Голод в России

Начнем с России. В знаменитой энциклопедии Брокгауза и Ефрона, изданной в 1893 году, говорится:

«История России представляет длинный ряд голодных годов. Первое известие о голоде встречаем под 1024 г., когда жители Суздальской земли отправились вниз по Волге и „привезоша хлеб из Болгар“… С начала XI до конца XVI в. на каждое столетие приходилось по 8 неурожаев, которые повторялись через каждые 13 лет, вызывая иногда жестокий голод …»

Впрочем, в данном случае именно «иногда». Например, в начале XVII века Россию поразили три неурожая подряд. Однако люди начали массово умирать лишь на третий год – а значит, определенные запасы в стране имелись, в том числе и у крестьян. Иначе в «зоне рискованного земледелия», к которой относится Россия, и нельзя.

Вот тоже, кстати, термин придумали. Пусть покажут регион, где земледелие не рискованное. В теплице, разве что – а на открытом воздухе всегда есть риск засухи, излишних дождей, ветра, града, наводнения, саранчи, болезней и прочих прелестей бытия. Испокон веков человек противопоставлял капризам погоды культуру земледелия. И, по логике вещей, с повышением оной культуры число неурожаев должно падать. Точнее, не то чтобы падать – они должны становиться другими.

Допустим, урожайность некоего поля веке эдак в XII составляла 50 пудов с десятины в хороший год. Если в результате какого‑либо катаклизма урожайность упадет втрое, то крестьянин соберет около 13 пудов с десятины – только на семена. Стало быть – голод, и даже если съесть семенное зерно, все равно на пропитание не хватит. Вот она, «зона рискованного земледелия» во всей своей красе.

И вот прошло 800 лет. Все эти годы крестьянин совершенствовал приемы ухода за землей, разрабатывал новые сорта, искал новые виды удобрений и в результате довел урожайность своего поля до 150 пудов с десятины. И вот наступил неурожайный год, и он собрал втрое меньше зерна, чем обычно, – то есть по 50 пудов, столько, сколько его предок собирал в хороший год. Согласитесь, что это уже совсем другой неурожай. Крестьянин может вывезти меньше зерна на продажу – но уж самому‑то хватит. Вот и получается, что данная территория, не сдвинувшись ни на метр относительно широты и долготы, незаметно вышла из зоны рискованного земледелия.

Россия же, такое впечатление, наоборот, погружалась в нее все глубже.

«В общем, число неурожаев и голодовок в течение XVII, XVIII и XIX столетий увеличивается. В XVIII ст. было 34 неурожая, а в течение текущего столетия лишь до 1854 г. их было 35. В 1842 г. правительство констатировало, что неурожаи повторяются через каждые 6–7 лет, продолжаясь по два года сряду. За вторую половину текущего столетия особою жестокостью отличались голодовки, порожденные неурожаями 1873, 1880 и 1883 г. В 1891–1892 г. голодом были постигнуты 16 губ. Европейской России (и губ. Тобольская), с населением в 35 млн; особенно пострадали губ. Воронежская, Нижегородская, Казанская, Самарская, Тамбовская. В менее обширном районе, но в не меньшей интенсивностью бедствия, голодовки повторились и в 1892–1893 гг.».

Следующее издание энциклопедии, вышедшее в 1913 году, развивает тему географически:

«В течение XVII в. общерусские голодовки повторяются не менее 10 раз, причем впервые среди местностей, неблагополучных в продовольственном отношении, выступают черноземные центральные губернии, Курская, Воронежская, Харьковская, Пензенская, Саратовская. Однако вплоть до середины XIX в. наименее обеспеченными хлебом и наиболее страдавшими от голодовок являются губернии белорусские и литовские… Но уже с середины XIX в. центр голодовок как бы перемещается к востоку, захватывая сначала черноземный район, а затем и Поволжье. В 1872 г. разразился первый самарский голод, поразивший именно ту губернию, которая до того времени считалась богатейшей житницей России. И после голода 1891 г., охватывающего громадный район в 29 губерний, нижнее Поволжье постоянно страдает от голода: в течение XX в. Самарская губерния голодала 8 раз, Саратовская 9. За последние тридцать лет наиболее крупные голодовки относятся к 1880 г. (Нижнее Поволжье, часть приозёрных [32] и новороссийских губерний) и к 1885 г. (Новороссия и часть нечерноземных губерний от Калуги до Пскова); затем вслед за голодом 1891 г. наступил голод 1892 г. в центральных и юго‑восточных губерниях, голодовки 1897 и 1898 гг. приблизительно в том же районе; в XX в. голод 1901 г. в 17 губерниях центра, юга и востока, голодовка 1905 г. (22 губернии, в том числе четыре нечерноземных, Псковская, Новгородская, Витебская, Костромская), открывающая собой целый ряд голодовок: 1906, 1907, 1908 и 1911 гг. (по преимуществу восточные, центральные губернии, Новороссия)».

То есть что мы видим? Голодовки становятся все чаще, причем расползаются по стране, захватывая прежде благополучные районы. К причинам этого прискорбного факта мы еще обратимся, а пока просто его отметим.

После революции и Гражданской войны положение не улучшилось. К счастью, военные годы оказались по части урожаев относительно приличными, но стоило войне закончиться, как разразилась колоссальная засуха 1921 года. Вот это, действительно, было бедствие исключительное!

Засуха покрыла около 40 % территории, на которой сеяли хлеб, причем пришлась как раз на хлебопроизводящие губернии. Стандартный урожай зерновых в Российской империи – от 35 до 75 пудов с десятины, в зависимости от региона, почвы, мощности хозяйства. Чтобы засеять одну десятину, нужно примерно 12 пудов зерна. В 1921 году в некоторых областях собирали 15–17 пудов с десятины, едва оправдывая семенной фонд, а кое‑где и 2–3 пуда. Зимой и весной 1922 года в республике голодало не менее 22 миллионов человек. Правительство и международные организации сумели оперативно и достаточно грамотно организовать помощь, поэтому умерших было относительно мало: официально – около 1 миллиона человек, сколько на самом деле – неизвестно. По некоторым данным, в тот год умерло от голода около 5 миллионов, но поскольку статистики в едва оправившейся от войны стране практически не существовало, точная цифра не поддается даже приблизительной оценке.

Но и потом голод не отступил. В 1922 году – снова засуха, весной 1923 года в разной степени голодали 32 губернии и республики: Поволжье, Северо‑Запад, даже Сибирь. В 1924 году – опять засуха. В Тверской губернии погибла половина посевов, валовой сбор зерна покрывал внутренние потребности населения губернии (из расчета 12 пудов на душу, без учета скота) на 50 %; все посевы погибли в Татарии, в Республике немцев Поволжья; в Саратовской губернии половина посевов погибла полностью, на остальных не собрали даже на семена; в Воронежской погибли 33 % посевов… В итоге зимой 1924 года – снова голод. Весна 1925 года: голодают Воронежская, Орловская, Тамбовская губернии, есть умершие. Осень 1927 года – при хорошем урожае уже осенью страна оказалась на грани голода. Осень 1928 года – то же самое… Это не говоря уже о том, что бедняки (а беднейших хозяйств, полностью освобожденных от налогов, в 20‑е годы было 20–25 %) голодали каждый год.

О причинах такого бедствия мы будем говорить ниже. А пока что просто отметим: голод в Российской империи и в раннем СССР был явлением обыкновенным.