Раздел 10. Основные принципы анализа художественного произведения в различных исследовательских литературоведческих школах

Методы исследования в современной науке о литературе.

Мифологическая школа. Биографическая школа.

Культурно‑историческая школа.

Сравнительно‑историческая школа. Психологическая школа.

Интуитивизм в литературоведении. Социологическая школа.

Формальная школа.

Исследователь‑литературовед в своей работе сталкивается с большим количеством разнообразного материала: художественное произведение, литературно‑критические отзывы о нем критиков‑профессионалов и читателей, биографические, текстологические, цензурные документы. Поэтому, приступая к работе, литературовед должен определить задачи и границы своего исследования, его методы. Одно и то же литературное явление по‑разному рассматривается литературоведами в зависимости от их научного мировоззрения. Одни считают необходимым искать своеобразие художественного произведения в его социальном контексте, другие – в литературной традиции, третьи утверждают независимость творческого сознания писателя.

Это может быть имманентный анализ художественного произведения, когда текст рассматривается изолированно, вне историко‑литературных связей, но при этом возникает необходимость глубинного погружения в художественный текст, предполагающий анализ всех его частей и художественных деталей.

Это может быть историко‑функциональный анализ произведения, когда прослеживается жизнь произведения в разные литературные эпохи, воздействие текста на читателей разных поколений.

Это может быть типологический анализ произведения, позволяющий возвести данный текст к какому‑то типу текстов – по жанровому, сюжетно‑мотивному или композиционно‑стилевому признаку.

Эти и множество других способов литературоведческой интерпретации художественных текстов позволяют осмыслить различные уровни произведения, «вписать» его в историко‑культурный контекст данной или других эпох, найти черты сходства и различия с другими произведениями автора, с произведениями других авторов.

Современная наука хорошо знает и принимает такие направления исследований, как рассмотрение литературных произведений в контексте традиции, анализ литературного журнала или альманаха как целостной системы, анализ текстов в русле рецептивной эстетики (проблемы восприятия текстов), интертекстуальный анализ (предполагающий изучение заимствованных текстов и цитат, «чужого слова» в рамках исследуемого текста), историко‑генетический (выявляющий закономерности бытования того или иного жанра или художественного метода) и целый ряд других методов и подходов.

Актуален сегодня и комплексный или интегративный подход к художественному произведению, когда методологической основой работы становится несколько разных методов и методик исследования.

При необходимости наука о литературе обращается к методологии (системе методов) других, родственных наук. В современных литературоведческих исследованиях можно найти такие методы, как культурологический, социологический, философско‑эстетический, стилистический, семантический и другие. Всякий раз, ставя перед собой исследовательскую задачу, литературовед решает для себя, какой методологической базой имеет смысл воспользоваться, какие известные, а быть может, новые подходы к тексту стоит применить в конкретном случае.

Принципы анализа художественного текста складывались в литературоведении не один десяток лет. Первые литературоведческие школы и направления становятся известны в XVIII в., но те школы, которые оказывали и продолжают оказывать особенное влияние на развитие науки, сложились к середине XIX в.

Одно и то же явление по‑разному интерпретировалось сторонниками разных литературоведческих школ.

Мифологическая школа зародилась в Германии и была связана с именем немецкого филолога Якоба Людвига Карла Гримма (1785–1863). В 1840–1950‑х годах складывается русская мифологическая школа, в основе методологии которой сравнительно‑исторический метод изучения, при котором устанавливаются связи языка и фольклора. В России становление школы происходило под влиянием идей Федора Ивановича Буслаева (1818–1897), который вначале занимался сравнительным языкознанием, затем эту методику применил к изучению славянской мифологии. Буслаев восторгался фольклорной поэзией, считал ее гласом народа, ставил ее выше литературы. Буслаев доказывал, что древнейшие литературные памятники создавались под воздействием фольклора. Миф воспринимался сторонниками этой школы как проявление народного сознания. Сущность мифа, его исторические судьбы изучали историки литературы и фольклористы Александр Николаевич Афанасьев (1826–1871) и Орест Федорович Миллер (1833–1889). В работах Миллера показаны устойчивые компоненты всех мифов, и эта устойчивость мифологического сюжета, по мысли ученых, приводит к появлению все новых и новых фольклорных произведений с узнаваемыми персонажами и развитием событий. Мифологическая школа оказала огромное воздействие на такую отрасль филологии, как фольклористика, и на литературоведческие исследования, посвященные взаимосвязям литературы и фольклора.

Биографическая школа в западной филологии связана с именем французского литературного критика и писателя XIX В. Шарля Огюстина Сент‑Бева (1804–1869), который считал, что искусство – это прежде всего способ самовыражения личности художника, что «я» в литературном произведении – это всегда биографический автор. Это означало игнорирование таких литературоведческих категорий, как «рассказчик», «повествователь», «внутритекстовый автор». В современном литературоведении биографический подход чаще всего соединяют с другими способами исследования художественного произведения. Однако есть множество серьезных исследований, представляющих собой научную биографию писателя. В последнее время заметно возрос интерес литературоведения к жанру биографии писателя[58].

Культурно‑историческая школа своим происхождением обязана французскому философу, эстетику, историку и писателю XIX в. Ипполиту Тэну (1828–1893), затем его идеи переместились на русскую почву. Суть школы заключалась в стремлении объяснить явления искусства через явления современной автору общественно‑исторической жизни. Считалось, что художник запечатлевает только то, что он видит в жизни, сознание и воображение художника при этом заметно игнорировались. Отталкиваясь от идей философского позитивизма, предполагающего, что все в жизни познаваемо, сторонники этого направления в литературоведении художественную словесность рассматривали в ряду других явлений духовной жизни человека. Нередко литературное произведение исследовалось как выразительная иллюстрация к происходящим в действительности событиям. В России идеи культурно‑исторической школы во многом базировались на трудах историков, писателей, публицистов, этнографов, которые изучали жизнь и быт крестьянства. Впоследствии такое направление получило название народознание.

Культурно‑историческую школу в России представляли прежде всего ученые‑литературоведы академики Александр Николаевич Пыпин (1833–1904) и Николай Саввич Тихонравов (1832–1893). Они были убеждены в том, что искусство отражает действительность во всей ее полноте, а значит, действительность в значительной степени влияет на само искусство, и обстоятельному изучению необходимо подвергать умственное и нравственное состояние того общества, выражением которого была литература.

На рубеже XIX и XX вв. идеи культурно‑исторической школы во многом вульгаризировались, появились новые теории, доказывающие, что литература должна выполнять лишь социальную и морализаторскую функции. Абсолютизировалась роль познаваемого в творческом процессе, который стремились всячески направлять и контролировать.

Современному литературоведению культурно‑историческая школа дала очень многое: огромный интерес к литературной фактографии, к фактодобывающим дисциплинам – источниковедению, текстологии, библиографии. Отдельной благодарности заслуживают сторонники этого литературоведческого направления за их интерес к писателям «второго» ряда, к малоизвестным сторонам литературного процесса.

Сравнительно‑историческую школу в отечественном литературоведении основали два ученика Ф.И. Буслаева – Всеволод Федорович Миллер (1848–1913) и Александр Николаевич Веселовский (1838–1906). Естественна связь между идеями этой школы и школой культурно‑исторической. Представители сравнительно‑исторической школы исследовали целые массивы близких или сходных литературных явлений, сюжетов, мотивов, рассеянных по всему миру. Веселовский считал, что каждое новое поколение воспринимает от предшествующего словесные формы, которые с течением времени поддаются изменениям, и именно так – через сложную и непрерывную цепь заимствования – выглядит история литературных жанров и стилей.

Сторонники сравнительно‑исторической школы стали основоположниками сравнительного литературоведения, или компаративистики, во многом благодаря их трудам стало возможным уже в последние десятилетия XX в. создать многотомную историю всемирной литературы, где синхронно показано развитие литератур всего мира в разные эпохи своего существования.

Психологическая школа складывается в 1880‑е годы, когда намечается общий интерес к психологии личности, когда вырабатываются приемы психологического анализа в русской литературе. Во главе направления стояли русский и украинский литературовед, фольклорист и философ Александр Афанасьевич Потебня (1835–1891) и его ученики – Дмитрий Николаевич Овсянико‑Куликовский (1853–1920) и Аркадий Георгиевич Горнфельд (1867–1941).

В основе учения Потебни – идея непознаваемости исконного смысла слова, признание множества его значений, а следовательно, множества читательских интерпретаций. Потебня писал: «Все то, что мы называем миром, природой, что мы ставим вне себя, как совокупность вещей… и самое наше “Я” есть сплетение наших душевных процессов, хотя и непроизвольное, а вынужденное чем‑то находящимся вне нас»[59].

Потебне принадлежит теория внутренней формы слова, которая является основой многозначности художественного образа и неисчерпаемости в связи с этим литературного произведения.

Другой крупный историк литературы, связавший свою жизнь с психологической школой, Овсянико‑Куликовский писал о замкнутой и непроницаемой человеческой душе, содержание которой не может передаваться от человека к человеку. Ученый классифицировал чувства человека, выделяя среди них органические (биологические) – голод, жажду, половое чувство; надорганические, к которым относил любовь; социальные, которые включали в себя семейные, политические, общественные; надсоциальные, в числе которых он называл религиозные и нравственные чувства. В зависимости от соотношения этих чувств в конкретном человеке и в истории человечества Овсянико‑Куликовский различал и психологические типы писателей. Эта теория легла в основу многотомных сочинений Овсянико‑Куликовского – «история русской интеллигенции» и «история русской литературы».

В рамках этой школы зародился актуальный для современного литературоведения интерес к таким литературоведческим отраслям, как изучение психологии художественного творчества и психологии читательского восприятия литературных произведений.

Другой ветвью психологического направления можно считать ставшие всемирно известными труды австрийского ученого, врача и психолога Зигмунда Фрейда (1856–1939), основателя психоаналитической школы. Многие годы в нашей стране идеи Фрейда не популяризировались, а его работы не издавались. Фрейду принадлежит учение о бессознательном в творческом процессе. Ученый доказывал, что причиной художественного творчества является сексуальная дисгармония в жизни человека. Фрейд исследовал становление психики человека и истоки творческого процесса. Занятия искусством, по Фрейду, вытесняют агрессивные и сексуальные стремления человека и сублимируют (реализуют энергию подсознательных влечений) их в художественное творчество. Фрейд первым стал заниматься психическим состоянием творца и показал, что иногда психическая дисгармония может приводить к созданию неординарных произведений искусства.

Труды Фрейда и других представителей школы психоанализа усилили в литературоведении интерес к отдельным фактам биографии писателя, к поискам импульсов творческого процесса, творческой истории литературных произведений.

Интуитивизм в литературоведении основан в начале XX в. отказ от идей философского позитивизма, увлечение трудами французского философа начала XX в. Анри Бергсона (1859–1941) стали причиной недоверия к разуму и провозглашения интуиции как главного и определяющего метода познания в искусстве.

В русском литературоведении крупнейшими представителями интуитивизма становятся Юлий Исаевич Айхенвальд и Михаил Осипович Гершензон. Каждый из них полагает, что литература не является отражением действительности, литература и есть действительность, только другая. Гершензон считает, что истории литературы не существует, нет процесса, связанного с художественным наследованием. Личность писателя свободна от истории. Важна только интуитивная характеристика писательского творчества. История литературы – своего рода силуэты творцов, зыбкие видения пишущего о литературе. Не случайно главную свою книгу Айхенвальд называет «Силуэты русских писателей», а Гершензон одну из своих работ – «Видение поэта». Поскольку историю литературы как научное знание интуитивисты отрицали, единственный способ постижения текста Гершензон видел в медленном и выразительном чтении.

Труды литературоведов‑интуитивистов востребованы в современном литературоведении как тонкие и эмоционально выверенные этюды о русских писателях.

Социологическая школа продолжает идеи культурно‑исторической. В основе идеологии этой школы лежит мысль о том, что литература является прямым отражением действительности. Социологическое литературоведение в России корнями своими уходит в идеологию марксизма, в марксистское литературоведение, связавшее воедино литературу, социальную жизнь и классовую борьбу. В трудах Георгия Валентиновича Плеханова (1856–1918), а затем Анатолия Васильевича Луначарского (1875–1933) и Владимира Ильича Ленина (1970–1924) было разработано учение о классовом характере искусства. Именно с книг Плеханова начинается деление искусства на дворянское, пролетарское, крестьянское; в зависимости от принадлежности художника к тому или иному классу определяется оценка его творчества.

Изучение классовых позиций писателя, социального генезиса произведения, установление прямой зависимости литературного творчества от экономических отношений, представление о литературном герое как выразителе настроения класса – все эти идеи в первой трети XX в. оказались тесно связаны с идеями большевизма, с пролетарской революцией 1917 г. и оказали большое влияние на советское литературоведение и изучение литературы в средней школе.

В соответствии со взглядами Плеханова, развитыми впоследствии Лениным, в творчестве писателя может возникнуть противоречие между его мировоззрением и отражением действительности в художественном произведении. Так, писали о разрыве между Толстым‑художником и Толстым‑мыслителем. На примере биографии и творчества Пушкина Плеханов показывал, что писатель в состоянии преодолеть условности своего класса и изобразить то, что его классу чуждо.

Представители социологического направления считали, что искусство познаваемо, значит, познаваем творческий процесс и процесс восприятия произведения. Это послужило основанием контроля, который был установлен в советское время над писателями. Уже не марксистское, а большевистское литературоведение 1920‑х годов требовало признать писателя таким же производственником, как и все остальные трудящиеся. Автор должен выполнять социальный заказ. Подконтрольным становился и процесс чтения: появились списки книг, которые не рекомендовалось читать, усилилась роль государственной цензуры, классические произведения выходили с купюрами.

В 1920‑е годы социологическое литературоведение было представлено двумя ветвями. С одной стороны, большевистское литературоведение, сделавшее литературу «частью общепролетарского дела» (В.И. Ленин) и отрицавшее специфику художественной литературы и художественного творчества вообще, а с другой – академическое социологическое литературоведение, представленное трудами Павла Никитича Сакулина (1868–1930), Валериана Федоровича Переверзева (1882–1968), Владимира Максимовича Фриче (1870–1929). Важно подчеркнуть, что в первые десятилетия советской власти литературоведение носило отчетливый политический и идеологический характер, и многие участники литературоведческих дискуссий 1920‑х годов пали жертвами большого террора, развернутого в 1937 г.

Формальная школа в литературоведении берет свое начало в 1919 г., когда была опубликована статья молодого литературоведа Бориса Михайловича Эйхенбаума (1886–1959) «Как сделана “Шинель” Гоголя». Эйхенбаума и его товарищей, создавших общество изучения поэтического языка (ОПОЯЗ), не устраивала старая академическая наука, равнодушная, как им казалось, к проблемам поэтики. Опоязовцы провозгласили преимущественный интерес к форме литературного произведения. Представители формальной школы считали, что истории литературы как таковой не существует, а существует история художественных приемов. Важно было выяснить, как сделано литературное произведение, какими приемами наполнено. Искусство интересовало «формалистов» как литературный прием. Литературное произведение они рассматривали как сумму приемов, как замкнутую автономную систему. Исследователь, с их точки зрения, был обязан изучать как каждый автономный элемент этого литературного механизма, так и то, как сложно работает эта система в целом.

Жизнь писателя, его мировоззрение, его социальное положение – эти вопросы формалистов не волновали. Они исследовали форму литературного произведения, в отличие от социологической школы, которая занималась в первую очередь идейным наполнением художественного текста.

Формальная школа дала отечественной филологии крупнейших ученых, среди которых филологи, специалисты в области художественного перевода, историки и теоретики литературы: Виктор Борисович Шкловский (1893–1984), Борис Викторович Томашевский (1890–1967), Виктор Владимирович Виноградов (1894–1969), Виктор Максимович Жирмунский (1891–1971), Юрий Николаевич Тынянов (1894–1943).

К 1960‑м годам в России появляются ученые нового поколения, стремившиеся возродить формальную школу на новых основаниях. Так возникла Московско‑Тартуская школа структурализма во главе с Ю.М. Лотманом. Представители этой школы стремились соотнести элементы структуры художественного текста с целым текстом. Литературный текст рассматривался как знаковая система. Структуралисты дали начало развитию в России науки семиотики (наука о знаковых системах). Представители школы строили свои работы с опорой на достижения математической логики, структурной лингвистики, информатики. Представители структурализма стремились сделать анализ художественного текста максимально объективным, вычленяя в произведении различные структурные уровни.

Ю.М. Лотман, автор многих блистательных книг и статей, сформулировал целый ряд важнейших аналитических принципов и способов интерпретации художественного текста, но при этом он был горячо убежден, что индивидуальное научное творчество литературоведа выше всевозможных, раз и навсегда предустановленных правил[60].

* * *

При всем многообразии подходов к художественному тексту необходимо помнить о том, что нет и не может быть никакой универсальной аналитической модели. Есть в истории литературоведения научные школы, есть литературоведы‑одиночки, которые шли в поисках научной достоверности текста по собственному пути.

Как подлинное поэтическое открытие достигается художником на внезапном и дерзком преодолении эстетических канонов, так и настоящее открытие в науке о литературе совершается тогда, когда литературовед преодолевает собственные догмы или догмы научной школы, идеям которой он привержен.

Творчество лучших ученых‑литературоведов привлекает непредвзятостью выводов, блестящим знанием историко‑литературного контекста, глубоким проникновением в историю, философию и культуру эпохи, свободным владением текстами русской и зарубежной литературы. Достоинство литературоведческого исследования в том, что оно раздвигает границы своего времени, оказывается востребованным новыми поколениями литературоведов, устремлено к пониманию художественного произведения во всех его выразительных возможностях.

Найти свой путь в постижении художественного текста нелегко. А.П. Скафтымов напоминал о повышенной чуткости литературоведа к неисчерпаемым эмоционально‑смысловым глубинам текста. Одно из красноречивых признаний А.П. Скафтымова, касающихся его собственных литературоведческих опытов, звучит так: «я старался сказать о произведении только то, что оно само сказало. Моим делом тут было только перевести сказанное с языка художественной логики на нашу логику, т. е. нечто художественно‑непосредственное понять в логическом соотношении всех элементов и формулировать все это нашим общим языком»[61].

Речь идет о кропотливом усердии текстологических, библиографических, источниковедческих и комментаторских занятий, о повышенном интересе к нравственно‑философским вопросам литературы, о тончайшем уловлении «души человека», о концентрированном внимании к эмоционально‑эстетическому началу в художественном произведении. Завет А.П. Скафтымова научиться «читать честно» дает по‑настоящему добрую и мудрую перспективу нашей науке.