Глава 7. К заходу солнца только что установленные трибуны для зрителей были набиты битком

К заходу солнца только что установленные трибуны для зрителей были набиты битком. Пришлось даже наскоро устроить дополнительные приставные места, чтобы впустить как можно больше народу. Казалось, не только все жители Денвера, но и весь штат Колорадо собрался сюда, чтобы увидеть вечернее представление «Шоу „Дикий Запад“ полковника Бака Бакхэннана».

С приближением начала выступления сердца всех участников шоу начали биться немного быстрее. Это было естественное волнение перед премьерой. Конечно, труппа была опытной и уверенной в своих силах, но тем не менее первое выступление в новом городе всегда вызывало у них немного детское желание блеснуть своим умением так, чтобы сразу и навсегда завоевать впервые видящих их зрителей.

Все было готово.

Репетиция прошла гладко. Освещение было проверено и перепроверено. Пыльная арена тщательно полита водой. Огромные яркие декорации стояли наготове за ареной, тщательно пронумерованные в соответствии с номерами представления.

И когда тихие летние сумерки уже опустились на город, расположенный у самых Скалистых гор, когда ковбои полковника Бака Бакхэннана усадили наконец на места последних прорвавшихся на трибуны зрителей, в программу выступления было внесено некое изменение. Конечно, зрители о нем и не догадывались. Взволнованная толпа, заполнившая ярмарочную площадь с установленными на ней деревянными трибунами, не ожидала, что представление будет даже более эффектным и интересным, чем говорилось в афишах.

Итак, пришел час начала.

На овальной арене было темно. Толпа, заполнившая трибуны, сидела во мраке. Лишь краткие вспышки зажигаемых спичек да крошечные пятнышки тлеющих сигарет отмечали расположение дешевых мест. Казалось, арену окружило огромное сборище маленьких оранжевых светлячков. Гул сотен голосов едва ли не заглушал оркестр, исполняющий марши и веселые мелодии.

А потом…

Загремели оглушительные фанфары. И в то же мгновение вспыхнули ослепительным светом кальциевые лампы, очертив пустую арену, над которой медленно поднимались знамена. Разговоры утихли. Каждая пара глаз жадно уставилась на расположенный с южной стороны выход.

Одобрительные крики и свист наполнили вечерний воздух, когда старый герой равнин полковник Бак Бакхэннан галопом пронесся по арене на великолепном белом жеребце с бешено горящими глазами. Конь и всадник, залитые голубоватым ярким светом, представляли впечатляющее зрелище.

Полковник был одет в белоснежный костюм. Его куртку и брюки украшали густая бахрома и затейливая, сверкающая серебром вышивка. Брюки были заправлены в кожаные сапоги ручной работы, верх которых также был отделан серебром. На руках полковника красовались белые перчатки с бахромой, а седую голову прикрывал белый стетсон, лихо сдвинутый набок.

Могучий белый конь, Капитан, тоже сверкал серебром. Длинная грива и пышный хвост жеребца были заплетены в десятки затейливо украшенных серебряной тесьмой косичек. Сбруя, седло и уздечка расшиты серебряными нитями.

Широкая улыбка на лице полковника сияла ярче прожекторов. Полковник поднял Капитана на задние ноги и, сорвав с головы шляпу, широким жестом приветствовал зрителей. Раздались аплодисменты, и они все нарастали, пока могучий конь делал танцевальные па, кружась на задних ногах, в то время как фигура человека, сидящего на его спине, сохраняла военную выправку.

Полковник, одной рукой небрежно держа поводья, другой горделиво взмахивал шляпой и улыбался глядя на трибуны. Белый жеребец то выступал важно, то пускался легким галопом, то вдруг становился на дыбы, словно откликаясь на звуки музыки, сопровождающей объезд арены.

Толпа зрителей была настолько зачарована видом великолепного, старого актера и прекрасного коня, что не сразу заметила, как на арене появились другие участники представления.

Гастрольное представление‑буфф «Шоу „Дикий Запад“ полковника Бака Бакхэннана» всегда открывалось красочным большим ревю. И эта недолгая часть спектакля заставляла зрителей задохнуться от восторга. Прославленные ковбои бешеным галопом вылетали на арену и внезапно останавливали лошадей прямо перед заполненными людьми трибунами. Одни лошади вставали на дыбы, как конь полковника. Другие кланялись. Некоторые танцевали, то отступая назад, то снова надвигаясь на зрителей.

Сияющие улыбками звезды шоу, проделав вслед за полковником круг, исчезли во тьме, и на арену стали по очереди выходить другие участники представления. Сначала выкатился огромный дилижанс, увешанный колокольчиками, которые громко и весело звенели, – этот дилижанс тянула четверка знаменитых бельгийских лошадей, весивших почти по тонне каждая. Потом выехала походная кухня первопроходцев, описавшая по арене точную восьмерку. Затем появилась золоченая клетка с горным львом. Мускулистый огромный кот рычал и метался за частой решеткой. Следом проехали другие клетки с позолоченными прутьями – в них сидели разные дикие звери.

Настала очередь индейцев. Их возглавлял Древний Глаз в военном головном уборе с пышными перьями, с громадным копьем в руке. Развевались перья, индейцы с раскрашенными лицами визжали и завывали… огромный отряд ютов и арапахо на крупных пони проскакал по арене бешеным галопом.

За индейцами появились мексиканские вакеро в ярких живописных серапе и невероятно огромных сомбреро, казаки и уланы в национальных костюмах. А потом – отчаянные объездчики диких мустангов. И тут арена внезапно наполнилась десятками ковбоев, верховых и пеших, вперемешку с молодыми быками, буйволами и мулами.

Крики всадников, свист кнутов, ржание лошадей, мычание буйволов и фырканье всех животных, скрип кожаных седел, яркие многоцветные костюмы, возбуждающая музыка – все это составляло потрясающий спектакль. С удивительной четкостью десятки людей и животных сделали круг по арене и снова исчезли во тьме.

Сразу же после их ухода на арену выкатила специальная коляска, в которой ехала прославленная женщина – меткий стрелок Кэт Техаска. Она белозубо улыбалась и махала рукой, наслаждаясь звуком громких аплодисментов. Широкое сияющее лицо окружали седеющие каштановые волосы, завитые в мелкие кудряшки. На Кэт были надеты украшенные бахромой блуза и юбка, галстук «боло» в виде шнурка с орнаментальным зажимом и кожаные башмаки. На груди красовались многочисленные медали, полученные за меткую стрельбу.

Коляска остановилась точно в центре арены. Кэт Техаска вышла в освещенный круг, держа пистолет, винтовку и охотничье ружье. Номер Кэт всегда стоял первым в программе. Уже много лет назад полковник выстроил план шоу таким образом, чтобы возбуждение зрителей нарастало с каждой минутой. И, будучи уверен, что грохот стрельбы может непредвиденным образом изменить настроение зрителей, особенно детей и дам, он выпускал Кэт Техаску в самом начале представления.

Кэт начинала свое выступление мягко, стреляя из одного лишь пистолета. Это действовало на публику наилучшим образом. Ребятишки и нервные дамы из публики видели улыбающуюся, безобидную женщину – и сразу успокаивались, несмотря на гром выстрелов. А Кэт, завоевав их доверие, бралась за винтовку, открывала шквальный огонь и весьма искусно подготовляла зрителей к самой устрашающей части номера. Добрую четверть часа Кэт демонстрировала такое искусство стрельбы, какого публике никогда не доводилось видеть. Пули одна за другой поражали разлетающиеся вдребезги предметы, а улыбающаяся снайперша била без промаха – будь ее цель стоящей на месте, передвигающейся или летящей. Кэт Техаска даже побила собственный рекорд, подстрелив сорок девять из пятидесяти стеклянных шаров, запущенных в воздух. С тридцати шагов она попадала в поставленную к ней ребром игральную карту. И уверенно сшибала летящий вверх десятицентовик.

Номер Кэт заканчивался трюком, доводящим зрителей до экстаза. Тихий, незаметный Коротышка Джонс застенчиво выходил в освещенный круг, держа в руке пачку сигарет. На арену выкатывали защитную кирпичную стенку и устанавливали за его спиной.

Коротышка Джонс вообще‑то не был актером, но он всегда выходил в качестве помощника в номере Кэт. На это были две причины. Во‑первых, других добровольцев в труппе не нашлось. А во‑вторых, Коротышка пользовался любой возможностью побыть рядом с Кэт, потому что был тайно и безнадежно влюблен в нее уже этак лет с десять. Он никогда не говорил лишних слов, но подозревал, что Кэт догадывается о его чувствах. Беда была в том, что она все еще ждала другого мужчину. И Коротышка знал, что ему и надеяться нечего сравниться с исчезнувшим Тедди Рэем Уортингтоном.

Коротышка встал возле кирпичного заслона, вытряхнул из пачки сигарету, сунул ее в рот и прикурил. Кэт Техаска взяла пару пистолетов с перламутровыми рукоятками, эффектно вскинула их вверх и отошла от Коротышки на пятьдесят шагов. Повернувшись, она мгновенно открыла огонь, сначала с одной руки, потом с другой – каждым выстрелом отрывая по крошечному кусочку от сигареты Коротышки.

Она стреляла так быстро и так метко, что ее невероятное выступление закончилось прежде, чем громко вопящие зрители успели насладиться как следует. Публика все еще свистела и требовала продолжения, когда Кэт Техаска, сопровождаемая Коротышкой Джонсом, вскочила в коляску и умчалась из освещенного круга в темноту.

Наконец бешеные аплодисменты умолкли.

Настала тишина.

И вдруг послышался громкий крик из публики:

– Красавица! Где Красавица? Давайте сюда Красавицу! С противоположной стороны трибун откликнулись:

– Красавица! Мы хотим видеть Красавицу! Красавицу и Чудовище!

– Красавица и Чудовище! – нарастали голоса. – Красавица и Чудовище! Красавица и…

Но в это мгновение арену внезапно заполнили охотники и вакеро, а с ними выбежали мычащие волы, неукрощенные мустанги и мощные буйволы, и шум, производимый ими, заглушил крики зрителей и привлек их внимание. В воздухе свистели лассо, захватывая животных за шеи, рога, даже за хвосты. Проворные вакеро перескакивали с лошади на лошадь, спрыгивали с коней на полном скаку и вновь оказывались в седлах.

А потом стремительно вылетели «Отчаянные объездчики» – группа крепких худощавых ковбоев во главе с русоволосым красивым Малышом Чероки на фыркающем гнедом жеребце. Это были настоящие укротители диких зверей и мустангов, без подделки; это были мужчины той сильной породы, представителей которой осталось совсем немного, потому что их постепенно вытесняет с равнин наступающая цивилизация. Они бешено пронеслись по арене, паля из ружей и пугая зрителей и рассыпавшихся в стороны пастухов и вакеро.

Объездчики в одно мгновение согнали весь скот в плотное стадо и, выбрав сильного молодого быка, набросили на него лассо, вытащили его в центр арены и, ловко связав, поставили на ухо клеймо и так же быстро исчезли.

Когда улеглась пыль и утихли аплодисменты, послышался тихий рокот барабанов. По арене гордо замаршировали краснокожие, а барабаны стучали все громче и громче, быстрее и быстрее. Взлетели в воздух копья, легкий ветерок развевал длинные перья головных уборов, и старый предводитель со своими воинами исполнил под шумное одобрение публики ритуальный танец.

Но как бы ни была увлечена толпа колоритным зрелищем индейской церемонии, номер этот продолжался недолго. Да и тот индеец, которого больше всего жаждали увидеть зрители, не танцевал под грохот барабанов. Его вообще не было пока на арене. Краснокожий со Скалистых гор еще не показывался.

Индейцы, пританцовывая, удалились, гром барабанов постепенно затих, и снова наступила тишина. Прожектора погасли, на арене воцарилась тьма. Текли секунды. Но вот узкий голубоватый луч прорезал тьму и круглым пятном упал в центр арены. Круг света медленно расширился. Прожектор выхватил из темноты лошадь и всадницу. Стройная черноволосая женщина и великолепный вороной жеребец. Оба они сохраняли полную неподвижность. Они могли бы показаться безупречной скульптурой, если бы не легкий ветерок, шевеливший угольно‑черные волосы женщины и черную гриву коня.

На мгновение замершая толпа зрителей завопила и затопала ногами от восторга. На бледном прекрасном лице всадницы появилась сияющая улыбка.

– Красавица! – кричали зрители. – Красавица! Красавица!..

Диана и в самом деле была достойна восхищения. Одетая в черную атласную блузу и обтягивающие черные кожаные штаны, она горделиво восседала на вороном могучем коне, являя собой истинную королеву подлинного Запада, до последней капли крови принадлежащую племени первопроходцев. Она являла собой также предмет зависти каждой женщины из публики, она была мечтой каждого мужчины.

Диана начала свое выступление.

Шум на трибунах утих. Диана одним словом заставила Чэмпа помчаться вокруг арены стремительным ровным галопом.

В следующие полчаса она безраздельно владела вниманием публики, демонстрируя фантастическое искусство вольтижировки и работы с лассо. Свесившись с седла набок, касалась земли, в то время как вороной бешено несся по арене; снова оказывалась сидящей в седле; соскальзывала под шею коня; разворачивалась в седле задом наперед и вообще умудрялась удерживаться на спине вороного в самых невероятных позах и положениях.

Она выхватила лассо и показала, что может управляться с ним с такой же ловкостью, с какой удерживалась в седле. Обвивала лассо то шею коня, то его живот, то ухо, то хвост… Затем зацепила одну переднюю ногу, потом обе. Она веревкой начертила в воздухе свое имя, вызвав восторг публики, наблюдавшей, как одна за другой вырисовываются четкие буквы, в которые складывалось отлично скрученное лассо. Толпа свистела и топала ногами, когда Диана забрасывала лассо в публику, касаясь его концом то одного зрителя, то другого. Наконец Диана, освободив ноги из стремян, вскочила на спину лошади и выпрямилась во весь рот, готовясь к финальному трюку: прыжку сальто с седла.

Громкие аплодисменты, крики «Браво, Красавица! Браво, браво!» сопровождали ее, когда она покидала арену. Задыхающаяся, но оживленная, Диана соскользнула на землю, бросила поводья одному из конюхов и посмотрела вслед жеребцу, которого увели в конюшню.

В тусклом свете кулис она наткнулась на что‑то и, повернувшись, увидела, что это клетка краснокожего. На мгновение их глаза встретились. Индеец обжег Диану злым взглядом, заставившим ее содрогнуться, и продолжал смотреть на нее, когда его клетку увозили на арену. Испуганная, Диана на несколько секунд застыла на месте.

Рев толпы привлек ее внимание к арене. Зрители вопили: «Краснокожий! Чудовище! Это Чудовище! Краснокожий со Скалистых гор!»

Диана нервно вздохнула, встряхнула головой и пошла было прочь, но тут же передумала. Быстро оглядевшись по сторонам, она взобралась на высокую загородку арены, страшась того, что ей предстояло увидеть.

Крепкие братцы Лезервуд медленно везли стоящую на небольшой колесной платформе клетку с краснокожим по внутреннему периметру арены. Каждые несколько ярдов Лезервуды останавливались и предлагали всем желающим из публики подойти поближе и как следует рассмотреть дикую злобную тварь.

Диана в ужасе наблюдала за тем, как женщины покидали свои места на трибунах и подходили вплотную к клетке, в которой сидел индеец. Сузившимися от отвращения глазами она всматривалась в женщин, молодых и старых, хорошеньких и уродливых, толпившихся возле клетки, болтающих и нервно хохочущих. Похоже, полуобнаженный дикарь не казался им слишком уж отталкивающим зрелищем.

Диана похолодела при виде того, как женщины буквально дрались, пробиваясь поближе к клетке. В диком существе с прекрасным, безупречным телом чувствовалась явная эротическая сила и некая тайна. И глупых женщин притягивало к клетке как магнитом. Диана была взбешена. Но она не уходила. Она продолжала сидеть на деревянной загородке.

Возбужденные дамы Денвера устремлялись вниз с трибун, как хищные птицы, и Диана едва поверила собственным глазам, когда увидела, как хорошенькая девушка, явно из приличной семьи, вытащила из прически ленту и сунула ее в клетку. И тут же сквозь прутья посыпались кружевные носовые платки, свежие цветы… и все это сопровождалось раскатами женского хохота.

Диана чувствовала, как у нее перехватило дыхание, когда чрезвычайно глупая молодая блондинка вдруг оторвала жемчужную пуговку от воротника своего легкого платья и, положив на ладонь, протянула сквозь прутья клетки краснокожему. Диана, замерев, ожидала, что дикарь схватит девчонку за руку, прижмет к прутьям…

Но краснокожий даже не шевельнулся.

Он не протянул руки к светловолосой дурочке; он не взял протянутую ему жемчужинку. Он лишь смотрел на глупую девицу, и в его темных глазах сверкали презрение и ненависть. Клетка покатила дальше. Обиженно надувшая губы блондинка швырнула в индейца своей пуговкой и вернулась на место.

Диана перевела дыхание.

Клетка описала полный круг. Она была уже у выхода на арену. Краснокожий был явно разъярен и оскорблен тем, что его показывали как зверя.

Диана невольно опустила взгляд. Ей хотелось, чтобы клетку поскорее убрали с освещенного места. Чего они там ждали? Почему остановились, задерживаясь на арене?..

И тут она увидела…

Дэвид Лезервуд отпер дверцу клетки и выпустил индейца. К изумлению Дианы – и всей почтеннейшей публики, – взбешенный краснокожий тут же налетел на Лезервуда. Метнувшись со скоростью змеи, худощавый индеец сбил с ног огромного, мускулистого объездчика. Он принялся колотить кулаками по лицу Лезервуда; хлынула кровь…

Завизжали женщины, закричали мужчины…

Дэнни Лезервуд бросился вперед и оттащил краснокожего от своего брата и тут же повернулся и одарил зрителей улыбкой, словно все происшедшее было просто частью программы. Но улыбка ненадолго задержалась на его физиономии, потому что индеец, вырвавшись, так ударил Дэнни в челюсть, что тот не удержался на ногах.

Прежде чем братья Лезервуд успели опомниться, краснокожий бросился бежать. Вопли ужаса и возбуждения поднялись над толпой зрителей, когда полуобнаженный дикарь пронесся через пыльную арену в искренней попытке избежать плена. Он почти достиг северного края, когда на арену вырвались вооруженные верховые во главе с Малышом Чероки.

У краснокожего не осталось ни единого шанса.

«Отчаянные объездчики» поймали его, но сначала они потешились, играя с индейцем, как кот с мышью. Беглого краснокожего гоняли взад и вперед по кругу, то позволяя ускользнуть, то набрасывая на него лассо… и всадники при этом вопили и свистели, вызывая одобрительные аплодисменты публики.

Наконец индейца изловили. Он был измучен и едва дышал, его длинные ноги и обнаженная грудь блестели от покрывавшего их пота. Сияющий Малыш Чероки связал ему руки веревкой. К пленному индейцу подобрались разозленные братья Лезервуд.

– А ну, попробуй‑ка теперь меня ударить, ты, краснокожий выродок! – выпятив подбородок, прорычал Дэнни Лезервуд. Он говорил злобно, однако настолько тихо, что зрители не могли его услышать.

Краснокожий, чьи руки были крепко притянуты к бокам, внезапно резко наклонил голову и щелкнул зубами. Дэнни Лезервуд отчаянно взвыл от боли и схватился за разорванную, кровоточащую мочку уха. Зрители на трибунах громко ахнули.

Малыш Чероки торопливо спешился. Пока братья Лезервуд крепко держали индейца, Малыш опутал свирепого краснокожего тяжелыми цепями по рукам и ногам, а потом затолкал его обратно в клетку.

Диана неподвижно сидела на загородке.

Она чувствовала себя почти больной.

Но публике зрелище понравилось.