Январь 1942 года

Четвертая стрелковая рота 188-го гвардейского стрелкового полка 63-ей стрелковой дивизии в количестве 19 бойцов и командиров, оставшихся в строю с начала наступательных боев от Пулковских высот, 18 января 1944 года в 22:00 вышла к северо-западной окраине Дудергофского озера, в расположение бывшего немецкого кладбища.

В 23:00 я, как командир роты, получил устный приказ лично от командира 188-го стрелкового полка гвардии подполковника Шерстнева Алксандра Ивановича:

– Немедленно форсировать Дудергофское озеро по льду и освободить от фашистов поселок Виллози – важный опорный пункт врага.

Я спросил у Алксандра Ивановича о силе противника, обороняющего поселок. Он ответил, что точных сведений нет, но его обороняет не менее пехотного полка гитлеровцев.

Поскольку о моменте внезапности не могло быть и речи, ибо наше наступление беспрерывно продолжалось вот уже четвертые сутки, я предложил: «Пользуясь покровом ночи шумовыми эффектами создать наше видимое превосходство в силах и, создав панику в стане врага, заставить его бежать, без боя оставив этот укрепленный пункт – поселок Виллози.» Было получено «Добро».

Ночную мглу разорвал грохот рвавшихся ракет, разбрасываемых нами на ходу по сторонам. Ружейно-пулеметная трескотня и могучее гвардейское: «Ур-а-а», – усиливавшееся с каждым шагом сделали свое дело. Железная фашистская логика, что в бой вступила наша большая ударная сила, сломила свои же, куда более слабые, далеко не железные нервы.

Нервы фашистов не ывдержали неизвестности ночного боя, предчуствия неминуемой расплаты за раны Ленинграда, за голод и смерти ленинградцев. Они бежали, оставив без боя этот важный опорный пункт.

Последними из поселка Виллози успели удрать два вражеских пикапа, которым удалось скрыться за перевалом. За кирпичной стеной поселка Виллози, оборудованной амбразурами и бойницами, стояли два брошеннын вражеские полковые орудия. Рядом валялись ящики с боеприпасами.

В обширных землянках пахло печеной картошкой. Многоведерные вмазные котлы, полные горячей паровой картошки в мундире с выкипевшей водой, остались нетронутыми. По всему видно, что спешили фашисты удирать, даже не поужинав.

Не успели отведать этой горячей паровой русской картошки и мы, так-как вскоре последовали контратаки немцев.

Гвардейцы успели занять полукруговую оборону. По флангам установили два станковых пулемета. Яростно застрочил «Максим» сержанта Етоева Николая Михайловича, установленный в готовой амбразуре кирпичной стены. Подпустив врага поближе гвардейцы открыли дружный кинжальный огонь из автоматов. Но фашисты не унимались, за первой их атакой последовали вторая и третья. В ход пошли ручные гранаты, оставленные нам врагом в большом количестве. С длинной деревянной ручкой они летели на 50-60 метров. Ими было удобно пользоваться, бросая из-за кирпичной стены стоя со всего размаха. Десятки вражеских тел уже не поднимались, но враг не унимался. Уже не в полный рост, как вначале, а ползком лезли, очертя голову, смертники. Фашисты, сознавая свою оплошность, стремились во чтобы то ни столо вернуть назад оставленный поселок с оборудованными огневыми точками, но каждый раз, встретив дружный кинжально-перекрестный огонь наших автоматов и пулеметов, пятились, оставляя все больше убитых и раненых перед нашими бойницами. Легко рененные наши бойцы не оставляли огневых позиций. В цепи нашей обороны храбро сражался и молодой артиллерийский разведчик – сержант Марков Василий Григорьевич (ныне здравствующий, как и Етоев Н. М.).

19 января 1944 года часам к 4 утра фашистам удалось все же полностью окружить горсточку гвардейцев. Несколько фрицев, пробравшихся вплотную к нашей кирпичной стене, перебросили через стену две гранаты. Но и тут не растерялись гвардейцы. Обе гранаты, не успевшие разорваться среди нас, были сразу выброшены обратно на головы фрицев.

– Рус, сдавайся, капут! – послышалось за стеной, но в ответ в направлении голоса полетели вновь их же собственные гранаты, которых мы захватили большое количество.

Неизвестно, чем закончился бы этот бой, если бы в 6 часов утра 19 января нам не подоспела помощь. Командир 188-го гвардейского стрелкового полка гвардии подполковник А. И. Шерстнев послал нам на выручку три танка КВ со взводом автоматчиков, а возглавивший автоматчиков младший лейтенант Школин вручил мне письменный боевой приказ о взятии Вороньей горы (подлинник боевого приказа хранится в музее боевой славы школы 223 Ленинграда, фотокопия вручена красным следопытам школы 269). Все три танка сразу же замаскировались, врубившись задним ходом в нашу спасительную кирпичную стену высотой в 2,5 метра, а взвод автоматчиков влился в цепь нашей обороны. Фашисты не выдержали нашего усиленного автоматного огня, отступили, таща за собой раненых и убитых фрицев.

Мною было принято решение: в 8 часов утра 19. 01. 44 (с наступлением рассвета) танками и пехотой атаковать позиции врага, уничтожить его и соединиться с батальоном Прошина и лыжным батальоном Массальского.

Танки зигзагообразно двинулись на позиции врага и на большой скорости достигли деревянных домов, расположенных на склоне горы в нашу сторону. Насквозь прошивая стены домов и волоча их крыши на своих башнях, танки ушли дальше и скрылись из видимости, а мы были оставлены танками, отсечены огнем врага и плотным пулеметно-ружейным огнем положены на землю в самом невыгодном для нас положении. Неоднократные попытки подняться и продолжить атаку успеха не имели. Только через 2 часа 6 уцелевших бойцов вместе со мной сумели подняться и ворваться в расположение блиндажей, землянок и дзотов врага. В землянки и трубы блиндажей и дзотов полетели ручные гранаты, из блиндажей и землянок с поднятыми руками стали выходить оглушенные, чумазые «завоеватели». В это время нам стало известно что Воронья гора пала.

Бывший командир 4 роты

188 гв. стрелкового полка

63 гв. стрелковой дивизии

гв. лейтенант Суровцев Н. Н.

13. 04. 77