Юная любовь

Журналистка Энн Лэндерс определяет любовь между подростками как всего лишь "два набора желез внутренней секреции, стремящихся друг к другу" – вот еще один пример того, как взрослые любят оскорблять твои чувства. Можно подумать, что подросток для них – это всего лишь "система жизнеобеспечения для желез". Они двют твоей любви дурацкие названия вроде "щенячьей возни" и "придури".

Возможно, твоя любовь в пятнадцать или восемнадцать лет отличается от той зрелой любви, которая придет к тебе позже. Но и ваша любовь самая настоящая, братцы, ведет ли она к браку или умирает, саморазрушаясь, через несколько недель. Щенячья возня? У коккер‑спаниелей – может быть. Но твои‑то чувства куда сильнее, потому что ты влюблен впервые в жизни. А сколько рок‑песен было написано об этой первой любви, когда руки твои дрожат, а сердце ухает, как паровой молот (в штанах тоже ухает, но это у мальчиков).

Твоя первая любовь еще так наивна, но для нее до конца дней твоих сохранится в сердце особое местечко. Я, конечно же, помню свою первую "настоящую девушку". Она перешла в нашу школу, и впервые я увидел ее в хоре. "Что это за девчонка? – ткнул я локтем приятеля. – Надо бы ею заняться". Решить просто. Но непросто сделать. Она считала, что я отличный парень, но, как бы выразиться поделикатнее, невзрачный на вид. А что, могли быть другие мнения? Плюс к этому, она встречалась с парнем, который уже учился в колледже. Поначалу мы были просто друзьями, но я продолжал свои происки, и в конце концов она сменила Джо‑студента на Ди‑старшеклассника.

Я был в восторге и, как мне казалось, влюблен по уши. Мы гуляли по улицам, и маленькие старые леди нам улыбались, мужчины снимали шляпы, птички щебетали – короче, вся эта романтическая чухня, какую можно видеть в фильмах тридцатилетней давности. Оглядываясь назад, я понимаю, что наше влечение друг к другу было чисто физическим. Мы говорили "Я тебя люблю", совершенно не представляя себе, что такое любовь. И все же это казалось нам самым настоящим чувством. Я даже объявил отцу, что мы когда‑нибудь поженимся, к чему он отнесся с должным чувством юмора. Мы расстались сразу после окончания школы, и отец никогда мне об этом не напоминал.

Когда я встретил свою будущую жену Сьюзетт, я понял разницу между физическим влечением и глубокой, духовной любовью. Но все это случилось совсем не сразу. Если я с первого взгляда влюбился в Сьюзетт, то она с первого же взгляда меня возненавидела. Когда она впервые увидела меня в составе "Твистед систер" в одном их клубов Лонг‑Айленда, она и помыслить не могла, что когда‑нибудь я стану ее мужем. Членам ее семьи такое тоже в голову прийти не могло.

В то время я был помешан на самом себе, изображая эдакого "настоящего мужчину", рок‑звезду с головы до ног, болвана, короче. На большинство женщин это действовало, но только не на Сьюзетт – потому она мне все больше и больше нравилась. Я был как тот самый персонаж Гручо Маркса (американский комик. – Пер.), которого принимали во все те клубы, куда он как раз не хотел вступать. Я ей совершенно не нравился, но она соглашалась встречаться со мной, потому что не могла отказать – она была слишком хорошо воспитана. Мне же казалось, что она просто не в силах сопротивляться моей "мужескости". Ну вот, прежде, чем я начну вам сушить мозги по поводу настоящей любви, заявлю сразу и со всей определенностью, друзья: я был абсолютным кретином. Точка.