Глава 17. Прошло несколько дней, прежде чем Аманда увидела Эрика снова

Прошло несколько дней, прежде чем Аманда увидела Эрика снова. Бодрствуя, она без конца размышляла над его словами, но усталость часто брала свое.

У нее были дети… и Эрик. И он даже сказал, что любит ее, что всегда любил. Но достаточно ли этого? Он приехал за ней, но Аманда была уверена, что он ей все еще не доверяет.

И она сторонилась его. Она узнала, что он приходит посмотреть на сына и дочь, так как Даниелла сообщала ей об этом.

Они собирались отплыть домой первого апреля. Эрик хотел прибыть вовремя, к началу летней кампании, и воевать в течение лета и осени – если их неоперившееся государство продержится так долго.

Иногда Аманду пугало, что она повезет детей в страну, где льется кровь.

Близнецам исполнилось уже две недели, когда, проснувшись утром, она обнаружила в комнате Эрика; он качал колыбельку и с серьезным видом рассматривал Ленору. Почувствовав на себе ее взгляд, он обернулся. Рассветные сумерки скрывали выражение его лица, но вид у него был суровый, такой же, какой частенько бывал у Джемии.

– Дата нашего отъезда остается прежней – первое апреля. Надеюсь, тебя это устраивает?

Аманда кивнула, пожалев, что он застал ее врасплох. Ее волосы были спутаны, рубашка съехала набок, приоткрыв одно плечо.

Ей ужасно захотелось выглядеть более достойно, более красиво. Он сказал, что любит ее. Но они по‑прежнему далеки друг от друга, словно незнакомцы, встретившиеся под грохот артиллерийской канонады и звон клинков.

Она выскользнула из кровати и, подойдя к нему, дотронулась до его руки.

– Эрик, может быть, вам не стоит возвращаться?

– Что? – Он развернулся, удивленно уставившись на ее пальцы. Она уронила руку – Я просто подумала… может быть, нам лучше остаться здесь, во Франции. Мы переживем трудные времена. Нам не так уж много надо…

– Ты совсем потеряла рассудок? – спросил он.

Отступив назад, Аманда покачала головой:

– Я боюсь! Посмотри на мощь британской армии. Они в состоянии присылать все новые и новые подкрепления! За них воюют гессенцы, пруссаки и другие наемники. Колонии…

– Соединенные Штаты Америки, – поправил он ее очень мягко, но сквозь зубы.

– Мы не можем заплатить собственным войскам! – воскликнула она. – Эрик, если мы проиграем войну…

– Мы?

– Прости?

– Ты сказала «мы», любимая. Ты стала частью этого «мы»? Ты, значит, перешла на другую сторону?

Она вздохнула, не доверяя его интонации. Она чувствовала себя крайне неловко, стоя босиком в тонкой шелковой рубашке, измятой после сна. Эрик же был полностью одет: в мундире, низко надвинутой на глаза треуголке с кокардой и плюмажем, в бриджах, туго обтягивающих мускулистые бедра, в накидке, подчеркивающей ширину его плеч.

Ее слегка зазнобило. Он не подойдет сейчас к ней – судя по всему, она ему неинтересна, – но Аманде вдруг отчаянно захотелось забыть прошлое, гнев и ненависть, и броситься в его объятия. Хотя бы для того, чтобы почувствовать их тепло.

Она заставила себя сдержанно и печально улыбнуться:

– Ты как‑то назвал меня изменницей. Что ж, сэр, если я была на стороне британцев, то в то время меня нельзя было считать изменницей, не то что ныне. За колонии ли я теперь… простите, за Соединенные Штаты Америки? Да, я за них! Но не благодаря вам, лорд Камерон.

У вас нет того замечательного дара убеждения, которым столь счастливо обладает мистер Франклин. Я очень хочу, чтобы американцы победили. Просто…

– Просто ты сомневаешься, что они смогут победить, так?

Она покраснела и чуть наклонила голову.

– Я не знала раньше, до этих последних дней, что такое любить и оберегать. А теперь я боюсь.

Эрик какое‑то время молчал.

– Насколько мне известно, мадам, англичане пока не воюют с детьми. Я должен вернуться. Ты это знаешь. Тебе с самого начала были известны мои принципы и то, как глубоко я в них верю.

– А ты знал мои убеждения, – мягко напомнила она ему.

– Я только никогда не думал… – Эрик оборвал сам себя, покачав головой. Он никогда не думал, что она зайдет так далеко, что предаст свой собственный дом.

– Я уже сказала, что я не…

– Давай не будем обсуждать…

– Если мм не будем обсуждать это, тогда нам вообще не о чем говорить!

Он застыл. В какое‑то мгновение Аманде показалось, что его самоконтроль сейчас рухнет. Что он схватит ее, вопьется в губы, как это бывало в прошлом Тогда он не терял времени даром. Она молилась, чтобы он прикоснулся к ней.

Но Эрик сдержался. Вместо этого он низко поклонился:

– Я оставляю вас заботиться о наших детях, мадам. Не забудьте, что вам вскоре надо быть готовой к отъезду.

Аманда услышала щелканье кнута возницы и поняла, что покидает Версаль навсегда. Было больно оставлять Франклина и графа, которые были всегда добры к ней, об остальном же она не жалела. Нетерпеливое волнение уже горело в ее сердце. Она всей душой рвалась домой.

Казалось, мягкий речной ветерок уже шумит в ее крови. Она почти как наяву чувствовала тепло солнечного дня, видела осенние листья, красивым ковром устилающие землю и плывущие по реке. Ей виделись конюшни и коптильня, ноздри щекотал аромат виргинской ветчины.

Пожалуйста, Господи, думала она, пусть все будет на месте, когда мы вернемся. Пусть Камерон‑Холл окажется невредимым!

Пятого апреля они вышли в открытое море и, поймав ровный попутный ветер, поплыли к родным берегам. Аманде и близнецам отвели капитанскую каюту.

На этот раз она чувствовала себя очень хорошо и часто гуляла по палубе. К несчастью, экипаж корабля состоял в основном из тех же людей, что видели ее год назад со шпагой в руке. Хотя никто из них не выказывал ей никакой неприязни, Аманда все равно чувствовала себя среди них неловко. Эрик, став капитаном, управлял кораблем и по‑прежнему сторонился жены. Аманда пыталась внушать себе, что он все еще не доверяет ей и что она имеет полное право презирать его за такое отношение. Но опять всплывали в памяти его слова о том, что он любит ее, и непреходящая боль от одиночества и покинутости терзала ее. Она мечтала о нем по ночам. Лежа без сна, она рисовала себе картинки его жизни, той жизни, о которой ничего не знала, жизни солдата. Ей было известно, что некоторые женщины последовали за войсками – кто из‑за любви, кто из‑за денег, – и она гадала, как он проводил свое время, не утешался ли в объятиях других. Эти мысли мучили ее снова и снова.

Но близнецы были ее отрадой. Морской воздух творил с ними чудеса, и когда выпадали теплые дни, она выносила их на палубу.

Матросы с натруженными руками все как один толпились возле детей, сюсюкали, строили глупые рожи, пытаясь привлечь их внимание. Аманда, держа на руках Ленору, рассмеялась уморительной гримасе одного из матросов и подняла глаза, отыскивая Эрика. Он стоял неподалеку, сумрачно и строго глядя на нее. Аманда зарделась, но он не отвел взгляда.

– Разве она не умница, Эрик? Могу поклясться, что она уже улыбается!

Он наконец‑то улыбнулся в ответ:

– Да, любимая. Она действительно умница. Такая же, как и ее мать.

Аманда, боясь снова поддаться ложной надежде, поспешила отвернуться.

Вскоре они приблизились к берегам Виргинии Эрик стал все чаще бесцеремонно отсылать ее вниз, поскольку опасался британских корветов. Фредерик рассказал Аманде, что на пути во Францию они атаковали и захватили два британских корабля.

– Его сиятельство надеялся поймать лорда Тэрритона или Стирлинга, но увы… – Печатник запнулся, вспомнив, что Стирлинг приходится Аманде отцом. – Прошу прощения, миледи, но они напали на Камерон‑Холл…

– Не надо извинений, Фредерик. Два корабля! Вы захватили два корабля!

– Да, потеряв при этом лишь двоих, да еще один матрос был ранен. Потом снабдили «пленников» необходимыми экипажами и отправили в Чарлстон. Лорд Камерон обещал генералу Вашингтону, что захватит один‑два корабля, и сдержал слово, тем самым заработав возможность поехать во Францию. Но теперь ему не хочется сталкиваться с бриттами, так как на борту вы и двое малышей.

Аманда поблагодарила Фредерика за рассказ. Она знала, что они достигнут побережья Виргинии завтра ночью. Этим вечером, когда близнецы заснули, она оставила их на попечении Даниеллы и поднялась на палубу в поисках Эрика. Она нашла его у фальшборта смотрящим на море, звезды и ночь – высокий силуэт на фоне бархатистой темноты.

Глубоко вздохнув, Аманда поправила прическу, выпрямила спину и медленно подошла к нему. Не успела она приблизиться, как он круто повернулся на каблуках, а его рука сама потянулась к эфесу шпаги. Увидев жену, он расслабился, и она поняла, что Эрик всегда настороже, всегда готов к бою, что война въелась в его плоть и кровь.

– В чем дело, Аманда? Ты должна быть внизу. Ночь прохладна, а мы находимся в опасных водах.

– Виргиния не так уж и опасна. Ты ведь сам говорил – и именно поэтому позволил мне вернуться.

– Говори, что тебе нужно, и иди вниз.

– Во‑первых, милорд, я не ваша служанка, чтобы мной командовать!

Его губы растянула веселая усмешка.

– Вы моя жена, и по‑прежнему многие считают вас изменницей, так что ваше положение более сомнительное, чем у любой служанки.

– В таком случае, лорд Камерон, я предпочту не обременять вас более своим присутствием!

– Что?

Она беззаботно пожала плечами.

– Стирлинг‑Холл стоит, как стоял, полагаю. Я могу забрать детей и вернуться домой.

– Черта с два вы их возьмете, мадам!

– Лорд Камерон!

Фразу Эрика прервал возглас наблюдателя в «вороньем гнезде» – бочке на верхушке мачты:

– Лорд Камерон! Военный корабль по левому борту, сэр! Несет английский флаг.

– Черт! – выругался Эрик. – Фредерик, подзорную трубу!

Канониры к орудиям! Ты хорошо видишь его, дружище? Сколько у него пушек?

– По шести с каждого борта, сэр!

– Ну, с этим я справлюсь, – пробормотал Эрик. – Мне нельзя убегать, он пойдет за нами следом до самого дома.

Развернувшись, он заметил, что жена все еще здесь.

– Возвращайся в каюту, Аманда!

– Эрик…

– Во имя Господа, иди же! Там наши дети!

Аманда хотела что‑то сказать, но потом передумала и поспешно отвернулась. Едва она захлопнула за собой дверь каюты, как послышался грохот пушек.

– Пожалуйста, возьми Джемию, – попросила она Даниеллу.

Ленора проснулась и заплакала. Аманда схватила ее на руки. Секунду спустя корабль дрогнул и качнулся.

– В нас попали! – воскликнула Даниелла.

Аманда поспешила к иллюминатору и отдернула короткие бархатные занавески. К ним приближался широкий борт вражеского корабля.

Вновь ухнула пушка. У Аманды перехватило дыхание. Выстрел ударил прямо в борт нависшего над ними неприятеля. Сила взрыва была такой, что женщин отбросило к стене. Аманда больно ударилась, упав на пол, но постаралась защитить Ленору.

Раздались ужасные крики и стоны. Британский корабль шел ко дну, но те, кто выжил после взрыва, карабкались к ним на борт. Аманда зажмурилась, но тем явственнее стали слышны мушкетные выстрелы и бряцание стали. Все еще крепко прижимая к груди Ленору, она вскарабкалась на койку. Как долго будет продолжаться эта ужасная война? Сколько раз еще придется сражаться Эрику – и выйдет ли он из этих схваток живым?

Постепенно шум сражения начал стихать. Аманда подошла к двери каюты, пытаясь услышать, что Делается снаружи. Там было тихо.

Она поспешила к Даниелле и сунула ей Ленору.

– Я скоро вернусь.

– Аманда, вернись сейчас же! Тебе ведь строго‑настрого приказали…

– Даниелла, тише, пожалуйста!

Не слушая служанку, Аманда выскочила за дверь. Она остановилась, поперхнувшись пороховым дымом, сразу заполнившим легкие.

Переступая через лежавшие вперемешку трупы «красных мундиров» и патриотов, она торопливо побежала по палубе. Аманда спешила, внезапно безумно испугавшись. Вокруг стояла мертвая тишина. Обогнув рулевую рубку, она наконец вновь услышала звуки боя. Теперь на палубе шли рукопашные схватки один на один, ей были отчетливо видны красные мундиры британцев. Аманда лихорадочно осмотрелась в поисках Эрика. Тот бился с молодым сержантом. Внезапно за его спиной возник еще один британский солдат Эрик вовремя оглянулся и сумел увернуться от удара в спину, но в это время сержант выбил у него из рук шпагу, и она серебряной змейкой упала к ногам Аманды.

Она вскрикнула и рванулась вперед.

– Аманда! – раздался громовой раскат голоса Эрика, и она увидела, как он шагнул к ней. Он, казалось, не думал о том, что в любую секунду его могут пронзить вражеские шпаги; в этот момент Эрик боялся только за жену.

Аманда подхватила окровавленную шпагу мужа и бросилась к нему. Он выхватил шпагу из ее рук, встретившись с ней глазами.

Затем толкнул Аманду к себе за спину и возобновил поединок с англичанами Создавалось впечатление, что он почти не касается досок палубы, двигаясь быстро и уверенно, демонстрируя высочайшее мастерство фехтования. При этом он все время держался так, чтобы Аманда оставалась у него за спиной. Вдруг, поймав сержанта на обманный выпад, он сделал быстрый укол и тут же, выдернув из тела противника шпагу, полоснул наискось второго британца. Тот со стоном повалился на палубу.

Эрик перевел взгляд с поверженных врагов на Аманду. Дотронувшись до ее щеки, он удивленно произнес:

– Я же приказал тебе идти в каюту.

– Я была в каюте.

Он улыбнулся:

– Мадам, вы должны были там и оставаться.

– Я, возможно, спасла тебе жизнь.

– Вы на самом деле спасли мне жизнь, миледи.

– Лорд Камерон! – обратился к Эрику подошедший Фредерик; он прихрамывал. – Английский корабль тонет, но некоторые из оставшихся в живых держатся на поверхности.

Эрик, не отрывая глаз от Аманды, снова улыбнулся:

– Надо их подобрать. Мы посадим их в арестантскую. Подберите живых обязательно!

Фредерик развернулся и отправился выполнять приказание.

– Ну теперь‑то ты пойдешь в каюту? – спросил ее Эрик.

Аманда кивнула, улыбаясь, и, повернувшись, пошла вниз.

Этот вечер был совершенно другим, нежели тот далекий июньский день, когда она была вынуждена покидать дом под руку с Робертом Тэрритоном.

Теперь Аманду сердечно приветствовал весь экипаж корабля. Слуги, горничные, рабочие и ремесленники спешили на пристань, чтобы встретить корабль и хотя бы одним глазком посмотреть на наследников Камерона. Эрик высоко поднял близнецов, по одному в каждой руке, и с улыбкой встречал поздравления слуг, рабов, домашней челяди. Карета уже ждала их. Аманда вернулась в дом одна – Эрик был занят размещением британских пленных и другими неотложными делами.

Когда они подъехали к дому, у нее защемило сердце, но затем в груди потеплело и на глаза навернулись слезы. Она так любила этот дом! Она надеялась, что ей будет хорошо в нем, так как многие из обитателей Камерон‑Холла знали и любили ее и понимали, что она их не предавала.

– Миледи! – Ричард, слишком взволнованный, чтобы устоять на месте, сбежал вниз по ступенькам и попытался взять у нее одного из близнецов. – Двое! Двое! А мы и не знали! Пока лорд Камерон не показал детей, мы даже не подозревали! Должен заявить, миледи, что парень – вылитый отец! Просто копия. И уже с волосиками, надо же!

А там кто знает, что мы будем говорить, когда малыши немного подрастут, правда, мадам? Но вы, должно быть, устали. Пойдемте, пойдемте же скорее!

Улыбнувшись, Аманда последовала за Ричардом. Войдя в зал, она увидела на лестнице Маргарет, очень напряженную и сильно побледневшую. Горничная опустила голову и поспешно спустилась вниз.

– Я уеду, миледи. Мне нужны были деньги, потому я и осталась еще поработать, но я уеду…

– Маргарет, не надо никуда уезжать. Никому. Вы все думали, что я предала этот дом. Я могу лишь поклясться, что я этого не делала.

Если ты мне веришь, то я буду рада, если ты останешься.

Маргарет разрыдалась:

– Благодарю вас! Благодарю вас, миледи… Могу я сказать то же самое Реми?

Реми, помнится, плюнул в нее. Аманда скрипнула зубами. Но разве может она обвинять слугу, если ее собственный муж до сих пор не верит ей!

– Да, – сказала она мягко, – Реми может остаться.

Не дав Маргарет излиться в новых благодарностях, она начала торопливо подниматься по лестнице. Ричард и Даниелла с Ленорой на руках последовали за ней. Ричард показал ей детскую: комната когда‑то принадлежала Аманде, но теперь была заботливо переделана и заново обставлена. Здесь стояли и ванночка, и шкафчики для пеленок и детской одежды, и красивая кроватка, завешенная москитной сеткой.

– Есть и вторая, не волнуйтесь, миледи! Бывали в этом доме двойняшки и раньше, будут и в будущем, осмелюсь сказать! Мы поставим вторую кроватку в один момент!

– Все просто отлично. Но пока я положу обоих детишек с собой, – успокоила Аманда Ричарда.

– Хорошо, миледи. И позвольте сказать: «Добро пожаловать домой!» Мы скучали по вас правда скучали!

Она улыбнулась:

– Спасибо, Ричард, за добрые слова.

Аманда забрала детей, чтобы переодеть и покормить, а когда те насытились и уснули, позвала Даниеллу К этому времени обе кроватки были уже готовы, и женщины уложили детишек спать. Так началась первая ночь близнецов под крышей родного дома.

Вернувшись в свою комнату, Аманда обнаружила, что Ричард приготовил горячую ванну, испускающую пар в центре комнаты, рядом положил французское мыло и огромные полотенца. Подле на маленьком столике стоял серебряный поднос с вином и тарелкой ветчины, политой медовым соусом с изюмом, с гарниром из тыквы и зеленой фасоли. Аманда благодарно улыбнулась, но затем поежилась, вспомнив, как все это похоже на ту, последнюю ее ночь в этом доме.

Отбросив грусть, она отпила глоток вина и погрузилась в ванну В течение девяти недель обратного пути она была лишена такой роскоши Закончив купание, Аманда вышла из ванны и обернулась полотенцем, затем подсушила волосы у огня. Все еще не одевшись, она присела у трюмо и начала расчесывать волосы.

Именно в этот момент в комнате появился он. В башмаках, бриджах и рубашке с распахнутым воротом, Эрик вошел в спальню и прикрыл дверь Аманда медленно обернулась и встретила его взгляд. Он не спеша пересек комнату и остановился рядом. Опустившись перед женой на одно колено, он коснулся ее плеч. Его руки медленно скользнули ей на грудь, и полотенце упало на пол. Она затаила дыхание, боясь собственного желания. Но в его глазах, да и в ее тоже, плясали отблески каминного пламени, и она вдруг с мучительной тоской осознала, что он не прикасался к ней уже более года. Она не могла возражать против того, чего жаждала всем сердцем, ведь даже пусть не все в их отношениях идеально, но она по‑прежнему его жена.

Эрик встал и поднял ее на руки. Положив жену на кровать, он замер, любуясь ее красотой. У него вырвался то ли тихий крик, то ли проклятие, и он приблизился к ней. Никогда еще не обнимал он ее так бережно, так нежно. Его прикосновения кружили голову, поцелуи возбуждали и томили, и по мере того как его губы, пальцы, язык заново осваивали ее тело, из груди Аманды начали вырываться сначала тихие, а потом все более громкие стоны. Он возносил ее в поднебесье, а когда она думала, что вот сейчас изольется криком и больше не сможет выдержать, позволял ей немного остыть, продолжая ласкать языком мягкую, нежную плоть.

Утром наступил час его очередного отъезда. Была середина июня, и Эрик давно уже должен был отбыть в действующую армию. Виргиния оставалась относительно спокойной, но британцы развернули наступление на северные штаты, и уже состоялось несколько сражений.

Как обычно, Аманда провожала Эрика, стоя на крыльце. Он восседал на Джошуа, образец всадника, неотразимый в своем мундире, в треуголке с плюмажем, в высоких сапогах, со все еще влажными после умывания волосами. Аманда поднесла мужу подорожный кубок, так как это стало уже традицией, а когда он вернул его, встретила взгляд мужа широко распахнутыми печальными глазами.

– Я никогда не предавала этот дом, Эрик, – сказала она.

Он наклонился и поцеловал ее в губы.

– Заботься о них, Аманда. О близнецах. А если со мной что‑нибудь случится, борись за этот дом. Всеми средствами, какие у тебя есть! Это их наследство.

Он еще раз поцеловал ее. Слезы хлынули из глаз Аманды, и она отступила назад. Эрик вновь уезжает на войну и, хотя он, кажется, любит ее, все же по‑прежнему не доверяет. Он не поверил ей, но сказал, что если война будет проиграна, ей следует сохранить Камерон‑Холл любой ценой – пусть даже придется вымаливать прощение у британцев, случись так, что владельца Камерон‑Холла повесят.

Аманда смотрела вслед удаляющимся всадникам.

– Я люблю тебя, – громко прошептала она. Но некому было ее услышать.

В один из декабрьских дней Аманда сидела на ограде загона и следила за тем, как Жак гоняет годовалых жеребят, по кругу. Вдруг она заметила, что от дома бежит, неистово размахивая руками, Даниелла.

Соскочив в тревоге с забора, Аманда тут же перестала хмуриться, и на лице ее расцвела недоверчивая улыбка.

Следом за Даниеллой шел Дэмьен.

Аманда взвизгнула в полном восторге и сломя голову бросилась бежать по грязной тропинке. Она изо всех сил налетела на кузена, смеясь, выкрикивая его имя и снова плача и смеясь. Он подхватил и закружил ее, крепко прижав к себе, и наконец опустил на землю.

– Боже мой, как ты здесь очутился? – радостно расспрашивала она.

– Угадай, сколько лет я не был в отпуске? – пошутил Дэмьен.

Затем стал серьезным. – Нынче не до отпусков, – мрачно сказал он, и ее сердце испуганно забилось. Видимо, дела на войне складываются плохо. – Пойдем в дом. Посмотри на меня, я выгляжу хуже некуда!

Говорят, ты управляешь одним из самых образцовых поместий в Виргинии, – суховато продолжал он.

Аманда пожала плечами, поднимаясь по ступеням крыльца.

– Проходи в гостиную и выпей бренди. – Она не могла не заметить, каким потрепанным выглядит Дэмьен. Медные пуговицы потускнели, подметки ботинок едва держались, мундир протерт до дыр. – Дэмьен! Я не могу поверить! – снова воскликнула она и обняла его.

В гостиной, наливая бренди, она почувствовала на себе его взгляд.

Расслабленно раскинувшись в кресле у камина, он поднял свой бокал.

– Аманда, ты постройнела и похорошела, стала еще красивее, чем раньше. Черты лица стали более утонченными и совершенными.

Став матроной, ты просто расцвела, кузина!

– Матроной?

– Конечно. Ты жена и мать двоих детей. И мне просто не терпится посмотреть на своих новых родственников. Видит Бог, нас так мало на этом свете!

– Близнецов скоро принесут вниз, Дэмьен. Даниелла придет с ними, когда проснутся. Расскажи, что происходит? Как… как Эрик?

Дэмьен сразу как‑то сгорбился и помрачнел.

– Твой Эрик жив и здоров! – раздраженно бросил он.

Аманда, удивившись, откинулась на спинку стула.

– Дэмьен, ты раньше так любил‑Эрика1 Что случилось?

Смутившись, молодой человек поднялся и встал у камина, уставясь на языки пламени.

– Мне не нравится, как он обращается с тобой, – сказал он просто.

Аманда вздохнула, вцепившись в ручки кресла.

– Дэмьен, я предала его.

Тот, потрясенный, обернулся.

– Что ты сказала?

Ей не хотелось расстраивать его еще больше, но она должна была рассказать ему правду.

– Нет, не тогда, когда явились британцы, чтобы уничтожить оружие на складах. В этом виноват кто‑то другой, тот, кто будет снова и снова предавать виргинцев, пока Эрик не поверит мне и не начнет искать врага в другом месте. Но, Дэмьен… – Она на секунду замолчала, но потом решилась продолжить:

– Дэмьен, отец шантажировал мен тобой.

– Мной?!

– Они с самого начала знали, что ты поставляешь оружие из западной Виргинии в Бостон и Филадельфию. Поначалу отец угрожал, что арестует тебя и отправит на виселицу. Он отравил твою лошадь, Дэмьен. Разве не помнишь? В Уильямсберге.

– О Боже!

Аманда не поднимала на кузена глаз.

– Затем ты стал его пленником. Он обещал, что сотворит с тобой нечто ужасное.

– О, Аманда! – Дэмьен бросился к ней и, упав на колени, взял ее руки в свои. – Боже мой, я так сожалею! Я не знал! Как же ты могла так рисковать ради меня?

Она коснулась его щеки.

– Встань, Дэмьен. Я люблю тебя, не забывай. Мы всегда Держались друг за друга. К тому же все уже кончено.

Молодой человек встал и отошел к огню, и она поняла, что он колеблется.

– На самом деле не все еще кончено, – произнес он наконец.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что тебе следует этой зимой быть рядом с мужем.

– Но…

– Марта всегда приезжает к Джорджу, когда он становится на зимние квартиры.

– Меня никто не просил, – ожесточенно ответила Аманда. – Не думаю, что он стал мне доверять. – Она вздохнула. – Я знаю, что он еще не до конца верит мне, не важно, как далеко в прошлом те события. А вдруг, оказавшись там, я выдам какую‑нибудь тайну!

– Тебе нужно быть там, – настойчиво повторил Дэмьен.

– Почему?

Дэмьен смешался и кашлянул.

– Энн‑Мари там.

– Энн‑Мари Мабри?

– Она последовала на войну за отцом. И она часто готовит для Эрика. И еще…

– Продолжай. – Голос Аманды прозвучал требовательно.

Дэмьен поднял и опустил руки.

– Я не знаю… Но тебе нужно быть там!

Она почувствовала, что ее сердце словно сжали огромными ледяными пальцами, и тут же неописуемая ярость охватила все ее существо.

Как смеет он осуждать ее, если сам…

Энн‑Мари всегда симпатизировала Эрику. Всегда! Аманда поняла это еще в тот вечер, когда впервые встретилась с ним.

Ее бросило в жар, потом в холод. Она попыталась поглубже вдохнуть. Если Эрик захочет другую женщину, сказала она себе, он это сделает. Не будет же она ходить за ним по пятам.

Она не может заставить его полюбить тебя.

Но она может выяснить правду, и если он решительно настроен на роман с Энн‑Мари, тогда ему не стоит думать, что она будет сидеть дома, дожидаясь его возвращения.

– Я… я думаю, что поеду вместе с тобой в Вэллей‑Фордж, Дэмьен. Как только ты будешь готов отправиться.

Молодой человек улыбнулся:

– Узнаю свою любимую отважную кузину. А как же дети?

Как, оставить детей? Даниелла о них позаботится. Они уже достаточно большие, чтобы есть с ложки, и пусть ей будет тяжело, Аманда найдет для них кормилицу. С малышами все будет в порядке. Это матери будет пусто без них.

Дэмьен снова улыбнулся:

– Ну тогда я буду только рад, если ты поедешь со мной. Мы должны выехать через неделю. Мне надо закончить кое‑какие дела в Уильямсберге… кроме того, там леди Женевьева.

– Леди Женевьева?

– Кузина, даже я могу влюбиться.

– В Женевьеву?

– А почему бы и нет?

Действительно, почему? Женевьева красива и, возможно, подходит Дэмьену.

– Возражений нет. И как долго это тянется?

– Сердечные дела в военное время продвигаются медленно, Мэнди.

Это, как ты сказала, тянется уже несколько лет.

Аманду разобрал смех. Дэмьен бросил на нее угрожающий взгляд, но она только громче расхохоталась.

– Аманда, перестань сейчас же!

– Я в восторге, Дэмьен. В полном восторге! У нас будет чудная неделя. Мне нужно будет подготовить близнецов и собрать груз вещей и провианта.. Не думаю, что у них там избыток одеял и пищи на зиму.

– Вряд ли, – сухо согласился Дэмьен, затем улыбнулся. – Смейся надо мной, кузина, сколько хочешь! Но я с удовольствием предвкушаю представление, которое начнется, когда мы приедем.

Аманда сразу же погрустнела. Он подмигнул ей, вовсю пользуясь возможностью повеселиться. И поднял свой бокал с бренди:

– За зиму в Вэллей‑Фордже!

Ни он, ни она еще не знали, что будут означать эти слова на деле.