Глава II. « – Какие громадные армии были у нас во Фландрии!»

«– Какие громадные армии были у нас во Фландрии!»

– Брат Тоби, – возразил отец, снимая с головы парик правой рукой, а левой вытаскивая из правого кармана своего кафтана полосатый индийский платок, чтобы утирать им голову во время обсуждения вопроса с дядей Тоби. – —

– – Образ действий моего отца в этом случае заслуживал, мне кажется, большого порицания; вот вам мои соображения по этому поводу.

Вопросы, с виду не более важные, чем вопрос: «Правой или левой рукой отец должен был снять свой парик?» – – сеяли смуты в величайших государствах и колебали короны на головах монархов, ими управлявших. – Надо ли, однако, говорить вам, сэр, что обстоятельства, коими окружена каждая вещь на этом свете, дают каждой вещи на этом свете величину и форму, – и, сжимая ее или давая ей простор, то так, то этак, делают вещь тем, что она есть, – большой – маленькой – хорошей – дурной – безразличной или не «безразличной, как придется?»

Так как индийский платок моего отца лежал в правом кармане его кафтана, то он никоим образом не должен был давать какую-либо работу правой своей руке: напротив, вместо того чтобы снимать ею парик, ему бы следовало поручить это левой руке; тогда, если бы вполне понятная потребность вытереть себе голову побудила его взять платок, ему стоило бы только опустить правую руку в правый карман кафтана и вынуть платок; – он это мог бы сделать без всякого усилия, без малейшего уродливого напряжения каких-либо сухожилий или мускулов на лице своем и на всем теле.

В этом случае (разве только отец мой вздумал бы поставить себя в смешное положение, судорожно зажав парик в левой руке – – или делая локтем или под предплечьем какой-нибудь нелепый угол) – вся его поза была бы спокойной – естественной – непринужденной: сам Рейнольдс[130], который так сильно и приятно пишет, мог бы его написать в таком виде.

Ну, а так, как распорядился собой мой отец, – – – вы только поглядите, как дьявольски перекосил всю свою фигуру мой отец.

– В конце царствования королевы Анны[131], в начале царствования короля Георга Первого – «карманы прорезывались очень низко на полах кафтанов». – – Мне нечего к этому добавить – сам отец зла, хотя бы он потрудился целый месяц, и тот не мог бы придумать худшей моды для человека в положении моего отца.