Вступая в пору Кота

У истории, посвященной коту, уже есть пушистая блестящая шкура, острые коготки, до времени спрятанные в бархатных лапках, и пара прозрачных крыжовенно‑зеленых глаз, смотрящих нагловато и одновременно беспристрастно.

В слове «кот» слышится деловитый топот лап животного, спешащего к утренней миске.

В моей памяти толпятся, спорят и перебивают друг друга занятные, грустные и веселые фрагменты однозначно непростой котовьей жизни в семье. Их нужно выстроить по росту, по размеру, в хронологической последовательности, в порядке возрастания морали и наставлений последующим поколениям котовладельцев и их подопечных.

Он появился в нашей семье в ледяные декабрьские дни, в канун католического Рождества, за что и получил свое первое домашнее прозвище – рождественский кот. У него оказались обкусанные драные уши, паутина шрамов на голове, неполный комплект клыков и роскошные пиратские усы. Мой муж, подобравший в зимней деревне одинокого больного зверя, из последних сил цепляющегося за жизнь, предложил назвать его Тимофеем. Медицинскую карту в ветеринарной клинике выписали на это имя, но для меня как человека никогда прежде не державшего кошек и вообще не состоявшего с ними ни в каких взаимоотношениях, он сразу и навсегда стал просто Котом – первым и единственным существом из рода кошачьих в моей жизни.

Кот многолик, многохитр, многоласков, многоискушен и многоопытен. Он – сбывшаяся давнишняя мечта моей дочки, фантазирующей о домашнем зоопарке с маленькими и очень нуждающимися в ее заботе и уходе питомцами. Кот единственный из всех разумных членов благородного семейства не ведется на обещания и посулы телевизионной рекламы иметь мягкую и шелковистую шерсть (волосы, зубы, хвост) и игнорирует покупные готовые специализированные корма, предпочитая им тривиальнейшую и абсолютно негламурную сырую говядину.

Он развлекает меня, бодая крупной головой. Он контролирует каждый мой шаг, неотступно следуя за мной по всей квартире, любопытный мохнатый черный помощник. Он лежит у меня на коленях, свисая всеми четырьмя лапами, когда я работаю за компьютером, и внимательно смотрит в монитор. А иногда пытается подражать мне, трогая лапой клавиатуру.

Кот пришел в наш дом ровно на сороковой день смерти Собаки – преданного и надежного существа, прожившего с нами более четырнадцати лет. Не пытаясь занять чужое место, не подстраиваясь под незнакомые стандарты, не роняя собственного достоинства, Кот иногда своими манерами и замашками до слез напоминает мне ушедшего друга.

Он с удовольствием ездит на машине вместе с хозяином, важно усевшись на переднее сиденье. Он выполняет работу собаки‑спасателя, отыскивая кого‑нибудь из домочадцев, затерявшегося в подушках и закутавшегося с головой под одеялом, а найдя, торжествующе кричит. Он грозно шипит на чужаков, осмелившихся повысить голос в нашей квартире. Он встречает меня у дверей, когда я прихожу домой, и заглядывает в мои глаза и авоськи. Он засыпает, свернувшись калачиком в старом кресле, громко храпит, подрагивает лапами и повизгивает. Он растягивается на полу у моих ног, как верный сторожевой пес, и всем своим видом демонстрирует важность своего долга.

История про кота не заканчивается – она только начинает писаться на страницах семейных хроник. Никто достоверно не знает, сколько зим она будет виться, подобно черному велюровому шнуру, переплетаясь с прочими мотивами фамильных летописей. Никто наверняка не определит жанр повествования, втайне надеясь на добрую сказку со счастливым концом и вместе с тем опасаясь нелепых или случайных трагических эпизодов. А пока пишутся первые главы этой истории, Кот, ее главное действующее лицо, лежит на моих коленях и размышляет о своей однозначно непростой доле.