Journal 2:182

Одна из главных задач проповедника на открытом месте состоя­ла в том, чтобы подыскать самое подходящее из таких мест. Очень много зависело от правильного выбора, и Уэсли прекрасно это сознавал, как и всякий нынешний проповедник. Шли годы, он снова и снова появлялся в тех же городах и проповедовал на тех же, уже опробованных местах. Однако в начале служения, а порой и позже, ему приходилось открывать новые места, и это отнимало значительную часть его времени.

Иногда изменившиеся обстоятельства в регулярно посещаемых регионах ставили перед ним прежний вопрос. «Проблема в том, где проповедовать», — записал он в «Дневнике» 27 мая 1787 г. Тогда он совершал прощальный тур по Ирландии и еще раз оказался в Клонсе. В тот воскресный полдень церковная служба закончилась, и Уэсли искал место для проповеди. Плохая погода («пронизываю­щий ветер и сильнейший дождь») не позволяла проповедовать на Рыночной площади, как он собирался, и ему пришлось встать в Дверном проеме, чтобы обратиться к людям.

В мае 1756 г., в одной из предыдущих поездок, Уэсли посетил Клонмел, который он описывал как «приятнейший город, несравни­мый ни с чем, что я видел в Ирландии». В тот вечер он провозглашал Евангелие на большом складе, способном вместить пятьсот-шесть­сот человек. Но склад был далеко не полон, поскольку некоторые со­мневались в его безопасности. Очевидно, это было не лучшее место для собрания; на следующий день владелец запретил его использо­вать. Уэсли попросил главу городской милиции предоставить для проповеди двор казармы. Тот ответил, что двор предназначен не для этого. «Я ничего не имею против м-ра Уэсли, — быстро добавил он. — Я бы послушал его, даже если бы он проповедовал под виселицей». Уэсли решил произнести проповедь на улице, благодаря чему ауди­тория по меньшей мере удвоилась. В толпе были и офицеры, и сту­денты, и сам мэр города. Последний совершил достойный поступок, остановив пьяницу, попытавшегося сорвать проповедь.

Выбор места иногда оставался за местными методистами, и не всегда был удачен. «Мне нравилось проповедовать в Уоксопе, — за­писал Уэсли 29 июля 1780 г., - но когда я приехал, они не подобра­ли подходящего места. Наконец, они нашли одно, весьма жалкое — пыльное, грязное и ничуть не защищенное от палящего солнца. Мало кто мог это вытерпеть, разве что небольшая кучка самых глу­пых людей, которых я когда-либо встречал». Если эти замечания Уэсли отличаются язвительностью, то их причина — ревностное служение Богу. Нетерпимость к плохой работе отражает стремле­ние Уэсли найти наилучший путь для исполнения воли Божьей.

В этой главе мы собираемся рассказать о местах, где проповедо­вал Уэсли, но не тех, где на методистских планах обозначены дома собраний. Рассказ пойдет о том, какими они были, когда он пропо­ведовал на открытом воздухе или в арендованных зданиях. Боль­шинство проповедей, особенно в ранние годы странствований, он читал не в церкви или часовне, а в каком-нибудь удобном месте, где легко могли собраться люди. Исследований таких мест, зафиксиро­ванных в «Дневнике», насколько нам известно, еще не проводи­лось. Ниже читателю представлено нечто вроде каталога — только таким образом можно представить все разнообразие импровизиро­ванных кафедр, с которых Уэсли произносил проповеди. Начнем с открытых мест, а затем перейдем к закрытым помещениям.

Довольно часто мы узнаем, что Уэсли проповедовал на улице или, как в Адволтоне, «на широкой части большой дороги»⁵. На­звания некоторых улиц приведены: Принс-стрит в Бристоле, Бэрек-стрит в Талламоре, Шип-стрит и Мальборо-стрит в Дубли­не, Сэндгейт в Ньюкасле. В других случаях говорится просто о «главной улице», как это было в Поклингтоне, Пемброке, Биллт- Уэллсе, Уэйкфилде и других городах. Позднейшие ссылки часто проясняют эти слишком общие указания, называя конкретный адрес. Открытые площади всегда служили местом собраний, не только евангелизационных, но и других, в частности, политичес­ких. Среди таких площадей упомянуты Чарльз-Сквер в Хокстоне, Ратклифф-Сквер близ Степни, Блейк-Сквер в Йорке (больше из­вестен сейчас под именем Сент-Хелен-Сквер) и Лайнен-Холл в Лисберне — по описанию Уэсли, «большая площадь с аркадами по трем сторонам»⁸. Другие площади можно идентифицировать как Сент-Мартин-сквер (Честер), Кинг-Сквер (Бристоль), Сент-Джордж-Сквер (Портсмут), Парадайс-Сквер (Шеффилд).

Один из наиболее примечательных экспонатов в собрании музея Уэсли в Брунсвик-Колледж (Ньюкасл-апон-Тайн) — цвет­ная гравюра. Проповедник изображен на Хоспител-Сквер в этом городе. Он только что закончил проповедь, стоя на каменной лестнице, которая ведет на верхний этаж Гильдхолла. От толпы его защищает торговка рыбой, «крупная женщина», которая соз­дала надежный заслон для тщедушного Уэсли. Она обвивает его руками и кричит на весь Тайнсайд: «Если кто-нибудь из вас под­нимет руку на этого доброго человека, то я его тут же собью с ног». Когда Уэсли уезжал, она бежала вслед за экипажем вниз по Сэндгейту с криками: «Только посмейте тронуть маленького джентль­мена!»

Чаще всего Уэсли использовал для проповеди рыночную пло­щадь, центральное место в городе XVIII в. Подчас, как это было в Эпворте, он забирался на ступени воздвигнутого на площади кре­ста. Увещевая людей, не возвращался ли он памятью в те дни, ког­да на этом самом месте ловил фаэтон, чтобы добраться до школы в Чартерхаусе? Крест недавно был поврежден, и говорили, что его собираются убрать. Часто проповедовал Уэсли у Болтон-кросс, и на фотографии реконструированного места видно, что верхние сту­пени расположены довольно высоко. Напротив стоит приходская Церковь, а за ней — склады. Однажды чемпион по боксу в Ланкаши­ре взобрался на крест, чтобы утихомирить разбушевавшуюся толпу и угрожал оттуда виновникам беспорядков.

Использовал Уэсли и другие места неподалеку от рынка. В Нью­арке он проповедовал в мясных рядах, одним концом выходивших на улицу, а другим примыкающих к Миддл-Гейт. Туда пыталось попасть две-три тысячи человек. Сейчас на этом месте располо­жен городской совет. В Труро Уэсли однажды проповедовал на ба­зарной площади неподалеку от Монетного двора. Вероятно, сам он стоял под аркадой, а толпа слушала его на площади, на которую выходит Паудер-стрит. В Скиптоне Уэсли проповедовал «возле мо­ста», и коттедж у подножия Чейпел-Хилл находится на том самом месте, которое получило название «форум Джона Уэсли»¹⁵.

Одна из самых знаменитых «кафедр на открытом месте» находи­лась в Уэнсбери и сохранилась до сих пор. Тридцать или сорок раз Уэсли проповедовал в Хай-Буллен, получившем свое название от располагавшейся здесь арены, на которой устраивали жестокие бои быков. В Блэк-Кантри, печально известной безудержным пьян­ством, Уэсли забирался на лестничный пролет, примыкающий к солодовне; тут же рядом разгружались телеги. Сейчас этот конный двор находится перед Спринг-Хед-Мишн. Нижние ступеньки лест­ницы сложены из кирпича, и, очевидно, подвергались реставра­ции, но каменные ступени сверху сохранились. Можно с уверен­ностью сказать, что они отполированы подошвами узких черных штиблет, которые носил Уэсли.

Часто он проповедовал на землях, прилегающих к замкам — дворцовой территории в Фонмоне, лестнице в Кардиффе, внутрен­них дворах в Линкольне, Кокермауте и Данганноне’ В Абердине он проповедовал на вымощенной площадке у ворот, а в Каслтауне, на острове Мэн, сразу за воротами. В Корфе Уэсли произносил про­поведь перед Уэлл-кот, в тени замка, а в Свонси — на лугу, «окру­женном высокими старыми стенами». Идеальное место для про­поведи представлял собой Ружмонский замок в Эксетере, резиден­ции англо-саксонских королей. Там «собралась (по некоторым оценкам) половина взрослого населения города. Это было впечат­ляющее зрелище. Такая огромная толпа в священном амфитеатре! Все стояли молча и недвижно, когда я пространно и пылко разъяс­нял чудесную истину: ‘Блажен, кому отпущены беззакония, и чьи грехи покрыты!’»

Отправляясь из города в сельские районы, Уэсли сознавал, что наилучшее место для проповеди представляют возвышенности. Со времен Нагорной проповеди благовестники Креста искали высо­кие места, пусть даже и не столь впечатляющие, как в Галилее. Природные рельефы создавали естественную аудиторию. В Саут-Биддик, шахтерском поселке близ Ныокаслапон-Тайн, нашлось место, которое Уэсли описывал как «подножие полукруглого хол­ма, на склонах которого стояли многие сотни людей, а еще больше на равнине внизу». Место это произвело на него такое впечатле­ние, что он стал проповедовать там еженедельно. Южнее, в Фальмуте, он выбрал для проповеди Пайкс-хилл с его пологой верши­ной, а севернее, в Эдинбурге, он проповедовал на Кэлтон-Хилл и на Маунд. В Отли он произносил проповедь у подножия Чевин. В Хелстоне Уэсли говорил с «холма, находящегося на расстоянии ружейного выстрела от города», а в Голксхольме «община — кто стоя, а кто сидя — расположилась, ряд за рядом, в лесу на горном склоне»²³. Похожая картина открывалась и неподалеку оттуда, близ Хептонстолла, где, по словам Уэсли, «на склоне холма была расчи­щена овальная площадка в обрамлении раскидистых деревьев, по­хожая на театральный зал». Это место было известно под названи­ем Дики-Браун-Холл.

В Корнуолле Уэсли обычно использовал для проповеди извест­ковые холмы, а в Йоркшире - торфяные болота. В Гейтсхеде он проповедовал «на расчищенной части лесосеки» и рядом с одной из методистских капелл, на том месте, где он предположительно сто­ял, сохранился большой камень. В Матлок-Бат он выбрал для об­ращения к народу нишу в скале, а в Криче он проповедовал в от­крытой штольне горной гряды Торс, к северу от города. На окраи­не Дартмура Уэсли произносил проповедь с Уайт-рок-он-зе-Маунт близ Стиклпат. Спустя годы с очередной партией известкового рас­твора доставили гранитный валун, чтобы установить его на этом месте²⁷. В один из ветреных дней в Сент-Ивс Уэсли воспользовался небольшим укрытием на возвышенности, под скалой в десять-двенадцать футов. По его словам, «выступ в скале, в четырех футах над землей, оказался очень удобной кафедрой».

В других случаях аудиторией служили низины. Такая низина в Уэнсбери, близ моста над рекой Тим, носила название Холлоуэй-Бэнк. Согласно оценкам Уэсли, она могла вместить четыре-пять тысяч человек. Слушатели располагались полукругом, один ряд над Другим. Еще одна низина находилась близ Лимерика, возле быв­шего военного лагеря. Склоны ее плавно поднимались вверх, так что слушатели сидели рядами. Низина в Морве (Корнуолл) просто напоминала театр³¹. Низина в Бристоле, вероятно, была самой боль­шой: Уэсли полагал, что она может вместить шестьдесят тысяч че­ловек, и что им всем будет слышен громкий поставленный голос³². Самой известной, вне всяких сомнений, была низина в Гвеннап, хо­тя она только частично имела природное происхождение — забро­шенные шахтерские разработки поросли травой. Уэсли считал ее «лучшей из того, что я знаю в стране. Это круглая зеленая лощина, плавно спускающаяся вниз, около пятидесяти футов глубиной. Размерами она примерно двести на триста футов». В ту поездку он оценил количество слушателей как «полных двадцать тысяч чело­век», хотя несколькими годами позже говорил уже о тридцати тыся­чах. После его смерти место постепенно пришло в упадок, но в 1896 г. было восстановлено. Каждый Духов день здесь устраиваются службы, собирающие большую аудиторию. Нынешние его размеры несколько уступают тем, которые назвал Уэсли.

Первыми открытыми местами в Лондоне, где проповедовал Уэсли, были Мурфилдс, Блэкхит и Кеннинггон-Коммон. В XVIII в. эти места считались далеко не аристократическими. Некогда был моден Мурфилдс с его дорожками, обсаженными вязами; его назы­вали «городской аллеей». Но во времена Уэсли он превратился в игровую площадку, где собирались социальные отбросы обще­ства. С Кеннинггон-Коммон дело обстояло еще хуже. Заброшен­ный пустырь, он стал традиционным местом казней, вторым после Тайберна. Нередко здесь можно было увидеть людей в кандалах. Неудивительно, пишет Тайерман, что в Кеннигтон-Коммон «устра­ивало свои сходки лондонское отребье». Блэкхит находился в го­раздо более респектабельном районе. Вообще же, для Уэсли было очень типичным, что основное внимание он уделял неблагополуч­ным местам.

В деревенской местности он чаще всего проповедовал прямо в поле («грин»), В больших и малых городах он использовал парки и муниципальные земли; в дневнике упомянуты Бедминстер-Грин в Бристоле, Саутернхей-Грин в Эксетере (сейчас застроен домами конца XVII I-начала XIX в.), Карр-Грин в Стокпорте, Сент-Питерс - Грин в Бедфорде, Оксмантаун-Грин в Дублине³⁹. В Колчестере он проповедовал на Сент-Джонс-Грин «со стороны высокой старой стены (видимо, это место было устроено со специальной целью)». В сельских районах Уэсли обычно проводил службы в поле или, как он сам говорил, «на лугу». Луг в Клиро (Уэльс) был «большим» и «гладким». В Дареме луг удобно располагался «у берега реки». В Уик-Сент-Мэри трава была свежескошена. В Калломптоне лю­ди собрались в полнолуние. В Сент-Ивс они сидели на широких каменных плитах, из которых в тех краях часто складывали забо­ры. На поле, принадлежащем Ричарду Мерчанту из Бата, пропо­ведь Уэсли прервал Красавчик Нэш; в последовавшей словесной дуэли Уэсли вышел победителем. В Тайвертоне многие стояли среди плодовых и цветочных деревьев, окаймляющих луг.

Дерьянвилль, неподалеку от Портадауна в Ольстере, Уэсли опи­сывает как «маленькую деревушку среди болот, где живут очень де­ятельные христиане». Там он июньским утром «проповедовал огромнейшей общине в тенистом плодовом саду. В Стэнли, неда­леко от Уинчкомба, комната в доме фермера Финча оказалась слишком мала, поэтому собрание было устроено в саду. Во время одного из многочисленных визитов в Бристоль Уэсли проповедо­вал в Старом Саду, некогда принадлежащем доминиканской обите­ли. Эта земля досталась семье Пеннов после женитьбы Уильяма Пенна, и со временем стала носить название Квейкерс-Фрайарс. В Ирландии Уэсли однажды взобрался на пьедестал, с которого упала статуя св. Патрика. Это случилось прямо посреди рощи в Даунпатрик - идеального места для проповеди, где летнее солнце просвечивает сквозь деревья.

Уэсли проповедовал в разных садах, как частных, так и публич­ных. Среди них упомянуты сады Джеймса Мирза из Оксфорда и Джона Стовина из Краули. Последний был мировым судьей, что помогало сдерживать «столь буйную общину». Некоторые сады были приписаны к методистским домам собраний, появлявшимся по всей стране. В Лондоне Уэсли устраивал службы в Больших са­дах на Уайтчепелроуд. В летний зной Уэсли искал тени под раскидистыми деревьями, о чем записаны воспоминания по всей стране. Вероятно, самым знаменитым было дерево, сохранившееся до 1848 г. на территории Кингсвудской школы — платан, под которым 26 июня 1739 г. Уэс­ли, произносивший проповедь, укрылся от сильнейшей грозы. Лишь несколькими днями раньше там начали строить первую шко­лу для шахтерских детей. Незадолго до того под этим платаном стоял Джон Сенник, ожидая проповедника из Бристоля. Пропо­ведник так и не появился, и Сенник сам занял его место — с чего и началось его евангелистское служение⁵⁸. Сад и тропинку Джона Уэсли до сих пор показывают гостям, как и аллею вязов. Говорят, что они посажены Уэсли.

В Дерьяхи Уэсли проповедовал, по его словам, «под старым по­чтенным тисом, который расцвел в правление короля Иакова, если не королевы Елизаветы». В Хроум-Хилл (раньше носившем назва­ние Ламбег-Хаус - им владела семья Гейеров, у которых Уэсли останавливался) бросались в глаза два сросшихся бука. Местная ле­генда гласит, что когда буки еще были молодыми побегами, их пе­реплел Уэсли, в знак того, что методизм и Ирландская церковь объ­единятся.

В ризнице приходской церкви Бишоп-Бертон в Ист-Райдинг (Йоркшир) хранится очень необычный бюст Уэсли. Он вырезан из ствола огромного вяза, под которым Уэсли однажды проповедовал на деревенском поле. Последнюю проповедь на открытом месте он произнес в восемьдесят семь лет в Уинчелси и так описал это собы­тие: «Я стоял под большим деревом... и созвал большинство жите­лей города: ‘приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в Евангелие’. Кажется, я убедил почти всех тогдашних слушателей стать христианами». На этом месте уже выросло другое дерево, но сохранившаяся надпись свидетельствует, что Уэсли проповедовал под ясенем. В старой часовне в Уинчелси с гордостью показывают ясеневую шкатулку.

Нередко Уэсли проповедовал во дворах, примыкающих к до­мам, магазинам, гостиницам. Порой то были вполне благородные участки, окружавшие дом джентльмена, а иногда кладбища, как в Эпворте и некоторых других местах. Уэсли проповедовал с надгро­бий в Леоминстере, Осмотерли, Стейвли и даже на могиле своего отца. В Сенноре проповедь он произнес «под стеной церковного кладбища». В Ховорте у южной стены церкви воздвигли трибуну. На церковных кладбищах служили иногда по той единственной причине, что церковь была переполненной. Например, в Годшоу (Ланкашир) Уэсли после молитвы пригласил общину собраться снаружи — он видел, что многим не удалось попасть в само здание. Забравшись на церковную ограду, он внушал оттуда слово Божье.

Завершить этот список невозможно. Уэсли проповедовал в са­мых неожиданных местах: на лужайках для игры в шары, на доисто­рических курганах, на стрельбищах, на кирпичном заводе (Хэнхем- Маунт в Кингсвуде — первое его выступление на открытом месте). Он проповедовал на морском берегу, когда совершил поездку на Олдерни, на скалах в Уитби, Пензансе и Сент-Ивс, на причалах в Брайдлингтоне, Робин-Худс-Бэй, Бристоле и Плимуте.

Теперь, уже не так пространно, остановимся на тех закрытых помещениях, где приходилось проповедовать Уэсли. Порой непо­года заставляла его искать крыши над головой. С годами он приоб­рел большое уважение в городах, которые регулярно посещал в ходе своих поездок, и имел возможность арендовать залы. Иногда ему даже делали соответствующие предложения. Но излюбленными местами проповеди оставались для него рынки и ратуши. Послед­ние не всегда были так уж привлекательны. В Бодмине ратуша ока­залась особенно ужасной: никакой свет не мог развеять царивший там полумрак. Другие ратуши представляли собой исторические объекты — например, Олд-Холл в Гейнсборо, построенный в XV в., с впечатляющим зубчатым фасадом, чудесным эркером и двумя прекрасными тюдоровскими башнями.

Кроме того, Уэсли проповедовал в зданиях суда и залах заседа­ний - главным образом, в Ирландии, где он в наибольшей степени сотрудничал с гражданскими властями. Такое здание в Голуэе он описывает, как «аккуратнейшее». В Уотерфорде, по приказу мэра, дверь охраняла рота мушкетеров. Местный зал собраний также за­нимал большое место среди его проповеднических центров. Такие залы обычно принадлежали мелкопоместной знати и предназнача­лись для различных общественных мероприятий. Конечно, чтобы использовать их, нужна была особая договоренность; хотя как-то в Уэксфорде Уэсли задал себе вопрос: «Употреблялись ли эти залы для лучшей цели?» В Килкенни собрания устраивали в здании та­можни, а в Глостере — в городской тюрьме. В Ньюкасл-апон-Тайн Уэсли тоже часто проповедовал в старой таможне, в «большой удобной зале вблизи мола, грандиозного пристанища мытарей и грешников»⁷⁴. В Ирландии он не раз проповедовал в здании бир­жи. Среди других общественных зданий, где проповедовал Уэсли, можно отметить библиотеки в Инвернессе и Ярмуте, школы в Эксетере, Ковентри, Саутгемптоне, Хайгейте и университет (зал Маришаль-колледж в Абердине).

Он также проповедовал в мастерской (Ньюбери), кузнице (Эльпрехем), эштонской солодовне (где, по его словам, сильно дуло), на зерновых рынках (Леоминстер и Ньюпорт), на острове Уайт и на Рынке масел (Кентербери). Направлялся он не только туда, где люди трудились, но и туда, где они проводили досуг. Он не брезго­вал игорными домами, если они его устраивали: для некоторых из них наступили черные дни, и они закрылись. Нью-Уэллс в Лондоне (не путать с Сэдлерс-Уэллс) закрыли в 1750 г., а Уэсли проповедо­вал там в мае 1752 г. В Ширнесс старый игорный дом был «полон до краев». В Кендале мебельный магазин сейчас находится на ме­сте театра, который использовал не только Уэсли, но также Уайтфилд и некоторые проповедники — последователи леди Хантинг­дон. Вероятно, они становились у окна, выходящего на базарную площадь и обращались к стоявшей там толпе, а не к аудитории вну­три здания. В Ньюбери Уэсли хотел арендовать игорный дом, но язвительно заметил, что «хороший мэр не потерпит такого кощун­ства». В Каване он благовествовал в танцевальном зале.

Когда мы будем говорить об общинах Уэсли, то увидим, что он посещал тюрьмы, работные дома, больницы, богадельни. Но боль­шинство закрытых помещений, в которых он проповедовал — это частные дома. Многие помещения до сих пор сохранили свидетель­ства о его служениях. Это коттеджи (Дайгори-Айсбелл в Тревинте), роскошные апартаменты (лондонский дом леди Хантинг­дон), дома приходских священников (дом Чарльза Коулфилда в Киллимене). Иногда Уэсли просто использовал здание как кафе­дру для проповеди на открытом месте, обращаясь к слушателям из дверного проема, из окна или с балкона. Порой это был просто чердак, как в доме Мериуэзера в Ярме. Каждый, у кого останавли­вался евангелист, был готов превратить свой дом в часовню.

Когда Уэсли оставался в гостинице, он всегда выбирал местом проповеди двор или дверной проем. Поистине увлекательным де­лом было бы перечислить все такие гостиницы. Многие из них до сих пор существуют, хотя необязательно под тем же названием. Самый отвратительный опыт был связан у него с верхней комнатой в здании XV-гo в., отведенном под гостиницу Джорджинн в Бед­форде. «Собралась довольно большая община, но зловоние из сви­нарника, как раз внизу под комнатой, было невыносимым. Инте­ресно, кто-нибудь раньше проповедовал над свинарником? Уж точно эти люди любят Евангелие, раз пришли в такое место». Джон Уолш был там же год назад и видел, как «многие не стали слу­шать». Неудивительно! Уэсли неоднократно проповедовал в ко­нюшнях; одна такая в Стаффорде была «жалчайшей дырой». Он использовал армейские учебные площадки для верховой езды, не только в Ирландии, но также в Вустере и Нортгемптоне. Иногда он проповедовал на фермах и в амбарах. В Годманчестере он про­поведовал в амбаре, где до него часто служили Джон Берридж и Генри Венн. Неподалеку от Чертей он служил в большом летнем доме, хотя дело было в феврале. Основой здания служил деревян­ный каркас, который лопнул; община без паники покинула дом и расположилась в саду.

Во все годы своего служения, особенно с течением времени, Уэсли проповедовал в тех церквях, куда разрешали прийти. Он предпочитал использовать приходские церкви, но со временем все чаще служил и в диссентерских капеллах, если поступали такие предложения. Можно составить длинный список, свидетельствую­щий, что он преодолел свое первоначальное нежелание проповедо­вать в нонконформистских церквях. Мы видим его в домах собра­ний у пресвитериан, индепендентов, баптистов и квакеров. При малейшей возможности деноминационные границы успешно пре­одолевались. Уэсли проповедовал даже в сессеционистской капел­ле в Армахе и кальвинистской часовне в Кармартене (где пастором был Питер Уильямс). По мере того, как возводились новые мето­дистские здания, Уэсли, разумеется, использовал и их, хотя не все они были достаточно вместительны, чтобы проводить там евангелизацию. Иногда он проповедовал в еще недостроенных часовнях.

При всем этом остается непреложным, что большинство мисси­онерских проповедей Уэсли произносил вне помещений. Его ис­тинная кафедра располагалась там, где были люди. Евангелизм Уэсли был не пассивным (если такое слово вообще уместно); он не дожидался, пока неверующие придут в церковь. По сути своей, он выходил на служение, подобно Спасителю, обращаясь к людям на улице.