Богиня весны

Скала Манерба, озеро Гарда, Италия – май 1600 года

Башня на высокой скале отбрасывала мрачную тень на сверкающие воды озера. Когда маленькая лодочка вплыла в ее холодную темноту, Маргерита поежилась и крепче прижала к себе близнецов.

– Уже скоро, – сказала София.

Она подвела лодку так близко к берегу, как только могла, и Маргерита подобрала юбки и побрела на сушу. Дети лежали в перевязи, которую она сделала из своей шали.

– Спасибо вам! – крикнула она, и София благословила ее, одарив на прощание встревоженным взглядом.

Маргерита всунула мокрые ступни в сапожки и зашагала по каменистой береговой полосе. Пели птицы, и сквозь зеленую нежную листву на ветках дубов просачивались солнечные лучи. Близнецы мирно сопели у нее на груди.

– Лучо? – крикнула Маргерита.

Теперь, вновь вернувшись к скале Манерба, она не представляла, где искать его, и страшно боялась колдуньи. А что, если La Strega все еще здесь и рыщет где‑нибудь поблизости, ожидая возвращения Маргериты?

Она обошла скалу кругом, высматривая следы Лучо. Но вокруг все было тихо и спокойно. Она начала медленно подниматься на вершину скалы. Сквозь листву уже виднелась макушка башни. Маргерите показалось, что она уловила какое‑то движение в окне, и девушка поспешно отпрянула в тень дерева. Сердце так гулко колотилось в груди, что ей казалось, что она вот‑вот лишится чувств. Подождав, пока оно чуточку успокоится, она осторожно двинулась дальше.

Чтобы подойти к подножию башни, Маргерите предстояло перелезть через остатки каменной стены, заросшей кустарником. Ей вдруг показалось, что она слышит голос ведьмы, окликающей ее: «Петросинелла! Петросинелла! Как ты могла бросить меня здесь? Петросинелла!»

«Это всего лишь ветер, – сказала себе Маргерита. – La Strega давным‑давно ушла отсюда».

Наконец она достигла квадратного основания башни и кустов колючего терновника, выросших из ее щетки для волос. На иглах болтались клочья одежды. Маргерита сняла один и поднесла к лицу. Это был обрывок красного бархата из дублета Лучо. На камне виднелось темное кровавое пятно. Глаза Маргериты наполнились слезами, когда она осторожно потрогала его пальцем. А потом она двинулась по следу, оставленному на камнях и колючих кустах. Внимание ее привлек золотистый блеск. Сквозь переплетение кустов она заметила длинную заплетенную косу огненно‑рыжих волос. Ей понадобилось много времени, чтобы высвободить ее из колючего плена, но в конце концов она аккуратно свернула ее и уложила на дно мешка, а потом двинулась дальше по пятнам крови.

Много раз она думала, что потеряла след, но в следующее мгновение находила сломанную ветвь или клочок ткани, зацепившийся за шип.

«Петросинелла», – шептал ветер.

Она нашла место, где кровь образовала целую лужицу, как если бы Лучо упал здесь. После этого идти по следу стало намного труднее. Маргерита не знала, то ли это Лучо примял траву, то ли олень или заяц. Один раз она наткнулась на отпечаток ноги, но он выглядел слишком большим, чтобы принадлежать ее любимому.

Шли часы. Проснулись дети и потребовали, чтобы она накормила их. Потом Маргерита сама съела немного хлеба с сыром и оливками, которые дала ей София. Она неутомимо шла вперед, ища следы Лучо и окликая его, хотя в голосе ее уже слышалось отчаяние.

Когда на землю пали сумерки, девушка отыскала место для ночлега неподалеку от берега. Похолодало, и она собрала плавник и развела небольшой костер. Накормив проголодавшихся близнецов, она устроила им уютное гнездышко в траве, после чего разогрела в горшочке немного риса с овощами, который приготовила для нее София. Дети замерзли и вели себя беспокойно, поэтому, поев, она взяла их на руки и запела колыбельную:

– Farfallina, bella e bianca, vola vola … – Бабочка, красивая и белая, летай себе, летай…

Костер выстреливал искры, которые разлетались в стороны, словно крошечные светлячки. Над головой раскинулся темно‑синий бархат неба, утыканный серебряными гвоздиками звезд. Маргерита почувствовала, как тоска и боль отступают. «Лучо, я буду искать тебя до тех пор, пока не найду и не спасу», – поклялась она.

Она вновь запела колыбельную, и голос ее зазвучал новой надеждой. И вдруг, откуда‑то из темноты, раздался хриплый голос:

– Маргерита!

Она неловко вскочила на ноги, оглядываясь по сторонам расширенными от страха глазами.

– Лучо?

– Маргерита!

Из темноты на свет костра, неуклюже ступая, вышла чья‑то фигура, вытянув перед собой руки. Маргерита опустила близнецов в их гнездышко из мягкой травы и поспешила ему навстречу. В следующее мгновение Лучо и Маргерита сжали друг друга в объятиях, смеясь и плача, целуясь и разговаривая одновременно.

– Где ты был? Я искала тебя повсюду.

– А я уже думал, что потерял тебя навсегда.

– Что случилось? Ты ранен? Дай‑ка я посмотрю.

Она бережно повела Лучо к костру. Он шел медленно и неуверенно, крепко сжимая руку Маргериты. Когда он вошел в круг света от костра, она увидела, что лицо его покрывают синяки и ссадины, а в глазницах запеклась кровь. Она увлекла его наземь. Лучо лег, положив голову ей на колени.

– О, любимый мой, что с тобой случилось?

– Я ничего не вижу, – ответил он.

Маргерита заплакала. Он обнял ее и привлек к себе, задыхаясь от горя. Слезы потекли у нее по щекам и, когда она наклонилась поцеловать его, упали ему на глаза.

– Ох, любимый, мне очень жаль. Прости меня. Но это не имеет значения. Я люблю тебя всем сердцем. Я стану твоими глазами, а ты будешь моими руками, сильными и надежными.

– Я тоже люблю тебя, – прохрипел он.

Она все плакала и плакала, и слезы ее падали ему на лицо, как дождь на поле брани. Лучо осторожно вытер ее щеки, а потом потер собственные влажные глаза.

– Я вижу, – с невероятным удивлением вдруг проговорил он. – Всего лишь пятнышко света. Оно ярче темноты. – Он протянул руку и коснулся прядки огненно‑рыжих волос, свисавших над ним. – Вижу твои волосы…

– Ты можешь видеть? – Бережно опустив его голову на землю, Маргерита вскочила на ноги. – Подожди минуточку!

Она схватила свой мешок и вытащила из него кусок мягкой ткани, который София дала ей для близнецов. Подбежав к озеру, она намочила его в воде. В следующий миг она оказалась рядом и принялась осторожно вытирать ему лицо. Лучо вскрикнул и отпрянул, но потом подчинился, сжав руки в кулаки и стараясь не стонать.

Когда Маргерита смыла корку запекшейся крови, Лучо смог открыть глаза.

– Я вижу огонь костра. Смутно, но вижу!

– Твои глаза целы! – с облегчением воскликнула Маргерита, вглядываясь ему в лицо. – Шипы терновника не выкололи их, благодарение Богу! Утром я сделаю настойку из целебных трав и промою их как следует. И тогда, будем надеяться, ты станешь видеть лучше. Ох, Лучо, как я рада! Ты вовсе не слепой.

– Благодаря тебе. Твои слезы исцелили меня. Это похоже на чудо.

– Чудо, что ты не погиб и не покалечился, упав с такой высоты! – Маргерита ласково погладила его по темным кудрям.

– Я уже думал, что умру. Но кто‑то пришел на помощь. Поднял меня и перенес подальше от башни, а потом перевязал мои раны. – Лучо задрал рубашку, показывая ей пропитанные засохшей кровью повязки на груди. – Он принес мне воды с медом и уху, развел костер, уложил меня спать. Я бы умер от холода и безысходности, если бы не он.

– Мне тоже помогли, – сказала Маргерита. – Одна пожилая женщина по имени София.

Тонкий пронзительный крик разнесся в ночи. Маргерита в мгновение ока оказалась на ногах.

– Кто это? – недоуменно спросил Лучо.

– Это, любовь моя, твой сын. Его зовут Рафаэль‑Лучо. Он голоден, но если ты сядешь, я дам тебе подержать его на минутку, чтобы вы наконец познакомились.

– Мой сын? – Лучо в невероятном изумлении смотрел на крохотный сверток у себя на руках. – У него такие же огненные волосы, как и у тебя, – прошептал он спустя несколько секунд, наматывая прядку волос малыша на палец.

– А у нашей маленькой девочки – твои роскошные черные волосы, – сказала Маргерита. Она осторожно положила дочь на сгиб его другой руки. – Ее зовут Роза‑София.

– Двое детей! Не могу поверить!

– Для меня это тоже стало сюрпризом, – со смехом призналась Маргерита. Она забрала у него детей и ловко пристроила к груди, чтобы накормить. – Я и понятия не имела, что беременна! А вот La Strega обо всем догадалась, конечно. Платье стало мне слишком тесным.

Лицо Лучо исказила гримаса ненависти.

– А я думал, что она убила тебя.

– Она пыталась, но я убежала. – Маргерита с содроганием вспомнила свое освобождение. – Это просто невероятно, Лучо. Эта башня выстроена на средоточии силы, на месте святилища древней богини. Я умоляла ее о помощи… и каким‑то образом помощь пришла.

На лице Лучо отразилось смятение.

– Наверное, тебе помогла сама Святая Дева Мария.

– Все может быть, – отозвалась Маргерита. – Но, кто бы это ни был, я благодарна ему.

– Что же, теперь La Strega получила по заслугам. Хотел бы я знать, как ей понравилось сидеть в башне.

Маргерита в изумлении уставилась на него.

– Так она еще там?

Лучо кивнул.

– Последние несколько дней я слышал, как она взывает о помощи. Но здесь ее никто не услышит.

– Она взывает о помощи? Значит, она заточена в башне?

– Думаю, она не может спуститься. Коса вывалилась из окна вместе со мной.

– Я нашла ее неподалеку. – Маргерита оцепенела от ужаса. – Силы небесные, это я заколдовала ее своим заклинанием.

– Так ей и надо, – мстительно заметил Лучо.

– Неужели ты не понимаешь, что я не могу оставить ее здесь. Я знаю, что это такое – быть запертой одной, наверху, и терзаться страхом, что умрешь от голода. Я не могу так поступить с нею. И не хочу брать на душу такой грех. Мы должны спасти ее.

Лучо помолчал немного, потом согласно кивнул.

– Очень хорошо. Иначе мы никогда от нее не избавимся. Итак, что я должен сделать?

– Ты ведь умеешь стрелять из лука, верно?

– Разумеется, – ответил он. – Этому меня учили, как и всех юношей из благородных семей.

– Ты сможешь попасть стрелой в окошко башни?

– Это очень трудно, – ответил он. – Но я могу попытаться.

– Я знаю, у тебя получится, – сказала она и поцеловала его.

– Но это будет завтра. – Он осторожно уложил на траву спящую дочку, затем поднял сына и пристроил его рядом с сестрой. – А сегодня я буду спать в объятиях своей супруги.

Утром Маргерита вновь промыла Лучо глаза, и он смог увидеть красоту восходящего солнца над горами и его сверкающее отражение в озере. Поцеловав ее в знак благодарности, он погладил спящих детей по головам, вбирая в себя их невинную чистоту.

Взявшись за руки, супруги пошли по лесу, прижимая к себе по одному из близнецов. Малыши мирно спали. Впереди высилась башня, одинокая и мрачная.

Лучо достал свой лук и колчан со стрелами, спрятанный под камнями у подножия башни. Маргерита привязала к стреле серебряную ленту. Он скептически взглянул на нее.

– Она не сможет спуститься по ней.

– Я же спустилась.

Он вопросительно поднял брови, пожал плечами и принялся выбирать позицию для стрельбы.

La Strega, должно быть, услышала их голоса и высунулась из окна.

– Пожалуйста, вы должны помочь мне! Меня заперли здесь и держат пленницей.

И тут она увидела, кто стоит у подножия башни, и замолчала, опустив голову и признавая свое поражение.

– Вы похитили меня у родителей, подчинили себе мою волю и держали взаперти в башне пять долгих лет, – крикнула Маргерита, обращаясь к колдунье. – Мне следовало бы бросить вас и уйти, чтобы вы умерли здесь, как те восемь девочек, чьи кости лежат в подвале. Но я не стану этого делать. Я не хочу, чтобы ваша смерть была на моей совести.

Маргерита достала из мешка длинную тяжелую косу и, свернув, уложила ее на камне. Потом срезала кинжалом несколько веточек от куста терновника, усыпанного белыми цветами, и сложила пирамидкой вокруг волос. С высоты за ними внимательно наблюдала ведьма. Ее локоны золотились на солнце. Маргерита набрала несколько пригоршней сухих листьев и сучьев и высыпала их в середину погребального костра. Недрогнувшей рукой взяла огниво и высекла огонь. Вспыхнули яркие язычки пламени. Маргерита чиркнула лезвием по раскрытой ладони и уронила в огонь девять капель крови.

Моею кровью, трижды три,

Сжигаю эти пряди и освобождаю тебя.

Все, кто был проклят злыми чарами,

Станьте свободными.

А я хочу лишь одного:

познай доброту, милосердие

И сладкую боль любви.

А потом Лучо выстрелил из лука. Стрела с привязанной к ней серебряной лентой угодила прямо в окно, ведьме пришлось упасть на колени, чтобы она не пронзила ее сердце. Каким‑то образом лента превратилась в прочную витую веревку из серебряных нитей, и La Strega смогла спуститься вниз. Когда ее ноги наконец коснулись земли, она всхлипнула от облегчения. Несколько дней, проведенных в башне, изменили ее до неузнаваемости. Она осунулась, лицо изрезали глубокие морщины, волосы поседели. Она повалилась на колени перед Маргеритой, моля о прощении.

– Мне нелегко простить вас, – ответила ей девушка. – Вы украли мою свободу, мою юность, вы почти украли мою жизнь. Но, если я не прощу вас, зло, причиненное вами, будет преследовать меня всю жизнь. И без вас, кстати, я бы так и не узнала, что такое настоящая любовь.

La Strega подняла к ней искаженное мукой лицо.

– Прости меня. Мне очень жаль.

– Вы должны доказать, что полностью раскаялись, – сурово заметил Лучо. Своим кинжалом он срезал две веточки с тернового куста и связал их серебряной лентой, так что в руках у него оказался импровизированный крест. Он протянул его колдунье. – Вы еще можете принести много добра этому миру. До сих пор вы творили только зло и служили тьме. Но ведь вы можете выбрать и другой путь, если действительно искренне раскаиваетесь.

– Я попробую. – La Strega взяла грубый крест одной рукой, а другой зачерпнула горсть горячего пепла и размазала его по лицу и ладоням. – Я еще не знаю, куда пойду. Но в одном я уверена совершенно точно: наконец‑то я освободилась от Венеции. Ведьма Сибилла против моей воли привязала меня к ней.

– Как вы привязали меня, – раздался за их спинами чей‑то голос. Из тени башни к ним шагнул Магли. Голос его звучал чисто и сильно, как колокольчик. Он улыбнулся, явно наслаждаясь его звучностью. – Вы только послушайте меня! Я могу говорить. Я даже могу петь. – И он затянул колыбельную, которую так часто напевала в своей одиночной тюрьме Маргерита: – Farfallina, bella e bianca, vola vola … – Бабочка, красивая и белая, летай себе, летай…

– Вы прекрасно поете! – воскликнула Маргерита.

Все ее прежние страхи перед этим гигантом улетучились. Она вспомнила, как Лучо рассказывал о том, что ему помог какой‑то незнакомец. А там, где она нашла раненого, Маргерита видела гигантский отпечаток ноги на земле. Девушка протянула Магли руку. Он принял ее и почтительно склонился перед нею.

– Я слышал, как вы поете, и всегда мечтал петь так же. Вы сняли оковы с музыки в моей душе. Не знаю, как и чем я смогу отплатить вам за вашу доброту.

– Она и вас привязала к себе? – Маргерита метнула гневный взгляд на ведьму, которая поднялась на ноги.

– Он был нужен мне! – вскричала La Strega, но потом покраснела и опустила глаза. – Простите меня, – прошептала она.

– Можете отправиться во Флоренцию вместе с нами, если хотите, – обратился Лучо к Магли. – Я расскажу дяде о том, что вы спасли мне жизнь. С вашим голосом он с радостью предоставит вам место при дворе.

– Сначала я должна вернуться в Венецию, – сказала Маргерита. Лучо с удивлением взглянул на нее. – Мои родители… Я должна найти своих родителей.

– Ну, конечно! Мы пойдем в Венецию, разыщем твоих папу и маму и покажем им их внуков. Может, мы и поженимся там? Я бы хотел сделать это до того, как вернусь домой. Мой дядя, конечно, добрейшей души человек, но полагает, будто может распоряжаться жизнями других людей. А если мы поженимся, получив благословение твоих родителей и имея двух очаровательных детей, что он сможет сказать? – Лучо улыбнулся и подмигнул ей, совсем как встарь, и Маргерита почувствовала, как ее захлестнула любовь к нему.

La Strega ушла первой, босая и перепачканная пеплом. В руках она несла только крест из терновых веточек. Магли двинулся на юг, во Флоренцию, взяв с собой рекомендательные письма к дяде. Лучо и Маргерита отправились на восток, в Венецию, и каждый из них нес на руках спящего ребенка.

Путь был неблизким. Очень скоро они устали и до крови сбили ноги. Какой‑то юноша подвез их на своей тележке. Он назвал свое имя – Джамбаттиста Базиле, и сказал им, что сам он – неаполитанец, едет искать работу в Венеции.

– Я бы хотел писать рассказы, – со вздохом признался Джамбаттиста, – но, полагаю, сначала мне придется побыть солдатом.

– Какая жалость, – вежливо ответил Лучо. – Вам нравится воевать?

Джамбаттиста содрогнулся.

– Я ненавижу войну, но бедность я ненавижу еще сильнее. Я надеюсь составить себе состояние на военной службе, чтобы потом выйти в отставку и писать смешные сказки и истории. Кстати, судя по вашему виду, у вас есть что порассказать. Не хотите поделиться своими приключениями со мной?

– Вы нам не поверите, – сказала Маргерита и неуверенно рассмеялась.

– А вы попробуйте, – предложил Джамбаттиста.

И тогда они с Лучо рассказали ему свою историю, почти всю, без утайки. Кое о чем рассказывать было и впрямь не просто. Слушая их, юноша ахал, хмурился и грозил кулаком, а в самом конце – когда они поднялись на холм и увидели Венецию, плавающую в закатной дымке, окутавшей лагуну – сказал:

– Я придумаю другое окончание! Вы должны были задушить ее серебряной лентой или превратить щетку в волка, чтобы он растерзал ведьму.

Маргерита лишь вздохнула и покачала головой, а Лучо сказал:

– Пожалуй, из вас получится лучший солдат, чем вы думаете, Джамбаттиста.

Тот ухмыльнулся.

– Нет, но ведь так история выглядит намного интереснее, правда?

Сгущались сумерки, когда их гондола заскользила по тенистым каналам, приближаясь к Сан‑Поло и маленькой лавке торговца масками. Маргерита настолько устала, что буквально валилась с ног под тяжестью двух голодных детей. Лучо привлек ее к себе, чтобы она оперлась об него, и обхватил ее с детьми сильными руками, нежно баюкая всех троих. Маргерита спрятала лицо у него на груди, слыша, как бьется под щекой его сердце.

– Интересно, живут ли они здесь по‑прежнему. Может, они уже умерли или переехали…

– Скоро мы все узнаем, – успокоил ее Лучо.

Маргерита часто мечтала о том, как вернется домой и увидит узкий тенистый переулок, окно, за которым лежит пещера Аладдина, полная диковинных масок, сверкающих серебром и золотом, украшенных разноцветными перьями. Она представляла себе, как распахнет дверь и крикнет:

– Я вернулась! – и родители выбегут ей навстречу, чтобы обнять.

Все вышло именно так, как она и представляла. Хотя родители не выбежали, а медленно вышли к ней, поскольку уже успели состариться. А их отягощенный скорбью рассудок не сразу принял то, что их дочь вернулась домой. Зато потом, когда они прижали ее к сердцу, то объятия их получились такими же сильными, радостными и любящими, как она всегда мечтала.

Палаццо Питти, Флоренция, Италия – октябрь 1600 года

Шестого октября 1600 года во Флоренции начались праздничные мероприятия по случаю свадьбы Генриха IV Французского и Марии де Медичи, младшей сестры Великого герцога Фердинандо I.

Измученный создатель, Джакопо Пери, именовал свое детище просто – «опера», что означает «труды», и она стала новейшим увеселением, сочетающим в себе музыку, песни, танцы и актерскую игру. Представление в Палаццо Питти во Флоренции должно было показать всему миру роскошь и великолепие флорентийского двора и лишний раз подтвердить исключительный уровень здешних певцов, танцоров, актеров и музыкантов. В основу своего произведения Пери положил историю Орфея и Эвридики, но изменил конец, сделав его счастливым, дабы развлечение гармонировало с брачной церемонией. Генрих IV Французский один раз уже женился против своей воли – на безумной Марго. Эта свадьба стала предвестником жуткой резни во время Варфоломеевской ночи. Посему нельзя было допустить, чтобы тень прошлого омрачила его вторую свадьбу.

Маргерита должна была играть Прозерпину, богиню весны. Это была великая честь. Еще одной – и последней – женщиной в труппе была дочь самого Пери, Франческа, которая исполняла главную роль. Всех остальных героинь оперы с успехом заменяли или кастраты, или единственный мальчишка с усеянным прыщами лицом, обладающий чудным сопрано. На кастратов надели широкие платья, завитые парики, а мальчишка разгуливал на высоченных каблуках, чтобы не слишком уступать ростом остальным персонажам. Магли при мудром наставничестве Маргериты добился столь впечатляющих успехов, что ему поручили роль Трагедии. На сцене он возвышался надо всеми, и на его печальном лице была нарисована одинокая слеза.

По настоянию своего мужа, Лучо, Маргерита оставила огненно‑рыжие волосы распущенными и нарядилась в роскошное платье серебристо‑зеленого шелка, расшитое цветами. В ожидании своего выхода она стояла за кулисами, сжимая вспотевшие от волнения ладони и чувствуя, как холодеет у нее в животе. Не выдержав, она выглянула из‑за занавеса и улыбнулась, завидев в первом ряду Лучо с близнецами на коленях. По обе стороны от него сидели родители Маргериты в самых лучших своих нарядах, а совсем неподалеку разместились Великий герцог с женой, высокомерной Кристиной Лоррейнской, король Франции с новобрачной и бесчисленные представители знати.

Маргерита услышала первые ноты вступления. Она глубоко вздохнула, расправила плечи и шагнула на сцену, позволяя своему голосу взлететь вслед за музыкой. Лучо в восхищении смотрел на нее, и глаза его светились любовью и нежностью. Она улыбнулась ему в ответ.

«Сбылась моя мечта, – подумала она, – я пою перед королями и королевами. Я могу путешествовать по всему миру, посмотреть на слонов и верблюдов, если мне того захочется, подняться на самые высокие горы и потрогать небо, и увидеть океаны, водопадом обрывающиеся за край земли.

Меня зовут Маргерита.

Я – любима.

И свободна».