Мать-сыра земля 3 page

Обращения подобного рода широко распространены в заговорной практике. В заговорах образ ветра, зачастую персонифицированный, выступает в качестве помощника: «Уж вы, батюшки ветры, батюшки вихоря, сослужите мне службу верную»; или: «Поклонюсе я, раб божий, ветряному мужу златому телу, четырем ветрам, четырем братьям» Особенно часто образ ветра встречается в любовных заговорах. Вот, например, воронежский заговор «от тоски»:

На море, на Океане, на острове Буяне живут три брата, три ветра, один северный, другой восточный, третий западный. «Навейте вы, нанесите вы, ветры, печаль, сухоту рабе Божьей (имярек), чтобы она без раба Божьего (имярек) дня не дневала, часа не часовала». Слово мое крепко. Вера в разрушительную или благотворную силу ветра обусловила формирование обрядов и магических действий, направленных на его умилостивление. Чтобы задобрить стихию, совершали обряд «кормления» ветра. В качестве дара или жертвы ветру у многих славянских народов, в том числе и у русских, использовали хлеб, муку, крупу, остатки праздничных блюд. Так, например, на Смоленщине лечение болезней, принесенных ветром, включало относ (подарок) ветровому духу, при этом говорили:

Xозяин батюшка, прости раба и рабу.

Вот тебе хлеб и соль и

низкий поклон от раба Божия (имярек)!

Ты, и крестовой [то есть находящийся на перекрестке дорог], и пудовой [устрашающий],

ты, дворовой, и северный,

и южный, и западный,

и всходный, и лесовой,

и полевой, и водяной,

и ночной, и полуночный

и денной, и полуденный,

и все вы, меня, грешного простите

Заговор произносили три раза и трижды обводили краюшкой хлеба вокруг головы больного, а затем хлеб клали около его постели по левую руку.

Оберегом от ветра у русских считались густые веники, которые затыкали под крышей дома. А самой лучшей защитой во время сильного ветра с метелью, когда, по поверьям, на полях играют черти и мертвые выходят из могил, почиталась молитва: «Да воскреснет Бог» Чтобы избежать появления ветра, на Русском Севере соблюдали запрет мотать нитки летом на закате солнца, в Полесье — сжигать старый веник, у украинцев — разорять муравейник. До сих пор повсеместно у русских известен запрет свистеть в доме, иначе, согласно народным представлением, денег не будет, так как они будут «пущены на ветер».

В фольклорном жанре загадки, сохранившем древние мифологические представления, встречаются очень яркие, емкие и точные характеристики природной стихии ветра: «Без рук, без ног, по полю рыщет, поет да свищет, деревья ломает, траву к земле пригибает». В загадке о дороге и ветре последний представляется таким быстрым в движении, что его никому не догнать: «Есть у дедушки конек — всему свету не догнать, есть у бабушки новинка — всему свету не скатать». Ветер зачастую сравнивается с одним из самых быстрых и сильных животных — конем: в народе о ветре говорят, что он — «жеребец, которого всему миру не сдержать».

Вихрь

В народных представлениях вихрь — это крутящийся ветер, отсюда его другое название «крутень». Он считался нечистым и самым опасным ветром для людей. Мчащийся вихрь имеет вид столба с закрученными в нем соломой, листьями, различными предметами. Чаще всего он представляется черного цвета, с огромными руками, сметающим все на своем пути. По поверьям, в вихре можно увидеть нечистый дух в облике молодого человека; для этого нужно повернуться к нему спиной и взглянуть через левую руку или через рукав или же нагнуться и посмотреть назад между ног. На Русском Севере считали, что вихрь можно ранить, бросив в него нож.

В отличие от ветра, вихрь однозначно воспринимался как злое, враждебное начало, связанное с нечистой силой. Его возникновение связывали с действиями демонических существ, которые могут воплощаться в него. Причиной появления вихря, согласно мифологическим представлениям, может стать также нарушение природных законов и ритуальных запретов. Разрушительная сила вихря воспринималась как реакция природы на нарушение человеком норм поведения. Так, например, вихрь может подняться над оскверненной могилой, разбросать сено, которое накошено в праздник, то есть в неположенное время. В народе также верили, что вихрь поднимается в случае неправильной, нечистой смерти — самоубийства. У русских считали, что вихрь гонит душу висельника. Вихрем же сопровождается смерть колдуна или ведьмы. Под влиянием христианства в некоторых местностях в народе утвердилось представление о том, что вихри — это души грешных людей, которые носятся по земле, не находя покоя. До настоящего времени широко бытуют рассказы о том, что вихрем прилетает домой душа умершего мужа, по которому тоскует вдова. В представлениях русских существует специальный мифологический персонаж, образующий вихрь: в разных местностях его называли «вихорным», «вихравым», «вихриком».

По народным поверьям, в вихре танцуют, справляют свадьбу или дерутся разные представители нечистой силы: черти, ведьмы, лешие, полудницы. На Тамбовщине вихрь считали ветряным духом, у которого имелись сестры Буря, Метель и Вьюга. На них, по народным представлениям, катаются злые духи во время своих свадеб. Живет вихрь с сестрами среди скал на острове Буяне, и их по очереди выпускают на волю.

В Новгородской губернии верили, что леший в образе вихря хватает и уносит с собой проклятых людей. Чтобы утащить младенца, которого прокляли, он может даже проникнуть через печную трубу в избу. Если только проклятый снял с себя крест, принял от лешего еду или в течение буйства вихря родные не смогли его найти с помощью знающих людей, то пропавший исчезает безвозвратно, тоже став вихрем.

Главной особенностью вихря является его вредоносная разрушительная деятельность. Он выворачивает с корнем деревья, срывает крыши с домов, разбрасывает собранное на лугах сено, уносит оставленные на улице и даже находящиеся в закрытом дворе предметы. Встреча человека с вихрем может привести, по народным представлениям, к тяжелым болезням, увечьям, параличу, потере разума, смерти. По поверьям, болезни, полученные от вихря, неизлечимы. В народе до сих пор не редки воспоминания о том, как вихрь безвозвратно унес того или иного человека.

В результате вихря на деревьях появляются своеобразные «колтуны» в виде скопления веток. В Сибири их называли «вихоревым гнездом» или «ведьминой метлой». Эти ветки крестьяне использовали в качестве оберега: подвешивали на скотном дворе, а утром в Чистый четверг ими окуривали скотину. Повсеместно у русских, чтобы оберечь себя при появлении вихря, было принято креститься и произносить молитвы. В Пермской губернии говорили: «Вихрь, тебе дорога, мне другая». На Вологодчи-не, пытаясь остановить вихрь, к нему обращались со словами: «Аминь, аминь, аминь, рассыпься!» Здесь же существовал запрет во время вихря бросать нож, что, по поверьям, могло привести к несчастью. Когда случалась буря, крестьяне старались не есть, так как считалось, что нечистая сила, находящаяся в вихре останавливается там, где чувствует еду. На Русском Севере верили, что вихрь может появится, если кто-нибудь свистит; поэтому здесь, особенно у промысловиков, находящихся в море, всегда строго останавливали свистящего.

Вместе с тем к вихрю, как и к другим природным стихиям, нередко обращались в магических обрядах. Так, как и к ветру, к вихрю обращались в заговорах, чтобы «отсушить» нелюбимого человека, то есть уничтожить его любовь. Вот пример сибирского заговора такого типа:

Пойду я в поле на травы зелены, на цветы лазоревы. Навстречу мне бежит дух-вихорь из чистого поля со своею негодною силою, с моря на море, через леса дремучие, через горы высокие, через долы широкие; и как он бьет травы и цветы ломает и бросает, так же бы раб Божий (имярек) бил, ломал раба Божьего (имярек) и бросал, и на очи не принимал, и до себя вплоть не допущал, и казался бы тот человек пуще змея лютого, и жгло, и палило бы его огнем, громом и молнией. Тому слову моему нет края и конца, ни переговору и недоговору. Образ вихря встречается в русских сказках, где он обычно похищает царевну и уносит в тридесятое царство. Известен также сказочный герой Вихорь Вихоревич, который, соответственно традиционным представлениям о природной стихии, наделен волшебной богатырской силой.

Мороз

В земледельческой культуре русских крестьян мороз воспринимался как важная природная стихия, с которой необходимо было поддерживать добрые отношения, чтобы обеспечить хороший урожай. Ведь несвоевременное появление мороза может испортить или полностью уничтожить посевы. В мифопоэтичес-ких текстах восточных славян стихия мороза персонифицируется в образе старика низенького роста, с длинной седой бородой, который бегает по полям и вызывает стуком трескучие морозы. Народные поверья о морозе у русских нашли отражение в различных жанрах фольклора. В загадке о морозе «Дедушка мост мостит без топора и клиньев» он представляется как необычный мастер, нерукотворно и без инструмента создающий свои творения. Эта стихия обладает огромной силой, о чем свидетельствует поговорка «Мороз и железо рвет и на лету птицу бьет». Даже небольшой мороз всех лишает спокойствия: «Мороз невелик, да стоять не велит».

В сказках мороз выступает в функции помощника сказочного героя, которому для выполнения трудных задач оказывается необходима помощь мифологических существ, способных управлять природными стихиями. Этот помощник называется Трескуном или Студенцом и изображается в мужском облике. В одной из сказок это старик с завязанной головой. Когда его спрашивают, почему у него завязана голова, он объясняет: «Волосы завязаны; как их опущу, так и сделается мороз». Иногда в сказках у Мороза-Трескуна шляпа надета на одно ухо, и когда сказочный герой ругает его за это, тот отвечает: «Если я надену шляпу прямо, то будет страшный мороз и птицы упадут мертвыми на землю». Мороз здесь предстает как персонаж, воплощающий образ хозяина погоды, который наделен губительной силой, но в то же время, зная о ней, заботится о живых существах, могущих пострадать от этой силы. В некоторых сказках облик Трескуна как будто не соответствует его силе: «идет старик старый, старый, сопливый, сопли, как с крыши висят замерзши, с носа висят», — но только он может помочь герою выполнить задачу царевны, желающей извести товарищей в жарко натопленной бане: помощник «живо вскочил в баню, в угол дунул, в другой плюнул — вся баня остыла, а в углах снег лежит». Всем известен также и сказочный персонаж Мороз-ко — строгий, но справедливый старик, наказывающий невежливых и ленивых героев и одаривающий тех, кто ведет себя правильно. Мороз не случайно изображается и называется стариком: в сказке как жанре, отражающем мифологические представления, эта характеристика указывает на возраст в рамках не человеческой жизни, а существования мифологического персонажа. Мороз в этом плане оказывается не просто старым, а древним, то есть принадлежащим к временам первотворения.

В традиционной культуре русских вплоть до начала XX века сохранялся обряд кликанья мороза — зазывания его на трапезу и угощения ритуальной пищей. Этот обряд приурочивался к некоторым переломным моментам в году, прежде всего к святочному периоду. Во Владимирской и Псковской губерниях мороз кликали в канун Рождества, на Смоленщине — в Васильев вечер, кое-где на Псковщине — в крещенский сочельник. Период Святок, захватывающий конец старого года и начало нового, осмыслялся в народной традиции как значимая временная точка, определяющая будущее, и как сроки безраздельного господства холодов. В русской традиции существовали представления о своевременности холодов, которые так и назывались «рождественские» и «крещенские» морозы. В народных приметах их наличие или отсутствие связывались с будущим урожаем или неурожаем. В Московской, Владимирской, Калужской, Новгородской, Тверской губерниях обряд кликанья мороза совершали в Сороки, Чистый четверг или на Пасху — праздники, отмеченные в крестьянском сознании как рубежи времен года — зимы и весны, — когда наступает пора убывания холодов.

Обряд зазывания мороза представлял собой вынос ритуальной пищи в определенное место и время, при этом произносилась специальная приговорная формула. Исполнителем обряда был, как правило, старший в доме по возрасту и статусу — хозяин или хозяйка. В рамках суток кликанье производилось в полночь — перед сочельническими трапезами в Святки, утром — после пасхального разговления или после приготовления обрядовой пищи в Чистый четверг, или днем — во время праздничного обеда в Пасху.

Пища, которой угощали мороз, являлась обязательным блюдом праздничных трапез. У русских наиболее распространено было кормление мороза овсяным киселем; но в западно-русских местностях — в Смоленской и Псковской губерниях — мороз зазывали, как и у белорусов, на кутью. В качестве угощения могли использовать и блины. В начале XX века в некоторых местах мороз закликали уже не с обрядовой пищей (кутья, кисель, блины), а с тем, что было на праздничном столе: похлебка или щи. Вот как кликали мороз в Псковской губернии:

Дед-Мороз, Дед-Мороз!

Приходи блины есть и кутью!

А летом не ходи, огурцы не съедай,

Росу не убивай и ребятишек не гоняй.

Если обряд совершался до трапезы, то морозу отдавали первую ложку кутьи или киселя; если же по окончании — то выносили остатки обрядового блюда. Так, во Владимирской губернии кисель готовили в Чистый четверг и сохраняли его до Пасхи. В Пасху же разговлялись прежде всего киселем, а после обеда хозяин выносил его остатки на улицу или раскрывал окно и приглашал мороз.

Места, где совершалось кликанье мороза и где оставляли для него еду, имели особое значение для крестьянского сознания. Зазывали в открытое окно или выходили на порог, крыльцо, в огород. В Московской губернии звали мороз в открытую печную трубу. Кисель или кутью оставляли также на окне снаружи, относили в подпол и ставили на подпольное окошко, выплескивали через порог на улицу или выливали в огороде. Все эти пространственные ориентиры в мифологических представлениях имеют значение границы между «своим» и «чужим» мирами (окно, порог, крыльцо), являются «каналами» связи между «мирами» (печная труба) или местами, где могут появляться представители «иного» мира (подпол — нежилая часть дома; огород, улица — «чужое» пространство за пределами «своего» — дома).

Смысл обряда кликанья мороза в значительной мере объясняется в его словесном оформлении:

Мороз, мороз,

Ступай к нам кисель есть;

Не бей рожь и житарь,

А на посконь воля твоя.

Важным в приговорах является приглашение прийти «сейчас», то есть когда совершается обряд, и поесть киселя или кутьи. Далее в приговоре обычно следует просьба не приходить в другое время — летом, ранней весной, — чтобы не морозить овес и рожь, не съедать огурцы, не убивать росу, не морозить «курчат» (цыплят), поросят, ребят. Иногда в ритуальных приговорах звучит пожелание, чтобы мороз оберегал посевы: «Мороз, мороз, поди к нам кисель с молоком хлебать, чтоб тебе наше жито и поле оберегать, градом не бить, червем не точить и всему бы в поле целу быть». По всей видимости, забота мороза состоит в том, чтобы не приходить в неурочное для него время. Поэтому в приго-ворных текстах часто содержится отсылка мороза лежать под гнилой колодой, что в мифопоэтических представлениях означает «находиться за пределами «этого» мира», то есть «не быть». А в некоторых приговорах даже звучит мотив угрозы морозу: «Цепом голову проломлю, метлой очи высеку!»

Таким образом, очевидно, что обряд кликанья мороза является земледельческим ритуалом, имеющим целью воздействовать на мороз как природную стихию. Но поскольку хозяйственная деятельность крестьянина не ограничивалась лишь основным занятием — земледелием, в приговорах появляется и мотив общего благополучия в хозяйстве: чтобы не поморозились не только посевы, но и домашние животные, и дети.

В Рязанской губернии угощение мороза совершалось не в обрядовой, а в игровой форме. Сам мороз изображался колядов-щиками, которые ходили по домам, требовали угощения и угрожали, если в угощении откажут. Так, колядовщики обращались к хозяину дома: «Подай-ка чарочку; а не поднесешь чарочку, — я преподнесу тебе палочку: я — мороз — и помолочу твой овес». Xозяин на это отвечал: «Ой, мороз, мороз, на тебе чарочку — ты не трожь мой овес, гречиху да рожь; а лен, канапи [коноплю], — как хочешь молоти!»

Кормление мороза во многих местностях совершалось не только в Святки, но и в дни, связанные со встречей весны, когда крестьяне начинали непосредственно готовиться к посевным работам. Так, в «Сороки» — 9/22 марта — в Новгородской губернии хозяйки пекли 40 «орехов» — шариков из ржаной и овсяной муки, и, начиная с этого дня, бросали ежедневно по одному ореху на улицу, призывая мороз: «Мороз, Красный нос! Вот тебе хлеб и овес! А теперь убирайся по добру, по здорову» Это сорокадневное кормление мороза связывалось с народной приметой о том, что после 9 марта бывает еще 40 ночных заморозков.

Архаичные представления о взаимодействии природной стихии и человека, которые прослеживаются в обряде кормления мороза, нашли подобное ритуальным действиям отражение и в сказке, где Трескун, выступающий в роли помощника, обращается к герою: «Кобылин сын, покорми мене хлебцем, я тебе худым временем пригожусь».

Среди представлений о морозе следует упомянуть шуточное поверье, связанное с поговоркой «На двенадцатой плеши мороз лопается»: в жестокий мороз крестьяне, шутя, старались насчитать двенадцать плешивых людей, после чего как будто бы должен уменьшиться холод. Если вспомнить близкий по форме обряд поморских женщин, направленный на смену опасного ветра попутным, также включающий пересчитывание двенадцати плешивых односельчан, можно предположить, что некогда поверье об усмирении стихии холода было не шуточным, а операция пересчитывания имела значение магического действия.

Традиционные представления о морозе как природной стихии зимнего периода, которая персонифицируется в образе старика, характеристики сказочных персонажей, связанных с этой стихией, наряду с влиянием западноевропейских рождественских обычаев, легли в основу формирования в конце XIX — начале XX веков в русской городской среде образа Деда Мороза как сезонного (рождественского) мифологического персонажа. Позднее в связи с сужением времени празднования перехода от старого года к новому — от двухнедельного святочного периода до одной ночи с 31 декабря на 1 января — Дед Мороз превратился в символ праздника Нового года, каковым остается и по сию пору.

Камень

Камень, как и земля, вода, воздух, огонь, является одним из первоэлементов мира. Из многочисленных письменных источников, преданий, мифологических рассказов известно, что у славянских народов издавна существовало почитание камней, особенно тех, которые отличались большой величиной, необычной формой и особым месторасположением. Священными считались камни, в которых можно было усмотреть антропоморфный или зооморфный силуэт, отметины, напоминающие след ноги человека или животного, а также камни, возвышающиеся из воды. В Ладожском озере на одном из островов почитался огромных размеров Конь-камень, около которого, по поверьям местных жителей, обитали духи, охраняющие пасущиеся на острове стада от болезней и дикого зверя. Известно, что еще в XV веке Коню-камню и духам-охранителям ежегодно оставляли в жертву живого коня, который зимой погибал, а согласно убеждению крестьян — служил пищей для духов камня.

Возникновение необычных по форме и размеру каменных глыб, валунов связывается в легендах и преданиях с окаменением великанов — представителей древних поколений мифических существ, людей или животных, тех, кто был проклят или наказан за грехи. Мифологический мотив окаменения, влекущего за собой окончательную или временную смерть героев, широко распространен в былинном эпосе и сказках. Одним из персонажей с такой судьбой является богатырь Святогор, у которого столько силы, что его не может носить земля. Смерть постигает его во время борьбы с земной тягой: ноги Святогора уходят в камень или в каменную плиту, и он окаменевает. В Оренбургской области, неподалеку от села Григорьевка находится необычной формы большой камень синего цвета, о возникновении которого существует следующая легенда: родители не дали дочери благословения на брак, однако несмотря на это, она решила выйти замуж; но не успели поезжане отъехать от селения, как в наказание за ослушание весь свадебный поезд, окаменев, навеки остался на дороге.

В космогонических представлениях камень воспринимается как опора, основание, земной пуп, граница между мирами. В этой связи не случайно, что образ камня очень часто встречается в ми-фопоэтических текстах, где оказывается и одним из существенных пространственных ориентиров, и магическим предметом, которые связаны с изменениями в судьбе того или иного фольклорного персонажа или человека. В заговорах, например, он выступает в роли сакрального предмета, к которому совершается мысленное путешествие для того, чтобы достичь желаемой цели. Сакральность образа камня обусловливается его пространственной закрепленностью на границе между «своим» и «чужим» мирами. Поэтому с ним зачастую связан мотив замков: «Лежит ли бел камень Алатырь в мори-окияне, круг того камня тридесят замков железных» Иногда камень сам выступает в роли замка: «Казанская Богородица печать свою приложила златым своим перстнем. Всегда отныне и до веку. Замок камень. Аминь, аминь, аминь».

Многовековое использование камней в магических обрядах лечебной и охранительной практики объясняется характеристиками этого природного явления и их осмыслением в мифологических представлениях, начиная с древних времен. К значимым признакам камня относятся такие, как твердость, крепость, долговечность, тяжесть, неподвижность, холодность.

В случае болезни или несчастья люди совершали паломничества к почитаемым камням, приносили им жертвы в виде хлеба, тканых вещей — полотенец, платков, ленточек, а также денег, которые оставляли рядом или развешивали на растущих вблизи деревьях. На территории Белоруссии еще в XIX веке сохранялся обычай оставлять на священных камнях дары. У русских до сих пор в углублениях на поверхности таких камней оставляют монетки. Вода, остающаяся во впадинах на верху камней, осколки разрушившихся святынь являлись, по народным представлениям, целебными. В лечебной магии использовали также камни-белемниты удлиненной формы, называвшиеся «громовиками» или «громовыми стрелами», архаичные представления о которых рассматривались выше. Около священных камней совершали ритуалы, направленные на защиту от болезней: так, неподалеку от Тулы был известен камень, вокруг которого в случае падежа скота совершали обряд опахивания. В украинской традиции, чтобы не болела голова, при первом ударе грома старались трижды прикоснуться камнем к своей голове. В Полесье в Чистый четверг до восхода солнца трижды вспрыгивали на камень, чтобы быть здоровым. В хозяйственной магии признак крепости камня старались сообщить некоторым огородным культурам: так, например, чтобы кочаны капусты выросли большими, плотными и твердыми, при ее посадке на грядку клали камень. Чтобы дикие звери не трогали скотину во время сезона пастьбы, в землю зарывали камни, принесенные с трех пастбищ, со словами: «Эти камни волку в зубы». Интересно, что в профессиональное знание пастуха входили магические приемы, при совершении которых в случае появления на пастбище медведя опасный зверь вместо коров видел, по поверьям, камни.

Охранительное значение для живых имело использование камней в погребальной обрядности. Согласно мифологическим представлениям, твердость, тяжесть и неподвижность камня не позволяют мертвым беспрепятственно проникать в мир живых. Поэтому издавна у многих народов, в том числе и у древних славян, камни широко употреблялись в практике захоронений. Вот как, например, сооружали могилу у бодричей — одного из древних западнославянских племен: над прахом усопшего воздвигали из земли и камней огромный холм, окружали его правильными рядами торчащих камней, а на верху могилы клали огромный камень. Особенности подобного оформления могил нашли отражение в похоронных причитаниях русских:

Позакрыли нам надежу с гор желтым песком,

Накатили тут катучи белы камешки.

Пришедший из древних времен обычай устанавливать надгробные камни и плиты существует по сию пору в культурах многих народов.

Определение собой границы между мирами или «царствами» — одна из самых важных функций образа камня в фольклоре. В сказке и былинном эпосе появление камня на пути героя, испытывающего свою судьбу, почти всегда означает, что ему придется побывать в царстве смерти, соприкоснуться с нею. Так, в былине о трех поездках Ильи Муромца богатырь на распутье встречает необычный камень, предсказывающий как будто разные варианты судьбы:

Едет добрый молодец да во чисто поли,

И увидел добрый молодец да латырь камешок,

И от камешка лежит три росстани,

И на камешке было подписано:

«Во перву дороженьку ехати — убиту быть,

В другую дороженьку ехати — женату быть,

Третью дороженьку ехати — богату быть».

При этом камень выступает в роли границы, за которой герой должен обрести одну из трех судеб. Однако, как выясняется позже, все три дороги ведут к смерти. На первой дороге героя ждут разбойники; на второй — встреча с королевичной-обман-щицей, которая всех проезжих молодцев засаживает в «погреб сорока сажен», причем детали описания этого погреба не оставляют сомнений, что он представляет собой могильное пространство. Лишь Илье Муромцу под силу справиться с препятствиями этих двух дорог. Отправляясь же по третьей, он находит клад, на средства которого строит церковь, после чего все-таки умирает.

В сказках «чужое» для героя царство — «тридесятое» — обычно находится за каменной оградой, высота которой обозначается иногда как «от земли до неба», так что «ни зверь не пробежит, ни птица не пролетит». Чтобы попасть туда и добыть диковинный предмет или невесту, вернуть украденную противником мать, сестру или жену, герою нужно перепрыгнуть через эту стену, что оказывается возможным только с помощью волшебного коня. В некоторых сказках при возвращении героя из тридесятого царства конь, перепрыгивая через преграду, задевает стену одним копытом и окаменевает. Проникновение в чужое государство нередко требует не перепрыгивания каменной стены, а испытания силы героя, связанного с тяжелым камнем: его необходимо сдвинуть, перекинуть через плечо или закинуть на гору. В одной из сказок герой отправляется разыскивать похищенную мать: «доехал до горы <…> до чугунного камня пудов в полтораста, на камне надпись: кто этот камень бросит на гору, тому и ход будет <…> Иван-царевич с одного маху забросил на гору — и тотчас в горе показалась лестница».

В мифопоэтических текстах камень становится символом преграды вообще. Особенно хорошо это видно в сказках, где герой, спасаясь от погони при возвращении из тридевятого царства, бросает за спину данный волшебным помощником камень, и сзади вырастают горы, преграждающие преследователю путь.

Соответственно пограничному положению камня в рамках пространственной структуры мифологической системы, он является центром, около которого сконцентрированы всевозможные магические силы, имеющие потустороннюю природу. В заговорах сидящими на камне часто изображаются персонажи, к которым обращаются за помощью: болезни (щепоты, ломоты, порчи, переполохи), тоска, имеющие хтоническую природу щука и змея, чемерь-чемерица-красная девица, огненные отроковицы, стар матер человек, а также персонажи Священного Писания — Богородица, Иисус Xристос, св. Николай, евангелисты, ангелы. Под камень же, откуда нет выхода, в заговорных текстах отсылаются опасные для человека силы, например: «Подите вы всякие порчи <…> в синее море, в морскую пучину, под бел камень, под белой остров, и тамо выходу нень». В сказке под камнем живут волшебные противники — змей, Баба-Яга, мужичок с ноготок борода с локоток и другие, а также помощники героя, что свидетельствует об их иноприродном происхождении в восприятии носителя мифологического сознания. Появление помощника, о котором стоит лишь подумать, может быть, например, результатом соприкосновения героя с камнем: «Идет Иван-царевич дорогою и горько плачет. Сел на камешек, чтобы отдохнуть, и вспомнил о Дивьем муже. Глядит, а Дивий муж стоит перед ним, словно из земли вырос» Волшебного помощника можно также вызвать, черкнув кремнем и кресалом.

В сказочных и былинных текстах под камнем находятся волшебные предметы, необходимые герою для его путешествия:

Отправлялся Илей к стольному городу Киеву.

Пришел к тому камени неподвижному,

На камени была подпись подписана:

«Илей, Илей, камень сопри с места неподвижного,

Там есть конь богатырский тебе,

Со всеми-то доспехами богатырскима,

Там есть-то шуба соболиная,

Там есть-то плеточка шелковая,

Там есть-то палица булатная».

В сказках эти волшебные предметы, в том числе и необычный конь, как правило, оказываются «дедушкиными», то есть даром предка для героя.

Подобно тому как в лечебной практике камень играет роль целебного средства, в сказках камень выступает в качестве магического предмета, который дает герою богатырскую силу или необычное знание. Так, в сибирской сказке «О трех богатырях — Вечернике, Полуношнике и Световике» герои встречают волшебного противника, который предлагает: «здесь выдался из скал белый каминь гарючий, лизни вот, и сила вдвоя прибудет». В самарской сказке герой Стенька убивает чудовище Волкодира и лижет камень, найденный в его желудке. Это дает Стеньке знание всего, что есть на свете.