Трагическая глава

Хайлине пришла утром. — Мальчики, расскажите что-нибудь, — попросила она, — о землях, откуда вы пришли, о том как там люди живут… Здесь у нас так скучно, просто ужас. Ничего не происходит. — Но как-то вы все-таки развлекаетесь, — неуверенно возразил я. — Да, — задумчиво ответила она, — иногда какого-нибудь пленника-нубийца крокодилам скармливают. Только мне это уже давно надоело. Я опасливо глянул на нее и поспешно сменил тему: — А я читал, у вас, в древнем Египте, театр очень развит. — Театр? — удивилась Лина. — А что это такое? — Ну, это когда мужчины и женщины переодеваются и играют разные сценки. — Сценки? — снова переспросила она. Вот как ей обяяснить? — Они изображают из себя других людей, — выручил меня Стас. — Они врут, — поняла Лина. — Да, это, наверное, очень интересно. Только у нас за вранье тоже крокодилам скармливают. — Да-а, — протянул Стас, — весело вы тут живете. — Вот я и говорю, — вздохнув, сказала Лина. А потом спросила с надеждой: — Слушайте, а если я вам сбежать помогу, вы мне театр покажете? Ответить утвердительно у меня язык не повернулся: не люблю я врать людям, которые мне нравятся. Но все-таки поинтересовался: — А что, ты правда можешь нам помочь? — Вообще-то нет, — грустно призналась она. — Если бы могла, я бы сама давно сбежала. — Тебе-то зачем? — удивился Стас, — ты же невеста фараона. Завтра свадьбу сыграешь, станешь фараоншей. У тебя куча слуг будет, куча рабов, наряды, там, всякие, сокровища… — он, распаляясь, говорил так, словно собственные слова причиняли ему боль, а Лина, слушая его, хмурилась и становилась все мрачнее. Заметив это, Стас продолжил с каким-то жестоким злорадством: — И фараон у тебя симпатичный. Молоденький такой. Любить тебя будет. Тебе же интересно, да ведь? Вот гад! Меня аж перекосило от его наглости. И еще я понял: он ревнует отчаянно, вот и психует. А Лина ударила кулачком по решетке и закричала: — Замолчи, дурак! Какой же ты дурак! — и сразу же заплакала навзрыд. Стас оторопело замолк, а Улик, до тех пор не вмешивавшийся в беседу, на этот раз заметил: — Ну все, хана вам, слуги Осириса. Я не очень понимал, чего Лина расплакалась. Ну, нахамил ей Стас, тем же и ответила бы. Ее, во всяком случае, на костре сжигать не собираются. Наверное, ей просто фараон не нравится. Я попытался успокоить ее: — Лина, ну что ты, перестань. Фараон как фараон, нормальный… — Что бы вы понимали, мальчики, — перебила она, беря себя в руки. — Вы думаете, меня спрашивали, хочу я замуж или не хочу? Неменхотеп приказал всех девчонок ко дворцу пригнать, прошел, ткнул в меня пальцем, «вот эта», — говорит. И все. И больше я ни папу, ни маму не видела. — Их к тебе не пускают? — жалостливо спросил я. — Казнили их, — тихо ответила она, и две запоздалые слезинки скатились по ее щекам. — Как это казнили? — опешил я, — за что? — За то, что папа был простым гончаром, а мама — женой простого гончара. А у фараона не может быть родственников низкого происхождения. — Ну и логика, — поразился я. А у Стаса лицо стало такое, будто он тоже собрался плакать. — Лина, прости меня, — сказал он просто, и я даже зауважал его. — Я сам не знаю, что на меня нашло. — Да ладно, — она вытерла слезы. — Ты же не знал ничего. К тому же скоро я встречусь с ними, — и она улыбнулась. — С кем? — не понял я. — С папой и с мамой, — ответила она, продолжая мечтательно улыбаться. — Ведь фараон тяжело болен, и он знает, что скоро умрет. А вместе с ним в царство мертвых отправятся его самые любимые слуги и, конечно, жена. Он для того и женится, чтобы в землях Анубиса^[32] у него была молодая жена. У меня комок подкатил к горлу, а Лина продолжала: — И я не боюсь туда уйти, ведь сказано же в первой песне жреца Неферхотепа: «Время, которое проводится на этом свете — сон». А в землях Анубиса меня ожидает пробуждение в прекрасном мире, и там я снова найду своих родителей. — Религия — опиум для народа, — по-русски пошутил Стас невесело. И закончил философски: — А может, так и лучше… В это время глаза Лины окончательно высохли, и она сказала, понизив голос, так, чтобы не услышал Улик: — Но иногда все-таки страшно. Сказано в песне арфиста: «Никто из тех, кто ушел туда, еще не вернулся обратно». И вдруг прав герой Ани, который не верил в царство мертвых? Так говорил он богу Атуму: «Нет в той пустыне воды, она глубока-глубока, она темна-темна, она вечна-вечна». Порой я думаю так же. И тут я вдруг допридумал то, что начал придумывать вчера перед сном. — А фараон хотел бы вылечиться? — спросил я для начала. — Конечно, — ответила Лина. — Только никто его вылечить не может. Он уже двенадцать лекарей крокодилам скормил, а двоим повезло: он их отравил ихними же лекарствами. Отлично! То есть не то отлично, что лекарей поубивали, а то, что я выяснил главное. — Лина, — сказал я, — по-моему, ваш Ани прав. А раз так, тебе нужно спасаться. Если мы отсюда выберемся, мы тебя возьмем с собой. Там, откуда мы пришли, тебя будут учить в школе, ты будешь ездить на машинах, летать на самолетах… — А кто такие самолеты? — Не кто, а что, — поправил я. — Самолеты — это такие большие серебряные птицы, внутри которых сидят люди. Зря я про самолеты начал. Сразу почти напрочь потерял ее доверие. Сначала-то она мечтательно протянула: «Красиво…», но потом встряхнула головой и сказала: — Мальчишки любят фантазировать. Но это нечестно. Я-то вам всю правду рассказала. — Да Сет с ними, с самолетами, не это главное, — постарался я исправить положение. — Я тебе клянусь, что там тебе будет хорошо. И уж точно никто там тебя не заставит замуж выходить. — И что же, я всю жизнь буду жить одна? — Почему одна?! Станешь старше, сама себе мужа найдешь. Который понравится. Тут Стас сделал вид, как будто что-то уронил и принялся лазить по глиняному полу камеры. Но я-то понял, зачем он там лазает: чтобы мы не заметили, как он покраснел. Но Лина на него вовсе не обращала внимания. Она напряженно думала. Наконец, повторила брезгливо: — Сама найду мужа? Но ведь это стыдно! Женщина не должна искать себе мужа. Прямо «Белое солнце пустыни» какое-то. Только паранджи не хватает. — Ладно, — продолжал я, чувствуя, как удача ускользает между пальцев. — И с мужем тоже, Сет с ним. Главное — не убьют тебя. А нужно жить, потому что никакого царства мертвых нет. — А ты откуда знаешь? — От верблюда, — огрызнулся я, хотя слова «откуда» и «от верблюда» на древнеегипетском совсем не рифмуются. Но почему-то именно это ее сразу убедило. Может быть, в этом совсем древнем и отсталом Египте вместо кошек священные животные — верблюды? — Хорошо, — сказала она. — Только как вы спасетесь? Отсюда не убежишь. — Ты с фараоном можешь поговорить? — Могу, конечно. Только я стараюсь лишний раз с ним не встречаться. Стас к этому времени уже оправился от смущения и с любопытством прислушивался к нашему разговору. — Придется встретиться. Передай ему сегодня же, что я — великий лекарь своего народа и могу исцелить его за пять минут. — Это правда? — не поверила она. — Честное слово, — ответил я. — С помощью волшебных браслетов… — …и специальных заклинаний, — влез Стас. — А это еще зачем? — спросил я его по-русски. — Пусть думают, что без нас не справятся, а то браслеты отберут, а нас все равно поджарят. «Умен», — удивился я мысленно. А Хайлине, подумав, сообщила: — Сегодня я ему ничего передать не смогу, он сегодня свадебную юбку примеряет. Только завтра утром. Времени оставалось в обрез. — Постарайся пораньше, — попросил я. — Хорошо, — кивнула она. — Только мне кажется, фараон тебе не поверит. — А ты скажи ему, пусть попробует. Если я наврал, меня все-равно на костре сожгут, так ведь? А вдруг не наврал? — Хорошо, попробую, — пообещала она и, попрощавшись, вышла. — И какое заклинание мне читать прикажешь? — спросил я Стаса, когда дверь за ней закрылась. — Да какая разница, — махнул он рукой. — Главное — по-русски. Хоть считалочку какую-нибудь возьми. Например, «эники, беники ели вареники…» — Ладно, годится, — согласился я. Глава 4