Часть шестая 1 page

КАК ТОЛЬКО ВЕЗУЩЕЕ РЕНДЕЛЛА ТАКСИ, «симка», покинуло город и въехало на объездную дорогу, Рузвельтлаан, водитель прибавил газу, оставляя за собой луга и деревья, снизив скорость лишь тогда, когда они прибыли на Боэлелаан, рядом с больницей.

Сейчас, из окна «симки» Ренделл мог видеть впечатляющий комплекс недавно построенных больничных зданий. Они располагались вдоль извилистой подъездной дороги, ограниченной клумбами, единственным цветным пятном, заметным в эти ранние часы.

«Симка» остановилась перед семиэтажным зданием. На деревянном навесе у входа была надпись: ACADEMISCH ZIEKENHUIS DER VRIJE UNIVERSITET.

— У нас еще шесть минут, — удовлетворенно заявил водитель. Ренделл с благодарностью прибавил к сумме на счетчике десятигульденовую банкноту.

Все еще заинтригованный “экстраординарным событием”, требующим его присутствия, Ренделл бегом направился по каменным ступеням к больничному входу. Пройдя через поворотные двери, он очутился в вестибюле с низким потолком. Здесь располагалась стойка с сигаретами, сладостями и печеньем, а рядом была информационная стойка, о которой упоминал Уилер, за которой восседала представительная матрона.

Как только он направился к этой стойке, женщина-голландка тут же спросила:

— Это вы мистер Ренделл?

Когда он кивнул в ответ, она сказала:

— Присядьте на минуточку. Мистер Уилер позвонил сюда, чтобы сообщить, что он сейчас спустится и встретит вас.

Слишком возбужденный, чтобы сидеть, Ренделл наполнил трубку табаком и закурил, осматривая при этом вестибюль, украшенный модернистскими мозаиками — одна изображала Еву, рождающуюся из Адамова ребра, другая представляла Каина и Авеля, на следующей автор представил Христа, излечивающего дитя. Не успел Ренделл как следует присмотреться к мозаикам, как услышал свое имя. Он повернулся, чтобы увидать спешащего к нему Джорджа Уилера, придерживающего свои очки в золотой оправе на мясистом носу.

Издатель по-отечески положил свою руку на плечо Ренделла и своим пронзительным, заставляющим вспомнить о верблюдах голосом, радостно завопил:

— Рад, что ты, Стив, прибыл в самое время. Хотелось, чтобы ты узнал все с самого начала, хотя этой историей пока что нельзя воспользоваться. Нам следует пока что скрывать ее, пока не будет полной уверенности. Но как только врачи заявят, что все в порядке, мы тут же сообщим об этом всему миру.

— Джордж, о чем ты говоришь?

— А мне казалось, что я тебе сказал. Неужто нет? Ладно, я тебе объясню вкратце, когда будем подниматься.

Сопровождая Ренделла к лифтам, издатель снизил голос, но при этом это никак не повлияло на его волнение.

— Послушай, — начал он. — Вчера вечером я ужинал с сэром Тревором в “Диккер и Тийс” — мы принимали синьоре Гайду, нашего итальянского издателя, ты должен помнить, и его монсиньоре Риккарди — и тут получаю срочный звонок от Наоми. Она лишь коротко доложила о произошедшем и предложила мне, всем нам, приехать прямо в больницу. Я пробыл тут всю ночь. Видишь, у меня под глазами мешки.

— Джордж, — нетерпеливо и даже невежливо перебил его Ренделл, — ты не скажешь, что здесь, черт подери, случилось?

— Извини, конечно. — Они уже подошли к лифтам, но Уилер оттянул Ренделла от их дверей. — Насколько я могу изложить это — хотя информация все еще скудная, слишком много не правдоподобного — твоя девушка, ну, из твоего отдела, которая так сильно разбирается в археологии — не помню, как ее зовут…

Ренделл хотел было уже назвать Анжелу Монти, но тут до него дошло, что издатель Анжелу еще не знает, а сейчас говорит о ком-то из рекламной группы.

— Ты имеешь в виду Джессику Тейлор? Американку…

Уилер прихлопнул в ладоши.

— Ну да, мисс Тейлор. Вчера вечером, буквально перед самой полуночью, она получила совершенно безумный звонок от Лори Кук, вашей секретарши, девушки-калеки, что хромала всю свою жизнь. Лори всхлипывала, все время говорила, будто ей было видение, что она видела нечто, это самое видение, а она упала на колени и начала молить его об выздоровлении, чтобы она вновь могла ходить как нормальные люди. Когда же видение покинуло ее, и она поднялась, оказалось, что ее недуг тоже исчез, и что теперь она может ходить как я или все мы.

— Что? — не веря, воскликнул Ренделл. — Ты это серьезно?

— Ты же слышал меня, Стив. Теперь она может ходить нормально, и по телефону она сообщила, что ее до сих пор еще всю трясет, что она себя чувствует не от мира сего, и что просит, чтобы кто-нибудь немедленно приехал к ней. Ну, тут не о чем и спорить, Джессика Тейлор тут же сорвалась с места, чтобы поехать к ней. Она нашла Лори лежащей на полу своей квартиры, подняла ее, привела в себя, а выслушав невнятные бормотания Лори, она просто не знала, что и делать, и, чувствуя, что у самой начинает кружиться голова, она позвонила мне. Меня на месте не было, но с ней говорила Наоми, и вот она сразу же вызвала к Лори скорую помощь. После этого Наоми связалась со мной, а я уже позвонил врачу, который занимается всеми сотрудниками Воскрешения Два, доктору Фассу, и рассказал ему все, что было мне известно. Я позвонил остальным, после чего все поспешили в Больницу Свободного университета. И что ты об этом думаешь, Стив?

В течение всего рассказа Ренделл вспоминал свое первое собеседование с Лори, этим серым воробушком с неловкой походкой, вспоминал о ее пеших паломничествах (как она сама называла их) в Лурд, Фатиму, Турин, Боранг — все эти одиссеи надежд и разочарований в поисках чуда сделаться здоровой.

— Что я об этом думаю? — повторил Ренделл. — Даже не знаю, что и думать. Вообще-то, я люблю иметь дело с фактами. Понимаешь, Джордж, ты уж извини, но я попросту не верю в чудеса.

— Погоди, ты сам отзывался о Международном Новом Завете как о чуде, — напомнил ему Уилер.

— Я никогда не говорил об истинном чуде. Я воспользовался гиперболой. Наша Библия рождена научными археологическими раскопками. Она основана на рациональной, фактической основе. Но вот чудесные излечения… — Мыслями он вернулся назад, вспоминая еще кое-что, сказанное Лори во время их собеседования, нечто, говорящее о том, что новая Библия означает для нее все, и, из того, что она слышала, это было нечто невероятно чудесное. В его мысли вкралось подозрение. — Джордж, здесь должно быть еще кое-что. Лори не объясняла, что могло стать причиной такого видения и — так называемого — чуда?

— Понятное дело, текст, я как раз собирался сказать об этом, — сообщил Уилер с неподдельным энтузиазмом. — Ты попросил ее принести для себя один документ, нечто совершенно секретное. Так что ты несешь прямую ответственность, но, если посудить, чем все закончилось, мы прощаем тебе.

— Я допустил утечку секретной информации?

— Именно так. Вспомни. Доктор Дейчхардт отдал тебе наш Новый Завет на ночь для прочтения. Одним из условий было то, что ты лично отдашь ему гранки на следующее утро. А вместо этого, ты послал Лори.

— Я помню, что так и было. Я совсем уже собрался было идти к Дейчхардту, но тут Наоми напомнила мне о срочности поездки, потому я и передал гранки Лори. Я был уверен, что она сможет отдать их. Конечно, видимо мне самому следовало сделать это, но что плохого, если бы их отдала Лори?

Уилер улыбнулся.

— Как твоя Лори призналась Джессике вчера вечером, еще перед тем, как прибыла скорая, ты приказал ей передать бумаги Дейчхардту лично в руки — только ему, и никому иному. Правильно?

— Да, так.

— Ну вот, дитя кинулось выполнять твой приказ. Она отправилась к профессору Дейчхардту. Так случилось, что в кабинете его не было. Лори отказалась оставить папку с бумагами его секретарю. Она решила держать их у себя до тех пор, пока Дейчхардт не возвратится. Но близость этого — столь священного объекта, как она сама назвала это — это было так, словно держать в руках Христову плащаницу или Святой Грааль, и не глянуть на них, была слишком большим искушением. Лори притворилась, будто идет обедать, а сама спряталась в какой-то пустой комнате на нашем этаже и прочитала Пергамент Петрония и Евангелие от Иакова. Если верить ей, перед тем, как отдать бумаги Дейчхардту, она прочитала Евангелие от Иакова четыре раза.

— Могу поверить, что она перечитала его четырежды. И что… что случилось потом?

— Все, о чем она могла думать всю неделю, что заняло ее мысли и наполнило сердце, это были слова Иакова об Иисусе. Она начала представлять, во сне и наяву, совершенно бессознательно — как Иисус ходил по нашей земле, о том, как он спасся с Креста, о его смелом посещении Рима, про Иакова в Иерусалиме, которому грозила смерть, излагавшего свою историю на папирусе. Вчера вечером она была сама в своей комнате со своими галлюцинациями, как вдруг, закрыв глаза и положив руки на сердце, стоя посреди комнаты, она начала молиться Иакову Юсту, чтобы тот вернул ей полноту бытия, как он принес ей живого Христа. И вот тут, когда она открыла глаза, перед ней появился круг света, ослепительного света, огненный шар; он проплыл через комнату, и в нем она увидала закутанную в плащ бородатую фигуру Иакова, и он поднял свою узловатую руку и благословил ее. Она рассказывала, что поначалу перепугалась и ужасно взволновалась, но потом упала на колени и вновь закрыла глаза, моля Иакова помочь ей. Когда она открыла глаза, видения уже не было, когда же она поднялась на ноги и сделала несколько шагов, ее хромота покинула ее. Лори зарыдала и воскликнула: “Я излечилась!”. Затем ей как-то удалось позвонить Джессике Тейлор, которая и обнаружила девушку то ли без сознания, то ли в трансе — здесь уже не совсем понятно — ну а все остальное, Стив, тебе уже известно. А теперь, пошли.

Они поднялись лифтом на пятый этаж и чуть ли не бегом проскочили две палаты на шесть коек, чтобы попасть в ту самую, где лежала Лори Кук, и перед которой уже стояла приличная группа людей.

Подойдя к ним поближе, Ренделл узнал Джессику Тейлор с блокнотом, рыжеволосого фотографа, Оскара Эдлунда, со свисавшей с плеча камерой. Другими известными Ренделлу людьми в этой группе были синьоре Гайда, монсиньор Рикарди, доктор Траутманн и преподобный Закери.

Присоединившись к толпе, Ренделл понял, что внимание всех присутствующих сосредоточено на враче в белом халате, который как раз что-то говорил им. Рядом с ним стояла весьма привлекательная медсестра в безупречно подогнанной голубой униформе с белым воротничком. Уилер прошептал на ухо Ренделлу, что этот врач и есть доктор Фасс, благородный, немногословный, отличающийся точностью голландский интерн, которому недавно исполнилось пятьдесят.

— Да, мы сразу же после поступления мисс Кук сделали ей рентгеновский снимок, — говорил он, отвечая на чей-то вопрос. — Когда она прибыла сюда вчера поздно вечером, а если быть точным, то сегодня, рано утром, ее поместили на мобильную кровать — мы не любим применять носилки — и перевели в эту палату. Чтобы установить диагноз, наши швейцарские кровати сконструированы так, что мы можем сделать рентгеновский снимок пациента через матрас, поэтому мы так и поступили с самого начала. Теперь возвратимся к вашему вопросу. Нет, мы не можем точно сказать, в каких условиях находилась мисс Кук перед началом галлюцинации — позвольте мне назвать это травмирующим переживанием — которое она пережила вчера вечером. Сейчас мы пытаемся связаться с родителями пациентки, которые путешествуют по Ближнему Востоку. Как только мы дозвонимся до них, я надеюсь, можно будет получить медицинские записи о болезни, которая постигла мисс Кук в детстве и сделала ее калекой. Пока же что у нас имеются лишь свидетельства непрофессионалов. Из того, как сама мисс Кук описывает свое заболевание, мне кажется, что она в молодости, лет пятнадцать назад, переболела какой-то формой остеомиелита.

Ренделл встрепенулся:

— Доктор, а вы можете описать само заболевание?

— В случае мисс Кук, симптоматическое воспаление произошло в tibia, в наиболее крупной кости между правым коленом и лодыжкой. Воспаление могло быть острым и вызвать распад кости — наши рентгеновские снимки могут это подтвердить — из-за чего у нее могла остаться память об опухоли, боли, долгих приступах лихорадки. Заболевание не лечилось должным образом, хирургической операции тоже не было. И вот так через несколько лет у нее развилась хромота.

— Доктор Фасс, — на сей раз это был Уилер. — Как вы можете объяснить прошлый вечер? Ведь после всего, девушка была излечена, разве не так? Ведь сейчас она ходит нормально?

— Да, было бы правильным сказать, что она теперь может ходить нормально, — ответил доктор Фасс. — Наш физиотерапевт посчитал, что она передвигается удовлетворительно. Наш главный врач был при этом свидетелем. После обеда с ней поработает наш невропатолог. Сейчас ее обследуют доктор Рекенберг и доктор Костер, два консультанта, которых я попросил помочь нам. Что же касается вчерашнего вечера, то я сомневаюсь, будто смогу объяснить случившееся. С одной стороны, она могла пережить определенного рода физический шок, который перебил органическое заболевание детских лет, и в этот последний вечер ее галлюцинации противодействовали этому шоку, породив самовнушение. В этом случае мы можем классифицировать ее как долгосрочную жертву неврастении, и ее излечение нельзя будет рассматривать как чудесное. С другой же стороны…

Доктор Фасс оглядел небольшой кружок слушателей и подмигнул им.

— … если будет доказано, что ее хромота имеет чисто органическое происхождение, и она излечилась без какой-либо помощи науки, тогда мы имеем дело с иным случаем. Что же касается подобного рода вещей, то я сошлюсь на медицинский отчет шестнадцатого века, сделанный достойным уважения доктором Амбруазом Паре после лечения некоего пациента. “Je le pansay; Dieu le guйrit” — “Я работал с ним; Господь же излечил его”.

Доктор Фасс сделал извиняющийся жест.

— А теперь прошу прощения, мне необходимо вернуться к своим коллегам. Мы сможем позволить вам расспросить нашу пациентку через день-два. Но в любом случае, мы хотим проследить за ней не менее двух недель.

Когда доктор Фасс приоткрыл находящуюся за спиной дверь, чтобы пройти туда вместе с медсестрой, Ренделл протиснулся через кружок слушателей к открытому дверному проему. Но ему удалось увидать, что происходит изнутри, лишь мгновение.

Лори Кук, такая маленькая, столь похожая на ребенка, сидела на краю кровати на колесиках, ее больничный халат был приподнят, открывая колени. Над ней наклонился врач, прощупывая икру правой ноги. Два других врача с интересом приглядывались к его действиям. Казалось, что Лори Кук совершенно не обращает внимания на них. Она глядела в потолок, на ее пустом лице гуляла таинственная улыбка. Она явно выглядела так, будто ее признали святой.

И тут дверь в палату захлопнулась, отрезая ее от внешнего мира.

Отходя от дверей в палату и погрузившись в раздумья, Ренделл заметил, что группа у него за спиной уже распалась.

Ренделл поспешил за Уилером, который шел в компании итальянского издателя, Гайды, и второго итальянца — теолога-католика монсиньоре Рикарди, после чего присел рядом с остальными на обтянутых кожей стульях в приемной для посетителей.

— И что вы скажете на это, монсиньоре Рикарди? — хотелось знать Уилеру. — У вас, католиков, гораздо больше опыта в таких делах.

Монсиньоре огладил перед своей сутаны.

— Слишком рано, чтобы что-то говорить, мистер Уилер. Церковь действует в подобных случаях весьма осторожно. Мы всегда разумно воздерживаемся от преждевременных проявлений доверчивости.

— Но ведь тут мы имеем очевидное чудо! — воскликнул Уилер.

— Только на первый взгляд. Излечение мисс Кук действительно весьма впечатляющее, весьма, — согласился монсиньоре Рикарди. — Тем не менее, давайте обождем с выводами. С тех пор, как наш Господь продемонстрировал около четырех десятков чудес, были и другие случаи, произошедшие с верующими в Него, и такое случалось даже в наши дни. Это мы знаем наверняка. Но что конкретно, должны мы спросить себя, лежит в основе истинного чуда, какова его природа? Мы считаем, что это необычное проявление, видимое само по себе, но не всегда понятное в последствиях; явление, которое невозможно объяснить обычными силами, но которое можно объяснить лишь Божественным вмешательством. Таковы истинные чудеса, через которые Господь проявляет себя согласно собственной воле. Тем не менее, не все выздоровления, на первый взгляд приписываемые вере, можно отнести к Его вмешательству. Помните об этом. Из почти пяти тысяч излечений, произошедших в часовне Девы Марии в Лурде, церковь считает воистину чудесными всего лишь один процент.

— Все потому, что слишком много из них выдуманных, — педантично заметил Гайда. — Представление, сила внушения могут показать невероятные результаты. Возьмем, к примеру, фальшивую беременность. Мария, что была королевой Англии до 1558 года так сильно желала иметь ребенка, что дважды была фальшиво беременной, хотя все симптомы и казались реальными. Вспомните демонстрации одного французского невролога в Париже тридцатых годов. Он говорил пациенту, сидящему с завязанными глазами, что к его руке подносят огонь, в результате чего на руке появится ожог. И тут же на руке у пациента появлялись пузыри. А ведь пациента обманывали. Никто к нему никакого огня не подносил. Ему лишь внушали это. Или же вспомните людей со стигматами, кровоточащими ранами, подобными тем, что были у Христа — сколько было случаев, монсиньоре Рикарди?

— В истории зафиксировано 322 доказанных случая лиц, у которых выступала кровь на руках и на боку, как и у Господа нашего на кресте. Первым был святой Франсиск Ассизский в 1224 году, последний известный случай — это Тереза Нойман в 1926 году.

Гайда повернулся к Уилеру.

— Вы сами видите, Джордж. Внушение. Они верят в Страсти Христовы. Они страдают так, как страдал Он. К слову, именно по причине той же силы внушения, наша Лори Кук столь сильно желала излечиться, а ее вера в нашу новую Библию была столь интенсивной, что она выздоровела.

Уилер лишь руками развел.

— Но ведь это же чудо, самое чистейшее и неподдельное чудо.

Монсиньоре Рикарди поднялся и кивнул Уилеру.

— Возможно. Мы присмотримся к данному случаю повнимательнее. Ведь это может быть всего лишь началом. Как только наш Иаков распространит свою новую добрую весть всем людям, вера в Страсти Христовы также распространится шире, и уже с верой, с сердцем, повелением Господа нашего, чудеса будут случаться в каждой стране. Мы будем молиться за это.

Когда Рикарди вместе с итальянским издателем ушли, Уилер отвел Ренделла в сторону.

— Мы достали их, Стив! — ликующе произнес он. — Я отвечаю за свои слова. Я чувствую это в душе. Все эти теологи прекрасно понимают, что это чудо, первое божественное чудо, которое можно приписать Международному Новом Завету. Даже если протестанты не так относятся к чудесам, как католики, они никак не смогут отмахнуться от доказательств, подобному этому. Они будут под громадным впечатлением от нашей новой Библии. А можешь ли ты представить, как католики будут требовать для себя издания нашей Библии? Как только мы вырвемся вперед, я хочу, Стив, чтобы ты был сразу же готов и с этими материалами. Сразу же после объявления нашего Нового Завета ты обязан выдать на свет и рассказ о Лори Кук. Разве ты можешь представить лучшее подтверждение божественного происхождения нашей Библии, чем это? Никаких насильных продаж, Стив. Одна только добропорядочная миссионерская работа. Подумай, сколько доброго мы можем сделать.

Добро, которое мы можем сделать по десять долларов за экземпляр, хотелось добавить Ренделлу. Тем не менее, он сдержал язык.

Потому что он и сам находился под впечатлением.

Что-то случилось с девушкой, которую он знал, которая была калекой, а теперь уже калекой не будет.

У него не было ответов. Скорее всего, наука тоже не сможет это объяснить. Так почему бы не назвать событие именно тем, чем оно было на самом деле — чудом?

* * *

ПЯТЬ ЧАСОВ СПУСТЯ, сидя в ратановом плетеном кресле напротив Анжелы Монти, передвигая блюдечко по синей в горошек скатерти уличного кафе, Ренделл рассказывал девушке о том, что испытал он в больнице. Они встретились, чтобы пообедать, в “Кафе де Поол”, кафе-ресторане на полпути между гостиницей “Виктория”, где Анжела все утро занималась обработкой записей, касающихся археологических исследований, и отелем “Краснапольски”, где Ренделл разгребался с кучей дел после того, как покинул больницу вместе с Уилером.

Анжела выслушала и восприняла историю чудесного излечения Лори Кук без какого-либо удивления и дополнительных расспросов. “Это не потому, что я такая уж хорошая католичка, хотя во мне имеется религиозная вера, — объясняла она, — но потому, что подозреваю, будто в нашем, кажущемся таким рациональным мире имеется так много чудес, которые невозможно понять нашим ограниченным разумом. Среди всех живых существ во вселенной мы, может быть, не превышаем и муравьев”.

Ну а после того, придерживая его лежащие на столе руки своей, она пожелала узнать, как он провел чуть ли не каждую минуту утреннего времени после приезда из больницы. Прежде чем ему удалось ответить, перед ними материализовался официант.

Ренделл взял от него меню, глянцевую карточку с четырьмя цветными фотографиями фирменных обеденных блюд, каждое из которых подавалось в картонной коробочке, словно в американской телевизионной рекламе.

— Этот ресторан тебе знаком, — сказал Ренделл. — И меня теперь ты тоже знаешь. Так что ты предложишь?

Похоже, Анжела была польщена этими словами.

— Для людей, которым предстоит еще многое сделать, предлагаю заказать немного. Опять же, порции здесь небольшие. — Она указала на одну из картинок в меню и обратилась к официанту:

— Мы желаем Hongaarse goulash <Гуляш по-венгерски>.

Как только официант отошел, Анжела вновь повернулась к Ренделлу.

— А теперь расскажи мне все свое утро до конца.

— Дай подумать. Перед тем, как уехать из больницы, я позвонил тебе, так? Как я тебе тогда говорил, все, что ты сможешь извлечь из собственной памяти, своих дневников, записей, из бумаг твоего отца, все, связанное с раскопками и открытием, будет для нас полезно и поведет нас к дальнейшим вопросам.

— Я уже кое-что написала, чтобы ты мог посмотреть.

— Прекрасно. Ага, сразу после больницы я поехал в “Краснапольски”. Лес Каннингхем и Хелен де Боер — это члены моего рекламного отдела, вскоре ты с ними познакомишься — уже ждали меня с добрыми новостями. Голландское правительство согласилось на то, чтобы мы воспользовались Королевским дворцом для объявления нашего открытия и его публичного оглашения 12 июля, и мы получили добро на трансляцию этого события по всему миру с помощью системы “Интелсат V”, спутниковой системы телекоммуникаций. После этого мы сделали набросок конфиденциального меморандума для пяти издателей, плюс дополнительные копии остальным членам персонала, которые могут быть заняты в этом, потом передали им эти документы вместе с моей собственным примечанием, предлагающим устроить завтра собрание, чтобы окончательно оформить наши планы… Анжела, разве я не говорил тебе об этом, когда звонил, чтобы встретиться на ланче?

— Говорил.

— Ненавижу повторяться. Но ведь произошло так много…

— А мне нравится, как ты повторяешься. Я люблю слышать твой голос. Что было потом, Стив?

— Ну, я созвал свою команду наверху, в комнате 204 — она предназначена для рекламных сообщений, но там так здорово, что я думаю, что мы могли бы устроить себе в этом месте нечто вроде дома…

Анжела стиснула его руку.

— Ты еще нашел время, чтобы подумать обо мне во время работы? Я польщена. Но ведь ты слишком занят, чтобы устраивать еще и домашнюю жизнь.

— Надеюсь, что так будет не всегда, — ответил ей Ренделл. — Сейчас время нас поджимает, это правда. В общем, встреча состоялась, и прошла она с толком.

— И что же вы обсуждали на этой встрече?

— Я рассказал всем — понятное дело, Джессика Тейлор была первой — о том, как Лори Кук прочитала Евангелие от Иакова, о произошедшем после того, и про то, что теперь она может ходить нормально. Естественно, это вызвало своего рода сенсацию. Я дал задание Джессике написать два материала: один, рассказ от первого лица, от лица Лори, в котором бы описывалась ее жизнь, все те годы, которые она провела калекой, о ее долгих поисках чуда, и о том, что произошло после прочтения Иакова и Петрония. А второй материал о самой Джессике, о том, что она испытала с Лори вчера вечером. Педди О’Нилу я назначил написать обычный газетный очерк о случившемся, с некоторыми вставками относительно нашей новой Библии. Понятное дело, все эти материалы какое-то время будут держаться подальше от прессы, пока мы не получим разрешения от врачей и теологов. Но как только они у нас появятся, мы сразу же выстрелим этими материалами. Это произойдет после наших выступлений по спутниковой сети.

Анжела удивленно покачала головой.

— Никогда ничего не знала о рекламной деятельности. Я считала, что газетные и телевизионные репортеры выкапывают свои новости точно так же, как мой отец выкапывает свои древности.

Ренделл засмеялся.

— Не совсем, не совсем. Все правильно, пресса копает глубоко и находит для себя новости. Но издатели в значительной мере зависят от рекламных команд. Если ты желаешь каких-то утечек или новостей, касающихся войн, политики, изобретений, религии, образования — назови что угодно — большая часть их исходит от людей, занимающихся связями с общественностью и представляющих командование, национального лидера, церковную или школьную организацию. Рекламщики имеются не только у людей шоу-бизнеса, спортсменов или производителей промышленных изделий. Они имеются практически везде. Они были даже у Иисуса Христа. Разве не зависел он от апостолов и учеников, распространявших его Слово?

— Звучит довольно-таки цинично, — заметила Анжела.

— Иногда так оно и бывает. Но в большинстве случаев — нет. В мире каждый день происходит столько, что средства распространения новостей просто не могут знать об этом все. Им необходимо помочь. Вот мы и предоставляем им такую помощь ради собственной выгоды. И каждый из нас пытается передать средствам массовой информации такое, что кажется нам более важным по сравнению с предложениями наших конкурентов.

— А что еще вы обсуждали на своем собрании, Стив?

— Я упомянул о тех материалах, касающихся твоего отца, которые получил от тебя в Милане, сообщил группе, что ты здесь для того, чтобы предоставить дополнительную археологическую информацию. Еще я пообещал им, что они получат распечатки моих записанных на магнитофон интервью с Обером по поводу процесса подтверждения истинности находок, а так же бесед с Хеннигом, относительно печатания Библии. Мы обменялись идеями относительно вида этих материалов. Ага, вот еще. С нами был доктор Флориан Найт. Помнишь, я упоминал его вчера за ужином?

— Резкий молодой человек из Британского Музея?

— Да. Но как его девушка пообещала мне в Лондоне, он все-таки приехал. Все еще в кислом настроении, но свою помощь предложил. Доктор Джеффрис был прав. Этот юноша настоящий волшебник во всем, что касается арамейского диалекта и текстуальной критики Библии — воистину детективной работы, которая позволяет аутентифицировать тексты Писания. Было немного сложно с вопросами и ответами, хотя он и пользуется своим слуховым аппаратом, но как только парень усек идею того, что нам необходимо, он сразу же увлекся, и мои ребята только успевали за ним записывать.

— О чем? О чем он рассказывал, Стив?

— В основном он объяснял, как доктор Джеффрис и его комитеты справлялись с переводом нынешнего Международного Нового Завета. Доктор Джеффрис передал ему все материалы, и он рассказывал нам подробности, включая свою собственную роль в невольной своей помощи переводчикам. Дело в том, что доктор Джеффрис воспользовался той процедурой, которая применялась переводчиками Библии Короля Иакова около трех с половиной веков назад. Знаешь, как это было тогда?

— Понятия не имею, — ответила Анжела — если не считать того, что Авторизованная версия — я имею в виду Библию Короля Иакова, которую, будучи правоверной католичкой, я читала при изучении классических книг — это самое красивое произведение на английском языке.

— И единственное по-настоящему великое литературное произведение, которое когда-либо было рождено назначенной для этого группой. Как рассказывал об этом доктор Найт, в Англии 1604 года было множество религиозных распрей, и вот для того, чтобы дать церкви объединяющий мотив, ради добра общества, король Иаков согласился с предложением пуританина, доктора Рейнольдса, президента колледжа в Оксфорде, и с самого начала приказал пятидесяти четырем церковникам сделать новый перевод Библии. По-видимому, король Иаков был последним, который надеялся продвинуть подобного рода проект. Он очень любил книги, но любил и радости противоположного свойства, парень был чрезмерно тщеславным и женоподобным. Его слуги говаривали, что после короля Елизаветы на троне воссела королева Иаков.

Анжела расхохоталась.

— Замечательно сказано. Это доктор Найт рассказал вам?

— Он умеет быть веселым рассказчиком. Возвращаясь же к нашему рассказу, король Иаков согласился на сорок семь переводчиков, весьма странную группу людей. Самому старому было семьдесят три года, самому младшему — двадцать семь. Все это были проповедники, профессора, языковеды, филологи, изучающие Священное Писание. Один из них знал пятнадцать языков, включая арамейский, персидский и арабский. Другой обучал королеву Елизавету греческому. Третий был способен читать Библию по-еврейски уже в возрасте шести лет. Одного изгнали из Бельгии, другой был вообще пьяницей. Еще один, пожираемый туберкулезом, работал на своем смертном ложе. Еще один, вдовец, умерший в ходе реализации этого проекта, оставил после себя одиннадцать незаконных детей. Все они были разделены на шесть групп, две из которых вели свою работу в Оксфорде, две в Кембридже, а оставшиеся две — в Вестминстере. Одна оксфордская группа, состоящая из восьми человек, взяла себе половину Нового Завета, а другая, вестминстерская, состоящая из семи человек — другую половину.