Глава 21. Чандос хочет ее! Об этом Кортни подумала, проснувшись на следующее утро, и ее снова охватило радостное возбуждение

Чандос хочет ее! Об этом Кортни подумала, проснувшись на следующее утро, и ее снова охватило радостное возбуждение. Но очень скоро ее пыл охладила ужасная догадка. Она поняла, все поняла, и – ох, это было так очевидно! Господи, а она‑то размечталась как дурочка! Конечно, он хотел ее. Она здесь единственная женщина, а ведь он мужчина. А как она знала, мужчины привыкли брать то, что под рукой. Да, он хотел ее, но его желание было примитивным. С самого начала он выказывал к ней полнейшее равнодушие, а сейчас его одолевала обыкновенная похоть, и ему все равно, с кем удовлетворить ее.

– Ты что, хочешь сжечь это одеяло? Кортни быстро обернулась:

– Что?

– Ты смотришь на него таким испепеляющим взглядом.

– Я… мне приснился плохой сон.

– После вчерашнего это неудивительно.

Чандос сидел на корточках у костра, держа в руке оловянную кружку с кофе. Он уже побрился и оделся, нацепил даже свою широкополую шляпу для верховой езды. Он приготовился к отъезду, но, очевидно, решил дать ей выспаться. Сон и в самом деле был необходим Кортни.

– Если ты не слишком торопишься, может, нальешь мне кофе? – спросила Кортни, поднимаясь и складывая постель. Тут только она поняла, что легла вчера спать не раздевшись. – Господи, я, наверное, рехнулась, – пробормотала она, ощупывая все еще непросохшую одежду.

– Возможно, это была запоздалая реакция, – предположил Чандос.

– Реакция? – Кортни стрельнула в него глазами. – Но ты‑то знал! Почему же не напомнил мне?

– Я напомнил. Ты сказала мне «большое спасибо», легла и заснула.

Кортни отвернулась, представив, какой дурой она ему показалась, когда улеглась спать в мокрой одежде. А все из‑за того, что Чандос вдруг захотел ее! Конечно, дура.

– Мне… надо переодеться, – сказала она и поспешно ушла.

Но на этом ее неприятности не закончились. Вчера вечером она так быстро собиралась, что, не подумав, сунула мокрую одежду в саквояж, и теперь все вещи отсырели.

Кортни глянула через плечо на Чандоса, потом опять в саквояж.

– Чандос, я… я…

– Что там еще стряслось. Кошачьи Глазки? Она опять посмотрела на него и выпалила:

– Мне нечего надеть.

– Нечего?

– Нечего. Я… положила в саквояж мокрые вещи и… забыла их оттуда вытащить и просушить.

– С просушкой придется подождать до вечера. А твои брюки тоже мокрые?

Он подошел к ней и заглянул в саквояж.

– Нет, сухие. Я убрала их в седельную сумку.

– Ну что ж, тогда надевай их.

– Но я думала…

– Ничего не поделаешь. Погоди, я дам тебе одну из своих рубашек.

Удивительно, но Чандос, казалось, совсем не рассердился. Через секунду он бросил ей кремовую рубашку из мягчайшей оленьей кожи. Вся беда заключалась в том, что рубашка была не на пуговицах, а на шнуровке, а у Кортни не было сухой сорочки, чтобы надеть под нее.

– Не хмурься, Кошачьи Глазки, все равно ничего другого нет: все остальные мои вещи надо стирать.

– Да нет, ничего… Я с удовольствием постираю тебе.

– Нет, – резко бросил Чандос. – Это делаю я сам.

Вот теперь он рассердился. О Боже! Вытащив из сумки брюки, Кортни пошла в кусты. Что за ужасный человек! Она только хотела помочь, а он так вскинулся, словно она в жены ему набивалась.

Через пять минут Кортни вышла на поляну. Лицо ее пылало от злости на Чандоса и от смущения за свой костюм. Рубашка Чандоса оказалась ей слишком длинна – намного ниже бедер, и она не могла заправить ее в брюки. А треугольный вырез на шнуровке, который ему доходил только до середины груди, у нее достигал пупка. Но хуже всего были шнурки из грубой сыромятной кожи. Она никак не могла затянуть их туго. Кортни старалась изо всех сил, но так и не справилась с этим.

Кортни поворачивалась спиной к Чандосу, а подойдя к костру за кофе, прикрыла грудь шляпой. Только раз она взглянула на него, и этот взгляд предупреждал: «Только посмей что‑нибудь сказать!» Но Чандос не только молчал, но и вообще не смотрел на нее.

Чтобы справиться со смущением, Кортни начала подыскивать безопасную тему для разговора, и тут взгляд ее упал на чужую кобылу, которая паслась вместе с их тремя лошадьми.

– Не слишком ли ты сурово обошелся с этим Траском, заставив его возвращаться в Канзас пешком?

Эти слова вызвали непредвиденную реакцию. Чандос уставился на нее голубыми, холодными как лед глазами, и Кортни сочувствовала, что он на грани бешенства.

– Ты не знаешь, в чем он виноват, леди. Как же ты можешь судить о том, чего он заслуживает?

– А ты точно знаешь, что он виноват?

– Да.

– В чем?

– В изнасилованиях и в зверских убийствах мужчин, женщин и детей.

– Боже мой! – Кортни побледнела. – Если ты знал все это, почему же сразу не убил его?

Ничего не ответив, Чандос встал и пошел к лошадям.

– Прости, – бросила Кортни ему вдогонку. Услышал ли он?

"Господи, вечно мне приходится за что‑то перед ним извиняться! Не лучше ли сразу попридержать язык?» – подумала она.

Зачем думать об этом Дэйре Траске? Его надо вздернуть на виселицу и четвертовать, как поступают в цивилизованных странах с теми, кто совершил тяжкие преступления. Ладно, хватит об этом!

Кортни выплеснула остатки кофе в огонь и пошла к своей лошади, которую Чандос оседлал для нее. Достав из сумки расческу, она быстро прошлась по волосам – спутанным, но чистым.

Когда она раздирала особенно трудный узел, Чандос подошел к ней сзади.

– Я мог бы отрезать тебе этот клок, раз уж ты признаешь мой талант к этому делу, – насмешливо сказал он. – Так сколько же скальпов я снял, а? Что‑то память меня подводит.

Кортни быстро обернулась. Он весело смотрел на нее. Быстро же он избавился от плохого настроения!

Она вспомнила все, что говорила о нем вчера вечером, и краска залила ее щеки.

– И долго ты слушал?

– Достаточно долго.

– Надеюсь, ты не думаешь, что я говорила это всерьез? – поспешно спросила Кортни. – Просто они интересовались, есть ли в тебе индейская кровь, и я решила, что лучше сказать да. Я хотела немного попугать их. Они утверждали, что никогда не видели тебя, так откуда им было знать, что ты совсем не похож на индейца?

– Не похож? – лукаво спросил Чандос, удивив ее этим вопросом. – Разве ты повидала на своем веку столько индейцев, что сразу узнаешь их?

Кортни побледнела. Он, конечно, просто дразнил ее, но она не находила в этом ничего забавного.

Постепенно до нее дошло, что он говорил вполне серьезно.

– Но в тебе же нет индейской крови, правда? – прошептала она и тут же пожалела о своем вопросе.

Зачем спрашивать о том, что и так очевидно? Но Чандос промолчал, глядя на нее в упор. От этого взгляда ей стало не по себе.

Кортни опустила глаза:

– Забудь о моем вопросе. Если ты готов ехать… Взяв ее руку, он вложил в нее кусок мяса, оставшийся после вчерашнего ужина:

– Это поможет тебе продержаться до обеда.

– Спасибо. Чандос, ты не знаешь, что значит «bella»?

Он очень внимательно посмотрел на нее:

– Это мексиканец тебя так называл?

– Да.

– Это значит «красивая».

– А‑а. – протянула Кортни и снова вспыхнула от смущения.