Не ходите, дети, в Африку гулять

...Если б дело происходило где‑нибудь в другом месте и не будь Сварог ларом, его размазало бы в лепешку. Но здесь стволы деревьев, да каких деревьев — деревищ! — возносились к небу на десятки метров, и каждый метр являл собою плотное покрывало листьев, от кроны к корням утолщающихся и увеличивающихся в площади — поскольку чем ближе к земле, тем меньше проникает сюда солнечных лучей и, следовательно, тем больше должна быть поглощающая свет поверхность. Так что Сварогово падение в лесную чащу с высоты метров эдак в десять замедлялось, замедлялось, замедлялось, хрустели ветви, трещали сучья, вскрикнула с перепугу какая‑то пичуга, шумно ринулась сквозь листву, а потом Сварог хрястнулся о влажную податливую почву, поросшую к тому же густой травой, весьма ощутимо ударился, однако костей не переломал и даже синяков не понаставил. Отделался, короче говоря, легким испугом. Испугом — и неимоверным раздражением: да сколько же можно, твари вы эдакие?!

Мир Короны своим прибытием они с Рошалем осчастливили, сверзнувшись с чистого неба в океанские волны, теперь же вот — увлекательное падение с чистого неба на кроны деревьев.., и не просто деревьев, а деревьев явно тропических, уж поверьте бывшему майору ВДВ, коего служба в свое время забрасывала в страну под названием Конго, сплошь заросшую именно такими вот растеньицами.

Но то была Земля. А теперь куда нас занесло, позвольте полюбопытствовать?

Нет ответа. Молчат джунгли.

Сварог поднялся, отряхнул камзол — тот самый, в котором он покинул Корону (вот спасибо бесам, а могли бы и голым в джунгли зафутболить), огляделся, задрал голову. Он стоял на небольшой полянке, поросшей огромными, в две трети человеческого роста папоротниками, а вокруг плотной стеной смыкались волосатые стволы, перевитые лианами, как революционные матросы — патронташами.

Видимо, это его тяжкий крест. Или кем‑то наложенное на него проклятье. Так и тянет воскликнуть: «Надоело!», — или возопить на интеллигентский манер: «Доколе!»...

А и действительно — доколе? В который уж раз.., не счесть!., повторяется одно и то же. Вот он открывает глаза и не знает, что увидит над собой.., равно как рядом, вокруг себя и под собой. Не знает он и того, каким воздухом станет дышать, не будет ли этот воздух жечь его легкие растворенной в атмосфере кислотой или намертво забивать дыхательные пути смолами и свинцовыми отложениями. Несколько поднадоело, признаться, гадать — обдаст ли тебя тут же, едва откроешь глаза, невыносимым жаром, от чего кожа мгновенно пойдет лопающимися волдырями, или вдруг заключит в трескучие объятия нестерпимый холод. Не говоря уж о таких мелочах, как вопрос: а есть ли жизнь на этом новом Марсе, куда его нынче занесло очередным зигзагом судьбы? И если жизнь все же есть, то какая она и можно ли вообще назвать это жизнью? Словом, что он увидит на сей раз?

Ни черта видно не было, вокруг царил вечный сумрак, с деревьев беспрестанно капала влага, а небо закрывали разлапистые листья и ветви, и лишь над головой угадывался клочок неба — там, где ветви были чуть примяты падающим инородным телом по имени Сварог.

Однако еще там, наверху, едва материализовавшись из ничего в десяти метрах над кронами дерев и, согласно законам физики, немедля начав вертикальное снижение с ускорением свободного падения, он успел мельком глянуть по сторонам. (Потом стало уже не до рекогносцировок: потом он чисто рефлекторно сгруппировался — и ухнул в верхние слои зарослей.) Но то, что он успел разглядеть в падении, отнюдь не обрадовало.

Потому как зеленое море джунглей простиралось от горизонта до горизонта...

Нет, вполне может статься, что это нечто вроде какого‑нибудь местного национального заповедника и буквально в сотне метрах от него проходит оживленная трасса, которую он просто‑напросто не увидел и по которой туда‑сюда разъезжают автобусы, битком набитые туристами и болтливыми гидами. Тогда, считай, повезло... Ну а ежели этот мир понятия не имеет, что такое цивилизация, и сплошь покрыт...

Так, стоп. О подобном раскладе лучше вообще не думать.

Сварог непроизвольно поежился, вспомнив собственную командировку в Африку.

«Бассейн реки Конго» — что вам говорит это словосочетание? Ну да, ну да, эрудит моментально ответит: дескать, это более двух миллионов квадратных километров тропических лесов (несколько Европ, прошу отметить, и при том всего лишь одна десятая часть всей Африки!), огромный мир, живущий своей дикой жизнью без малого сто миллионов лет, где, банально выражаясь, не ступала и вряд ли когда‑нибудь в обозримом будущем ступит нога человека и где все эти тысячелетия солнце в прямом смысле ни разу не осветило землю — из‑за плотных переплетений крон исполинских деревьев, лиан и высоченных кустарников...

Однако все это лишь слова. Чтобы проникнуться, осознать и оценить всю бескрайность зеленого океана, надо здесь побывать и на своей шкуре прочувствовать: ты здесь на фиг никому не сдался, как миллионы лет жил лес без человека, так проживет и еще миллиард, а ты иди, вьюнош, к себе в города и там корчи из себя царя, блин, природы.

Вовсю шустрила местная мошкара, весьма охочая до человечьей кровушки, и парочку чрезмерно назойливых особей Сварог уже размазал у себя на шее в мокрое место, отправив на вечное кормление в комариный рай.

— В счастливую страну покладистых доноров, — пробормотал он, вытирая руку о бриджи.

А вокруг продолжали шуметь, шелестеть, свиристеть и голосить тропические заросли. Перепуганные неожиданным вторжением лесные обитатели вернулись к прерванной непрестанной суете жизни и возобновили свою истошную песнь джунглей. Сварог, мигом вспотев в душном, перенасыщенном влагой воздухе, раздраженно пнул шершавый ствол ближайшего папоротника и вслух матернулся.

Идти было некуда. Тупик. Приехали. Даже с соответствующим снаряжением — мачете там, противомоскитная сетка, сапоги, дробовик, лекарства, еще что‑нибудь крайне необходимое для выживания в джунглях, — и тогда бы он продирался сквозь чащобу дай бог метров по тридцать в час... Ну, положим, кое‑что из снаряжения и пропитания можно наколдовать... Но в какую сторону продираться, скажите на милость? И что делать, когда тебе навстречу вылезет эдакая двухголовая голодная зверюга с радостным блеском в глазах?

Кстати, о магии...

Сигарета получилась с первого раза, и на том спасибо, Сварог глубоко затянулся и выпустил струйку дыма в кружащую над головой мошкару. «Кошачий глаз» работал, злым колдовством вокруг не пахло... Сварог невесело ухмыльнулся. Очень, знаете ли, все это напоминает его прибытие на обреченный материк Атар в мире Димереи — когда он точно так же стоял посреди леса, проверял собственные возможности лара и гадал, куда это его, черт возьми, занесло...

Вот только тамошний лес был как лес, нашенский, вполне проходимый. А здесь...

— Н‑да, товарищи демоны, — вслух сказал он. — С воображением у вас туговато. Хотя спасибо, конечно, за снисходительность. Могли б и на полюс закинуть...

Дурацкая, признаться, вышла реплика. Как будто Сварог с ленцой комментировал приключенческий фильм по телевизору, не имеющий к нему ни малейшего отношения, как будто это не он оказался в самом сердце непроходимых джунглей, а персонаж голливудской штамповки... А с другой стороны, что еще прикажете делать? Рвать волосы на груди и бегать вокруг полянки с криком: «Спасите, помогите»? Не дождетесь.

Он жив — это раз. Его способности остались при нем — это два. И он несомненно Сварог, потому как никаких изменений в собственном разуме и никаких демонических присутствий в себе он не чувствовал. Это три. Он был стопроцентным, всамделишным, доподлинным Сварогом. Значит, демон засел в организме того, другого. Сварога номер два. Который...

А, черт!

Который, кстати, вполне может статься, сейчас сидит где‑нибудь в кустиках и целится в него, настоящего, из демонической пукалки...

Сварог оглядел заросли еще раз, более внимательно...

Никого.

Разумеется, отмазка насчет того, что, раз он чувствует себя стопроцентным Сварогом, то стопроцентно Сварог и есть, была, мягко говоря, детской. Но пока, за неимением информации, будем так и полагать: я — Сварог, а тот, другой — демон...

И в тот же момент тренькнуло чувство опасности, едва заметно качнулся воздух над ухом и что‑то мягко стукнуло в папоротник, давеча пинаемый Сварогом.

Он медленно обернулся. Посмотрел на папоротник, увидел. Опаньки. «Вот, значит, как...» И Сварог развел руки в стороны, демонстрируя невидимому стрелку пустые ладони: мол, безоружный я, неопасный и вообще с визитом мира к вам пожаловал.

В ствол папоротника, на уровне его, Сварога, головы, вонзился тонкий и длинный, похожий на карандаш блестящий шип, прилетевший откуда‑то из зарослей.