Бичевание Христа

Зачем озлобленной толпой,

Беснуясь в ярости слепой,

Народ по улицам теснится?

Или во имя Бога сил

Среди поруганных могил

Проснулся бедный Израиль

И жаждой мщения томится?

Куда, волнуясь и шумя,

Идет, оружием гремя?

Не на молитву в дом Иеговы

В урочный час выходит он,

А в дом суда, где гегемон,

Казнить и миловать готовый,

Творит расправу и закон.

Сходя с высокого порога,

Невольным ужасом томим,

Пилат на страждущего Бога,

Смутясь, указывает им.

Но крики грозные несутся:

«Мы не хотим Его! Распни!»,

И вопли гнева раздаются,

И смерти требуют они.

Пилат смутился пред толпою –

И вот с высоких ступеней

К врагам страдальческой стопою

Идет великий Назорей.

Сошел, на миг остановился,

И, да исполнится судьба! –

С улыбкой кроткой преклонился

Он у позорного столба.

Они же злобно в багряницу

Его с насмешкой облекли,

Вложили трость Ему в десницу,

Венец из терния сплели.

С угрозой руки поднимали,

Потом, с насмешкой преклонясь,

Они в глаза Ему плевали,

Бездушной злобой веселясь.

Толпою шумной окружили,

С крыльца высокого свели,

И крест тяжелый возложили,

И к месту казни повели.

Николай Гумилев

(1886–1921)

Вечное

Я в коридоре дней сомкнутых,

Где даже небо – тяжкий гнет,

Смотрю в века, живу в минутах,

Но жду Субботы из Суббот;

Конца тревогам и удачам,

Слепым блужданиям души…

О день, когда я буду зрячим

И странно знающим, спеши!

Я душу обрету иную,

Все, что дразнило, уловя.

Благословлю я золотую

Дорогу к солнцу от червя.

И тот, кто шел со мною рядом

В громах и кроткой тишине,

Кто был жесток к моим усладам

И ясно милостив к вине;

Учил молчать, учил бороться,

Всей древней мудрости земли, –

Положит посох, обернется

И скажет просто: «Мы пришли».

***

Есть Бог, есть мир; они живут вовек

А жизнь людей мгновенна и убога,

Но все в себя вмещает человек,

Который любит мир и верит в Бога.