Глава 3. Шайн Катриона постаралась не вздрогнуть, услышав это резкое приказание

– Раздевайся.

Шайн Катриона постаралась не вздрогнуть, услышав это резкое приказание. Несмотря на все усилия, ей все труднее было сохранять спокойствие и смирение, которые она демонстрировала до сих пор. Медленно повернувшись, она взглянула на сэра Гэмела. Он стоял, прислонившись к массивной деревянной двери, которую только что запер на засов.

Невозмутимо встретив ее взгляд, он подошел к кровати и, усевшись на нее, принялся стаскивать сапоги.

– Я охотно помог бы тебе, – сказал он, – но боюсь, что порву твою одежду в клочья.

Его нетерпение было столь очевидным, что девушку пронзила дрожь. Непослушными руками она сняла головной убор. Щетки под рукой не было, и она воспользовалась пальцами, чтобы хоть как-то расчесать гриву волос, рассыпавшуюся по плечам. Она старалась не смотреть на Гэмела, стремительно избавлявшегося от одежды.

Не в силах побороть смущение, заставлявшее ее щеки пламенеть, Шайн Катриона сняла платье и села на табурет, чтобы снять башмаки и чулки. Затем снова встала, чтобы стянуть с себя рейтузы, которые она носила по настоянию Фартинга, считавшего, что это задержит насильника. Не успела она взяться за завязки сорочки, как перед ней возник обнаженный Гэмел. Девушка поспешно отвела глаза, стараясь смотреть куда угодно, только не на него, но он притянул ее в свои объятия.

Погрузив пальцы в ее волосы, он нежно, но настойчиво заставил ее запрокинуть голову и поднять к нему лицо. Было что-то лихорадочное в коротких поцелуях, которыми он осыпал контуры ее выразительного рта. Сознание Шайн Катрионы поплыло. Положив ладони на его гладкую грудь, она отдалась ласкам, которые лишали ее всякой способности мыслить, заражая его обжигающей страстью.

– Черт, я дрожу, как неопытный мальчишка, – пробормотал Гэмел, подхватив ее на руки и шагнув к постели.

Разрываясь между возбуждением и застенчивостью, она безропотно позволила ему стянуть с нее сорочку. Он так спешил, что едва не порвал ни в чем не повинный предмет одежды. Отбросив сорочку в сторону, он отступил на шаг, чтобы посмотреть на нее. Залившись краской, Шайн Катриона попыталась прикрыться руками, но Гэмел схватил ее запястья и пришпилил их к постели. Несмотря на смущение, она ощутила прилив гордости при виде восхищения, сверкнувшего в его глазах.

Гэмел прошелся медленным взглядом по ее телу. Как он и ожидал, ее кожа оказалась бледно-золотистой повсюду. Она была стройной, однако обладала всеми изгибами и мягкими выпуклостями, привлекавшими мужчин. Несмотря на невысокий рост, у нее были длинные ноги безупречной формы с упругими мышцами. Отпустив ее запястья, Гэмел скользнул ладонями по ее бокам, отслеживая переход от тонкой талии к изящным округлостям бедер, прежде чем вытянуться рядом с ней в постели.

– Ты даже красивее, чем я себе представлял, – произнес он, обхватив ладонями ее лицо.

Стон, слетевший с ее губ, подействовал на него как хворост, подброшенный в пламя, и он приник к ее губам в жадном поцелуе. Когда его язык проник в теплую пещерку ее рта, упиваясь его сладостью, руки Шайн Катрионы обвились вокруг его шеи. Это свидетельство ответного пыла привело Гэмела в неистовство.

– Да, Катриона, да, – выдохнул он, обхватив ладонями ее груди и покрывая поцелуями соблазнительные округлости. – Коснись меня, дорогая, пусть даже это ускорит события.

Он почувствовал, как она сцепила руки у него за спиной, и услышал ее шепот:

– Меня зовут Шайн.

– Шайн? – Гэмел на секунду оторвал взгляд от ее прелестной груди.

– Шайн Катриона. Это мое полное имя. О небеса! – воскликнула она, когда он сомкнул губы вокруг ее соска и втянул его в рот.

– Вот как? – сказал он, приподняв голову, чтобы переключиться на другую грудь. – Фартинг зовет тебя Катрионой, значит, я буду звать тебя Шайн. Клянусь, просто грешно быть такой сладкой.

Если что и грешно, промелькнуло в ее голове, так это так наслаждаться тем, что он делает. Грешно и безумно. Вместо того чтобы оттолкнуть Гэмела или попытаться отговорить от его намерений, она еще теснее прижимала его к себе и выгибалась навстречу его ласкам.

То, что он творил с внутренней поверхностью ее бедер, заставило ее призывно раздвинуть ноги. Проложив дорожку поцелуев по ее животу, Гэмел скользнул рукой в серебристые завитки, скрывавшие ее самое сокровенное место, и она застонала, содрогнувшись от наслаждения.

– Невероятно! Шайн, ты уже готова принять меня. Одного ощущения твоего жара достаточно, чтобы я взорвался. Я не могу больше ждать, – хрипло пробормотал Гэмел и изменил позу, готовясь овладеть ею.

Затем жадно приник губами к ее губам и соединил их тела одним мощным толчком. Поцелуй приглушил крик боли, вырвавшийся у Шайн Катрионы, когда он проник сквозь ее девственную преграду. Гэмел оторвался от ее губ и замер, дрожа всем телом.

– Ты была девственницей, – произнес он, недоверчиво уставившись на нее. – Как такое может быть?

Когда боль чуть стихла, Шайн Катриона шевельнула бедрами, безмолвно призывая его продолжить то, что он начал.

– Фартинг получил серьезное ранение несколько лет назад, – солгала она, не зная, что сказать.

– Выходит, он так и не отведал того, что я получил сегодня ночью.

Глубокое удовлетворение, прозвучавшее в его голосе, задело Шайн Катриону, пробившись через страсть, туманившую ее мозги. Гэмел не знал, что она лжет, и радовался увечью человека, которого считал своим соперником.

– Но это не отменяет того факта, что я принадлежу ему.

– Ты моя, Шайн, – возразил он и начал двигаться. – Моя.

Наслаждение, захлестнувшее Шайн Катриону, отбило у нее всякую охоту спорить. Она льнула к Гэмелу, обвив руками и ногами его сильное худощавое тело. Мимолетная мысль, что она слишком громко выражает свои эмоции, не остановила ее восторженных возгласов. Его имя все чаще срывалось с ее уст по мере того, как он ускорял ритм движений, покрывая ее лицо и шею лихорадочными поцелуями.

Наконец Гэмел выкрикнул ее имя и рухнул на нее, содрогаясь в высвобождении. Шайн Катриона крепко прижала к себе его обессилевшее тело. Она пережила свое ослепительное завершение чуть раньше его и теперь наслаждалась приятной усталостью.

Они еще долго лежали, утомленные и насытившиеся. Но постепенно к Шайн Катрионе вернулся рассудок, и вместе с ним пришел стыд. Она закрыла глаза и отвернулась, не зная, как ей теперь себя вести. Утрата девственности тревожила ее меньше, чем наслаждение, которое ей доставила эта потеря. Когда Гэмел вернулся в постель, она попыталась уклониться от его прикосновений, но он притянул ее к себе с нежной, но неотвратимой твердостью. Шайн Катриона вынуждена была признать, что ей нравится находиться в его объятиях.

– Жаль, что я не знал, что ты девственница, – прошептал он.

Она с любопытством взглянула на него:

– А что, ты бы оставил меня в покое, если бы знал?

– Нет, – честно ответил он, спустив вниз одеяло, прикрывавшее ее тело.

– Тогда в чем дело? – Она постаралась не обращать внимания на жар, оживавший у нее внутри от легких прикосновений его пальцев к ее груди. – Я выполнила условия сделки.

– Эта сделка понадобилась, чтобы отвоевать тебя у Фартинга.

– Вряд ли это ее оправдывает. Так или иначе, но я здесь и проведу эту ночь с тобой.

– Не только эту ночь, Шайн. Теперь ты моя.

Его слова и тон отозвались в ее душе ликованием, но Шайн Катриона подавила это чувство. Она не позволяла себе даже думать о том, хочет она этого или нет, и что он имеет в виду: жену или любовницу. Все это не имело значения. Когда она бежала из родного дома, она поклялась, что отомстит убийцам своего отца и вернет все, что было украдено у нее и близнецов. Ничто не могло помешать этой цели, даже красивый рыжеволосый мужчина, от одного прикосновения которого ее кровь загоралась.

Гэмел склонил голову и запечатлел по нежному поцелую на каждой из затвердевших маковок ее груди.

– Ты моя, Шайн Катриона. Признай это. Вслух, – велел он, обхватив ее лицо ладонями.

Она медлила, глядя на него. Несмотря на его командный тон, в глубине его сверкающих зеленых глаз притаилось что-то похожее на отчаяние.

Интуитивно она знала, что он прав. Признать это не значит пообещать ему, что она останется с ним. Тем самым она просто одобрит связь, которая возникла между ними. И которая будет всегда, кто бы и что бы ни стояло между ними.

– Да, – сказала она. – Я твоя.

Она ощутила дрожь, пронзившую его тело, когда Гэмел сжал ее в объятиях и пылко поцеловал. Ее признание явно имело для него большое значение, но что стояло за столь бурным проявлением эмоций, она не знала. Возможно, это был инстинкт собственника или гордость от одержанной победы. Почему-то эта мысль опечалила девушку.

К тому же она чувствовала себя немного виноватой. Гэмел явно решил, что она согласилась остаться с ним. Но она знала, что на рассвете покинет его, как бы мучительно это ни было для нее. Оставалось только надеяться, что он слишком горд или слишком занят, чтобы броситься в погоню.

Гэмел снова занялся с ней любовью. Они по-прежнему испытывали яростную потребность друг в друге, но Шайн Катриона чувствовала, что Гэмел сдерживает свою страсть. Она же, предчувствуя скорую разлуку, самозабвенно отдавалась своим чувствам и льнула к нему, вскрикивая от наслаждения.

– Почему ты остаешься с Фартингом? – поинтересовался Гэмел чуть позже. – Он не тот мужчина, который нужен тебе.

– Любовь не сводится к тому, что болтается у мужчины между ног.

Пальцы Гэмела сжались, крепче обхватив кубок с вином.

– Ты не любишь его.

Шайн Катриона, свернувшаяся у него под боком, слегка отодвинулась.

– С чего ты взял?

– Ты не можешь любить его, иначе ты никогда бы не сказала, что ты моя, и не чувствовала бы то, что чувствовала.

– Откуда ты знаешь, что я чувствовала? Я сама этого не знаю. Ты даже не дал мне времени подумать.

Гэмел обнял ее за шею и крепко поцеловал.

– Вот что ты чувствуешь ко мне?

– Огонь, страсть, не поддающуюся рассудку. Страх.

– Страх? – Он резко отстранился от нее. – Только не говори, что ты боишься меня.

– А почему бы нет? Я была девственницей, неопытной в делах любви. И вдруг появляется мужчина, который зажигает во мне пламя и возбуждает эмоции, о которых я мало что знаю и еще меньше понимаю. Конечно, я боюсь тебя, как боялась бы любая девушка. Ты сделал из меня женщину без всякого ухаживания и подготовки.

– Независимо от того, как ты оказалась в моей постели, я был не способен ни на то, ни на другое. – Сделав глоток вина, он отставил кубок в сторону и притянул ее в свои объятия. – Я никогда не испытывал такого сильного желания. Тут уж было не до ухаживаний. Признаться, я едва удержался от изнасилования.

– Слабое утешение.

– Шайн, этого не надо бояться. Этому надо радоваться. У меня было немало женщин, возможно, больше, чем следовало бы, но я никогда не испытывал ничего подобного.

– Земной рай.

– Что?

– Фартинг уверяет, что это рай на земле. – Упоминание о Фартинге явно не доставило Гэмелу удовольствия.

– Давно ты с ним?

– Шесть лет.

– Выходит, ты была совсем маленькой, когда попала к нему. Сколько тебе было? Десять лет? Одиннадцать?

– Двенадцать. Я была ребенком и нуждалась в ком-то, кто позаботился бы обо мне и братьях.

– По-твоему, это забота, что он научил тебя воровать?

– Воровство и фокусы были ремеслом, которым он владел в совершенстве, и он поделился им с нами.

– Он и с мечом умеет управляться. Сам видел.

– Ну и что? Ему пришлось бы продавать свои услуги. Разве он мог взять нас с собой, поступив на службу к какому-нибудь лорду? Участь наемника нелегка, да и жалованье, даже заслуженное, не всегда выплачивается. Не говоря уже о риске. Все эти годы Фартинг заботился обо мне и близнецах, кормил нас, защищал. И я никогда не стану осуждать образ его жизни, которую он разделил с нами охотно и по доброте душевной. Я люблю его. Это правда. Можешь сколько угодно хмуриться, сверкать глазами и браниться, если тебе от этого легче, – добавила Катриона, когда Гэмел начал делать именно то, что она сказала. – Но это ничего не изменит.

– Ну и люби его, будь он неладен. – Он опрокинул ее на спину и навис сверху. – Можешь любить его, но это не изменит того факта, что ты моя. Моя, Шайн.

– Твоя, – прошептала Шайн Катриона несколько часов спустя, стоя у постели спящего Гэмела.

Все ее тело приятно ныло, напоминая о пережитом наслаждении. Нелегко было покинуть его объятия, еще труднее было одеваться в слабом отблеске приближающегося рассвета. Наверняка ее поступок утвердит Гэмела во мнении, что все, что она говорила, – ложь. От этой мысли Шайн Катриона чуть не заплакала. Ей было больно думать, что воспоминания Гэмела о ней и этой ночи будут омрачены ее бегством.

С кошачьей ловкостью, выработанной годами, она выскользнула из комнаты. Оставалось кое-что еще, что она хотела сделать, прежде чем покинуть гостиницу. Она осторожно пробралась в крохотный закуток, где обитала Джанет. Проникнуть внутрь не составило труда, и девушка не без иронии отметила, что при желании она могла бы забраться прямо в постель, где спали Джанет и Лигульф. Правда, Лигульф не спал. При виде Шайн Катрионы он инстинктивно схватился за меч, но затем, узнав ее, разинул рот от удивления. Впрочем, его удивление быстро сменилось тревогой.

– Что-нибудь с Гэмелом?

– Нет. – Она подошла к постели, слабо улыбнувшись проснувшейся Джанет. – Он спит.

– Тогда почему ты здесь?

– Я надеюсь смягчить его гнев и раздражение, когда он проснется и обнаружит, что я исчезла. Мне не хотелось бы, чтобы у него сложилось дурное мнение обо мне, хотя, сказать по правде, он не заслуживает подобной заботы. – Она протянула Лигульфу изящный серебряный медальон. – Ты не мог бы передать ему это?

– Откуда у тебя такая ценная вещица? – поинтересовался он, разглядывая медальон.

– Не волнуйся, я ее не украла. Это сувенир из моего прошлого. Прошлого, которое не оставляет меня и сейчас.

– Ничего не понимаю. О чем это ты?

– О несправедливости, которая должна быть исправлена. Чудовищной несправедливости. Украдено достояние, которое необходимо вернуть законным владельцам, и совершено убийство, которое требует отмщения. Мое наследство запятнано кровью и предательством. Я поклялась, что смою эти пятна. Это мой долг по отношению к моим предкам и к моим братьям. Шесть долгих лет я не отступалась от этой клятвы. И не отступлюсь сейчас. Ни ради твоего брата, ни даже ради Фартинга, если бы он настаивал на этом.

– Гэмел просил тебя остаться с ним? – спросил Лигульф с ошеломленным видом.

– Он ожидает этого, но я только что объяснила тебе, почему это невозможно.

– А почему ты не сказала ему это сама?

На щеках Шайн Катрионы вспыхнул легкий румянец.

– Мне пришлось бы разбудить его.

Джанет тихо рассмеялась:

– И после этого ты никуда бы не ушла?

Катриона состроила гримаску:

– Пожалуй.

Лигульф бросил на нее любопытный взгляд:

– А ты уверена, что Фартинг все еще ждет тебя? Может, он уже уехал?

– Нет, мастер Лигульф, он никогда меня не бросит. Фартинг провел ночь под окном твоего брата. – Она улыбнулась при виде его удивления. – А теперь я должна идти, или все мои предосторожности окажутся напрасными.

– Постой! Я не понял. Ты хочешь сказать, что оставила бы своего мужа ради Гэмела?

– Да, я оставила бы Фартинга ради него, но я не могу нарушить свою клятву.

– Ну да, вы же женаты. Гэмел никогда бы не привел в наш дом женщину, изменившую супружескому долгу, – пробормотал Лигульф. – Ты, наверное, неправильно его поняла.

– Он сказал: “Ты моя, Шайн Катриона, и не только на эту ночь”. И заставил меня признать это. Правда, он не пошел дальше, не предложив мне выбора – стать его женой или любовницей. Тем не менее он ясно дал понять, что не хочет расставаться со мной.

– Представляю.

– Ты меня очень обяжешь, если передашь ему все, что я сказала, и так, как я сказала.

– Я-то передам, но он все равно расстроится, что ты вернулась в постель Фартинга Магнуса.

Шайн Катриона улыбнулась, забавляясь его наивностью.

– Не расстроится. – Она снова посерьезнела. – Передай ему, что я вернусь, когда исполню свою клятву, хотя и не рассчитываю, что он дождется меня. Не только потому, что не знаю, что он имел в виду, назвав меня своей, но и потому, что осуществление моей цели может потребовать месяцы, если не годы. И еще скажи своему брату, что он был прав. Мне не слишком приятно признавать это, потому что он был ужасно груб и несправедлив по отношению к Фартингу, но я действительно принадлежу Гэмелу. Сколько бы ни прошло времени, что бы ни случилось, я буду чувствовать себя так, словно этой ночью он оставил на мне свое клеймо.

– И тем не менее ты уходишь от него.

– Я же объяснила – я должна. Это совсем нелегко. И было бы невозможно, если бы он проснулся. Поэтому передай ему мой медальон и мои слова.

– Удачи тебе, Катриона.

– Спасибо, Джанет, – отозвалась Катриона и, улыбнувшись растерянному Лигульфу, выскользнула из комнаты.

Фартинг покинул свой пост под окном Гэмела, как только Шайн Катриона появилась на улице. Не сказав ни слова, он раскрыл ей объятия и, когда она шагнула к нему, притянул ее к себе. Судя по ее виду, она не слишком пострадала, но Фартинг чувствовал, что она глубоко потрясена и встревожена.

Ощущение вины с новой силой нахлынуло на него. Он завел ее в этот тупик и теперь чувствовал себя совершенно беспомощным, не в силах предложить ей ничего, кроме сочувствия.

– И что теперь? – спросил он. – Ты откажешься от своей цели?

Шайн Катриона покачала головой:

– Я не могу. Ведь это касается не только меня. А как же близнецы? И как же души отца и матери, которые взывают к отмщению?

– Тогда надо спешить. Близнецы уже ждут в повозке. Самое лучшее, что мы можем сделать, это оказаться как можно дальше отсюда к тому времени, когда этот рыцарь проснется. – Он выпустил ее из объятий и двинулся в сторону конюшни.

– Думаешь, он пустится вдогонку? – спросила Шайн Катриона, быстро шагая рядом с ним.

– Обязательно, если только у него нет важных дел в другом месте.

– Их четверо, Фартинг, и они легко догонят нас.

– Да, но они не знают, куда мы направимся. Им придется выбирать из дюжины дорог, что дает нам неплохой шанс.

Лишь когда их повозка проделала изрядный путь по неприметной, мало используемой дороге, Фартинг вернулся к разговору о сэре Гэмеле.

– А тебе не хотелось остаться с ним?

– Хотелось. – Она вздохнула. – Хоть он и не прояснил своих намерений относительно меня. Ты не представляешь, как тяжело мне было расставаться с ним сегодня утром.

– Бедная Катриона. Найти мужчину, который зажег в тебе пламя, и покинуть его. – Он покачал головой.

– Похоже, ты не удивлен. Ты знал, что так и будет?

– Знал.

– В таком случае что вызвало у тебя такую ярость?

– Многое. Этот наглец не предоставил тебе выбора. Мы не знали, да и сейчас не знаем, кто он. Он собирался обесчестить тебя. К тому же я предчувствовал, что ты будешь страдать, и хотел избавить тебя от тоски и печали. Не говоря уже о том, что, по его собственному признанию, он незаконнорожденный, а ты – девица благородного происхождения.

– Это не так уж важно. С самого начала было ясно, что он воспитан, образован и далеко не бедняк.

– Более чем ясно. Ты уверена, что он не подходит на роль рыцаря, которого ты ищешь?

– Уверена, как это ни печально. Незаконнорожденные не могут командовать войском.

– Да, обычно они служат наемниками у владетельных лордов. А жаль. Он великолепно владеет мечом. – Фартинг помолчал, пристально глядя на девушку. – Катриона?

– Да?

– Как насчет земного рая? Ты побывала в нем?

Шайн Катриона улыбнулась, хотя улыбка получилась печальной.

– О да. Конечно, мне не с чем сравнивать, учитывая мою неискушенность, но, думаю, на свете нет ничего прекраснее.

– Надеюсь, приятные воспоминания скрасят тебе горечь утраты. В конце концов, ты вкусила то, чего удостоились немногие из нас, простых смертных.

– Думаю, когда-нибудь ты тоже встретишь свою любовь.

– Возможно, но, боюсь, мне придется отказаться от нее. Честно говоря, я всегда тщательно оберегал свое сердце и не старался завоевать привязанность какой-нибудь девицы, потому что мне нечего ей предложить.

– Чепуха. Ты можешь предложить ей себя, Фартинг Магнус. Это совсем не мало. – Она оглянулась. – Как ты думаешь, он гонится за нами?

Фартинг пожал плечами:

– Не знаю, но будем надеяться, что нам удалось обвести его вокруг пальца.

Постепенно, не видя никаких признаков погони, Шайн Катриона расслабилась, но казалась печальной, разрываясь между облегчением и обидой. Фартинг попытался убедить ее, что только важные дела или невозможность напасть на их след удерживает сэра Гэмела вдали от нее, но безуспешно. Судя по выражению ее глаз, она начала склоняться к мысли, что для Гэмела то, что произошло между ними, было не более чем короткой интрижкой.

Когда они отъехали от Данкенли миль на двадцать, что стоило им целого дня утомительного пути, Фартинг начал искать место для ночлега. Очевидно, такая мысль посетила и других путников, ехавших впереди. Вдоль дороги, которую они выбрали, было немного мест, пригодных для лагеря, но самое удобное и сухое оказалось занято. Фартинг недовольно нахмурился, когда они медленно приблизились к каравану повозок, остановившихся на обочине. Внезапно выражение его лица изменилось, и он притормозил при виде знакомых лиц.

– Чтоб я сгорел в адском пламени! – воскликнул он.

– Не сомневайся, сгоришь, – подтвердила Шайн Катриона. – Но к чему думать об этом сейчас?

Губы Фартинга изогнулись в улыбке, в которой была изрядная доля облегчения. Всю дорогу она молчала, замкнутая и печальная. Язвительная реплика, брошенная ею невзначай, была в духе пикировок, которыми они обменивались до появления в их жизни сэра Гэмела. Почему бы и не подтрунивать друг над другом, если настроение к тому располагает? Но в этот момент Фартинг был искренне изумлен.

– Похоже, моя милая ворчунья, я узнал людей, расположившихся с такими удобствами на поляне, которую я присмотрел для нас.

– Какая наглость с их стороны, – заметила она ироничным тоном. – И кто же они?

Прежде чем Фартинг успел ответить, от группы путников отделился высокий худощавый мужчина и с радостным видом направился к ним. По широко раскрывшимся глазам Шайн Катрионы было видно, что она получила ответ на свой вопрос.

– Фартинг! Неужели это и вправду ты?

– Кто же еще, отец? – Фартинг спрыгнул с повозки и тут же оказался в объятиях лорда Магнуссона.

Схватив Фартинга за плечи, лорд Магнуссон отступил на шаг и окинул его взглядом:

– Я так долго искал тебя, сынок. Клянусь Господом, ты неуловим как тень.

– Искал? Но зачем? Я всегда держал тебя в курсе того, как я живу.

– Да, но ты не сообщал, где ты живешь. Ты мне очень нужен сейчас. Просто необходим.

– Зачем?

– Ах, сынок, несколько лет назад к нам пришла чума. Моя жена и оба ребенка умерли. – Он кивнул, когда Фартинг сжал его плечи в безмолвном жесте сочувствия. – Многих тогда не стало, включая большинство моих родственников. Твоя кузина, малышка Марго, что спит вон там, в повозке, – практически все, что у меня осталось. Теперь ты мой наследник, Фартинг.

– Твой наследник? Но я же незаконнорожденный. Разве может незаконный отпрыск стать законным?

– Обычно нет, но бывают исключения. Вот уже три года, как ты объявлен моим наследником с одобрения короля. Ты получишь баронский титул, земли и то немногое, что осталось от моего состояния. Король был в долгу у меня. Да-да, не удивляйся. И таким образом вернул мне долг. Так что можешь не беспокоиться. Не будет никаких тяжб и споров, даже если объявится какой-нибудь дальний родственник. Все записано, засвидетельствовано и скреплено королевской печатью.

– Такие новости еще нужно переварить. Катриона, отгони повозку на обочину.

– Очаровательная девушка, – заметил лорд Магнуссон, когда она оказалась вне пределов слышимости. – Ты женился на ней?

– Мы не женаты, – рассеянно отозвался Фартинг.

Лорд Магнуссон не сумел скрыть своего облегчения, несколько озадачив Фартинга. Едва ли Шайн Катриону можно было счесть неудачным выбором для любого мужчины.

– Значит, она твоя любовница. Понятно.

Сообразив, что его отец счел Шайн Катриону простолюдинкой, Фартинг скривил губы в циничной усмешке:

– Нет, и не любовница. Я начинаю подозревать, что изменение в моей судьбе сулит не только благословение, но и проклятие. Катриона – мой друг и помощница. Я люблю ее, но не так, как ты думаешь. Мы уже шесть лет вместе: я, Катриона и ее младшие братья. Мальчики сейчас спят в повозке.

– И за шесть лет, проведенных рядом с такой красавицей, ты даже не коснулся ее?

– Клянусь, это так, хотя, как часто говорит мне Катриона, я своего рода похотливый кобель. – Фартинг коротко улыбнулся, когда отец рассмеялся. – Я отношусь к ней как брат к сестре. Но даже будь иначе, тебе нечего опасаться. У Катрионы более благородное происхождение, чем у меня, хотя ее и лишили законного наследства. Но я не вправе рассказывать тебе о злоключениях Катрионы без ее разрешения. Надо будет спросить у нее.

Присоединившись к Шайн Катрионе у костра, они поужинали, а затем лорд Магнуссон попросил девушку рассказать о себе. Было вполне естественно, что он заинтересовался ее жизнью, и она не колеблясь доверилась ему. Они расположились в некотором отдалении от воинов лорда Магнуссона и повозки, где спала Марго со своей горничной. Никто не мог подслушать их разговор, и Шайн Катриона позволила Фартингу рассказать ее историю.

Когда Фартинг приступил к повествованию, она воспользовалась моментом, чтобы рассмотреть лорда Магнуссона. Сходство между отцом и сыном поражало. Никто, взглянув на эту пару, не усомнился бы в том, кто дал жизнь Фартингу. Встреча с лордом Магнуссоном утвердила Шайн Катриону в мысли, что Фартинг не потеряет своей привлекательности с годами. Лорд Магнуссон обладал всем, что требовалось, чтобы привлечь внимание женщины.

– Однажды ночью, шесть лет тому назад, они просто вышли из леса, – рассказывал Фартинг. – Голодные, грязные, замерзшие, мечтающие о тепле и крошке еды. Когда я согрел и накормил их, Катриона рассказала, что заставило трех детей скитаться в лесу.

– А он признался мне, какой он плут, – вставила Шайн Катриона.

Никак не реагируя на эту реплику, Фартинг продолжил:

– Она рассказала мне, что ее отец и мать близнецов умерли. Как и ее бабушка. И все они погибли от руки ее матери, Арабел Броуди, и ее мужа, Малиса – двоюродного брата отца Катрионы, который заграбастал все, что тот оставил: землю, титул, деньги и жену. Эта проклятая парочка собиралась похоронить в сырой земле и Катриону с братьями.

– Неужели родная мать позволила бы такое?

Включившись в разговор, Шайн Катриона коротко объяснила, что ее мать не испытывала к ней ничего, кроме ненависти. Арабел Броуди завидовала молодости своей дочери, и с годами это чувство только усиливалось. Когда девочка догадалась, что Арабел собирается избавиться от нее и близнецов, она взяла детей и сбежала.

– С нашей смертью они с Малисом становились законными владельцами всего того, что присвоили, – закончила Шайн Катриона, пристально наблюдая за лордом Магнуссоном, доедавшим остатки ужина. К ее облегчению, он гневно нахмурился. Ее история казалась настолько невероятной, что могла вызвать сомнения у любого непредвзятого слушателя. Но, судя по выражению лица отца Фартинга, он ей поверил.

– И что же, никто не заинтересовался, куда вы пропали?

– Малис сказал всем, что мы заболели и умерли. Он даже устроил похороны. Я думаю, что три тела, завернутые в саван, которые они погребли в склепе, принадлежали подходящим по комплекции животным, но они с Арабел уже убили столько невинных людей, что… – Она пожала плечами.

– Подлый убийца, – негодующе произнес лорд Магнуссон.

– Вижу, вы встречались с моим отчимом, – заметила Шайн Катриона.

Он улыбнулся:

– Вижу, девочка, что ты не только красива, но и догадлива. Да, я встречался с Малисом Броуди. Это зверь в человеческом образе. Я сумел разглядеть всю его гниль за слащавыми улыбочками и лощеными манерами, хотя, боюсь, не все столь проницательны. А что касается его жены… – Он осекся, бросив на девушку осторожный взгляд.

– О, пожалуйста. Можете не стесняться в выражениях относительно моей матери. Я давно отреклась от нее.

– Вот как? Мне казалось, что это привилегия родителей – отрекаться от своих детей.

– А я вот отреклась. По правде сказать, милорд, может, я и вышла из ее тела, но она никогда не была для меня матерью. У нее вообще нет материнских чувств. Даже естественной нежности, которую любая женщина испытывает к своему ребенку. Она хладнокровно планировала убийство меня и моих сводных братьев. Убила моего отца, и я заставлю ее заплатить за это. Нет, она мне не мать, пусть даже по закону считается иначе. Я дочь своего отца, и только.

– Какие сильные чувства! – Лорд Магнуссон покачал головой. – И главное, их можно понять. Что может быть ужаснее матери, желающей смерти собственного ребенка?

– Она всегда ненавидела меня. С самого рождения я была полностью на попечении отца и бабушки. Пока они были живы, им удавалось защищать меня от злобных выпадов матери. Сам факт, что ей пришлось выносить и родить меня, она воспринимала как болезнь, как рану. Она считала, что я похитила ее красоту, словно я какая-то колдунья, высасывающая из нее соки. Это трудно объяснить.

– Почему же, все ясно. Она стареет, а ты молода и красива. Все ее претензии к тебе – полный абсурд. С годами она сама превратилась в злую ведьму. Ладно, скажи лучше, как ты рассчитываешь вернуть свое наследство?

– Я хочу найти человека, у которого будет достаточно денег и власти, чтобы выставить вооруженный отряд в мою поддержку.

– У моего сына теперь есть и то и другое, – заметил лорд Магнуссон и усмехнулся при виде изумления, отразившегося на лицах Шайн Катрионы и Фартинга.

– Клянусь всеми святыми, так оно и есть, – пробормотал Фартинг с ошеломленным видом.

– Ты поможешь мне? – спросила Шайн Катриона, не сомневаясь в ответе, но полагая, что она должна предоставить ему выбор.

– Конечно, если отец не против. – Фартинг взглянул на отца. – В конце концов, я всего лишь его наследник. И даст Бог, буду оставаться им еще много лет.

– Я не против, – улыбнулся лорд Магнуссон. – Дело хорошее. Думаю, найдется немало людей, которые были бы рады увидеть, как эта парочка отправится в ад. Но, боюсь, придется немного подождать. Я ведь выбрался в дорогу не ради удовольствия, а по делу.

Шайн Катриона пожала плечами.

– Я ждала шесть лет. Чего-чего, а терпения мне хватает.

– Иногда, – хмыкнул Фартинг и, не обращая внимания на ее недовольную гримасу, повернулся к отцу: – Куда же ты направляешься?

– В Данкойл. Отсюда полдня пути.

– Вот как? И какова цель этого путешествия?

– Да вот ищу мужа для своей племянницы, Марго Делакросс. Вряд ли ты ее помнишь, она была совсем малышкой, когда ты жил вместе с нами. Но ничего, завтра познакомитесь. Сейчас она спит, утомленная дорогой.

– Она еще не помолвлена?

– Была помолвлена, сынок, но чума забрала ее жениха. Жаль, они любили друг друга. У нее небольшое приданое, но парень, которого я имею на примете, – незаконнорожденный. Это ограничивает его выбор, хотя, по слухам, он богат и красив. У его отца несколько законных сыновей.

– А что, девушка некрасива? – поинтересовалась Шайн Катриона.

– Да нет, все при ней, но представления о красоте у каждого свои, девочка. Так уж повелось, что невест всегда больше, чем подходящих женихов. Поэтому бедная, но вполне миловидная девушка может остаться невостребованной. Я готов изъездить всю страну вдоль и поперек, лишь бы не допустить этого. Марго – хорошая девушка, более того, она единственная, кто остался от семьи моей жены, которая и до чумы была немногочисленной.

– Кому ты хочешь ее сосватать?

– Незаконному сыну рыжего Логана. Это могущественный клан, который неплохо иметь в союзниках. Я был бы рад, если бы Марго вышла замуж за одного из них.