Понятие и виды личных неимущественных отношений, регулируемых гражданским правом

Вопрос о понятии личных неимущественных прав тесно связан с определением предмета гражданского права. В первые годы советской власти признавалось, что предметом гражданского права являются имущественные и личные неимущественные отношения, связанные с имущественными. Оставляя в стороне вопрос о понятии имущественных отношений (который и в настоящее время не получил общепринятого решения), следует отметить, что нет признанного (хотя бы большинством исследователей) определения личных неимущественных прав.

В работах, опубликованных до 1950-х гг., личными неимущественными называли права на блага, неотделимые от личности[1]. Позднее начинает формироваться точка зрения, согласно кото-рой личными неимущественными являются отношения, в которых выражаются индивидуальность личности и возможная ее морально-политическая оценка социалистическим обществом[2].

Наименование рассматриваемых прав личными дает основание полагать, что они принадлежат личности гражданина. Но в этом смысле любое право, в том числе имущественное, можно назвать личным, если им обладает гражданин. Еще М.М. Агарков и Е.А. Флейшиц отмечали широкий спектр значений, в которых юридическая литература использовала слово "личный"[3]. Кроме того, сейчас законодательно признано, что личные права могут принадлежать и юридическим лицам (ст. 48 ГК РФ), что вполне оправданно.

Чтобы подчеркнуть отличие рассматриваемых отношений от имущественных, которые считаются основным предметом гражданского права, их называют неимущественными.

Такой способ определения неэффективен хотя бы потому, что тем самым лишь подчер-кивается, что соответствующие объекты не входят в определенное множество имущественных отношений. Но все равно остается открытым вопрос, в чем же состоят их отличительные свойства. Анализ случаев использования данного критерия в литературе демонстрирует его ненадежность.

Так, среди неимущественных отношений давно принято выделять отношения неиму-щественные, связанные с имущественными. По мнению О.С. Иоффе, это означает соединение неимущественных отношений в едином комплексе общественных отношений (авторских, изобретательских и т.п.)[4], в которые входят право на получение вознаграждения, право на заключение лицензионного договора и которые являются имущественными. М.Н. Малеина идет дальше своих предшественников. Она причисляет к отношениям неимущественным, но связанным с имущественными, также право юридического лица на фирменное наименование, поскольку по
ст. 559 ГК оно переходит к покупателю в составе имущественного комплекса, если иное не предусмотрено договором о продаже предприятия[5]. Она относит сюда также право на обозначения, с помощью которых индивидуализируется деятельность предприятия и которое передается арен-датору по договору в составе имущественного комплекса (п. 1 ст. 656 ГК). М.Н. Малеина приво-дит и другие примеры, которые, по ее мнению, подтверждают, "что права коммерческих организа-ций и индивидуальных предпринимателей на наименование, деловую репутацию, коммерческую тайну являются неимущественными, связанными с имущественными"[6]. Л.О. Красавчикова, оста-навливаясь на этих положениях, сформулированных М.Н. Малеиной, отмечает, что фирменное наименование, права на обозначения, индивидуализирующие деятельность предприятия, деловая репутация не могут выступать самостоятельным предметом договоров купли-продажи, аренды, коммерческой концессии, простого товарищества. Эти личные права следуют за передачей комплекса прав (имущественных, исключительных), так как непосредственно связаны с их обладателем. "Следовательно, права на фирменное наименование, на деловую репутацию юридического лица остаются личными неимущественными, не связанными с имущественными..."[7].

Как видно из приведенных точек зрения, на основе одних и тех же аргументов делаются противоположные выводы.

Неопределенность критерия для выделения понятия "неимущественные отношения" проявляется и при обсуждении вопроса о природе корпоративных отношений. Одно из обстоятельных исследований этого вопроса принадлежит Ф.О. Богатыреву[8]. Он констатирует, что и в советской юридической литературе, и в публикациях последних лет распространена точка зрения, согласно которой право членства в организации рассматривается в качестве личного неимущественного права[9]. Ф.О. Богатырев относит субъективное корпоративное право к числу относительных неимущественных прав, поскольку "его объектом является поведение неимущественного характера: обязанное лицо (как правило, сама корпорация) не должно по требованию управомоченного лица (члена корпорации) предоставлять какое-либо материальное благо. Это касается поведения корпорации при всех разновидностях корпоративных прав: право на участие в управлении, право на информацию и пр.". Автор резюмирует: "...корпоративное право, по нашему мнению, является относительным неимущественным правом вне зависимости от того, о какой корпорации идет речь - коммерческой или некоммерческой организации"[10]. На каком основании Ф.О. Богатырев относит участие членов корпорации в управлении имуществом и право на получение ими информации к неимущественным правам, он не поясняет. Анализ корпоративных отношений привлекает все большее внимание исследователей. Выработаны различные подходы к их трактовке[11]. Представляется вполне обоснованной трактовка этих отноше-ний как имущественных[12].

Развитие теоретических представлений о личных неимущественных правоотношениях проходило в целом параллельно с развитием законодательства.

В ходе подготовки ко второй кодификации гражданского законодательства авторы некоторых публикаций пришли к выводу, что гражданское законодательство регулирует имущественные и личные неимущественные отношения, связанные с имущественными, а также в случаях, прямо указанных в законе, неимущественные отношения, которые не связанны с имущественными. Эта точка зрения была воспринята в законодательстве: Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик (1961) и гражданские кодексы союзных республик (1963–1964).
В состав последних причисляли отношения по поводу защиты чести и достоинства.

О.С. Иоффе справедливо называл такой подход ненаучным[13], поскольку наряду с общим определением предмета в гражданско-правовой науке используются и дополнительные прямые указания на закон. Поэтому после введения в действие Основ и ГК союзных республик вокруг вопроса о предмете гражданского права началась новая дискуссия. В процессе обсуждения одни авторы поддержали определение, данное законодательством, другие (например, Ю.К. Толстой) предлагали включить в предмет гражданско-правового регулирования все неимущественные отношения, свойство которых - равенство участников[14], третьи полагали, что в составе предмета гражданского права имеется еще одна большая группа регулируемых им отношений - организационные[15].

В Основах гражданского законодательства Союза ССР и республик, принятых в период интенсивного преобразования экономических отношений в социалистическом обществе (1991)[16] и начавшегося распада Советского Союза, с одной стороны, устанавливалось (п. 1 ст. 1) правило, аналогичное тому, которое предусматривалось в Основах 1961 г.[17] (гражданское законодательство регулирует личные неимущественные отношения, связанные с имущественными, а также в слу-чаях, прямо указанных в законе, неимущественные отношения, которые не связаны с имущест-венными), а с другой – в п. 2 той же статьи определялось, что "личные неимущественные отноше-ния, не связанные с имущественными, регулируются гражданским законодательством, поскольку иное не предусмотрено законодательными актами Союза ССР и республик... либо не вытекает из существа личного неимущественного отношения". Иначе говоря, отношения последнего вида по общему правилу подлежали регулированию гражданским законодательством. Это соответствовало активно формировавшейся в тот период точке зрения о том, что господствовавшие при социализме планово-административные отношения, когда основные заменены отношениями свободных субъектов, наделенных автономией воли и экономической самостоятельностью.

Наиболее последовательным проявлением этой позиции явилась Конституция РФ 1993 г.
В данном контексте следует обратить внимание, что ст. ст. 17 и 18 Конституции содержат ряд фундаментальных норм о "правах и свободах". Такая формулировка дает основание полагать, что речь идет о правах и свободах как рядоположных понятиях. Но фактически в этих и других статьях определяются свободы, которые выражены в субъективных правах, закрепленных в нормах Конституции, которые вне правового оформления в подавляющем большинстве существовать не могут. Вывод о том, что нормы гл. 2 Конституции в сущности определяют границы автономии личности, почти непосредственно вытекает из ее ст. 64: "Положения настоящей главы составляют основы правового статуса личности в Российской Федерации..."[18].

Поэтому ГК РФ, определяя отличительные признаки отношений, регулируемых гражданским законодательством, одним из таких признаков называет автономию воли его субъектов. Тем самым он проводит отграничительную черту в экономической жизни страны: период, когда воля участников товарно-денежного обмена зачастую определялась нормативными и индивидуальными указаниями административно-командной системы, закончился, и теперь участники этих отношений автономны.

Правда, ГК РФ (в прежней редакции ст. 2), очерчивая предмет гражданско-правового регулирования, снова возвратился к прежней формуле: личные неимущественные отношения, не связанные с имущественными, не включены в предмет ведения гражданского законодательства.

Тем самым в "конституции экономической жизни" (как иногда называют ГК РФ) как будто отражена сформировавшаяся еще в советское время точка зрения, согласно которой неиму-щественные отношения гражданским правом не регулируются, а лишь защищаются[19]. Фактически такой взгляд не соответствует духу и непосредственному содержанию целого ряда других норм самого ГК, который, вопреки декларации п. 1 ст. 2, все-таки регулирует личные неимущественные отношения. Об этом свидетельствует п. 1 ст. 150 ГК, который устанавливает, что права на неиму-щественные блага непередаваемы и неотчуждаемы иным способом. Это правило представляет собой уже не норму о защите от нарушений, а позитивное установление пределов правомочий субъек-тов соответствующих прав, т.е. прямо регулирует данную область общественных отношений.

Уместно отметить, что в пределах возможностей, очерченных субъективным правом, например правом на здоровье, человек может его беречь или не беречь, восстанавливать (в случае заболевания) его тем или иным способом, либо не восстанавливать. Перед человеком открывается широкий диапазон выбора места пребывания и проживания. Здесь видны признаки существенного сходства с возможностями, которые принадлежат лицам, имеющим права на продукты интеллектуальной деятельности или вещи. Если же рассмотреть целый ряд иных нормативных правовых актов, которые регламентируют отношения по поводу объектов неимущественного характера (Закон РФ от 25 июня 1993 г. "О праве граждан Российской Федерации на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах Российской Федерации"; Основы законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан от 22 июля 1993 г.; Федеральный закон от 10 января 2002 г. "Об охране окружающей среды" и другие), то станет очевидно, что личные неимущественные отношения именно регулируются нормами гражданского права, а не только охраняются. Поэтому следует согласиться с авторами, которые полагают, что гражданское право должно регулировать[20] и на самом деле регулирует личные неимущественные отношения[21]. Этот факт прямо признан в новой редакции п. 1 ст. 2 ГК РФ, вступившей в силу
с 1 января 2008 г.

Признавая права и свободы человека и гражданина, Конституция считается с тем фактом, что человеку от рождения принадлежит автономия воли по отношению к обществу и государству. Когда личные неимущественные права признает гражданское законодательство, это означает, что участники гражданских правоотношений (физические и юридические лица, публично-правовые образования) обладают автономией по отношению друг к другу. Именно в силу такой автономии их отношения регулируются гражданским законодательством.

Смысл автономии воли лиц, участвующих в гражданских правоотношениях, более обстоя-тельно раскрывается в п. 1 ст. 1 ГК, который устанавливает, что "гражданское законодательство основывается на признании равенства участников регулируемых им отношений, неприкосно-венности собственности, свободы договора, недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в частные дела, необходимости беспрепятственного осуществления гражданских прав, обеспечения восстановления нарушенных прав, их судебной защиты".

"Автономия воли" и "автономия" – близкие, хотя и не совпадающие понятия. Автономия воли остается у субъекта всегда, даже в тех случаях, когда у него нет свободы действий (в силу, например, заключения под стражу либо обращения его в рабство). В дальнейшем указанные термины используются как взаимозаменяемые. Это во-первых. Во-вторых, автономия совсем не означает, что субъект не испытывает никаких ограничений при принятии решений гражданско-правового характера. Его лимитируют факторы прежде всего внутреннего порядка, например ограниченность материальных ресурсов, состояние здоровья и др. В процессе своего выбора он учитывает и внешние ограничения: правовые и нравственные нормы, социально-экономические предпочтения своих партнеров, состояние природной среды и т.д. Кроме того, будучи субъектом правоотношений, субъект обязан принимать во внимание возложенные на него обязанности.

Содержание понятия "автономия воли" обсуждается в литературе[22]. Права, перечисленные в ст. 150 ГК, в сущности, представляют собой определение традиционным способом (перечислением личных неимущественных прав) нового для российской правовой системы понятия "автономия воли".

Автономию воли субъекта можно рассматривать в качестве его единого свойства. В нем отражается тот факт, что субъект самостоятелен в выборе способов поведения. Вместе с тем автономия предполагает возможность выборов по нескольким направлениям: воздействие на свои физические и психические процессы, определение направлений реализации своих физических и духовных возможностей, выбор партнеров по жизни и методов организации взаимодействия с ними и т.д. Он волен самостоятельно определять, как построить свою личную жизнь, руководствуясь только одним критерием – не пересекать пределы автономии других субъектов либо сообщества в целом, членом которого он состоит. И можно считать отнюдь не случайным тот факт, что на начальном этапе формирования теории личных прав предлагалось выделять единое субъективное право, которое охраняло бы все личные проявления индивида, все его неимущественные интересы[23]. Данное предложение не было лишено оснований.

Однако законодательное регулирование и практика правоприменительных органов не могла не считаться с тем обстоятельством, что автономия субъекта находит разные проявления. Право на жизнь и здоровье предполагает, что никто не должен вмешиваться в процессы жизнедеятельности субъекта. Право на физическую свободу выражается в том, что субъект волен перемещаться по планете по своему усмотрению и выбирать место жительства в соответствии с правилами той страны, в которой находится. Право на внешний облик означает, что гражданин сам выбирает стиль одежды, форму прически, походку и т.д. Каждый из сегментов автономии предполагает, что в пределах данного сегмента выбор лица проявляется в специфических действиях. Возможность каждого из множества таких действий образует особое субъективное право. Поэтому законодательство и теория права пошли по другому пути: они признают некоторый набор субъективных прав, которые в совокупности определяют содержание автономной воли субъекта. М.Л. Нохрина на основе анализа литературы, российского и зарубеж-ного законодательства называет достаточно широкий перечень благ, которые предлагается считать неимущественными: право на изображение, тайну переписки, имя, безопасность, неприкосно-венность, свободу слова, неприкосновенность жилища и иных сфер личной жизни, состояние здоровья, на свободу выбора в установленных законом рамках по собственному усмотрению модели поведения, на жизнь и здоровье, на имя, честь и достоинство, телесную неприкос-новенность, на свободное передвижение и свободное избрание места жительства, на избрание рода социально полезной деятельности, на неприкосновенность личной документации, на личную предприимчивость, телесную (физическую) целостность, выбор национальной принадлежности, на родной язык и выбор языка общения, на вероисповедание, на личную тайну, на обработанные с помощью ЭВМ данные, относящиеся к личности, на внешность, гражданскую честь, на высказывания, бумаги личного характера, на видовые снимки и звуковые записи, касающиеся гражданина, на благоприятное экологическое состояние личности и целый ряд других[24].

То, что в настоящее время принято называть неимущественными, или нематериальными, или духовными благами, – вполне материальная, принадлежащая субъекту от рождения (или с момента его создания, когда речь идет о всякого рода социальных образованиях) возможность выбирать определенный круг решений в рамках автономии. Впрочем, он имеет и обязанности по отношению к автономии других субъектов.

Автономия в целом, как и отдельные ее проявления в виде неимущественных благ, не имеет экономической оценки. Видимо, по этой причине эти блага называют нематериальными. Эти блага, конечно, невещественны. Однако даже при таких условиях называть их нематериальными вряд ли оправданно: автономия в целом и ее проявления как свойства субъектов гражданских правоотношений вполне материальны, как и всякие иные свойства субъекта. Весьма сомнительно, что такие блага можно считать не связанными с имущественными отношениями, как это определяет законодатель и как единогласно признают авторы множества публикаций.

Неимущественные блага (в смысле ст. 150 ГК) тесно и даже органически, неразрывно связаны с имущественными: на основе и в пределах своей автономии субъект вправе создавать и факти-чески создает материальные и информационные объекты, которые приобретают экономическую ценность. Это обстоятельство в свое время послужило основанием для О.С. Иоффе признать, что неимущественные авторские права входят в состав сложных авторских и изобретательских правоотношений. Но ведь точно так же право на частную жизнь, а более конкретно – на свободу любой экономической деятельности органически связано с правами человека на произведенные вещи: если вещь изготавливается за счет собственных средств, то субъект вправе показывать (или не показывать) ее другим лицам (что соответствует праву на обнародование творческого произведения), объявлять или не объявлять себя ее собственником (что соответствует праву на авторство), передавать или не передавать ее другим лицам и т.п. Поэтому неимущественные права в той или иной степени связаны с имущественными. Другое дело, что сами по себе они неотделимы от своих субъектов, не подлежат отчуждению каким бы то ни было способом.

Таким образом, всякое личное неимущественное право как проявление автономии воли, будучи неимущественным, тесно связано с имущественными правами, поскольку является основой для формирования последних, аналогично тому, как неимущественные права авторов связаны с правами авторов на продукты их интеллектуальной деятельности.

Не случайно признание Конституцией естественных свобод человека, с одной стороны, и введение в гражданское законодательство понятия "автономия воли" субъектов соответствующих правоотношений и принятие к гражданско-правовому регулированию широкого спектра неимущественных прав граждан и юридических лиц – с другой, произошли исторически почти одновременно – в начале 1990-х гг.

Не случайным является так же то обстоятельство, что некоторые авторы смысл личных неимущественных прав видят в том, что они обеспечивают самостоятельность субъекта, его автономию, индивидуализацию личности, оценку его достоинств со стороны общества и т.д.

М.Н. Малеина в качестве критерия классификации личных неимущественных прав выделяет цели осуществления каждой группы прав и среди них называет права, обеспечивающие физиче-ское и психическое благополучие, индивидуализацию личности в обществе и ее автономию[25].

Т.В. Дробышевская также прибегает к перечислению, отмечая, что личное неимущественное право – юридически обеспеченная мера возможного поведения лица в сферах физического благополучия, индивидуализации и автономии личности[26].

Если принять во внимание, что физическое, психическое и прочее благополучие – также проявления автономии субъекта, то можно прийти к выводу, что множество личных неимущественных благ – отдельные проявления (сегменты) автономии субъектов, в пределах которых они могут вести себя по своему усмотрению. В сущности, к этому сводится смысл многих научных публикаций[27].

Таким образом, личное неимущественное право можно определить как принадлежащую субъекту естественную возможность самостоятельно в соответствии с принадлежащей ему автономией воли выбирать варианты собственного поведения, касающиеся его существования или социального поведения. Личные неимущественные правоотношения – отношения, которые складываются между субъектами по поводу их личных неимущественных благ.

Выбор совершается свободно, но при этом не должны нарушаться автономия других субъектов и в целом сообщества, в котором находится тот, кто делает выбор. Пределы автономии данного лица – границы автономии, которая принадлежит другим субъектам.

Автономия субъекта как целостный комплекс субъективных прав отличается от его правосубъектности. Правосубъектность, как известно, включает в себя правоспособность и дееспособность. Правоспособность – возможность иметь права. Частично она реализуется с момента рождения (когда физическое лицо сразу становится обладателем комплекса неимущественных прав, обеспечивающих его автономию) или создания (когда уже в момент создания организация приобретает статус юридического лица и в связи с этим – набор неимущественных прав). Другие права в соответствии с содержанием правоспособности появляются в связи с другими юридическими фактами (сделки, юридические поступки и т.д.). Дееспособность – способность субъекта своими действиями приобретать, реализовывать, изменять и прекращать права и обязанности. В ГК установлено (п. 2 ст. 28), что начальная дееспособность появляется у гражданина по достижении шести лет, когда он получает возможность совершать некоторые юридически значимые действия по поводу имущества. Действия в пределах своей автономии воли физическое лицо совершает еще до достижения шестилетнего возраста, когда самостоятельно (под влиянием взрослых и средств массовой информации) формирует свой внутренний мир, совершает акты творчества, выбирает друзей для общения и т.д. Нередко он принимает собственные правила общения со взрослыми и настойчиво проводит их в жизнь в кругу семьи, а нередко – и за пределами членов семьи.

Имея набор личных неимущественных благ, а также права на них, зная методы управления ими, субъект (гражданин или организация) получает возможность формировать свою индивидуальность. Пренебрежение своими благами, например физическим и психическим здоровьем, внешним обликом и другими – также один из вариантов автономного выбора. Поэтому в литературе справедливо отмечается, что неимущественные блага обеспечивают развитие индивидуальности того, кому они принадлежат[28].

Признание обществом (и государством) неимущественных благ субъекта проявляется в предоставлении ему соответствующих прав. А наличие субъективного права дает их обладателю возможность защищать свой внутренний мир, частную жизнь и частную деятельность от необос-нованного воздействия государства, его органов и иных участников общественных отношений[29].

Неимущественными принято считать права, которые возникают по поводу объектов (или благ), которые не имеют стоимостной оценки в обществе.

Содержание ст. 150 ГК дает основание считать нематериальными благами и сами блага (жизнь, здоровье, честь, доброе имя и т.п.), и права на них. Некоторые авторы приняли такую формулировку как руководство к действию и признают объектами прав и блага, и сами права[30].

Такая позиция законодателя встретила критическую оценку в литературе[31]. Эти нормы гл. 8
ГК следовало бы уточнить. Дело не только в том, что существенно не полон перечень благ, с чем еще можно было бы смириться: в конце концов есть же имущественные права как разновидность объектов гражданских прав. Более серьезная погрешность главы 8. Нематериальные блага и их защита в ином. Уже в названии говорится о защите благ. В п. 2 ст. 150 устанавливается, что "нематериальные блага защищаются в соответствии с настоящим Кодексом...". Здесь заключено отступление от самого понятия права и его роли в обществе: право регулирует отношения (а не отдельные объекты – вещи и т.д.) и предусматривает защиту прав, а не непосредственно благ, какими бы значимыми для общества они ни были[32].

Поэтому предложения об уточнении редакции норм гл. 8 ГК РФ заслуживают поддержки.

Неимущественные права существуют не сами по себе. В юридической науке уже давно стало господствующим мнение, согласно которому с субъективными правами непременно корреспон-дируют обязанности других субъектов. Праву субъекта на его неимущественные блага противо-стоит обязанность всех других субъектов (общества, государства, муниципалитета, физических и юридических лиц) воздерживаться от нарушения права. Вследствие того, что все окружающие обязаны воздерживаться от неимущественных прав данного субъекта, обеспечивается автономия последнего. Таким образом, основное назначение неимущественных прав – обеспечить субъектам гражданского права автономию воли.

Автономия – объективное и естественное свойство человека в обществе. Право как система норм его признает и обеспечивает. Обеспечение автономии со стороны гражданского права заключается в том, что оно предоставляет управомоченному лицу возможность свободного поведения в пределах своей автономии, а иногда при этом раскрывает спектр тех действий, которые вправе совершать обладатель личного неимущественного права. Вот почему целесообразно говорить о совокупности правомочий у лица, которому принадлежит то или иное неимущественное право.

Неимущественные правоотношения имеют сложную структуру, включающую в себя субъектов, связывающие их права и обязанности, а также объект, по поводу которого между участниками складываются взаимные права и обязанности.