Тайная наука

Жрецы создали тайную науку. Наукой образности называлось их ученье, науки все другие от неё произошли. Жрецы верховные, чтоб засекретить главное, науку об­разности расчленили всю, по разным направлениям дру­гих жрецов заставив думать. Так, астрономия, и матема­тика, и физика позднее родились, и множество других наук, оккультных в том числе. Всё так построили лишь для того, чтоб, увлекаясь частностями, не смог никто до главного учения добраться.

— Но что это за главное учение? Что за наука и в чём суть её, науки образности, как ты говоришь?

— Наука эта позволяет человеку мысль ускорять и образами мыслить, весь космос сразу охватить и в мик­ромир проникнуть, невидимые, но живые образы-субстан­ции создать и управлять с их помощью большим сообще­ством людей. Религий множество с помощью науки этой получилось. Тот, кто даже слегка её познал, неимоверной властью обладал, мог страны покорять, свергать царей с престола.

— И что же, всего один лишь человек мог покорить страну?

— Да, мог. И схема в том проста.

— Истории сегодняшней подобный факт известен хоть один?

— Известен.

— Расскажи о нём. Я что-то не припомню ничего по­добного.

— Зачем, рассказывая время тратить, вернёшься, про­читай о Раме, Кришне, Моисее. И ты увидишь творенья их, жрецов — познавших часть науки образности тайной.

— Ну ладно, прочитаю о деяньях их, а суть науки как пойму? Ты мне о сути рассказать попробуй, чему они и как учились.

— Учились мыслить образно, — тебе об этом гово­рила я.

— Да, говорила, только непонятно, какая связь, ну, математики иль физики с наукой этой.

— Наукой этой овладевшему не нужно формулы пи­сать, чертить и создавать модели разные. В материю он мысленно способен проникать в ядро, и атом расщеплять. Но это лишь простое упражнение, чтобы познать, как управлять людскими судьбами, народом разных стран.

— Ну, надо же, такого я нигде и не читал.

— А в Библии? В Завете Ветхом есть пример, когда жрецы между собою состязались в том, кто сильнее в об­разах творит. Жрец Моисей и фараона высшие жрецы. Бросал пред всеми Моисей свой жезл и превращал его в змею. И то же самое жрецы, которые при фараоне были, повторяли. Потом змея, что Моисей создал, других змей поглотила.

— Так что, всё это правда было?

— Да.

— Я думал, вымысел или какая-то иносказательность.

— Не вымысел, Владимир, всё было точно так, как говорится в Завете Ветхом о состязаньи том.

— А для чего им надо было состязаться так друг перед другом?

— Чтоб показать, кто может образ сильный создавать, способный победить других. И Моисей всем показал, что он сильнейший. После чего бессмысленно с ним было воевать. Необходимо было просьбы выполнять его, не воевать. Но не послушал фараон, остановить пытался израильтян, идущих под предводительством Моисея и образа, им сотворённого. Но воины народ Израиля оста­новить были не в силах, народ, в котором образ жил силь­нейший. Потом ты можешь прочитать, как побеждал народ Израиля много раз другие племена, брал города. Как он свою религию создал и государство. Померкла слава фараонов. Но когда ещё сильнее всех были жрецы Египта в творении образов великих, когда просчитывать могли, какие действия в народе произведёт творимый образ, процветал Египет, управляемый жрецами.

Из всех известных государств, что были созданы после последней катастрофы на земле, Египет дольше всех в расцвете был.

— Нет, подожди, Анастасия, известно всем — Егип­том фараоны управляли. Их пирамиды-усыпальницы до наших дней дошли.

— Роль власти исполнительной внешне на фараонов возлагалась. Но главною задачей фараона была задача образ правителя мудрого собою олицетворять. Решенья важные готовились не фараоном. Когда пытались фа­раоны власть полностью себе забрать, слабело сразу го­сударство. Каждый фараон был, прежде всего, посвящён на царствие жрецами. С младенчества учился у жрецов и фараон, науку образов стремился познавать. Её освоив­ший азы лишь мог назначенным на царство быть.

Структуру власти, что была тогда в Египте, сегодня можно так обрисовать. В самом верху стояли тайные жрецы, потом жрецы, что обученьем занимались и пра­восудие чинили. Контроль над государством внешне осу­ществлял совет из представителей сословий всех жрецов, а фараон правил по их законам и указкам. У предводите­лей общин было немало власти исполнительной, счита­лось, независимы они. Примерно так всё было, как сегод­ня. У многих государств есть президент, правительство как исполнительная власть. Парламент — как жрецы из прошлого, законы издаёт. Отличие их в том, что ни в од­ной стране быть президентом негде поучиться, как фара­он учился у жрецов. И тем, кто заседает в совете, думе или конгрессе, неважно, термином каким законодателей-жрецов сегодняшних назвать, другое важно: им тоже негде поучиться, пред тем как правящий закон издать. Где мудрости законодателям учиться, когда наука образнос­ти в тайниках хранится? Вот потому и хаос в государ­ствах многих.

— Ты что же хочешь сказать, Анастасия, если бы мы за основу взяли структуру управления страной, как в древ­нем Египте была, то всё бы лучше было?

— Структура власти мало что изменит. Всего важнее, что стоит за ней. И если о египетской структуре говорить, то не она, не фараоны и даже не жрецы Египтом управ­ляли.

— А кто?

— Всем управляли образы в Египте древнем. Им под­чинялись и жрецы, и фараоны. Из науки древности об образности, тайный совет из нескольких жрецов взял об­раз фараона, правителя справедливого. Таким взял об­раз, каким им представлялся он в то время. Манера пове­дения и внешнее убранство, и образ жизни фараона на тайном том совете обсуждались долго. Потом обучали одного из выбранных жрецов, чтобы на образ он похо­жим стал. Старались выбрать из сословий царских пре­тендента. Но если внешне или по характеру не подходил никто из царской крови, жрецы могли любого взять жреца и выдать именно его за фараона. Обязан был пред всеми жрец-фараон всегда и соответствовать задуманному об­разу, особенно тогда, когда среди народа появлялся. По­том в народе каждый незримый образ над собою ощущал и действовал, как понимал. Когда народ поверит в образ, когда по нраву образ большинству, с желаньем каждый будет следовать ему, и в государстве нет необходимости огромную надсмотрщиков-чиновников строить структу­ру. Такое государство крепнет, процветает.

— Но если б это было так, тогда б сегодня без образов не обходились государства. А они обходятся, живут и процветают. Америка, Германия и наш Советский Союз До перестройки огромным государством был.

— Без образа, Владимир, и сегодня не могут государ­ства обходиться. Лишь то сегодня относительно других и процветает государство, в котором образ правит наи­более приемлемый для большинства людей.

— Так кто ж его сегодня создаёт? Сегодня ж нет жрецов.

— Жрецы есть и сегодня, только по-другому называ­ются они, и знаний всё меньше от науки образности в них. Расчёты долгосрочные и беспристрастные не в силах сде­лать современные жрецы. Поставить цель и образ сотво­рить достойный, чтоб к цели был способен привести страну.

— О чём ты говоришь, Анастасия, какие же жрецы, какие образы в нашем Советском Союзе были? Всем уп­равляли тогда большевики. Сначала Ленин, потом Ста­лин во главе стояли. Потом другие первые секретари. По­литбюро было у них. Религию тогда вообще почти лик­видировали, храмы разрушили, а ты — жрецы.

— Владимир, ты внимательнее посмотри. Что было перед тем, как государство, что Советским Союзом, стало называться, возникло?

— Как было что? Все знают. Был царизм. Потом свер­шилась революция, и мы пошли по пути социализма, стре­мились коммунизм построить.

— Но перед тем как революция свершилась, в народе образ усиленно распространялся справедливого, счастли­вого и нового устройства государства, а старое устрой­ство обличалось. Ведь образ строился с начала государ­ства нового. И образ нового, для всех добрейшего прави­теля в народе создавался. И то, как каждый будет жить счастливо. Вот эти образы и повели людей, позвали за себя сражаться с теми, кто ещё старым образам был ве­рен. И революция, потом гражданская война, в которую народа множество было вовлечено, на самом деле двух образов сраженьем были.

— Конечно, что-то в этом, может, есть. Но только Ле­нин, Сталин не образы. Они, все знают, просто люди, руководители страны.

— Ты называешь имена, считая, что стояли за ними только люди во плоти. На самом деле... Может, сам по­думаешь, поймёшь — всё это далеко не так, Владимир.

— Да, как не так? Я ж говорю тебе — все знают, — Сталин человеком был.

— Тогда скажи, Владимир, мне, каким был Сталин человеком?

— Каким? Каким... Ну, сначала все считали добрым, справедливым. Детей любил. Его на фотографии и на картинах с девочкой маленькой на руках изображали. В войну солдаты многие шли в бой, кричали “За Родину, за Сталина”. Все плакали, когда он умер, мне мать моя рас­сказывала, когда он умер, так плакало почти всё населе­ние страны. И в Мавзолей его рядом с Лениным положи­ли.

— Так, значит, многие его любили и с именем его в смертельной схватке с врагом побеждали. Стихи ему пи­сали, но что потом, теперь что говорят о нём?

— Теперь считают, что он был тираном, убийцей, кро­вопийцей. Народу множество в тюрьмах сгноил. Из Мав­золея его тело вытащили, в землю закопали, и памятники все уничтожили, и книжки, что писал когда-то он...

— Теперь ты понимаешь сам? Перед тобой два образа предстали. Два образа, а человек ведь был один.

— Один.

— Каким он был, сейчас ты можешь мне сказать?

— Наверно, не могу... А ты сама сказать мне можешь?

— Не соответствовал ни первому, и ни второму Ста­лин образу, и в том трагедия была страны. Всегда тра­гедии происходили в государствах, когда значитель­ным несоответствие бывало правителя и образа его, с того все смуты начинались. И люди в смутах за образы сра­жались. Совсем недавно к образу коммунизма стреми­лись люди, но образ коммунизма ослабел, теперь стре­мишься ты к чему, и в государстве все живущие к чему стремятся?

— Теперь мы строим... Ну, может быть, капитализм иль ещё что-то, но чтоб так жить, как в странах развитых люди живут — в Америке, Германии. Ну, в общем, чтоб демократия была, как там, у них, достаток больший.

— Теперь у вас отождествлён образ страны и справед­ливого правителя в ней по образу тех стран, что ты на­звал.

— Ну, пусть по образу тех стран.

— Но это говорит о том, что оскудели знания совсем жрецов страны, в которой ты живёшь. Нет знаний. Нет сил у них, чтоб образ сотворить достойный, способный повести своим путём. Обычно в ситуации такой все госу­дарства умирали, тысячелетий так история гласит.

— Но что плохого, если мы жить станем все, как, на­пример, в Америке или Германии живут?

— Владимир, посмотри внимательнее сам, сколько проблем в тех странах, что назвал. Сам и ответь себе: им для чего полиция нужна очень большая и множество боль­ниц? И почему всё больше самоубийств в них происходит, и куда едут люди отдыхать из городов богатых больших тех стран? Всё большее количество чиновников им требуется назначать за обществом следить. Всё это говорит, что образы слабеют и у них.

— И что же получается, мы стремимся к их слабеющим образам?

— Да, получается, тем самым и продлеваем ненадолго их жизнь. Когда образы ведущие уничтожали в твоей стране, в ней новый образ не создали. И поманил всех за собой тот образ, что живёт в другой стране. Если ему поклонятся все люди, то перестанет существовать твоя страна, — страна, теряющая образ свой.

— А кто его сегодня способен создавать? Сегодня я нет жрецов.

— Есть люди и сегодня, которые лишь только тем заняты, что образы творят, просчитывают образов способность увлекать народ, и часто расчёты их верны бываю!

— Я что-то и не слышал даже о таких. Или всё это со­держится в строжайшей тайне?

— Ты, как и множество людей, днём каждым с дея­ниями их соприкасаешься.

— Да где, когда?

— Владимир, вспомни, когда пора приходит выбирать вам новых депутатов в государстве или из нескольких желающих единого правителя — он президентом назы­вается сейчас — пред всеми представляют образ их. А образ тот и формируют люди, которые своей профессией избрали образы творить. У кандидатов разных есть не­сколько таких людей. И побеждает тот, чей образ всех приятней получился для большинства.

— Как образ? Все ж они реальные, живые люди. Они сами на собраниях перед избирателями выступают, и по телевизору тоже сами выступают.

— Конечно, сами, только им советуют всегда, где и как себя вести, что говорить, чтоб образу приятному для мно­гих соответствовать. И часто кандидаты следуют совету. Ещё им делают рекламу разную, стремясь их образ с луч­шей жизнью для каждого связать.

— Да, делают рекламу. Всё равно не очень мне понят­но, что главней сам человек, который в депутаты или пре­зиденты хочет избираться или тот образ, о котором ты твердишь?

— Конечно, человек всегда важнее, но ты ведь, голо­суя, не встречался с ним, не знаешь в точности, какой на самом деле он, и голосуешь ты за образ, тебе преподне­сённый.

— Но ведь ещё программа действий есть у каждого из кандидатов, и люди за программу голосуют.

— Как часто исполняются программы те?

— Ну, не всегда программы предвыборные исполня­ются, а полностью, возможно, никогда их выполнить и невозможно, потому что другие со своими программами мешаются.

— Вот так и получается всё время, что множество тво­рится образов, но нет единства полного средь них. Нет образа единого, способного собою всех увлечь и к цели привести. Нет образа, а значит, вдохновенья нет, неясен путь, сиюминутна, хаотична жизнь.

— Так кто ж тот образ может сотворить? Жрецов се­годня мудрых, значит, нет. И о науке образности я от тебя впервые слышу, той, что жрецам преподавал твой прао­тец.

— Немного ждать осталось, будет образ сильный у страны. Он победит все войны, и мечты людские прекрас­ной явью претворяться станут в твоей стране, потом по всей Земле.