Жертва отравления

Родители Эльхам порадовались, когда дочь вернулась в хорошем настроении и с подарками. Они хотели подольше подержать у себя своих любимых девочек.

К вечеру дочери стало плохо. Она неожиданно побледнела и упала в обморок.

Прибежавший по звонку родителей доктор предположил, что Эльхам съела что‑то несвежее и ей надо срочно промыть желудок. Даже если его диагноз неверный – это не повредит.

Женщину погрузили в машину и увезли в местную больницу. Отец сопровождал бездыханное тело дочери, отвечая на вопросы врачей. Эльхам подключили к аппаратам и промыли ей все, что смогли. Сделав положенный анализ крови, врач обнаружил яд. Он знал, что необходимо полное переливание крови, но нужной группы в маленькой больнице не оказалось. Так что доктор вливал Эльхам глюкозу и молился.

Эльхам повезло попасть к ответственному доктору. Он требовал перевезти женщину в Александрию или Каир в хорошую клинику на полное обследование. Эльхам нужна была кровь.

Хаммат уже успела сообщить любимому зятю о том, что случилось с его женой, описав произошедшее самыми мрачными красками. Камис мчался на своем джипе, чтобы не опоздать и застать жену живой. Он же и организовал перевоз Эльхам в клинику к Алексу, где ей немедленно сделали все анализы и необходимые процедуры. Благодаря четким действиям доктора, главная опасность уже миновала, однако незначительное количество яда в крови было все‑таки обнаружено.

Уже на следующий день Эльхам пришла в себя. Однако сильная слабость во всем теле не позволяла ей свободно передвигаться.

Узнав, что моя дорогая подруга попала в больницу, откуда меня только что выписали, я немедленно поехала к ней.

Эльхам лежала на больничной койке такая несчастная, что я заплакала и кинулась обнимать и целовать ее. Я пыталась согреть подругу своим вниманием, любовью и хоть немного развеселить ее:

– Эльхам, дорогая моя, все, что ни делается, все к лучшему. Вот ты съела что‑то плохое... конечно, ты пострадала. Но с другой стороны, ты почистила свой организм и похудела на восемь килограмм. Это же здорово! У тебя теперь новая кровь, и ты стала моложе и красивее. Правда, правда... Поверь мне. Я помогу тебе похудеть еще больше, и ты будешь, как настоящая звезда. Ну, если не звезда, то хотя бы, как я.

– Нет, нет, нет, – замахала она руками и впервые улыбнулась, – я не хочу быть такой, как ты. Я люблю кушать. А еда любит полных женщин. Я люблю себя, какая я есть.

– Ну, хорошо. Тогда скажи, что тебе принести вкусненького?

– Фаляфель. И побольше.

– А фрукты?

– Апельсины и сливы. А еще помадки фруктовые, потом...

Она не договорила, потому что вошли Алекс и Камис.

– Какие фаляфели? Какие фрукты? С ума сошли? Ей ничего нельзя. Пока идет процесс очищения и пока анализы не покажут хороший результат, наша Эльхам будет на строжайшей диете, – распорядился Алекс.

– Ну, как ты, крошка? – ласково спросил Камис, присаживаясь на краешек кровати рядом с женой.

Алекс и я сели напротив. Мы все трое сейчас были заинтересованы в Эльхам, как никогда.

Я хотела, чтоб моя любимая подруга скорей поправилась.

Камис хотел выяснить, откуда яд.

Алекса интересовало, что на самом деле видела и запомнила эта женщина, и насколько она опасна для его репутации.

* * *

Эльхам была бледной. Ее нос заострился. Вокруг впавших глаз лежали темные тени, будто грим. Я впервые заметила горбинку на ее носу. И вообще впервые внимательно рассматривала ее лицо – в Египте не принято долго и пристально смотреть на женщину.

Эльхам никогда не пользовалась косметикой. У нее была отличная кожа – плотная и гладкая, без морщин и изъянов. Большой нос с горбинкой, пухлые чувственные губы, ярко‑красные от природы. Черные глаза – большие и выразительные. Длинные ресницы и удивительно красивые брови. Полные щеки, подбородок, шея – все это говорило о нежности характера моей подруги, о щедрости ее души и о ее жизнелюбии. А какими красивыми были ее руки с длинными пальцами! Я‑то знала, какие они сильные: не раз приходилось просить Эльхам то открыть бутылку, то подержать что‑то тяжелое. А если она завязывала узел, то уж поверьте, развязать его было невозможно, только разрезать ножом – таким крепким он был. Я никогда не видела подругу с непокрытой головой, поэтому не представляла, какие у нее волосы. Мне внезапно захотелось снять с ее головы хиджаб и расчесать ее волосы.

Я смотрела на ее огромное тело и представляла, как она занимается любовью с мужем. «Какой большой и крепкой должна быть их супружеская кровать! А впрочем, если Алекс говорит правду, что член у Камиса невероятно большой, то Эльхам для него – настоящий джек‑пот. А иначе, жить бы ему одному, доверяя свой член только рукам или резиновой Жаннет».

* * *

Кстати, о Жаннет. Я случайно обнаружила «девушку» в шкафу Алекса, когда мы собирали вещи при переезде. Я тогда первый раз в жизни увидела латексную женщину с почти настоящими гениталиями. Она была кукольно‑красивой, с длинными черными волосами – местами они были вырваны, видимо, моим мужем в порыве страсти. Рот «девушки» был крест‑накрест заклеен черной изолентой. Одета она была в розовый «боди» с расстегнутыми кнопками между ног. Потом я иногда мысленно представляла себе Алекса с Жаннет – и меня это очень заводило...

* * *

Алекс и «мамлюки» пытались понять, откуда взялся яд.

– Что и где ты ела или пила?

Эльхам рассказала все, что ела за последние сутки, утаив только свой визит к Карине. Казалось, ничего подозрительного она съесть не могла. Ее дочери и родители ели то же самое...

Сама Эльхам, конечно, помнила, что пила воду из бутылки, когда была у Карины. «Но Карина ведь тоже пила воду. Надо бы узнать, как она себя чувствует, злодейка».

Когда мы с Алексом ушли, Эльхам поделилась с мужем своими переживаниями:

– Дорогой мой Камис, ты знаешь, как сильно я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя, мой дорогой муж. Ты для меня не только любимый мужчина, ты – мое дитя. Ты – мое все!

– Эльхам, – встревоженно посмотрел на жену Камис, – ты хочешь рассказать мне что‑то? Не бойся, милая. Я все пойму. Ты тоже знаешь, как я люблю тебя и детей. Я буду всегда защищать тебя, если что‑то угрожает твоей жизни.

– Камис, – понизив голос до шепота, начала говорить Эльхам, – опасность угрожает не мне, а нашим близким друзьям: Сонсон и ее детям.

– Что ты такое говоришь, жена?

– Три дня назад, когда ты уезжал из Александрии по делам клиента, я ездила в Каир, забирать Бориса. Меня Сонсон попросила. Я не могла отказать ей. Она еще находилась здесь в клинике с маленькой Амирой, но готовилась к выписке.

– Я знаю, знаю.

– Так вот. Камис... – Эльхам тяжело дышала, волнуясь и не зная, как сказать. – У Карины я видела Алекса. Они занимались любовью. Ты представляешь?! Эта гадина соблазняет Алекса. Она хочет отнять его у жены и детей. Да, да! Я знаю!

– Эльхам, успокойся, – как можно увереннее отвечал Камис, – ты ошиблась. Ты не могла видеть Алекса у Карины в тот день, потому что он был в Александрии, и мы именно в это время встречались с ним здесь.

– Не лги мне, Камис! – строго произнесла Эльхам. – Я не могла ошибиться! Мои глаза меня еще никогда не подводили! Это был Алекс. И Карина вчера подтвердила это.

– Что?! Ты встречалась вчера с Кариной? Где? Когда?

– Я ездила к ней в Каир.

– Ты?! В Каир?! Ты с ума сошла, Эльхам! Как ты могла?!

– Я чуть не убила эту змею! Я заставила ее признаться во всем! – задыхаясь от волнения, рассказывала Эльхам. – А потом она на коленях поклялась, что больше никогда не будет заниматься сексом с Алексом и соблазнять мужчин! Вот!

– О, Эльхам! Что за самосуд ты устроила! Ты не должна была делать это! – возмутился Камис. – Ты сама все запутала. Ты силой заставила признаться Карину в том, в чем она не виновата.

– Не виновата? Да она спит и видит, как отобрать Алекса у Сонсон. Я знаю! Я чувствую, Камис! Поверь мне! Она хочет разрушить семью Алекса и прогнать Сонсон.

– Ты ела что‑нибудь у Карины, Эльхам?

– Нет. Я ничего не ела у этой змеи. Только выпила немного воды.

– Какой воды, милая?

– Минеральной воды из бутылки.

– Ты уверена, что та вода была хорошая?

– Карина тоже пила эту воду. Кстати, может, от той воды ей тоже стало плохо? Ты узнай, Камис.

– Я обязательно узнаю, милая. Если этот яд был в воде, то вы обе должны были отравиться. Только тебе доза нужна намного больше, чем изящной Карине.

Камис вышел из палаты и отправился к Алексу.

Внимательно выслушав друга, Алекс задумался. Он никак не предполагал, что Эльхам способна на такое. Поехать в Каир! Самой провести «расследование» и заставить Карину «покаяться»! Это неслыханно для мусульманки!

* * *

Теперь все все знали, кроме меня. Как же себя вели мои самые близкие люди?

Камис, как всегда, был всецело за своего друга и защищал его интересы. Однако то, что рассказала Эльхам, напугало и встревожило его.

Эльхам всем сердцем любила меня и, конечно, защищала меня от страшной правды.

Алекс, удобно устроивший себе двойную жизнь, стоял на распутье: он любил обеих женщин и не хотел терять ни ту, ни другую.

Карина любила Алекса и не хотела делить его ни с кем.

Я любила своего мужа до самозабвения. И конечно, я ценила и любила всю семью «мамлюков» и Карину, и желала им всем только добра.

Алекс позвонил Карине:

– Здравствуй, милая. Ты в порядке?

– Да, любимый. Скучаю без тебя...

– Надо поговорить, Карина.

– Что случилось? – встревоженным голосом начала разговор девушка.

– Эльхам была вчера у тебя?

– Эльхам? С какой стати? А что случилось? – думая, что женщина уже умерла, спокойно отвечала Карина. – Ты убедил эту дуру, что в моей постели был не ты.

– Эльхам в больнице...

– В больнице? Живая?! Как она? Что с ней?

– Живая. У нее в крови обнаружили яд. Кто‑то хотел отравить ее, но не рассчитал дозу.

– Да, на ее телеса надо вдвое больше яда, – внезапно поняла Карина.

– Я серьезно спрашиваю тебя: она была вчера у тебя?

– Я серьезно отвечаю: нет, – пошутила девушка.

– Эльхам – бескомпромиссная. Хоть она и дура неграмотная, но очень честная и порядочная женщина. Она не будет лгать. Я ей верю. Самое страшное, она все расскажет Сонсон, и тогда... Я даже не представляю, что может сделать Сонсон, если узнает обо всем?

– Сонсон? Она убьет нас обоих! – уверенно отозвалась Карина. – Русские – они такие! Вспомни, как она угрожала пистолетом строителям.

– Карина! – в отчаянии прокричал Алекс. – Я не знаю, что делать! Я очень люблю свою жену и детей. И тебя я тоже люблю.

– Так же, как жену?

– Нет. По‑другому. Вы с ней очень разные. Моя любовь тоже разная. Я не могу жить без Сонсон и моих детей и не могу жить без тебя. Что мне делать, Карина?!

– Это не может продолжаться бесконечно! Я не хочу делить тебя ни с кем! Слышишь, Алекс? Ни с кем! Помнишь, я сказала тебе в тот день, когда ты приехал из России, что ты вернешься ко мне. Что я все сделаю, чтобы ты был только мой и ничей больше. Пусть Сонсон убирается в Россию. Не отдавай ей детей. Мы будем жить вместе: ты, я и твои дети. Наши дети.

– Карина, Карина! Замолчи! Что ты такое говоришь! О, женщина! Я никогда не дам Сонсон уйти! Она и дети – это моя семья, моя жизнь, то, ради чего я живу! Я даже подумать не мог, что ты так ненавидишь Сонсон! Я думал, вы – подруги.

– Ах, какой ты весь правильный и чистенький, Алекс! Привык, что все только для тебя. И жена, и любовница, и полная идиллия! Да я как представлю себе, что ты в постели с ней, а не со мной – так готова убить не только ее, но и тебя!

– Ты слишком горячая, Карина!

– За это ты и любишь меня. Не так ли?

– Я могу потерять все! Ты что, не понимаешь этого? Я – публичный человек, дорогая! Любой скандал, касающийся кого‑то из нашей партии, может поднять такую бурю! Наши противники только и ждут случая, чтобы скомпрометировать нас. Мне придется выбирать, милая: или ты, или Сонсон.

Алекс замолчал. Карина тоже молчала. Ей наплевать было на партию, ревность разрывала ее на кусочки, и она хотела только одного: чтобы Алекс был с ней.