Положительная роль религии

Положительная роль специфической части религии (веры в сверхъестественное) состоит в том, что она дает людям утешение, т.е. способствует преодолению отрицательных эмоций. Это своеобразная и крайне необходимая сегодня форма психотерапии.

У разных религий эта роль в разной степени проявляется и через функционирование их неспецифического элемента. Сюда относятся: благотворительность, пропаганда позитивных нравственных идей (призыв помогать людям, осуждение наркомании, алкоголизма и др.). Как ни парадоксально это звучит, к плюсам религии можно отнести и пропаганду некоторых научных идей, например, экологических и педагогических.

Сегодня условия жизни большой части россиян не позволяют им преодолеть отрицательные эмоции через безрелигиозные институты. А это значит, что у них нет выбора между религией и атеизмом. Им, к сожалению, приходится выбирать между погружением в религию и уходом из жизни. И надо признать, что жить с религией - это более гуманный выбор.

Сегодня задача полного преодоления религии нереальна, а попытка ее ускоренного решения будет приносить только вред обществу.

И в завершении исследования приведем данные социологического опроса, проведенного агентством «Медиа-союза», которые в корне меняют сложившиеся представления о происходящем в нашем обществе. Главный итог работы социологов - это разрушение «некоторых мифов» и, в частности, мифа о том, что российское общество в целом «равнодушно к вопросам веры, а устойчивый образ верующего - старуха в платочке».

Что же на самом деле показал соцопрос? Отвечая на вопрос «Какую религию вы исповедуете?», назвали себя православными 62%, мусульманами - около 8%, атеистами - 15%, «в Бога верю, но не отношу себя к какому-либо исповеданию» - 14%. Еще 1,2% в соцопросе проходят по графе «другое»: к ним социологи причисляют другие христианские конфессии, иудаизм, буддизм и прочееНовые масштабные исследования о роли религии в современном российском обществе представлены московскими социологами 08.11.2006 г. // http://www.blagovest-info.ru..

16- Формирование личности начинается в семье. Именно здесь закладываются основы человеческого характера, отношения индивида к окружающим, его социальные и мировоззренческие ориентации. Отношения между ребенком и родителями являются первой формой непосредственных социально-психологических контактов, в которые вступает ребенок и от содержания которых зависит очень многое в его последующем развитии.

Зарубежные религиоведы признают, что семья играет чрезвычайно важную роль в процессе формирования религиозности ребенка. Психолог из ФРГ В.Трилльхааз указывает, что религиозные впечатления, полученные ребенком в рамках семьи или через ее посред ство, «имеют для последующей религиозной жизни основополагающее значение» 277. Соци альные психологи М.Аргайл и Б.Бейт-Халлами считают, что религиозные установки родителей — один из наиболее важных факторов формирования религиозности новых поколений.

В раннем возрасте еще нет подлинной религиозности, т.е. веры в сверхъестественное. Ребенок-дошкольник не отличает естественное от фантастического, его религиозные навыки носят преимущественно внешний характер. Это признают и зарубежные психоло ги. Г.Оллпорт приводит следующий любопытный факт. Ребенок, приученный молиться на ночь, попав в новую обстановку, где отсутствовало привычное для него изображение богоматери, стал проявлять беспокойство. Он нашел на столе популярный иллюстрированный журнал с изображением кинозвезды на обложке. Совершив перед этим изображением вечернюю молитву, ребенок спокойно отправился спать 292

В процессе формирования религиозности ребенка большую роль играет та языковая среда, которая его окружает. Ребенок овладевает языком в самом раннем возрасте. При этом в религиозных семьях он может встретиться со словами религиозного содержания. Как указывает польский исследователь С.Опара, такие понятия, как «бог», «ангел» и т.п., воспринимаются ребенком главным образом в их сигматической функции (т.е. функция обозначения). Ребенок весьма смутно представляет себе значение подобных слов, однако под влиянием религиозных родителей он верит в реальность существ, обозначаемых этими словами. И это в дальнейшем, несомненно, оказывает влияние на его отношение к религии 293.

Конечно, понятия, связанные с религией, могут употребляться и в нерелигиозных или даже атеистических семьях. Но для правильного воспитания детей нужно с самого начала объяснять им, что эти слова и понятия не обозначают чего-то реально существующего, что их содержание — результат человеческого воображения, фантазии.

Сложной проблемой является вопрос о том, как влияют отношения между родителями и детьми на формирование религиозности детей. З.Фрейд и его последователи утверждали и утверждают, что именно эти отношения (точнее, отношение ребенка к отцу) есть основа формирующейся религиозности ребенка, что бог представляет собой своеобразную проекцию отца. Выше уже говорилось, что с такой точкой зрения нельзя согласиться и что главные корни религиозности лежат не в сфере отношений между детьми и родителями в семье, а в гораздо более широкой сфере социальных отношений. Однако это не значит, что во взглядах Фрейда на эту проблему нет ничего заслуживающего внимания.

Некоторые родители, подчас и не очень религиозные, считают, что если убедить ре бенка в существовании всемогущего бога, который обязательно карает за все проступки, за плохое поведение, то это поможет нравственному воспитанию ребенка, предотвратит многие его шалости. Однако в действительности идея «карающего бога», как показывает опыт, приносит в ходе воспитания минимум практической пользы, но зато наносит большой ущерб духовному развитию становящейся личности. Во-первых, в душе ребенка, уверовавшего в существование «всевидящего и карающего бога», прочно поселяется страх. Страх «согрешить», страх нарушить «божественные заповеди» окрашивает все повседневные переживания ребенка. Ясно, что это не может способствовать развитию его способностей и интересов.

Во-вторых, идея «карающего бога» не обеспечивает, вопреки мнению многих защитников религии, укрепления нравственных устоев. Примечательно в этой связи исследование американского психолога К.Наина о роли идеи «карающего бога» в нравственном воспитании детей. Результаты исследования привели К.Наина к следующему выводу: «Коалиция с богом… не представляется нам фактором развития интернализованных ценностей у детей, а скорее попыт

54- С одной стороны, все люди в чем-то похожи друг на друга, с другой стороны, каждый человек уникален. Если точку отсчета брать где-то посередине между этими полюсами, то нашему взору откроется огромное количество различных групп, объединений по самым разным принципам и критериям. Схожи по многим качествам представители одного народа, одного вероисповедания, и даже одной профессии. Сейчас мы поговорим о религиозной личности, особенностях психологии верующих. Попробуем разобраться, какие качества присущи любой религиозной личности вне зависимости от принадлежности к конкретной религии, и что именно позволяет выделить всех верующих в единую группу, уникальную социальную единицу. Это знание поможет людям, далеким от веры, находить контакт с верующими, понимать их, и уметь говорить с ними на понятном им языке. Речь пойдет, главным образом, о представителях авраамических религий, хотя описанные черты в разной степени присущи и последователям других вероучений.

Догматическое мышление как основа религиозной личности

Несомненно, центральным качеством, отличающим истинно религиозного человека от его атеистических и колеблющихся собратьев, является догматическое мышление. Оно предполагает наличие черты, за которой не задается вопрос «почему». И эта черта проходит через священные для конкретной религии тексты. Обладая догматическим мышлением, мы можем задавать любые вопросы, кроме одного: «почему из многих текстов именно этому приписывается божественное происхождение?»

Совершенно очевидно — нет ни единой возможности проверить, какие сущности вдохновили автора тех или иных строк. В это можно только верить. Категорический отказ от сомнений в правдивости и божественном происхождении канонических текстов и есть рубеж, отделяющий истинно верующих. Естественно, речь идет не только о текстах, но и о традиции в целом, сомнения в которой перечеркивают веру.

Страх как фактор формирования религиозной личности

Еще в древних йогических текстах отмечается, что страх смерти — прародитель всех страхов. Человеку крайне тяжело свыкнуться с мыслью, что наступит момент, когда его не станет. Но если некоторых эта мысль беспокоит не слишком сильно, то есть и те, у кого она вызывает серьезные проблемы. Им требуются особые построения, выводящие психику из-под травмирующего прессинга ожидания небытия. Именно такими конструкциями и являются религии. Оставив в стороне вопрос о том, что же в действительности нас ждет после смерти, отметим лишь, что религии дают возможность получить на него обнадеживающий ответ.

Страх всегда имеет «лицо», то есть всегда хорошо известно, что именно страшно. Состояние дискомфорта, вызываемое неизвестной угрозой, называется тревогой. А больше всего вызывает тревогу неопределенность. Невыносимая мучительность тревоги, порождаемой неопределенностью, подталкивает людей к хорошо упорядоченной и организованной жизни и философии верующего. И не важно, насколько заведенный порядок соответствует реалиям времени, главное — определенность, которая убирает тревогу.

Вера в понимании религиозной личности

Вера в понимании атеиста это совсем не то, что вера в понимании религиозной личности. Атеист может верить, что блюдо, поданное ему в ресторане, содержит именно указанные в меню ингредиенты. Или не верить. При этом он вспомнит отзывы друзей и репутацию заведения для того, чтобы сделать выбор. То есть вопрос веры для атеиста это вопрос доверия, и ничего более.

Для человека религиозного вера это прежде всего действие. Он убежден, что верой в постулаты своей религии он меняет мир вообще и свою жизнь в частности. Для него восприятие веры сродни восприятию собственных мышц атлетом: ее можно развивать и укреплять, и чем она сильнее, тем результативнее духовные усилия.

Структура общества в понимании религиозной личности

Религиозное мировоззрение авторитарно по самой своей природе. Ему чужды неоднозначность, либерализм и плюрализм. Верующий мужчина получает возможность совершенно легально (с точки зрения религии) реализовывать свои властные импульсы, авторитарно управляя подчиненными, а если таковых не имеется, то их реализация всегда возможна в семье. Правда, такой возможности лишены женщины, но у них в этом и меньше потребности. С другой стороны, в структуре общества, одобряемой религией, можно реализовать и свои наклонности к социальной пассивности. Приняв и признав лидера, верующий спокойно делегирует ему все обязанности управления, и возлагает на него всю ответственность за последствия.

Чувство избранности

Любые существа в природе конкурируют с себе подобными. Быть первым — желанная награда для любого, и человек не исключение. Поэтому так высоко ценятся похвалы, лесть и завистливые взгляды аутсайдеров. Ради первенства рискуют жизнью и идут на самые жестокие преступления. Дать человеку возможность быть первым значит снискать его бесконечную благодарность и преданность. Конечно же, никакая серьезная манипуляция и никакой серьезный торг не обойдется без того, чтобы уверить человека, что он лучше многих других.

Одной из самых притягательных черт любой религии является сладостное чувство избранности, которым обязательно проникается любой по-настоящему верующий. Без кровопролития и тяжелого труда, только одним лишь фактом принадлежности к религиозной общине можно достичь ощущения себя победителем. Отношение к непосвященным может варьировать от презрения в иудаизме до жалости в христианстве, но суть не в этом. Редко кто устоит перед соблазном почувствовать себя Избранным.

42- В основе теистических религий лежит вера в богов. Бог могуществен, он заинтересован в людских делах и заслуживает поклонения. Наиболее распространенной формой теизма является политеизм, вера во многих богов. Среди них выделяется «высший бог», или «отец богов». Другой формой теизма является монотеизм — вера в единого Бога. Эта вера лежит в основе мировых религий — иудаизма, христианства и магометанства. Религии, в основе которых лежат абстрактные идеалы, не предусматривают почитание богов, но сосредоточены на достижении идеалов в мышлении и поведении. Целью является достижение возвышенного состояния бытия и сознания, что позволяет, как полагают их сторонники, полностью реализовать потенциал человека. Цель буддизма — достичь единства с вселенной через годы медитаций, т. е. психологического отключения человеком себя от окружающего мира, освобождения от него, погружения во внутренний мир с помощью заклинаний, с целью достижения особого (возвышенного) состояния сознания.

Анимистический тип религии признает активную деятельность духов в мире. Эти духи могут существовать в людях, но также и в природных объектах (реках, горах, ветрах), они персонифицированы, наделены человеческими качествами (мотивами, волей, эмоциями). Это не боги, им не поклоняются. Общение с ними достигается через магические ритуалы. Они могут быть добрыми или злыми или безразличными к людским делам.

59- Социально-психологические аспекты религиозного утешения

Правильно понять сущность религиозного утешения можно, лишь рассматривая его как реализацию этой важнейшей функции религии, как ее реальное воплощение в сознании и поведении верующих индивидов или религиозных групп.

В широком смысле утешением можно назвать всякое воздействие на человека, способствующее снятию отрицательных переживаний и преодолению душевных конфликтов. В основу утешения могут быть положены различные идеи и представления. Так, утешение может опираться на трезвый, объективный подход к тем или иным проблемам и противоречиям, что помогает найти реальные пути решения жизненных проблем, активизирует человека, внушает ему уверенность в своих силах. Но существует и утешение иного рода, идейной основой которого являются иллюзии, ложные представления о мире и человеке. Такое утешение переносит решение проблем в сферу фантастических представлений, обрекает человека на пассивное ожидание «милости божьей». Именно таковым и является религиозное утешение.

В чем основные особенности религиозного утешения? Во-первых, религия утешает, поскольку формирует верования, в которых содержатся идеи и представления, дающие ложное, иллюзорное решение реальных проблем и противоречий человеческой жизни. В монотеистических религиях, к примеру, подобную роль играет идея загробного воздаяния. И христианство, и ислам учат, что праведник, выполняющий все нормы и предписания религии в течение всей своей жизни, получит воздаяние после смерти: его ожидает райское блаженство. И, напротив, грешник, не соблюдавший религиозных предписаний, попадет после смерти в ад, его ожидает «геенна огненная». В христианском вероучении особенно ясно проявляется социально-классовая подоплека этой идеи: оно учит, что страдания в земной жизни необходимы и даже благотворны, поскольку они являются гарантией потустороннего спасения. В буддизме компенсирующую роль играет учение о карме — сверхъестественном законе, согласно которому перерождения живых существ зависят от их поведения в земной жизни, и учение о нирване как о некоем высшем состоянии, освобождающем человека от дальнейших перерождений, сопряженных со страданиями.

Перечисленные идеи и представления не исчерпывают тех религиозных верований, которые создают видимость решения жизненных, мировоззренческих и нравственных проблем, восполняя с помощью иллюзий социальную, практическую слабость людей, их неспособность решить те или иные жизненные проблемы.

Таким образом, один из аспектов религиозного утешения (условно его можно назвать содержательным или идеологическим) связан с воздействием на сознание верующих религиозных идей, образов и представлений.

Во-вторых, религиозное утешение реализуется и на уровне функционально-психологическом. Религия утешает не только благодаря тому, что внедряет в сознание людей определенные идеи и представления, но и потому, что в своеобразной форме удовлетворяет некоторые объективные психологические потребности людей, формирует определенные психологические состояния или своеобразные «динамические стереотипы» психической жизни, которые в системе религиозного сознания приобретают специфическую направленность, отвлекая людей от окружающего их реального мира. К числу «динамиче­ских стереотипов», свойственных психике верующих, можно отнести так называемый религиозный катарсис, психологические процессы, лежащие в основе религиозной исповеди, а также религиозную медитацию. Эти психические состояния и процессы сами по себе не являются специфическим достоянием религии, они могут приобретать и нерелигиозное содержание. Специфика религиозного утешения как утешения, основанного на иллюзиях, проявляется лишь в том случае, если указанные психические состояния и динамические стереотипы включены в систему религиозных верований, если существует единство религиозного содержания и функциональной психической системы (стереотипа). Именно эту мысль мы попытаемся подробно обосновать в ходе последующего изложения.

В этой связи необходимо остановиться на часто применяемом в немарксистской психологии религии понятии «религиозный опыт». Оно считается едва ли не главным в психологии религии на Западе. В.И.Ленин, как известно, отмечая нечеткость и расплывча тость понятия «опыт» в буржуазной философии XX в. 199, показал, что оно очень часто при звано было вуалировать субъективно-идеалистический характер той или иной философской концепции. С полным правом (и даже в еще большей степени) это можно отнести и к понятию «религиозный опыт» в системе буржуазного религиоведения и особенно в психологии религии. Правда, следует заметить, что в буржуазном религиоведении оно далеко не всегда маскирует субъективно-идеалистическое понимание религии. Этот термин широко используется и теологами, и близкими к их позициям религиоведами-идеалистами. И те и другие рассматривают религиозный опыт как нечто, исходящее от бога, от сверхъестественного. Близка этому и концепция К.Г.Юнга, согласно которой в основе религиозного опыта лежат некие «архетипы», существующие в «коллективном бессознательном» 200..

Представления о сверхъестественном (мыслится ли бог как «богочеловек» Иисус Христос, либо как единственный бог Аллах, либо сверхъестественное представляется вообще в безличной форме как «высший космический закон» и т.п.) обязательно присутствуют в процессе зарождения мистических состояний, и поэтому не может быть единого «мистического опыта». К сожалению, Ф.Олмонд не до конца последователен в проведении этой точки зрения. Как исключение он допускает существование «бессодержательного», или «чистого», «мистического опыта» 204. В действительности такового не существует. Эмо ционально-психические состояния могут быть названы мистическими только в том случае, если они связаны с верой в непосредственную связь человека со сверхъестественным.

Религиозное сознание как индивида, так и группы не может существовать вне определенных мифов, образов и идей, которые усваиваются людьми в процессе их социализации. Поэтому принципиально несостоятельны попытки представить религиозный опыт как чисто индивидуальное явление, возникающее независимо от социальной среды. Ни в коей мере нельзя согласиться и со стремлением оторвать психические процессы, характеризующие религиозный опыт (например, интенсивные эмоциональные переживания) от идей и представлений, специфичных для религии. Эта сторона особенно важна методологически для понимания соотношения функционально-психологической и содержательно-идеологической сторон психики верующих. Для марксистской психологии религии принцип единства обеих этих сторон — один из важнейших методологических принципов.

58- КАТАРСИС

(от греч. katharsis — очищение) — категория эстетики, раскрывающая один из сущностных моментов эстетического, именно — высший духовно-эмоциональный результат эстетического опыта, эстетического восприятия, эстетического воздействия искусства на человека. Возникла еще в антич. культуре. Пифагорейцы разработали теорию очищения души от вредных страстей (гнева, вожделения, страха, ревности и т.п.) путем воздействия на нее специально подобранной музыкой (т.н. этическая функция музыки — воздействие на «этос» — характер, эмоциональный настрой, образ поведения и т.п. — человека). Существовала легенда, что Пифагору удавалось с помощью музыки «очищать» людей не только от душевных, но и от телесных недугов. Авторы антич. «Риторик» полагали, что катарсическим воздействием обладает и искусство слова. Платон не связывал К. с искусствами, понимая его как очищение души от чувственных устремлений, от всего телесного, затеняющего и искажающего красоту идей. Платоновское понимание К. получило дальнейшее развитие у Плотина, а затем в патристике и в средневековой мистике и эстетике, особенно в интериорной эстетике аскетизма византийских монахов.

Непосредственно к искусству концепцию К. применил Аристотель. В «Политике» он писал, что под воздействием музыки и песнопений возбуждается психика слушателей, в ней возникают сильные аффекты (жалости, страха, энтузиазма), в результате чего слушатели «получают некое очищение и облегчение, связанное с удовольствием...». В «Поэтике» он показал катарсическое действие трагедии, определяя ее как особого рода «подражание... посредством действия, а не рассказа, совершающее путем страдания и страха очищение подобных аффектов». Неясность этой формулировки вызвала многочисленные комментарии в литературе 16—20 вв. Одни толкователи понимали К. как очищение страстей (от крайностей и чрезмерностей), другие — как очищение от страстей, т.е. полное устранение их.

В эстетике Возрождения имело место как «этическое», так и гедонистическое понимание К. У теоретиков классицизма преобладал рационалистический подход. П. Корнель считал, что трагедия, показывая, как страсти приводят людей к несчастью, заставляет разум человека стремиться к сдерживанию их. По Г.Э. Лессингу, напротив, К. связан с возбуждением страстей, которые ведут к повышению социальной активности человека, к «превращению страстей в добродетельные наклонности», И.В Гёте понимал К. как процесс восстановления с помощью искусства разрушенной гармонии духовного мира человека. УЗ. Фрейда термин «К.» означал одни из методов психотерапии, связанный с высвобождением энергии вытесненных инстинктов и влечений, в т.ч. и с помощью искусства. Б. Брехт понимал аристотелевский К. как некое «омовение», совершаемое «непосредственно ради удовольствия». Сам он разработал в теории драмы понимание К. как возникшего на путях художественного «отчуждения» и некоего потрясенного направляемого разумом действия, нацеленного на позитивное преобразование человека и в конечном счете способствующее социальному прогрессу.

В отечественной эстетике понимание К. как завершающей стадии психического процесса, лежащего в основе эстетического восприятия искусства, обосновал Л.С. Выготский в кн. «Психология искусства». Воздействуя на психику человека, произведение искусства, по его мнению, возбуждает «противоположно направленные аффекты», которые приводят «к взрыву, к разряду нервной энергии. В этом превращении аффектов, в их самосгорании, во взрывной реакции, приводящей к разряду тех эмоций, которые тут же были вызваны, и заключается катарсис эстетической реакции».

Особое внимание К. как «всеобщей эстетической категории», вскрывающей сущность эстетического, уделил Д. Лукач («Своеобразие эстетического»). В контексте своей эстетики, базирующейся на теории отражения, он выдвигает на первый план социально-нравственное знание К. Эстетическое значение трагедии, для Лукача неразрывно связанное с социальным и этическим, он видит «в той правде жизни, которую, очищая и возвышая ее, отражает искусство»; «кризис, вызываемый К. у воспринимающего искусство, отражает самые существенные черты подобных ситуаций в жизни». При этом в жизни речь всегда идет об этических проблемах, поэтому они составляют, по Лукачу, «ядро эстетического переживания», а эстетическое играет важнейшую роль «в нравственном урегулировании человеческой жизни».

Внутреннее потрясение, просветление и неописуемое духовное наслаждение, которые характеризуют состояние К. и во многом близки к состояниям мистического экстаза, как этапы на путях мистического опыта, свидетельствуют о более глубоком духовном опыте, чем психофизиологические процессы в человеке, высокие эмоциональные состояния или интенции к социально-нравственному совершенствованию. Наряду со всеми этими сопутствующими моментами в К. выражается самая суть эстетического опыта как одного из путей приобщения человека к духовному универсуму. К. — реальное свидетельство осуществления в процессе эстетического восприятия контакта между человеком и плеромой духовного бытия, сущностной основой космоса.

Принципиальный отказ посткультуры (втор. пол. 20 в.) от эстетического в принципе, от художественно-эстетического измерения в искусстве (в современных практиках) закрывает для ее субъектов и катарсический путь в сферы Духа, прорыв материальной оболочки бывания, на что собственно посткультура и не претендует, ограничив свое онтологическое пространство телом и телесностью, вещью и вещностью.

38- Дуализм естественного и сверхъестественного, резкое противопоставление последнего реальным, чувственно воспринимаемым объектам характерны главным образом для «теистических» религий, т. е. религий, в основе которых лежит почитание богов или бога. Для ранних форм религии, к которым относятся магия, фетишизм, тотемизм, была характерна вера либо в сверхъестественные свойства материальных предметов (фетишизм), либо в сверхъестественные связи между материальными предметами (магия, тотемизм). В них противопоставление естественного сверхъестественному существовало лишь в потенции, в зародыше. В ходе дальнейшей эволюции религии сверхъестественное все больше обособляется от естественного, оно мыслится уже как особая духовная сущность, которая не только противостоит материальной природе как более высокая форма бытия, но и управляет ею. Таковы все анимистические и теистические религии.

С позиций материалистического мировоззрения идеи и образы сверхъестественного представляют собой фантастическое отражение в головах людей тех реальных сил, которые господствуют над ними в их повседневной жизни. Иначе говоря, сами по себе сверхъестественные силы и сущности объективно не существуют, они являются иллюзорными объектами, созданными человеческим воображением. Однако для религиозного человека эти иллюзорные объекты реальны, ибо он верит в их существование.

Специфика предмета религиозной веры, как чего-то сверхъестественного, находящегося «по ту сторону» чувственно постигаемого мира, накладывает свой отпечаток и на место религиозной веры в системе индивидуального и общественного сознания, на ее соотношение с человеческим познанием и практикой. Поскольку предметом религиозной веры является нечто, не включенное, по убеждениям религиозных людей, в общую цепь причинных связей и естественных закономерностей, нечто «трансцендентное», постольку религиозная вера, согласно учению церкви, не подлежит эмпирической проверке, не включена в общую систему человеческого познания и практики. Религиозный человек верит в исключительный, непохожий на все существующее облик сверхъестественных сил или существ. Эта его вера питается официальными догматами церкви. Так, с точки зрения православной церкви, «бог есть неведомая, недоступная, непостижимая, неизреченная тайна... Всякая попытка изложить эту тайну в обычных человеческих понятиях, измерить неизмеримую пучину божества безнадежна».

Религиозный человек не применяет к сверхъестественному обычные критерии эмпирической достоверности. Боги, духи и иные сверхъестественные существа, по его убеждению, в принципе не могут быть восприняты человеческими органами чувств, если они не примут «телесной», материальной оболочки, не предстанут перед людьми в «видимом», доступном чувственному созерцанию облике. Согласно христианскому вероучению Христос был именно таким богом, явившимся людям в человеческом облике. Если же бог или иная сверхъестественная сила пребывает в своем постоянном, трансцендентном мире, то, как уверяют богословы, обычные критерии проверки человеческих представлений и гипотез к ним неприменимы.

[4] Выготский Л.С.Психология искусства. М., 1968, с. 270.

[5] Сох Н. Turning East, p. 95–96.

[6] Писманик М.Г. Личность и религия, с. 73.

[7] См.: Баптизм и баптисты. Минск, 1969, с. 203.

[8] См.: Угринович Д.М. Обряды. За и против. М., 1975.