Подземка

Вниз на станцию вела полуразрушенная лестница, по которой приходилось спускаться очень осторожно – чтобы не провалиться. Глаз достал небольшую керосиновую лампу, зажег и стал освещать дорогу.

– Не опасно? – кивнул я на огонь. – Издалека видно…

– Нет, – покачал головой Глаз, – в подземке мало кто бывает. «Кротам» здесь делать нечего, а «крыс» я всех знаю. И мало кто из них рискнет спуститься в подземку в этом месте – здесь целая система туннелей, считай, настоящий лабиринт. Основные пути, запасные, технические, аварийные, разные платформы, развилки, пересадочные станции, отстойники, тупики… Если нет хорошей карты, то лучше и не соваться. Зайдешь – и все, пропал…

– А у тебя есть карта? – поинтересовался я.

– Конечно, – кивнул Глаз, – самая лучшая! Таких всего две было – у меня и у Стива. Все линии, все станции, все тупички и веточки обозначены.

– А кто это – Стив?

– Напарник мой, – тяжело вздохнул Глаз, – бывший. Раньше вместе за добычей ходили, дружили, планы строили… Но три года назад его убили. Случайно напоролись на «диких», попали под обстрел. Я успел укрыться, а вот он… Искал потом долго, но ни вещей, ни тела его – ничего не обнаружил. Даже похоронить было нечего…

Глаз нахмурился и дальше продолжать не стал. Видно, воспоминания о Стиве до сих пор доставляли ему сильную боль.

Наконец мы вышли на станцию. С обеих сторон длинной темной платформы тянулись ржавые рельсы – в сторону центра и на окраину. Глаз выбрал правый путь, к центру.

Мы вошли в мрачный, узкий туннель. Низкие бетонные своды давили на голову, а под ногами противно хлюпала вода. Я чувствовал себя очень неуютно – никогда прежде мне не доводилось бывать в столь неприятном месте. Липкая темнота обступала со всех стоном, казалось, в глубине туннеля скрывается кто‑то жуткий и очень опасный…

Поймите меня правильно: я не трус и не боюсь людей. Но здесь, в этом месте, я почувствовал нечто такое… Словами это передать нельзя.

Какой‑то первобытный страх поднялся у меня из низа живота и залил холодом грудь. Нестерпимо захотелось наружу, к солнцу, к высокому небу и облакам. Или хотя бы к ночному небу и звездам. Все лучше, чем почти физически чувствовать, как давят на голову низкие каменные своды…

– Туннели специально такими строили, – пояснил Глаз, – чтобы вагоны почти вплотную к стенкам проходили. Система безопасности – если даже кто‑то сумел пробраться в туннель, в обход всех постов и охранников на платформах, то его точно размажет несущимся поездом. Быстрая и верная смерть.

– А как люди в вагонах сидели? – спросил я. – Ведь они, наверное, тоже низкими были? Неудобно…

– На специальных диванчиках, полулежа. Вполне комфортно. Мягкие кожаные подушки, журнальные столики… Вот дойдем до одной станции, сам увидишь, там несколько вагонов сохранилось. Впрочем, долго париться в них не надо было – поезда скоростные, шли почти без остановок. И только для своих – никакой толчеи, давки, потных, липких тел. Не то, что в городском транспорте! Ездить в подземке считалось особой привилегией, это был как бы знак принадлежности к высшей касте. Можно сидеть, читать книгу или газету. Говорят, что даже большие телевизоры стояли – для чиновников высшего ранга. Кино показывали, новости, рекламу… Весело, в общем. На работу и домой – полчаса времени, все рассчитано до минуты. Чтобы, значит, занятый государственный человек зря своего времени не терял… И еще одна особенность: около каждой подземной станции были особые магазины – тоже только для своих, вход в них – строго по пропускам. По специальным электронным карточкам, пластиковым таким, с электронными чипами, на них все данные были записаны – что за человек, где живет, кем работает, какой состав семьи и прочее. В общем, полное досье на каждого…

Я кивнул – читал об этом. Такие карточки имели лишь полицейские, чиновники, военные и ученые. Карточки давали немалые блага – и при покупке товаров, и при получении услуг…

– Так вот, – продолжил Глаз, – вылезет пассажир из поезда – и сразу в магазин. И за пять минут по своей карточке набирал всего, что нужно. Ему даже деньги носить с собой не приходилось – автомат все сам списывал со счета. Сунет карточку в специальную щель, прижмет к стеклянному окошечку палец – и готово. Зеленый огонек загорится – значит, владелец опознан, операция прошла. Очень удобно! А главное, можно не опасаться за деньги – карточку не имело смысла красть. Ведь надо было еще и палец прикладывать, чтоб опознали… А без этого карточка – кусок пластика, ни на что не годный. Кстати, цены в этих магазинах были ниже тех, чем в обычных точках, а товары – лучше. Так что и в этом выгода была…

– Слушай, – спросил я, – а откуда ты все это знаешь? Тебя же в это время еще и в планах не было?

– От деда, – усмехнулся Глаз, – он много чего мне рассказывал. Любил меня, из всех внуков почему‑то выделял. Уж не знаю, за что… Дед со мной много говорил – про свою прежнюю жизнь. Он, оказывается, до войны служил в одном из этих особых магазинов, причем не простым продавцом, а помощником управляющего. Наша семья ни в чем и не нуждалась, не то, что сейчас… Служащим разрешалось кое‑что для себя покупать, тоже по особой цене. Чтобы, значит, не воровали. Умно! А когда началась война, вся эта халява сразу и накрылась…

– А из‑за чего война началась? – спросил я. – Кто на кого напал? И почему?

– Понятия не имею, – пожал плечами Глаз, – дед не говорил. Или, может, я не запомнил – слишком маленький был. Знаю только одно: народу поубивали – уйма. Десятки миллионов! И у нас, и с той стороны… А те, кто выжил, разбежались и попрятались. Кому‑то удалось схорониться, кому‑то нет, но в целом человечество выжило. Слава Богу, до всеобщего истребления дело не дошло. Говорят, за морем даже города нетронутые остались…

– Мир заключили?

– Наверное, – протянул Глаз, – не знаю. Официально не объявляли, просто прекратили боевые действия, и все. Думаю, скорее всего, воевать некому стало – все друг друга поубивали. Так им и надо, воякам! Всю жизнь хорошую поломали!

Глаз зло сплюнул и замысловато выругался. Он вообще прекрасно умел ругаться, длинно и непонятно, даже на иностранных языках. Скажет что‑нибудь такое, все сидят, думают – а что это значит? Его за это очень уважали – красиво и заумно говорить, а тем более ругаться, у нас не умели. Большинство пользовалось всего тремя‑четырьмя известными выражениями. Желтый Глаз на их фоне выглядел профессором филологии.

Кстати, это тоже была одна из его загадок – где и когда он научился говорить на иностранных языках? Да так хорошо? Ведь Глаз, судя по собственным словам, нигде не бывал. Он неоднократно повторял, что никуда дальше Старого города не ездил и в чужих краях не бывал. Оказывается, врал. Интересное дело…

* * *

Мы миновали очередную станцию и остановились.

– Здесь заночуем, – объявил Глаз. – У меня схрон имеется.

Глаз прошел в конец платформы и отпер едва приметную дверь. За ней открылась небольшая комната – очевидно, бывшая подсобка.

– Заходи, – пригласил Глаз, – чувствуй себя, как дома.

Потом задвинул щеколду и тщательно забил старой ветошью все щели.

– Ничего не видно, ничего не слышно, – пояснил Глаз, – можно спать спокойно. Нас здесь никто не найдет, не достанет…

Несмотря на небольшие размеры, комната оказалась довольно уютной и даже с мебелью – старый, облезлый стол, несколько сидений (очевидно, выдранных из вагонов), матрасы с какими‑то тряпками. Воздух был сухим и свежим – рядом, судя по всему, находилась вентиляционная шахта.

– Крыс здесь нет, – пояснил Глаз, – я имею в виду – настоящих. Дверь плотно запирается, а на вентиляции – решетки. Им сюда не попасть. Поэтому можно не беспокоиться за продукты…

Я скинул рюкзак и снял ботинки – ноги от долгой ходьбы гудели. Пройтись по прохладному бетонному полу было приятно.

– На, пей, – кинул мне флягу Глаз, – можешь умыться над ведром. А потом и сходить в него, если нужно. Я завтра вылью…

Я вымыл руки и сполоснул лицо – хорошо освежиться после долгого блуждания по развалинам. И потом пописал.

– Можно огонь разжечь, – кивнул Глаз на небольшую печку в углу, – вытяжка хорошая, дым сразу наружу выходит. Раньше инженеры умные были, все ловко продумывали. Видишь эти решетки? Вентиляционные трубы. По ним, кстати, если что, и уйти можно.

Глаз распаковал рюкзак, достал несколько сухих поленьев и развел огонь. Затем поставил небольшой металлический чайничек, обнаружившийся здесь же. Было заметно, что это место им обжито, он бывал здесь не раз. И даже не два…

Через некоторое время я наслаждался горячим чаем и поджаренными хлебцами. Таков был мой скромный ужин. Глаз добавил себе еще немного вяленого мяса – он большой, ему еды требуется больше…

После ужина мы немного поболтали и решили спать. Керосин в лампе следовало экономить, да и устали мы очень. Глаз честно разделил тряпки на две кучки, на одной устроился сам, а вторую передал мне. Можно сказать, свою первую ночь в подземке я провел достаточно комфортно – на матрасе, в тепле и сухости. Что, конечно, весьма обнадеживало. Вот бы и дальше нам так везло!

* * *

Глаз растолкал меня рано утром:

– Вставай, Малыш, пора!

Конечно, понятие «утро» тут было условное – в подземке всегда ночь, но Глаз, видно, определял время по своим внутренним часам. Это тоже была одна из его особенностей.

Я поднялся, наскоро умылся (Глаз плеснул немного воды из фляги) и собрал свои вещи. Много времени сборы не заняли – мы спали одетыми и все необходимое держали под рукой. Через пять минут я был полностью готов.

Глаз подошел к двери, собираясь ее открыть, но вдруг что‑то его насторожило. Он подал мне знак молчать, а сам осторожно приложил к створке ухо. Потом шепотом сообщил:

– Там засада, нас ждут. Один или двое, судя по всему, «дикие»… Придется уходить через шахту.

Он осторожно снял решетку с вентиляции, посветил лампой и махнул рукой – за мной. После чего исчез в отверстии. Я последовал за ним. Нам пришлось долго ползти по холодным металлическим трубам, прежде чем впереди показался легкий свет. Это оказалась узкая шахта, ведущая на поверхность. Здесь же имелась небольшая площадка, на которой мы и расположились. Короткий привал.

– Как ты узнал о засаде? – поинтересовался я. – Ведь не было слышно…

– Шестое чувство, – улыбнулся Глаз, – очень полезная в подземке вещь. Не знаю, как тебе объяснить, Малыш… В общем, я понял, что за дверью кто‑то ждет. Очень злой и опасный…

– Но как он нас нашел?

– Очевидно, шел по следам. Для опытного охотника труда не составляет. Не зря мне еще наверху показалось, что за нами кто‑то следит… Видимо, этот гад нас засек и решил выяснить, куда мы направляемся. Ну, а дальше все просто – сел в засаде и стал ждать, когда мы высунемся. Хотел взять тепленькими, спросонья… Но не вышло! А теперь пусть сидит, пока не надоест, фи ему, а не добыча!

Глаз весело рассмеялся, а вот мне было совсем не до смеха. Мы только начали свой поход, а уже напоролись на «диких». По крайней мере, на одного из них. На сей раз нам повезло, но что будет дальше? Может, стоило почистить ему мозги, чтобы отстал?

– Это не выход, – угадал ход моих мыслей Глаз, – он потом все равно все вспомнит и продолжит охоту. А так мы его оставили в дураках и, самое главное, выиграли время. Он еще как минимум полдня у двери ждать будет, пока не сообразит, что мы сбежали. А мы тем временем все наши дела сделаем и наверх поднимемся. В случае чего, в развалинах спрячемся, там легче укрыться. Ладно, пошли.

Разумеется, мы не пошли, а полезли – где на полусогнутых, где на карачках, а где и вовсе ползком. Примерно через час Глаз сделал еще один привал и объявил, что придется спуститься на рельсы.

– По туннелям идти быстрее, – объяснил он, – да и привычнее. Кроме того, дальше вентиляция совсем старая, можем провалиться…

Через аварийный вход мы спустились на рельсы. Глаз достал карту, сориентировался и уверено показал налево. Мы снова углубились в темный лабиринт туннелей.

– Правда, что здесь водятся крысы‑мутанты? – спросил я. – В смысле, очень большие и злые… И даже на людей кидаются?

– Нет, – усмехнулся Глаз, – враки все это. Ни разу таких не встречал, сколько здесь ни ходил. Обыкновенных – сколько угодно, но чтобы, как говорят, величиной с собаку, со страшными, горящими глазами… Нет, не видел. Думаю, их вообще не существует – крысы плохо мутации поддаются. По крайней мере, наши, местные. Видимо, кто‑то в темноте принял обычную крысу за мутанта и наделал в штаны. У страха, как говорится, глаза велики. Вот и родилась байка про крысу, способную одним взглядом убить человека. Чушь все это! Я по поводу крыс вот что скажу – не тронь ее, и она тебя не тронет. Это, кстати, относится и к нам…

В этом я был полностью согласен с Глазом – загнанная в угол крыса очень опасна. Чтобы вырваться на свободу, она может напасть на противника намного больше и сильнее себя. Сам видел, как однажды храбрая крыса наскакивала на кошку, оказавшуюся у нее на пути. Прыгала, атаковала… И киска была вынуждена уступить и ретироваться.

Мы вышли к какой‑то пересадочной станции. Лестницы с платформы вели сразу на три уровня – к двум линиям и торговому центру. Бывшему, разумеется. Глаз посветил лампой: «Выход к гипермаркету «Иллюзион».

– Туда мы не пойдем, там все давно выгребли подчистую. Нам налево…

Мы спустились еще на один уровень и попали в длинный, узкий переход. Свет от лампы едва рассеивал густую, липкую темноту.

– Переход на центральную линию, – пояснил Глаз, – саму главную. Она раньше связывала военное министерство и все научные центры. По ней мы, если все нормально, и попадем в бункер.

Но далеко мы не ушли. Глаз внезапно остановился и прошептал: «Не шевелись!» Потом резко задул огонь в лампе. Нас окружила полная темнота. В тишине отчетливо было слышно, как где‑то далеко капает вода.

И еще я уловил чье‑то дыхание, осторожно и напряженное. Нас явно ждали. Точнее – ждал. Человек был один и прятался в самом конце перехода, за разбитым торговым автоматом. Разумеется, я не мог его видеть, но чувствовал – так же, как и Глаз.

– Малыш, – еле слышно произнес напарник, – ты можешь обезвредить этого типа? В смысле – стереть ему память?

– Попробую, – так же тихо ответил я.

Я сосредоточился и постарался уловить мысли человека, сидевшего в засаде. Черт, не получается – слишком далеко. Я мог воздействовать на человека только вблизи, и желательно, чтобы я видел, а еще лучше – касался. Но в данном случае не было ни того, ни другого.

– Не получается, – прошептал я, – надо подойти ближе.

– Хорошо, давай. Я постараюсь его отвлечь…

Я сделал несколько осторожных шажков и случайно задел какую‑то банку. Она предательски загремела. Сидящий в засаде человек напрягся и стал напряженно вглядываться в темноту, стараясь уловить наше движение. И в это время Глаз зажег лампу.

Я был достаточно далеко, вне круга света, меня не было видно. Зато Глаз оказался как на ладони. Наш противник высунулся из своего укрытия и стал прицеливаться. Этого мне оказалось достаточно – я быстро залез ему в мозги и стер память. Не всю, конечно, только за последние сутки, глубже не успевал. Но и этого хватило.

Человек замер, сжимая в руках ружье: видимо, соображал, зачем он здесь и в кого собирается стрелять. Пока он размышлял, Глаз быстро преодолел разделявшее их расстояние и выстрелил. Оказывается, у него под курткой был спрятан маленький пистолет. Такие штуки, насколько я знал, называли «дамскими игрушками» – небольшого размера и мелкого калибра, чтобы удобно носить и пользоваться женщине.

Но в опытных руках и на близком расстоянии это достаточно грозное оружие. Глаз не промахнулся – пуля попала нашему противнику точно между глаз. Тот охнул и тяжело повалился на пол.

– Готов, – констатировал Глаз, снова пряча пистолет под куртку. – Спасибо, Малыш, выручил. Видишь, что этот урод для нас приготовил?

И показал на ружье.

– Хорошее, охотничье, с таким раньше на крупную дичь ходили, – определил Глаз. – И патроны с картечью. Нас с тобой одним выстрелом бы уложил, даже особо целиться не пришлось. И охнуть не успели бы…

Глаз с ненавистью пнул тело. Я присмотрелся – это был здоровый мужик в изрядно поношенной, грязной униформе со множеством карманов.

– Случайно, это не тот «дикий», что твой брат у моста караулит? – поинтересовался я.

– Похоже, – кивнул Глаз, – очень даже. Хм, странное дело. Если этот «дикий» ждал нас здесь, так кто сидит в засаде там, на станции? Еще один? Больно много… «Дикие» толпами не ходят и загоны не устраивают. Значит, кто‑то еще… Ладно, разберемся, а теперь давай двигать, пока еще кто‑нибудь не появился.

Глаз обыскал «дикого» и нашел в карманах пять патронов, складной нож и полупустую пачку сигарет. Все это он взял себе – боевые трофеи. Взял и ружье – пригодится.

Я полностью одобрил его действия – оружие нам не помешает, тем более что добыли мы его в честном бою. На выходе из города его можно продать подручным господина Линя (бандиты охотно покупают найденное в Старом городе оружие) или обменять на еду.

Через пару минут мы шли по туннелю в восточном направлении. Туда, где нас ждал бункер. Глаз сказал, что до него осталось километра два‑три. Значит, скоро будем на месте.