Глава 2. В солнечный день, когда ласточки хлопотливо устраивали гнезда в старой каменной кладке Бургосского замка

В солнечный день, когда ласточки хлопотливо устраивали гнезда в старой каменной кладке Бургосского замка, майор Пьер Дюко смотрел вниз с крепостных валов.

Он был без головного убора. Легкий западный ветерок взъерошил его темные волосы, когда он выглянул во внутренний двор замка. Он поправил заушники очков, поеживаясь, потому что кривая проволока натирала воспаленную кожу.

Шесть фургонов тянулись по булыжникам. Фургоны были огромные — громыхающие фургоны, каждый из которых тянуло восемь волов. Грузы были закрыты брезентом — брезентом, обтянутым веревками и все равно распираемым огромным грузом. Усталых волов вели в дальний угол внутреннего двора, где фургоны после множества криков, с большим трудом были расставлены вдоль стены главной башни.

Вместе с фургонами пришел эскорт кавалеристов, которые несли копья с блестящими наконечниками, с которых свисали красные и белые флажки, обозначающие их полк.

Гарнизон замка наблюдал, как въезжали фургоны. Над солдатскими головами, на верхушке главной башни беззвучно трепетал на ветру триколор Франции. Часовые в тревоге смотрели на окружающие поля, задаваясь вопросом, придет ли война еще раз под стены старой испанской крепости, которая охраняла главную дорогу от Парижа до Мадрида.

Цокот копыт раздался в воротах, и Пьер Дюко увидел, как яркая, сверкающая карета влетела во внутренний двор. Ее тянули четыре белые лошади, привязанные к дышлу серебряными цепями. Карета летела слишком быстро — но это, хорошо знал Дюко, было типично для владелицы кареты.

Она была известна в Испании как La Puta Dorada — Золотая Шлюха.

Возле кареты, вставшей так, что Дюко мог все прекрасно видеть, ехал кавалерийский генерал. Это был совсем еще молодой человек — живое воплощение настоящего французского героя, безвкусный мундир которого был специально укреплен, чтобы вынести тяжесть его орденов. Он спрыгнул с коня, отстранил возчиков, открыл дверь кареты и подставил лесенку. Он поклонился.

Дюко, как хищник, выслеживающий жертву, уставился на женщину.

Она была красива, эта Золотая Шлюха. Мужчины, которые видели ее впервые, не сразу могли поверить, что женщина может быть настолько красива. Ее кожа была столь же бела и чиста, как жемчужины с берегов Бискайского залива. Ее волосы были золотыми. Случайное сочетание очертаний губ и скул, глаз и кожи придавало ей вид невинности, который вызывал у мужчин желать стать ее защитником. Пьер Дюко знал, что немногие женщины так мало нуждаются в защите.

Она была француженкой, урожденная Элен Леру, и она служила Франции с шестнадцати лет. Она ложилась в постель к власть имущим и уносила с их подушек тайны их государств, и когда император принял решение присоединить Испанию к его империи, он послал туда Элен, как свое орудие.

Она притворялась дочерью жертв Террора. Она вышла замуж (по инструкции из Парижа) за человека, близкого к испанскому королю, человека, посвященного в тайны Испании. Она все еще была замужем, хотя ее муж был далеко, и она носила титул, который он ей дал. Она была маркиза де Казарес эль Гранде и Мелида Садаба. Она была прекрасна как летняя мечта и столь же изменчива, как грех. Она была La Puta Dorada.

Дюко улыбнулся. Ястреб, высоко парящий над жертвой, возможно, чувствовал то же самое удовлетворение, что испытывал французский майор в очках, когда послал своего помощника с приказом передать его почтение маркизе и просьбу, которая для нее была равносильна приказу, чтобы ее милость немедленно явилась в его кабинет.

Маркиза де Казарес эль Гранде и Мелида Садаба, источающая ароматы розовой воды и сладкие улыбки, заглянула в спартанский кабинет майора Дюко час спустя. Он посмотрел из-за стола:

— Вы опаздываете.

Она послала ему воздушный поцелуй с руки, затянутой в перчатку, и прошла мимо дверей в бастион.

— Природа выглядит сегодня так прекрасно. Я попросила вашего чрезвычайно робкого лейтенант принести мне немного вина и винограда. Мы могли бы поесть здесь, Пьер. Ваша кожа нуждается в небольшом количестве солнца. — Она заслонила лицо зонтиком от солнца и улыбнулась ему: — Как вы, Пьер? Танцуете ночи напролет, как всегда?

Дюко игнорировал ее насмешку. Он стоял в дверном проеме, и его низкий голос был резок:

— У вас шесть фургонов в этой крепости.

Она притворилась напуганной.

— Император сделал вас распорядителем фургонов, Пьер? Я должна поздравить вас.

Он вынул из кармана жилета свернутый листок бумаги.

— Они загружены золотыми и серебряными блюдами, картинами, монетами, гобеленами, статуями, резными фигурками и коллекцией вин, упакованной в опилках. Общая стоимость определяется в триста тысяч испанских долларов.

Он смотрел на нее с тайным торжеством.

— И некоторая мебель, Пьер. Разве ваш шпион не нашел мебели? Часть ее довольно ценная. Прекрасная мавританская кушетка, инкрустированная слоновой костью, лакированный секретер, который вам бы понравился, и зеркальная кровать.

— Несомненно, та самая кровать, в которой вы убедили генерала Вериньи охранять вашу украденную собственность?

Генерал Вериньи был кавалеристом, люди которого охраняли фургоны по пути из Саламанки.

— Украденную, Пьер? Все это принадлежит мне и моему дорогому мужу. Я просто думала, что в то время, когда Веллингтон угрожает победить нас, я сберегу хотя бы часть нашего домашнего имущества во Франции. Попробуйте посмотреть на меня как на простую беженку. Ах! — Она улыбнулась помощнику Дюко, который принес поднос, на котором стояли открытая бутылка шампанского, единственный стакан и блюдо белого винограда. — Поставьте это на парапет, лейтенант.

Хмурясь, Дюко ждал, пока его помощник не ушел.

— Собственность погружена во французские армейские фургоны.

— Арендованные фургоны, Пьер.

— Сданные в аренду квартирмейстером генерала Вериньи.

— Верно. — Она улыбнулась. — Замечательный человек.

— И я отменю приказ отдать его под суд.

Она уставилась на него. Она боялась Пьера Дюко, хотя не хотела доставить ему удовольствие, выказывая свой страх. Она распознала угрозу в том, о чем он говорил. Она бежала из Испании, убегала от победы, которой угрожал Веллингтон, и она забирала с собой богатство, которое сделает ее независимой при любой трагедии, которая постигнет Францию. Теперь Дюко угрожал ее независимости. Она отщипнула виноградину.

— Скажите мне, Пьер, когда вы заказываете завтрак, вы тоже начинаете с угроз? Если вы чего-то хотите от меня, почему вы просто не спросите? Или вы хотите разделить со мной награбленное?

Он нахмурился. Никто не мог обвинить Пьера Дюко в жадности. Он сменил тему:

— Я хотел знать, как вы относитесь к возвращению из Америки вашего мужа.

Она рассмеялась.

— Вы хотите, чтобы я вернулась к нему в постель, Пьер? Разве вы не думаете, что я достаточно пострадала для Франции?

— Он все еще любит вас?

— Любовь? Какое странное слово от вас, Пьер. — Она подняла взгляд на триколор. — Он все еще хочет меня.

— Он знает, что вы — шпионка?

— Я уверена, что кто-то сказал ему, не так ли? Но Луис не относится к женщинам серьезно, Пьер. Он думает, что я стала шпионкой, потому что была недовольна им. Он думает, что, как только он вернется, я тут же прилечу в свою золоченную клетку, и все снова будет в порядке. Он может обругать меня, а затем поплакаться своему исповеднику. Мужчины так глупы.

— Или вы выбираете глупых мужчин?

— Какую будуарную беседу мы ведем. — Она широко улыбнулась ему. — Так, чего вы хотите, Пьер?

— Почему ваш муж вернулся домой?

— Ему не нравится климат Южной Америки, Пьер. Он вызывает у него ветры. Он страдает от ветров. Он как-то выпорол слугу, который засмеялся, когда он громко пукнул.

— Он присоединился к Веллингтону.

— Конечно присоединился! Луис — новый герой Испании! — Она рассмеялась. Ее муж возглавил испанскую армию против мятежников в Банда Ориенталь[1]— провинции к северу от Ла-Платы. Мятежники, видя Испанию, завоеванную Францией, пытались добиться независимости от испанцев. К удивлению маркизы и к удивлению многих других людей, маркиз победил их. Она стрельнула виноградной косточкой с парапета. — Он, должно быть, превзошел их численностью сто к одному! Или, может быть, пустил ветры им в лицо? Вы не думаете, что это правильный ответ, Пьер? Винограду? — Она улыбнулась его молчанию и налила себя шампанского. — Скажите мне, почему вы вызвали меня сюда с вашим обычным очарованием и обходительностью?

— Ваш муж хочет вас назад?

— Вы знаете, чего он хочет. Уверена, что вы перехватываете все его письма. Его желание сильнее его патриотизма.

— Тогда я хочу, чтобы вы написали ему письмо.

Она улыбнулась:

— И это все? Одно письмо? И я забираю свои фургоны? — Она задавала вопросы голосом маленькой девочки.

Он кивнул.

Она смотрела на него с подозрением, поскольку сделка выглядела слишком простой. Ее голос внезапно стал серьезным:

— Вы позволите мне вывезти мою собственность во Францию ценой одного письма?

— Одно письмо.

Она пожала плечами:

— Вы дадите мне бумагу?

— Конечно.

Она отхлебнула шампанского.

— Что мне писать?

— Все здесь.

Он уже написал письмо, и она должна была только скопировать его на писчей бумаге с гербом семьи ее мужа. Она восхитилась предусмотрительностью Дюко, укравшего даже бумагу, так что для нее все было приготовлено. Он дал ей единственный стул в комнате, свежеочиненное перо и чернила.

— Можете поправить стиль, Элен.

— Это будет нетрудно, Пьер.

Письмо рассказывало печальную сказку. Это был ответ на письмо маркиза, и в нем говорилось, что она не хочет ничего иного, как только воссоединиться с ним, что известие о его возвращении наполнило ее радостью и ожиданием, но что она боится прибыть к нему, пока он под командой Веллингтона.

Она боится, потому что есть английский офицер, который преследовал ее безжалостно, оскорбил ее и ее мужа, который распространял порочащие домыслы о ней. Она жаловалась, писала маркиза, английскому Generalissimo, однако ничего не могло быть сделано, потому что оскорбивший ее офицер был другом Веллингтона. Она боится за свое достоинство, и пока офицер не будет удален из Испании, она не решится приехать к мужу. Офицер, писала она, уже пытался овладеть ею однажды, и этой попытке помешало только его опьянение. Она не чувствует себя в безопасности, пока этот мерзкий человек, майор Ричард Шарп, жив. Она подписала письмо, аккуратно побрызгав на написанное шампанским, чтобы письмо казалось залитым слезами, затем улыбнулась Дюко.

— Вы хотите, чтобы они дрались на дуэли?

— Да.

Она засмеялась.

— Ричард убьет его!

— Конечно.

Она улыбнулась.

— Скажите мне, Пьер, почему вы хотите, чтобы Ричард убил моего мужа?

— Это очевидно, не так ли?

Если ее муж, испанский гранд, внезапно ставший героем, будет убит англичанином, то хрупкий союз между Испанией и Англией окажется под угрозой. Союз был заключен из одной целесообразности. У испанцев не было ни малейшей любви к англичанам. Их выводило из себя то, что они нуждаются в британской армии, чтобы изгнать французов. Да, конечно, они сделали Веллингтона Generalissimo всех их армий, но это было признанием его таланта, и необходимость этого назначения сделало их зависимость от него еще более очевидной. Она наблюдала, как Дюко сушит чернила песком.

— Вы знаете, что дуэли не будет, не так ли?

— Как не будет? — Он стряхнул песок на пол.

— Артур не позволит им. — «Артур» был Веллингтон. — Что вы сделаете тогда, Пьер?

Он игнорировал вопрос:

— Вы знаете, что это может стать смертным приговором майора Шарпа?

— Да.

— Это не волнует вас?

Она кротко улыбнулась:

— Ричард может позаботиться о себе, Пьер. Боги улыбаются ему. Кроме того, я делаю это для Франции, разве нет?

— Для ваших фургонов, дорогая Элен.

— Ах да. Мои фургоны. Когда я получу пропуск для них?

— Со следующим конвоем на север.

Она кивнула и встала:

— Вы действительно полагаете, что они будут драться, Пьер?

— Это имеет значение?

Она улыбнулась:

— Я хотела бы быть вдовой. Богатой вдовой. La Viuda Dorado.

— Тогда вы должны надеяться, что майор Шарп удовлетворит вас.

— Он всегда удовлетворял меня, Пьер.

Аромат ее духов заполнял комнату.

Он сворачивал письмо.

— Вы действительно его любите?

Она склонила голову набок и, казалось, думала об этом:

— Да. У него есть достоинство простоты, Пьер, и преданности.

— Едва ли это отвечает вашим вкусам, я полагаю.

— Как мало вы знаете о моих вкусах, Пьер. Я свободна? Я могу возвратиться к своим развлечениям?

— Ваша печать.

— Ах да.

Она сняла перстень с печаткой, который носила поверх перчатки, и вручила ему. Он прижал его к горячему воску и вернул ей.

— Спасибо, Элен.

— Не благодарите меня, Пьер. — Она смотрела на него с легкой, насмешливой улыбкой на лице. — Вы вскрываете письма императора ко мне, Пьер?

— Конечно, нет. — Он нахмурился при одной мысли об этом, в то время как внутри себя задавался вопросом, как Наполеон отправляет такие письма, что они проходят мимо его людей.

— Я думала, что нет. — Она облизала губы. — Вы знаете, что он все еще обожает меня?

— Я полагаю, что он обожает всех своих возлюбленных.

— Вы так милы, Пьер. — Она вертела свернутый зонтик в руках. — Вы знаете, что он считает меня экспертом по испанским делам? Он даже спрашивает моего совета…

— Неужели? — Дюко уставился на нее.

— Я должна поздравить вас, Пьер. Я сказала императору, что ваша идея Договора великолепна. — Она улыбнулась, видя выражение изумления на его лице. — Действительно, Пьер! Великолепна. Именно это слово я использовала. Конечно, я сказала ему, что мы могли бы для начала разбить Веллингтона, но если мы не сделали этого? Великолепно! — Она улыбнулась улыбкой победителя. — Таким образом, вы не собираетесь задерживать мои небольшие фургоны, пересекающие границу, не так ли?

— Я уже дал свое обещание.

— Но кому, мой маленький сладенький Пьер? Кому? — Она произнесла последние слова, открывая дверь. Она снова улыбнулась. — Всего доброго вам, майор. Это меня немного развлекло…

Он слушал, как стучат ее каблучки по каменному полу коридора, и чувствовал, как его переполняет злоба. Наполеон, на все готовый ради пары ног в кровати, сказал Золотой Шлюхе о Валансэ? И теперь она смела угрожать ему? То есть если ее маленькие фургоны не доберутся до Франции, она предаст свою страну, раскрыв существование Договора?

Он вышел на крепостной вал. Письмо, которое она написала, было в его руках, и это был ключ к Договору. Сегодня он отдаст его инквизитору, а завтра инквизитор вместе с его братом отправится на запад. Через три дня, думал он, делу уже нельзя будет дать обратный ход, а еще через две недели он зашьет этот симпатичный ротик навсегда.

Он видел, как внизу она приветствовала генерала Вериньи, видел, как она вместе с генералом поднялась в карету, и думал о том, какой радостью будет видеть унижение этой шлюхи. Она смела угрожать ему? Что ж, она будет всю оставшуюся жизнь жалеть об этой угрозе.

Он вернулся в свой кабинет. Он бросит ей вызов. Он спасет Францию, победит Великобританию, и поразит весь мир своим умом. В течение нескольких секунд, стоя спиной к великолепному виду, открывающемуся с крепостных валов Бургоса, он воображал себя новым Ришелье, новой яркой звездой в короне Франции. Он не мог проиграть, он знал это, поскольку просчитал все риски, и он победит.