благодати Божией, могущей оправдать нас и избавить от осуждения — преступнее, так сказать, самого греха. Поэтому, выслушай меня унывающая, робкая душа, тебе я говорю, запрети сомнению, стряхни робкий страх, и вы-брось твои прегрешения за ограду благодати, поверь, что ты на то получил полное право, ибо пред твоим взором протекает река; эта река воды жизни, её струи, благодать и милость. Не смущайся мыслью, что в тебе такой большой недостаток благочестия и добрых дел. И когда случится тебе видеть людей, которые ради телесного здоровья, стараются поселиться вблизи целебных вод, вспомни, что одно твое стремление должно быть, на сколько можно, приблизиться к воде жизни, так как для исцеления твоего от недугов духовных, от страха и сомнения тебе только следует черпать этой живой струи и жить во век".

К верующему, радующемуся во Христе, он обращал иную речь: «Господу угодно и желательно видеть на земле каждого христианина остающимся на определенном ему свыше положении, звании и обязанности, исполняя все согласно полученному от Бога призванию. Они тогда, как цветы в саду Божием. Куда какой цветок посадил садовник, там он и произрастает и, начиная от ползущего по стене иссопа до кедра Ливанского, их плоды составляют его славу. А так как общий корень жизни, из которого они вырастают — наиплодоноснейший, а жизненная струя, исходящая из корня, также самая плодотворная, а сам садовник, устроивший весь цветник, самый премудрый домостроитель, то какое было бы противоречие природе, и ожиданиям, если б мы не были богаты добрыми делами И потому берегитесь, чтоб не оказаться вам картинным пламенем без жара, или картинными цветами без запаха, иди же картинными деревьями без плодов».