Глава 6. Стефан ехал по полю, покрытому заиндевелой травой

Стефан ехал по полю, покрытому заиндевелой травой. Было холодно, изо рта шел пар, и он боролся с желанием подуть на замерзшие руки. Стоял холодный предрассветный час, и было ясно, что солнце едва ли будет светить – небо покрывали свинцовые тучи, не пропускающие ни единого луча. По земле расстилался туман, собираясь в низинах.

Альбрехт и капитан Ледерштейн ехали чуть поодаль. Их сопровождали двадцать рыцарей, рослых всадников на могучих конях. Один держал высоко в воздухе знамя своего ордена, другой нес личный штандарт Стефана с гербовыми цветами Остермарка.

Капитан смотрел жестко и холодно, когда они подъехали к группе всадников. У тех тоже было большое знамя Остермарка, но с геральдическими знаками графа, главнокомандующего войск Остермарка. У Стефана в горле непроизвольно все сжалось, захотелось сплюнуть.

– Тихо ты, дуралей, – зашипел Альбрехт на своего коня.

Почти две недели Стефан ехал через Империю в погоне за армией Грубера почти до подножия Гор Края Мира. Он ничего не знал о том, удалось ли Гунтару добыть единственное оружие, способное покончить с Грубером. Стефан надеялся, что у жреца все получится, но само оружие его не особенно волновало – его непрестанно одолевала лишь одна мысль: встретить графа на поле боя. Сегодня его желание могло исполниться.

Раздался резкий окрик, и около пятидесяти мечников в форме Остермарка встали навытяжку, подняв тяжелые клинки на плечо. Перед ними помощники и советники графа столпились вокруг закрытого паланкина, покоящегося на плечах шестерых носильщиков. Стефан и его люди приблизились, и паланкин осторожно опустили на землю. Того, кто внутри, не было видно сквозь газовую завесу, но Стефан не сомневался, кто там.

Фон Кессель поднял руку, и сопровождающие его рыцари остановились, кони храпели и переступали с ноги на ногу. Он кивнул Альбрехту и Ледерштейну и спешился, чтобы подойти к паланкину, холодно поглядывая на советников, и те ответили ему тем же. Тилеиский советник Андрос презрительно смотрел на него, самодовольно улыбаясь. Молодой Иоганн, племянник и наследник графа, весь в черном, даже не пытался скрыть враждебность.

Двое глашатаев подняли рога к губам и громко затрубили.

– Милосердный Великий Граф Отто Грубер, Князь Вуртбада, Верховный владыка Сильвании и истинно выбранный претендент на титул Выборщика Остермарка! – прогремел один из носильщиков.

Стефан скривился от отвращения.

Механизм на вершине паланкина пришел в действие, защелкали пружины, задвигались шестеренки. Маленькая дверца открылась, и показался миниатюрный механический медведь, покачивающий головой и бьющий в барабан. Два скелета с песочными часами, подергиваясь, прошли вперед, один повернулся налево, другой – направо, и оба двинулись дальше. Одновременно откинулась завеса, и показался человек, лежащий на подушках и поглаживающий мертвую жабу. Затем скелеты и медведь вернулись на свои места. Дверца закрылась, и механизм затих.

– Великолепно, просто великолепно! – захлопал в ладоши граф. – Восхитительно! – Толстяк заерзал, пытаясь улечься поудобнее. – Добро пожаловать, капитан Стефан фон Кессель. Слышал, что ваши дела более чем хороши, и несказанно рад за вас. Ваша доблесть – это честь Остермарка, молодой человек. Подойдите ближе, я хочу видеть вас.

Стефан сжал зубы и стиснул кулаки, стараясь подавить желание броситься на убийцу.

– Мне было бы куда лучше, Грубер, если бы я не узнал, что в сердце Остермарка завелась гниль, – с напряжением в голосе сказал он.

– Обращайся к графу с должным почтением, сукин сын, – проворчал Иоганн.

Грубер дал ему знак замолчать.

– Гниль? Вы говорите об эпидемии? Это ужасно, действительно ужасно.

Граф слегка улыбнулся, в глазах его светилось мрачное веселье.

– Я говорю о том, что похуже любой эпидемии, Грубер, – зло сказал Стефан, бросив на Иоганна испепеляющий взгляд. – О поклонении темным богам и предательстве – враг внутри Остермарка.

– А, твой дед, понимаю. Никак не можешь забыть о нем, мальчик мой. Да забудь же, наконец, и живи дальше.

– Я не говорю о нем: мой дед был честный и справедливый человек.

– Честный и справедливый, да неужто? Предатель, служитель Хаоса! – Граф сплюнул.

Стефан заметил, что Грубер выглядит намного хуже, чем при их последней встрече. Лицо графа было мокрым от пота, волосы выпадали клочьями, оставляя струпья. Из обоих глаз по щекам текла желтая слизь, и помощник то и дело утирал ее мокрым полотенцем. Рот графа окружали язвы, которых он непроизвольно касался языком. Благовония и ароматические масла не могли скрыть тяжелый гнилостный запах.

– Он предал Остермарк, он предал меня, и он предал тебя, своего проклятого потомка! Благодаря ему ты обречен ходить с этим ужасным клеймом! – Граф откинулся на подушки. Стефан замер, его лицо залилось краской. – Да ты мне жизнью обязан, фон Кессель! Охотники за ведьмами хотели, чтобы ты сгорел на костре вместе с дедом и этой сукой, которая родила тебя! Ведь это я добился, чтобы тебя пощадили. И как ты меня отблагодарил? Повел против меня армию – мою армию! На колени, на колени передо мной, сукин сын, а не то будешь повешен за измену!

– Я вам ничем не обязан, Грубер. За что тогда падать на колени? Лучше уж умереть, предатель.

– Ну, это я могу тебе устроить. Эй ты, – граф указал пальцем на капитана Рейкландгарда, – взять его! Исполни свой долг перед Императором и убери зарвавшегося мальчишку с глаз долой. До исхода утра он будет повешен. – Рыцарь не тронулся с места, его мрачное лицо оставалось бесстрастным. – Чего ты ждешь? Ты же верный слуга Империи. Я граф‑выборщик, рыцарь. Я приказываю тебе взять его!

– Я не могу этого сделать, милорд.

– Не можешь… Тебя тоже повесят. Давай, выполняй приказ!

Никакой реакции не последовало.

– А, ты отлично сплел свою паутину лжи, фон Кессель. А я тебя пощадил, неблагодарный.

Уже столько лет Стефан мучился из‑за этого чувством вины, полагая, что так все и было, но теперь он вскипал от ярости. Его не спасли, приговорили к вечному позору! Он не был обязан графу. Ничем.

– Готов ли ты признать свои преступления и предстать перед судом? – ледяным голосом спросил Стефан.

– Перед судом? – Граф засмеялся, потом зашелся кашлем и сплюнул желчь в бронзовую плевательницу. – Нет необходимости. Никто не будет слушать опозоренного капитана, дед которого был сожжен на костре. Я – выборщик Империи!

– Мой дед был выборщиком. Они поверили тебе.

– О да, мой мальчик, но я был вернейшим советником выборщика и его близким другом. Весь его двор послушал меня и обернулся против него. Я, его надежнейший друг, был более всех опечален тем, что он впал в ересь. С огромным сожалением я сообщил о его преступлениях охотникам на ведьм. Я сам привел охотника, которого хорошо знал, и тот ревностно исполнил свой долг. Я был так расстроен, – сказал граф с притворной искренностью, – что взял этого человека с собой, чтобы он мог засвидетельствовать, как низко ты пал, фон Кессель. – И он показал на кого‑то в толпе придворных.

Высокий человек, одетый в яркий наряд, важно кивнул и вышел вперед, склоняясь в изысканном поклоне.

– С величайшим неудовольствием я отмечаю, что душа этого человека явственно запятнана Хаосом. Граф остановил мою руку, когда вы были ребенком, фон Кессель, но его добрая воля и милосердие были попраны. Вы предстанете перед судом и, боюсь, будете казнены.

Он повелительным жестом указал на капитана, и вперед выступили два человека грубой наружности.

– Все это могло быть твоим, фон Кессель, – сказал граф. – Я хотел, чтобы ты был рядом, и потому сохранил тебе жизнь. Ты мог быть моим наследником и преемником. Ты глуп – весь в своего деда. Я предлагал ему место в числе своих… друзей. Я предлагал ему всё, все тайны, которые помогли мне превозмочь болезнь, но он отказался. Даю тебе последний шанс. Будешь служить мне? Или ты выбираешь смерть?

Альбрехт обнажил меч и направил его на одного из солдат, которые должны были схватить капитана. Рыцарь тоже вынул клинок и держал его перед собой.

– Сначала я увижу мертвым тебя, Грубер. Я убью тебя и твоих мерзких приспешников.

Охотник на ведьм вышел вперед.

– Ты подписал себе смертный приговор, фон Кессель.

Стефан достал пистолет и прицелился.

– Нет, это ты приговорен.

И он выстрелил противнику в лицо.

– Хорошо получилось, – сказал Альбрехт, когда они возвращались к своей армии.

Стефан был мрачен.

– Веди солдат через холмы, сержант. Сегодня мы с этим покончим.

Хрот поднял топор, встречая удар меча Асавара Кула. При ударе из демонического меча вылетел сноп искр, и колдовской огонь заплясал на руках и броне Хрота. Он отшатнулся, руки его онемели.

– Ты не сравнишься со мной, человечек, – сказал полководец и снова замахнулся, так что Хроту пришлось отскочить и упасть, уворачиваясь от удара.

Меч врезался в груду черепов, и осколки костей полетели в воздух.

– Думаешь, ты вправе владеть моим оружием? Ты никто. Ничтожество. Жалкий человечек. Собака. Щенок. Больше ничего.

И тут внутри Хрота что‑то сломалось. Закипая яростью и ненавистью, он почувствовал мощный прилив сил. Рога его запылали, и со звериным рыком он бросился вперед, размахивая топором.

Кул встретил удар и ответил так, что вполне мог снести Хроту голову. Избранник Кхорна пригнулся и грохнул топором по животу полководца, расколов панцирь и задев тело.

Взвыв от боли, Асавар Кул ударил Хрота рукоятью меча по голове и отшвырнул его. Кровь потекла по лбу, заливая глаза, дыхание стало тяжелым.

Асавар Кул отбил очередную яростную атаку, затем еще и еще одну. Описав широкую дугу, острие его меча обожгло болью руку противника. Демон, заточенный в мече, бился в экстазе, рана дымилась, но Хрот ничего не замечал. Он еще раз ринулся вперед, уже не заботясь о самообороне. Крутящийся топор слился в одно темное пятно, осыпая полководца бесчисленными ударами.

Хрот получил глубокую рану в бедро, потом в грудь, но смог разрубить плечо Кула, чувствуя, как Кхорн гонит его вперед, наделяя безграничной силой. Перед глазами и в сознании все помутилось, осталась одна лишь ярость.

Ловко развернув запястье, Асавар Кул выбил из рук Хрота топор, и тот полетел на край плато, исчезая в дыму и огне. Избранник Кхорна кинулся вперед, протянув руки к горлу противника. Кул попытался остановить его, всадив острие в грудь, но тот словно не замечал и двигался вперед, пока лезвие не вышло из спины вместе со струей крови.

Избранник Кхорна схватил прикрытое броней горло Кула и сжал так, что металл покорежился, затем навалился всем телом. Кул поскользнулся, из‑под его ног посыпались черепа. Наконец Хрот повалил его – они оба рухнули.

Противники продолжали сражаться лежа, один поворачивал клинок, пронзивший другого, а тот сжимал ему горло. Заревев, как раненое животное, Хрот врезался лбом в шлем Кула, потом еще и еще раз. Кровь текла по его лицу. Железо застонало и подалось. Оба противника покатились по земле.

Шлем Асавара Кула был искорежен, и Хрот сорвал его с головы полководца. Лицо врага оказалось искажено гримасой и залито кровью. Хрот тяжело приложил ладонью нос полководца, и осколки кости пронзили мозг, но противник не сдавался, даже когда они оба рухнули на кости и черепа, сваленные у подножия башни.

Хрот оказался сверху и надавил коленом на грудь Асавара Кула. Он был все еще насажен на меч, но Кулу пришлось выпустить смертоносное оружие. Внезапно лезвие исчезло, и Хрот уже стоял на коленях над поверженным врагом, а топор каким‑то образом оказался у него в правой руке. В левой был зажат демонический клинок У'зул.

Подняв глаза, еще затуманенные красной пеленой, Хрот увидел, что над ним стоит Асавар Кул, сложив руки на могучей груди. Хрот в смущении глянул вниз – там было окровавленное тело противника.

– Неплохо, воин Хаоса, – сказал стоящий Асавар Кул.

И Хрот с воплем пронзил поверженное тело мечом в самое сердце. Мощь Великого Воителя заструилась по клинку и по живому телу Хрота, так что тот издал победный крик. Теперь он обладал силой, которую раньше и вообразить не мог.

Смертного Хрота больше не было. Хрот Кровавый, Князь Демонов Кхорна, появился на свет.