Огонь и звёзды

И тогда они появились, ведя за собой дрессированных медведей, собак, коз, обезьян и сурков; они ходили по канатам, выделывали кувырки назад и вперёд, бросали ножи и мечи, оставаясь невредимыми при соприкосновении с остриями и лезвиями, змееобразными языками пламени и разлетающимися камнями; они показывали фокусы с плащами и шляпами, с волшебными кубками и цепями, заставляли кукол драться на шпагах, заливались подобно соловьям, кричали как павлины, свистели косулями, боролись и танцевали под воркованье свирели.

В. Герц. Книга шпильмана

День тянулся очень долго. Отца Мегги видела всего один раз, когда Элинор вернулась и спустя полчаса накормила их спагетти с каким‑то соусом из полуфабрикатов.

– Сожалею, но у меня просто не хватает терпения приготовить что‑нибудь получше, – сказала она, ставя кастрюли на стол. – Может быть, наш друг со зверьком умеет готовить?

– С этим помочь не могу, – пожал плечами Сажерук.

– Мо умеет, – сказала Мегги, размешивая жидкий соус в тарелке.

– Он должен работать с книгами, а не на кухне, – сказала Элинор. – А вот как насчёт тебя?

Мегги пожала плечами:

– Я умею печь пончики. Но почему вы не пользуетесь кулинарными книгами? У вас ведь всё есть. Это наверняка поможет.

Элинор решила не отвечать.

– Да, кстати, одно ночное правило, – сказала она, прервав затянувшееся молчание. – Я не выношу свечей в своём доме. Огонь меня раздражает. Он очень любит бумагу.

Мегги чуть не поперхнулась. Похоже, её поймали. Конечно же, она захватила из дома пару свечей – они лежали сейчас в комнате на ночном столике, и Элинор наверняка их заметила.

Но Элинор обращалась не к ней, а к Сажеруку, который вертел в руках коробок спичек.

– Надеюсь, вы будете придерживаться этого правила, потому что, по всей видимости, нам придётся провести в вашем обществе ещё одну ночь.

– Если я могу воспользоваться вашим гостеприимством, то завтра утром я уйду, обещаю. – Он всё ещё вертел в руках спички; казалось, взгляд Элинор совсем не волновал его. – По‑моему, у кого‑то здесь неправильное представление об огне. Он и правда бывает диким зверем, но каждого зверя можно приручить.

Сажерук достал спичку, зажёг её и засунул пламя себе в рот. Когда его губы сомкнулись вокруг огня, Мегги задержала дыхание. Затем он снова открыл рот, вынул погасшую спичку и, улыбаясь, положил её на пустую тарелку.

– Видите, Элинор, он совсем не укусил меня. Приручить огонь проще, чем котёнка.

Элинор лишь поморщила нос, а вот Мегги не могла оторвать изумлённого взгляда от Сажерука.

Мо, казалось, совсем не удивился этому фокусу. Он сурово посмотрел на Сажерука, и тот быстро спрятал коробок в карман.

– Правило насчёт свечей я, конечно, буду соблюдать, – поспешно сказал он. – Не волнуйтесь.

– Хорошо, – кивнула Элинор. – Но это ещё не всё. Если вы сегодня опять исчезнете, то возвращайтесь не слишком поздно. В девять тридцать я включаю сигнализацию.

– Значит, вчера мне повезло. – Сажерук быстро сунул несколько макаронин в рюкзак (незаметно для Элинор, но не для Мегги). – Согласен, я люблю гулять по ночам. Это мне больше по вкусу, мир становится другим. Пустынный, тихий и таинственный. Сегодня я не собирался гулять, но всё равно хочу попросить вас включить сигнализацию попозже.

– И почему же, позвольте спросить?

– Я обещал устроить для юной леди маленькое представление, – он подмигнул Мегги, – а оно начнётся за час до полуночи.

– Ага! – Элинор вытерла губы салфеткой. – Представление. А нельзя ли перенести его на дневное время? В конце концов, юной леди всего двенадцать лет, и в восемь она должна уже быть в постели.

Мегги сжала губы. С пяти лет она ни разу не ложилась спать в восемь, но объяснять это Элинор она не стала. Она лишь удивилась, как спокойно Сажерук реагировал на враждебный взгляд Элинор.

– Но те фокусы, которые я хотел показать, не будут интересны днём, – сказал он, откинувшись на стуле. – Для этого мне и нужен тёмный покров ночи. Не хотите ли и вы присоединиться? Тогда станет понятно, почему это представление возможно только ночью.

– Соглашайся, Элинор, – сказал Мо. – Тебе понравится. Может, после него ты уже не будешь так опасаться огня.

– Я его не опасаюсь, а просто не люблю, – невозмутимо ответила Элинор.

– А ещё он умеет жонглировать, – добавила Мегги. – Восемью мячиками.

– Одиннадцатью, – поправил её Сажерук. – Но жонглировать можно и днём.

Элинор подцепила макаронину со скатерти и недовольно посмотрела сначала на Мегги, а потом на Мо.

– Ну, ладно. На представление я не пойду, а лягу, как всегда, в кровать с книгой в полдесятого, включив предварительно сигнализацию. Но если Мегги скажет мне точно, во сколько она пойдёт, я отключу её на час. Этого будет достаточно?

– Вполне.

Сажерук так низко поклонился, что коснулся кончиком носа края тарелки.

Мегги улыбнулась. Без пяти одиннадцать она постучалась в комнату Элинор.

– Войдите! – донеслось из‑за двери. Заглянув в комнату, Мегги увидела, что Элинор сидит на кровати, склонившись над каталогом толщиной с телефонный справочник.

– Дорого, слишком дорого, тоже дорого, – бормотала она. – Запомни мой совет: никогда не увлекайся тем, на что тебе не хватит денег. Такая страсть будет грызть сердце, как книжный червь. Взять, к примеру, эту книгу… – Она так сильно ткнула пальцем в страницу каталога, что Мегги удивилась, как в ней не образовалась дырка. – Что за издание, да ещё и в хорошем состоянии! Мечтаю купить его уже пятнадцать лет, но это слишком дорого для меня.

Элинор со вздохом захлопнула каталог, бросила его на ковёр и спустила ноги на пол. К удивлению Мегги, на ней была длинная ночная рубашка в цветочек. В ней тётушка выглядела моложе – как девочка, которая однажды утром проснулась с морщинами на лице.

– Надеюсь, ты не станешь такой же сумасшедшей, как я, – пробормотала Элинор, надевая на ноги толстые носки. – Ведь ни у твоего отца, ни у твоей матери не было ничего подобного. А вот мой отец был так же помешан на книгах, как и я. Больше половины библиотеки досталось мне от него, а что он с этого имел? Книги спасли его от смерти? Наоборот, с ним случился удар во время книжного аукциона. Разве это не смешно?

Мегги не знала, что на это ответить.

– Моя мама? – спросила она. – Вы хорошо её знали?

Элинор фыркнула, словно вопрос был ей неприятен.

– Ну конечно, знала. Ведь твой отец познакомился с ней именно здесь. Разве он тебе не рассказывал?

– Он мало говорит о ней, – покачала головой Мегги.

– Может, так оно и лучше. Зачем бередить старые раны? Ты тоже её не помнишь? Тот знак на двери библиотеки нарисовала она. А теперь идём, иначе ты пропустишь представление.

Мегги пошла за тётей по тёмному коридору. В какой‑то момент у неё возникло странное ощущение, что мама сейчас выйдет из какой‑нибудь двери и улыбнётся ей. Во всём доме было темно, и несколько раз Мегги ударялась коленом о стул или маленький столик.

– Почему тут так темно? – спросила Мегги, когда Элинор дотронулась до выключателя в холле.

– Потому что я скорее потрачу свои деньги на книги, чем на лишнее электричество, – ответила Элинор и так сердито посмотрела на лампу, будто хотела приказать ей светить немного поэкономнее. Затем она потянулась к металлическому ящичку, спрятанному за толстой пыльной занавеской возле двери. – Надеюсь, ты выключила свет у себя в комнате? – спросили она, открывая ящичек.

– Конечно, – ответила Мегги, хотя это было и не так.

– Отвернись, – сказала Элинор, наморщив лоб. – Боже мой, эти кнопочки!.. Надеюсь, я все правильно нажала. Скажи мне, когда закончится представление. И даже не думай пробраться в библиотеку за какой‑нибудь книжкой. Я ведь рядом, а слух у меня лучше, чем у летучей мыши.

Мегги ничего не ответила. Элинор открыла входную дверь и, не говоря ни слова, выпустила её на улицу. Стояла тихая ночь. В воздухе носились незнакомые запахи и раздавалось стрекотание цикад.

– А к моей маме вы относились так же приветливо? – спросила Мегги, когда Элинор уже хотела закрыть за ней дверь.

На какое‑то мгновение Элинор смутилась.

– Думаю, да, – сказала она. – Да, так и есть. Она была такой же наглой, как и ты. Ну, удачно тебе посмотреть на Пожирателя Спичек, – добавила Элинор и закрыла дверь.

Мегги бежала по тёмному саду за дом и вдруг услышала музыку. Казалось, этой бодрой и одновременно грустной музыкой в исполнении колокольчиков, труб и барабанов кто‑то приветствует её появление.

Мегги не удивилась бы, если бы на лужайке её встречала целая толпа фокусников, но там был один Сажерук.

Он ждал на том же месте, где Мегги нашла его днём. Музыка доносилась из магнитофона, стоявшего на траве возле шезлонга. На краю лужайки Сажерук поставил садовую скамейку для своей зрительницы. Слева и справа от неё в землю были воткнуты горящие факелы. Два факела посередине лужайки отбрасывали причудливые тени. Впечатление было такое, как будто слуги, нанятые специально для представления, заходились в жутком танце.

Сажерук был раздет по пояс, его бледная кожа сливалась со светом луны, что висела над домом Элинор, и казалось, тоже была приглашена на представление.

Завидев Мегги, Сажерук поклонился.

– Пожалуйста, занимай место, милая леди! – крикнул он. – Ждём только тебя.

Мегги уселась на скамейку и огляделась. На шезлонге стояли две тёмные бутылки, которые она видела сегодня в сумке. В левой бутылке что‑то светилось, словно Сажерук набрал в неё лунного света. Между планками шезлонга была воткнута дюжина факелов с белыми ватными головками, а рядом с магнитофоном стояло ведро и пузатая ваза, которая, если Мегги не ошибалась, была взята из прихожей.

На секунду девочка взглянула вверх, на окна дома. В комнате Мо света не было – наверное, он ещё работал в мастерской. А вот этажом выше она увидела в освещённом окне фигуру Элинор. Тётушка тотчас задёрнула занавеску, как будто заметила, что на неё смотрят, но за занавеской всё равно был виден её силуэт.

– Ты слышишь, как тихо вокруг?

Сажерук выключил магнитофон. Тишина мягко, точно ватой, заткнула девочке уши. Лишь потрескивание факелов и стрекот цикад нарушали ночное безмолвие.

Сажерук снова включил музыку.

– Я разговаривал с ветром, – сказал он. – Знаешь, если ветру вздумается поиграть с огнём, даже я не смогу его укротить. Но сегодня он обещал мне вести себя спокойно и не испортить нам представление.

С этими словами он нагнулся за факелом. Затем отпил глоток из бутылки с лунным светом и выплюнул немного в вазу. Окунул факел в ведро, вынул и поднёс к горящему факелу. Огонь вспыхнул так неожиданно, что Мегги вздрогнула. Сажерук поднёс к губам вторую бутылку и набрал полный рот жидкости. Он вдохнул побольше воздуха и выплюнул всё, что было у него во рту, на горящий факел.

Над лужайкой поднялся яркий огненный шар. Он, как живой, пожирал темноту вокруг себя. Шар был таким большим, что Мегги испугалась, не полыхнёт ли сейчас пожар. Но тут Сажерук повернулся на каблуках и выдул ещё один шар. Огонь взвился так высоко, словно хотел поджечь звёзды. Сажерук запалил второй факел и провёл им по голой руке. В эту минуту он был похож на ребёнка, весело играющего со своим котёнком. Огонь коснулся его руки, как живое существо, с которым он подружился и которое теперь разгоняло для своего хозяина мрак ночи. Сажерук подбросил факел высоко вверх, туда, где ещё недавно висел огненный шар, поймал его, зажёг ещё один – и вот он уже жонглировал тремя, четырьмя, пятью факелами. Огонь вертелся вокруг него, танцевал и даже не пытался укусить. Вдруг факелы исчезли, как будто ночь поглотила их, а Сажерук с улыбкой поклонился Мегги, которая за всё время не проронила ни слова.

Она, словно зачарованная, сидела на жёсткой скамейке и, не мигая, смотрела, как Сажерук прикладывает к губам бутылку, а затем снова и снова выплёвывает огонь в чёрное лицо ночи.

Мегги не знала, что отвлекло её внимание от факелов и кружащихся в воздухе искр. Может быть, мы кожей ощущаем зло, как ощущаем тепло или холод; может быть, она краем глаза заметила полоски света, пробивавшиеся сквозь ставни на окне библиотеки.

Ей почудились голоса, мужские голоса, громче, чем музыка. По всему телу разлился страх – такой же тёмный и жуткий, как обступившая их ночь.

Когда она вскочила, Сажерук уронил горящий факел, но быстро затоптал его, не дав огню распространиться по траве, и вслед за Мегги уставился на дом.

Она побежала, под ногами шуршал гравий. Входная дверь была слегка приоткрыта, внутри было темно, а из коридора, ведущего в библиотеку, раздавались голоса.

– Мо! – крикнула она и почувствовала, как страх снова наполняет сердце.

Дверь в библиотеку стояла нараспашку. Мегги кинулась туда, но вдруг сильная рука ухватила её за плечо.

– Тихо, – сказала Элинор и втащила девочку к себе в комнату.

Мегги заметила, как дрожали её пальцы, когда она запирала дверь.

– Не трогайте меня!

Мегги оттолкнула её руку и попыталась повернуть ключ. Она хотела крикнуть, что нужно помочь отцу, но Элинор крепко зажала ей рот. Она была гораздо сильнее девочки.

– Их слишком много, – шёпотом сказала она, пока Мегги силилась укусить её за палец. – Четыре или пять здоровых мужчин, к тому же они вооружены. – Она притянула брыкающуюся Мегги к стене возле кровати. – Ведь уже сто раз собиралась купить чёртов револьвер. Да что там сто – тысячу!

– Ну конечно, она здесь, – услышала Мегги чей‑то шершавый, словно кошачий язык, голос. – Может, нам привести из сада твою дочурку – и она нам всё покажет? Или ты сделаешь это сам?

Мегги попыталась ещё раз освободить рот от руки Элинор.

– Да успокойся ты наконец! – зашипела тётушка прямо ей в ухо. – Ты только хуже сделаешь, понимаешь?

– Моя дочь? Что вы о ней знаете? – Это уже был голос Мо.

Мегги всхлипнула. И тут же увидела угрожающе поднятый палец Элинор у себя перед носом.

– Я хотела вызвать полицию, – сказала она, – но телефон не работает.

– Мы знаем всё, что нам нужно. – Голос принадлежал уже кому‑то другому. – Итак, где книга?

– Вы её получите. – Мо говорил глухо. – Но я пойду с вами, потому что хочу получить её обратно, когда Каприкорну она больше будет не нужна.

Пойдёт с ними… Что он хочет этим сказать? Он не может просто взять и уйти! Мегги снова рванулась к двери, но Элинор удержала её. Все попытки вывернуться были напрасны: тётушка крепко обхватила её и снова зажала рот рукой.

– Прекрасно. Мы всё равно хотели тебя забрать, – сказал незнакомец. – Ты себе даже не представляешь, как Каприкорн жаждет услышать твой голос. Он верит в твои способности.

– Да, тот, кто работает вместо тебя, ничего не умеет, – добавил другой. – Посмотри на Кокереля.

Мегги услышала шаги.

– Он хромает, а Плосконос выглядит уже лучше, хотя красавцем никогда не числился.

– Не болтай, Баста, у нас не так много времени. А как быть с его дочкой? Возьмём её с собой? – Это был уже другой голос. Казалось, кто‑то говорил с зажатым носом.

– Нет! – крикнул Мо. – Она останется здесь, иначе книгу вы не получите!

Один из мужчин рассмеялся:

– Не волнуйся, Волшебный Язык. Конечно же, получим. А вот насчёт твоей дочери Каприкорн нам указаний не давал. Девчонка нас только задержит, а ведь хозяин ждёт не дождётся встречи с тобой. Короче, где книга?

Мегги крепко прижалась ухом к стене. Она услышала шаги, а потом звук отодвигаемого предмета. Элинор затаила дыхание.

– Неплохой тайник, – сказал шершавый голос. – Кокерель, бери и не спускай с неё глаз. После тебя, Волшебный Язык. Вперёд!

Они вышли. Мегги ещё раз попыталась высвободиться из рук Элинор, но безуспешно. Дверь в библиотеку закрылась, шаги стали удаляться, становились всё тише и тише, а потом вообще смолкли. Только тогда Элинор отпустила её.

Мегги рванула дверь и в слезах помчалась в библиотеку. Мо там не было. Книги стояли на своих местах, и лишь в одном ряду зияла чёрная дыра.

– Невероятно! – воскликнула Элинор. – Им действительно нужна была лишь эта книга.

Мегги оттолкнула её и побежала по коридору.

– Подожди! – Элинор пыталась её остановить. Но чего ждать? Ждать, пока увезут отца? Мегги слышала: Элинор бежала следом. Может, руки у неё и были сильнее, но бегала Мегги всё равно лучше. В прихожей всё ещё было темно. Дверь была распахнута, а когда Мегги, затаив дыхание, вышла на улицу, ей в лицо подул прохладный ветер.

– Мо! – крикнула она.

Где‑то вдалеке загорелись автомобильные фары и послышался звук мотора. Мегги побежала в ту сторону, споткнулась и расцарапала о гравий колено. Тёплая кровь потекла по ноге, но Мегги этого не замечала. Она всё бежала, всхлипывая, пока не оказалась перед большими железными воротами. Дорога за ними была пуста.

Мо исчез.