Глава вторая. ДЕВУШКА У ОКНА

Охотница начала «набивать живот», как говорили старожилы: даже в полдень луна виднелась в небе, поблескивая в ярком осеннем свете. Перед различными заведениями вроде «Приюта путников» и на открытых верандах хозяйских домов на больших ранчо вроде «Рокинг Б» Ленджилла или «Ленивой Сюзан» Ренфрю начали появляться одетые в лохмотья пугала с набитыми соломой головами. Обязательно в сомбреро и с корзиной, наполненной дарами нового урожая в руках. Каждое пугало смотрело на пустеющие поля белыми, вышитыми стежками глазами.

Телеги с кабачками забили дороги. Ярко-оранжевые тыквы и мешки с морковью перекочевали в сараи. На полях полным ходом убирали картофель. Деревянные фигуры Хранителей на крыльце продовольственного магазина в Хэмбри украсили «урожайные» амулеты.

По всему Меджису девушки шили праздничные наряды для ночи Жатвы (и плакали над ними, если что-то не получалось), мечтая о юношах, с которыми они будут танцевать в павильоне «Зеленого сердца». Их младшие братья с трудом засыпали, думая о тех играх, развлечениях и призах, которые сулил им карнавал. Даже родители иногда лежали без сна, несмотря на гудящие руки и ноющие от тяжелой работы спины, предвкушая радости ярмарки Жатвы.

Лето ушло, взмахнув напоследок зеленым подолом: пришла пора сбора урожая.

Риа плевать хотела на праздничные танцы и карнавальные игры, но спалось ей не лучше тех, кто никак не мог дождаться ярмарки Жатвы. Чуть ли не каждую ночь она до рассвета лежала без сна, голова ее гудела от ярости. Незадолго до той ночи, когда Джонас держал совет с канцлером Раймером, она решила напиться, дабы спиртное принесло желанное забытье. И настроение у нее отнюдь не улучшилось, когда она обнаружила, что бочонок с грэфом практически пуст: воздух вновь огласили ругательства.

Она уже собралась выдать новую порцию, когда ее осенила идея. Изумительная идея. Блестящая идея. Она хотела, чтобы Сюзан Дельгадо отрезала себе волосы. Не отрезала, хотя Риа по-прежнему не понимала, в чем причина. Зато она узнала о девушке кое-что интересное, не так ли? Кое-что интересное, нет, очень интересное, более чем.

Риа не собиралась идти с имеющимися у нее сведениями к мэру Торину: почему-то она надеялась, глупо, по-детски, что мэр забыл и о ее существовании, и о том, что вручил ей на хранение чудесный хрустальный шар. А вот насчет девушкиной тетки… Допустим, Корделия узнает, что ее племянница не только потеряла невинность, но и все более уподобляется шлюхе? Риа не думала, что Корделия помчится к мэру… женщина эта, конечно, ханжа, но далеко не дура… однако неплохо запустить кота в голубятню, не так ли?

— Мяу!

Масти, стоявший в полоске лунного света, словно понял, что хозяйка думает о кошках. Он смотрел на нее с надеждой и недоверием. Риа, отвратительно улыбаясь, раскрыла ему объятия:

— Иди ко мне, мой драгоценный! Иди ко мне, мой сладенький!

Масти, поняв, что все обиды забыты, поспешил на руки Риа, громко замурлыкав, когда Риа начала вылизывать его мордочку старым желтоватым языком. В ту ночь ведьма с Кооса впервые за неделю крепко спала, а когда утром взяла в руки магический кристалл, розовый туман сразу рассеялся. И весь день она не отрывала от него глаз, шпионя за людьми, которых ненавидела, ничего не ела, изредка прикладываясь к кружке с водой. А на закате Риа вышла из транса, вспомнив, что еще не приступила к реализации осенившей ее идеи. Впрочем, это ее не огорчило. Она уже знала, что надо делать… а теперь могла увидеть в хрустальном шаре результаты своих трудов! Все крики и упреки! И слезы Сюзан. Более всего ей хотелось увидеть слезы униженной Сюзан.

— У меня будет своя жатва, — сказала она Эрмоту, который взбирался по ноге Риа, подбираясь к тому местечку, где ей и хотелось его видеть. Мало кто из мужчин может ублажать тебя так, как Эрмот, подумала она, очень мало. И Риа радостно засмеялась.

— Помни о своем обещании, — нервно бросил Ален Катберту, когда они услышали приближающийся топор копыт. — Держи себя в руках.

— Я помню, — ответил Катберт, но сомнения его не рассеялись. И когда Роланд, обогнув бункер, въехал во двор, отбрасывая длинную тень в закатных лучах, нервно сжал кулаки. Потом велел пальцам разжаться, что они и сделали. А когда Роланд спешился, вновь сжались, впившись ногтями в ладони.

Еще одна стычка, подумал Катберт. О боги, как меня от них тошнит. Смертельно тошнит.

В прошлый вечер они схлестнулись из-за голубей… опять. Катберт хотел послать на запад сообщение о цистернах с нефтью, Роланд — нет. Они поспорили. Да только (и это раздражало Катберта ничуть не меньше постоянного ноющего шепота червоточины) Роланд не спорил. В эти дни Роланд ни с кем не спорил. Смотрел на них отсутствующим взглядом, будто в бункере находилось только его тело. А все остальное, разум, душа, ка, пребывали с Сюзан Дельгадо.

— Нет, — просто сказал он. — Сообщать об этом поздно.

— Откуда ты знаешь? — заспорил Катберт. — И даже если поздно ждать помощи из Гилеада, совсем не поздно получить оттуда совет. Неужели ты так слеп, что не видишь этого?

— Какой совет они могут нам дать? — Роланд, похоже, не замечал резких ноток в голосе Катберта. Его голос оставался ровным и спокойным. И совершенно неадекватным, по мнению Катберта, сложившейся критической ситуации.

— Если б мы знали, нам не пришлось бы гадать об этом, не так ли, Роланд?

— Мы можем только ждать и остановить их, когда они перейдут к действиям. Ты ищешь покоя, Катберт, а не совета.

Ты готов ждать, пока можешь трахать ее сколько хочется и куда хочется, подумал Катберт. Снизу, сверху, сзади или спереди.

— По-моему, у тебя нет четкого представления о происходящем вокруг, — холодно бросил Катберт. Услышал, как ахнул Ален. Никогда раньше ни один из них не позволял себе сказать такое Роланду, но слово вылетело, и он ожидал взрыва. Которого не последовало.

— Есть, — ответил Роланд и прошел в бункер. И вот теперь, наблюдая, как Роланд снимает с Быстрого седло, Катберт подумал: нет, и ты это знаешь. Но тебе пора прочистить мозги. Клянусь богами, давно пора.

— Хайл, — приветствовал он Роланда, когда тот принес седло к крыльцу и положил на ступеньку. — Вторую половину дня провел в трудах и заботах? — Ален пнул его в щиколотку, но Катберт не отреагировал.

— Я виделся с Сюзан, — ответил Роланд, не считая необходимым что-то выдумывать.

На мгновение перед мысленным взором Катберта возникла четкая и ясная картинка: Роланд и Сюзан в какой-то хижине, лучи послеполуденного солнца проникают в дыры крыши и освещают их. Она наверху, оседлав его, как жеребца. Катберт видел ее колени, упирающиеся в старые, полусгнившие доски, напрягшиеся бедра. Видел, какие у нее загорелые руки, какой белый живот. Видел ладони Роланда, охватывающие чаши ее налитых грудей, сжимающие их, когда ее тело ходило взад-вперед, видел, как солнце зажигает золотым огнем ее волосы.

Почему ты всегда первый? — мысленно крикнул он Роланду. Почему именно ты? Пусть поберут тебя боги, Роланд! Пусть поберут!

— Мы провели день в порту, — продолжил Катберт. — Считали рыбацкое снаряжение и буи. Интересное занятие, не так ли, Ален?

— Вы хотите, чтобы я вам в этом помогал? — Роланд вернулся к Быстрому, снял потник. — Поэтому ты так зол?

— Если я злюсь, то лишь потому, что рыбаки смеются за нашими спинами. Мы приходим и проходим. Роланд, они думают, что мы дураки.

Роланд кивнул:

— Это хорошо.

— Возможно, — согласился Ален, — но Раймер не считает нас дураками… это видно по его глазам, когда мы проходим мимо него. Не считает и Джонас. А если для них мы не дураки, за кого они нас держат?

Роланд стоял на второй ступеньке, забыв о попоне, которую держал в руках. На мгновение мы удостоились его внимания, подумал Катберт. Видать, и в наше время есть место чудесам.

— Они думают, что мы избегаем Спуска, потому что уже знаем, что там найдем, — ответил Роланд. — А если еще так не думают, то скоро к этому придут.

— У Катберта есть план.

Взгляд Роланда, уже более осмысленный, заинтересованный, сместился на Катберта. Катберта-шута. Катберта-подмастерье, у которого не было ни единого шанса заслужить револьвер, с которым его отправили на восток на Внешнюю Дугу. Катберта-девственника и вечно второго. Боги, я не хочу его ненавидеть. Я не хочу, но как это легко.

— Завтра утром мы с тобой заглянем к шерифу Эвери. Обставим все как визит вежливости. Мы уже зарекомендовали себя учтивыми, хоть и слегка придурковатыми молодыми людьми, не так ли?

— Есть такое, — с улыбкой согласился Роланд. — Мы скажем, что наконец-то покончили с береговым сектором Хэмбри и теперь надеемся так же скрупулезно осмотреть каждую ферму и ранчо. Но мы не хотим доставлять лишних хлопот и путаться под ногами. В конце концов время сейчас самое жаркое как для ранчеров, так и для фермеров — уборка урожая, и это понимают даже такие городские олухи, как мы. Вот мы и хотим передать доброму шерифу список…

Глаза Роланда вспыхнули. От швырнул потник на перила, схватил Катберта за плечи, крепко обнял. Катберт уловил запах лилий на воротнике Роланда и ощутил безумное желание сдавить пальцами его шею и задушить. Вместо этого он лишь похлопал Роланда по спине.

Роланд отпрянул, губы его разошлись в широкой ухмылке.

— Список ранчо, которые мы хотим посетить, — воскликнул он. — Да! Чтобы они могли перегнать лошадей, которых нам видеть не следует, на соседние ранчо. Перенести лишнее продовольствие, упряжь… Великолепно, Катберт! Ты — гений!

— Отнюдь, — ответил Катберт. — Возможно, я уделил чуть больше времени проблеме, касающейся нас всех. Касающейся, возможно, всего Альянса. Думать нам надо. Ты согласен?

Алена передернуло. Но Роланд шпильки словно и не заметил. Он по-прежнему ухмылялся. Даже в четырнадцать лет его ухмылка вызывала тревогу. Ухмыляясь, Роланд чем-то смахивал на безумца.

— Знаешь, возможно, они даже соберут для нас какое-то количество мутантов, чтобы мы продолжали верить, что с чистотой породы у них большие трудности. — Он помолчал, вроде бы задумавшись, потом добавил:

— Почему бы тебе не поехать к шерифу с Аленом, Берт? Я думаю, так будет лучше.

В этот момент Катберт едва не набросился на Роланда с кулаками. Из груди уже рвался крик: Действительно, почему? Тогда ты смог бы долбить ее не только во второй половине дня, но и утром! Ты идиот! Ошалевший от любви идиот! Спас его Эл… возможно, спас их всех.

— Не говори ерунды, — резко бросил он, и Роланд в удивлении повернулся к нему. От Алена он такого не ожидал. — Ты у нас главный, Роланд. Это признают и Торин, и Эвери, и горожане. Да и мы тоже.

— Никто меня не уполномочивал…

— Никто и не должен! — вмешался Катберт. — Ты заслужил револьверы! Местные едва ли в это поверят… я сам до сих пор верю с трудом… но ты стрелок! Ты должен идти! Это же ясно как божий день! Не важно, кто будет сопровождать тебя, но ты должен ехать! — Он мог бы сказать больше, много больше, но если бы сказал, к чему бы это привело? Или он хотел поставить жирную точку на их дружбе? Поэтому он крепко сцепил зубы, на этот раз даже без пинка Алена… и вновь стал ждать взрыва. Которого вновь не последовало.

— Хорошо. — И говорил Роланд иначе, не так, как раньше, когда Катберту хотелось укусить его, чтобы разбудить. — Завтра утром. Ты, Берт, и я. Восемь часов тебя устроит?

— Вполне. — Теперь, по завершении дискуссии, сердце его бешено билось, а ноги стали ватными. То же самое испытывал он и после стычки с Большими охотниками за гробами.

— Мы предстанем в лучшем виде, — продолжил Роланд. — Милые мальчики из Внутренних феодов, с наилучшими намерениями, но без избытка мозгов. Отлично. — И он прошел в бункер: ухмылка (к удовольствию Алена и Катберта) уступила место легкой улыбке.

Катберт и Ален переглянулись и шумно выдохнули. Катберт кивнул в сторону двора и спустился по ступенькам. Ален последовал за ним, и они вышли на середину прямоугольного расчищенного участка земли, встали спиной к бункеру. На востоке из-за облаков выплывала луна.

— Она его зачаровала, — прошептал Катберт. — Хочет она этого или нет, но в итоге она всех нас погубит. Скорее да, чем нет.

— Не следует такого говорить, даже в шутку.

— Ладно, возложит на нас корону Эльда, и мы будем жить вечно.

— Тебе надо перестать злиться на него, Берт. Надо.

Катберт повернулся к Алену:

— Не могу.

До сезона дождей оставался еще месяц, но следующее утро выдалось пасмурным. В воздухе висела морось. Роланд и Катберт закутались в пончо и поскакали в город, оставив Алена прибираться по дому. За пояс Роланд заткнул список ферм и ранчо, которые им хотелось осмотреть, начав с трех маленьких, принадлежащих феоду. Список они составили накануне вечером. Спешка не предусматривалась: график растянулся до Нового года и в точности соответствовал темпу, которого они придерживались при работе в порту.

По пути в город оба молчали, занятые своими мыслями. Когда они проезжали мимо домика Дельгадо, Роланд вскинул голову и увидел Сюзан, сидящую у окна, яркое пятно в сером утреннем свете. Сердце его подпрыгнуло, и хотя тогда он этого не знал, видение это осталось с ним навсегда: очаровательная Сюзан, девушка у окна. Так мы проскакиваем мимо призраков, которые потом всю жизнь преследуют нас. Они сидят у дороги, словно смиренные нищие, и мы видим их только уголком глаза, если вообще замечаем. Мысль о том, что они могут поджидать нас, даже не приходит в голову. Однако они ждут, а когда мы проносимся мимо, собирают свои пожитки и бросаются за нами, идя по нашему следу и мало-помалу настигая нас.

Роланд вскинул руку, приветствуя ее. Рука двинулась ко рту, чтобы послать воздушный поцелуй, но в последнее мгновение он опомнился. И рука проследовала мимо губ ко лбу, отдавая Сюзан честь.

Сюзан улыбнулась и помахала рукой в ответ. Никто из них не видел Корделию, которая вышла в дождь, чтобы собрать последние кабачки и морковь. Тетка Сюзан стояла в нахлобученном на голову сомбреро, наполовину скрытая пугалом, охраняющим грядку с тыквами. Она наблюдала, как мимо проехали Роланд и Катберт (Катберт ее нисколько не интересовал в отличие от его спутника), потом перевела взгляд на Сюзан, сидящую у окна, прекрасную, как райская птица в золоченой клетке.

И тут Корделию прямо в сердце кольнула игла подозрения. Очень уж резко изменилось поведение Сюзан: чередующиеся приступы печали и ярости уступили место смирению с неизбежным. А может, за смирение она принимала что-то иное?

— Ты сошла с ума, — прошептала Корделия себе под нос, но пальцы ее по-прежнему крепко сжимали мачете. Она опустилась на колени на мокрую землю и продолжила прерванное занятие: отрубала морковную ботву. — Между ними ничего нет, я бы знала. Подростки в таком возрасте ничего не могут скрыть… как… как пьяницы в «Приюте».

Но как они улыбались. Как они улыбались друг другу.

— Совершенно нормально, — ответила на свой же вопрос Корделия, продолжая рубить и отбрасывать ботву, рубить и отбрасывать. Шептать она начала недавно, поскольку с приближением праздника Жатвы общение с дочерью брата давалось ей все труднее. — Люди часто улыбаются друг другу, обычное дело.

То же самое относилось и к вскинутой в приветствии руке, и ответной реакции Сюзан. Симпатичный кавалер салютует красивой девушке. Девушка, довольная тем, что ее красота не осталась незамеченной, машет ему рукой. Все естественно. Однако… Его взгляд… и ее взгляд. Ерунда, конечно. Но… Но она заметила кое-что еще. Да, возможно. На мгновение ей показалось, что Роланд хотел послать Сюзан воздушный поцелуй… потом сообразил, чем это чревато, и в последний момент вскинул руку выше, отдав честь.

Даже если ей это не привиделось, не следует делать далеко идущих выводов. Юные кавалеры горазды на фривольности, особенно вырвавшись из-под надзора отцов. А за этой троицей тянется шлейф прегрешений.

Однако все доводы не выдернули из сердца леденящую иглу подозрения.

На стук Роланда дверь открыл Джонас. На его груди красовалась звезда помощника шерифа, он окинул их бесстрастным взглядом:

— Добрый день. Заходите, на улице очень уж сыро.

Он отступил в сторону, давая им пройти. Его хромота в этот день особенно бросалась в глаза: Роланд решил, что причиной тому — погода.

Роланд и Катберт переступили порог. В углу горел газовый обогреватель, несомненно, наполненный от «свечки» в СИТГО, и большая комната, такая прохладная в жаркий день, встретила их приятным теплом. В трех камерах сидели пятеро забулдыг: четверо мужчин, по двое, и одна женщина в камере посередине. Женщина привалилась к стене, широко развалив ноги и демонстрируя красные панталоны. Роланд подумал, что если она чуть дальше засунет палец в нос, то уже не сможет его вытащить. Клей Рейнолдс подпирал плечом доску объявлений, ковыряя в зубах соломинкой. За столом сидел помощник шерифа Дейв, поглаживая подбородок и хмуро глядя сквозь монокль на доску. Роланда нисколько не удивило, что их появление прервало игру в «Замки».

— Посмотри, кто к нам пришел, Элдред! — подал голос Рейнолдс. — Это же мальчики из Привходящего мира! Ваши мамочки знают, что вы в такую погоду вышли из дома?

— Знают, — весело ответил Катберт. — А вы хорошо выглядите, сэй Рейнолдс. От дождя у вас разглаживаются оспины на лице, не так ли?

Не взглянув на Берта и продолжая улыбаться, Роланд ткнул его локтем в бок.

— Извините моего друга, сэй. Его чувство юмора частенько перехлестывает границы хорошего тона. Он ничего не может с этим поделать. Нам нет нужды цапаться друг с другом… мы же решили не поминать прошлое, не так ли?

— Да, конечно, тот случай — не более чем недоразумение. — Джонас захромал к столу и игральной доске. Когда он садился, улыбка сменилась болезненной гримасой. — Я хуже старого пса. Пора отправить меня на покой. Земля холодна, зато ничего не болит, так, парни?

Он посмотрел на доску и двинул пешку в обход Укрепления. Он начинал атаку, опасный маневр… хотя в данном конкретном случае и не очень, подумал Роланд. Помощник шерифа Дейв на сильного соперника не тянул.

— Я вижу, вы теперь работаете на благо феода. — Роланд указал на звезду на рубашке Джонаса.

— Приходится, — вздохнул Джонас. — Один из помощников Эвери сломал ногу. Я его замещаю, ничего больше.

— А сэй Рейнолдс? Сэй Дипейп? Они тоже?

— Пожалуй, что да.. Как ваша работа с рыбаками? Я слышал, движется медленно?

— Уже закончена. Дело не в медлительности. Нас отправили сюда в наказание, вот мы и хотим уехать с гордо поднятыми головами. Поэтому и старались. Не зря говорят: тише едешь — дальше будешь.

— Говорят, — согласился Джонас. — Правда, не знаю, кто.

Из глубины здания донесся звук спускаемой воды. Однако шериф Хэмбри привык у удобствам, подумал Роланд. За шумом воды послышались тяжелые шаги, спускающиеся по лестнице, и несколько минут спустя появился Херк Эвери. Одной рукой он застегивал пояс, другой вытирал пот с широкого потного лба.

— Уф! — воскликнул шериф. — Эта фасоль, которую я съел вчера вечером, нашла короткий путь, доложу я вам. — Он посмотрел на Роланда, на Катберта, вновь на Роланда: — Что, мальчики? В дождь считать сети неохота, так?

— Сэй Диаборн как раз сказал, что все сети они пересчитали. — Джонас пробежался пальцами по длинным седым волосам. За его спиной Клей Рейнолдс вновь привалился плечом к доске объявлений, глядя на Роланда и Катберта с откровенной неприязнью.

— Да? Вот и отлично, вот и отлично. Что теперь, молодежь? Можем мы вам чем-нибудь помочь? Мы сделаем все, что в наших силах, всегда протянем руку помощи. Только скажите.

— Помочь нам вы можете. — Роланд достал из-за пояса список. — Мы должны перебраться на Спуск, но не хотим никому мешать.

Широко улыбаясь, помощник шерифа Дейв вывел рыцаря из-за своего Укрепления. Джонас тут же атаковал, вскрыв весь левый фланг Дейва. Улыбка сползла с лица Дейва, уступив место безмерному изумлению.

— Как это тебе удалось?

— Легко, — улыбнулся Джонас и отодвинулся от доски, чтобы разделить с остальными свой успех. — Ты должен помнить, Дейв, что я играю только на выигрыш. Ничего не могу с собой поделать, это у меня в крови. — Он повернулся к Роланду. Улыбка стала шире. — Как сказал скорпион умирающей девушке: «Ты знала, что я ядовитый, когда брала меня в руки».

Покормив скотину и вернувшись в дом, Сюзан направилась прямиком в кладовую за соком. Она не заметила тетку, которая стояла у трубы и наблюдала за ней. Поэтому вздрогнула, когда Корделия к ней обратилась. Поразил ее не столько внезапно раздавшийся голос, сколько ледяной тон:

— Ты его знаешь?

Кувшин с соком выскользнул из пальцев Сюзан, и она едва успела подхватить его снизу второй рукой. Апельсиновый сок стоил немало, особенно в это время года. Она повернулась и увидела Корделию, стоящую у ящика с дровами. Сомбреро та повесила на крюк у двери, но еще не сняла пончо и замызганные сапоги. Мачете с прилипшей к лезвию морковной ботвой лежало на ящике с дровами. Голос ее источал лед, зато глаза горели огнем подозрительности.

Но паники Сюзан не почувствовала. Наоборот, ей открылась единственно верная линия поведения.

Скажи нет, и ты обречена, подумала она. Спроси кто, и результат будет тем же. Остается только…

— Я знаю их обоих, — буднично ответила она. — Я познакомилась с ними на приеме у мэра. Так же, как и ты. Ты испугала меня, тетя.

— Почему он отсалютовал тебе?

— Откуда мне знать? Наверное, захотелось.

Тетка рванулась к ней, поскользнулась, но удержалась на ногах и схватила Сюзан за руки.

— Не наглей со мной, девочка! Умерь свой пыл, мисс Юная Красавица, или…

Сюзан с такой силой вырвала руки, что Корделию качнуло и она вновь могла бы упасть, если б не ухватилась за оказавшийся под рукой стол. От двери за ней по чистому полу кухни тянулась цепочка грязных следов.

— Еще раз назови меня так, и я… я ударю тебя! — выкрикнула Сюзан. — Вот увидишь, ударю!

Губы Корделии растянулись, обнажив в яростной ухмылке зубы.

— Ты ударишь единственную родственницу отца? Неужели ты дойдешь до такого?

— Почему нет? Разве ты не била меня, тетя?

Глаза Корделии чуть притухли, ухмылка исчезла.

— Сюзан! Что ты говоришь? Не больше пяти-шести раз с тех пор, как ты научилась ходить. И лишь когда ты тянулась к кастрюле с кипящей водой или…

— В эти дни ты чаще бьешь меня своим ртом, — согласилась Сюзан. — Я это терпела, такая уж я дура, но с меня хватит. Больше этого не будет. Если я достаточно взрослая, чтобы меня за деньги укладывали в постель к мужчине, значит, я уже в том возрасте, когда ты должна придерживать язык, разговаривая со мной.

Корделия открыла было рот, чтобы вступиться за себя… атака Сюзан застала ее врасплох, как и обвинения… но тут же поняла, как ловко уводят ее от первоначальной темы: парней. Или парня.

— Ты знакома с ним только по вечеринке, Сюзан? Я про Диаборна, — а я думаю, что с тех пор ты узнала его куда лучше.

— Я видела его и в городе. — Сюзан смотрела тетке прямо в глаза, хотя это стоило ей немалых усилий: ложь обычно следует за полуправдой, как ночь — за сумерками. — В городе я видела всех троих. Ты довольна?

Нет, Сюзан это видела, тетку такое объяснение не устроило.

— Ты поклянешься мне, Сюзан… поклянешься мне именем своего отца… что ты не встречаешься с этим Диаборном?

Все прогулки верхом под вечер, думала Сюзан. Все отговорки. Все попытки сохранить наши отношения в тайне. А теперь наши усилия идут прахом из-за одного беспечного взмаха рукой в дождливое утро. Вот как велик риск. А разве мы думали, что будет иначе? Неужели мы были такими глупцами?

Да… и нет. Они были не глупцами — безумцами. Такими и оставались.

Сюзан вспомнились глаза отца в тех редких случаях, когда он ловил ее на лжи. В них читалось разочарование. Ее ложь, пусть и невинная, причиняла ему боль, как царапина от шипа.

— Ни в чем я тебе клясться не собираюсь, — отрезала Сюзан. — Ты не имеешь права просить меня об этом.

— Клянись! — взвизгнула Корделия и опять ухватилась за стол, словно ища опору. — Клянись! Клянись! Это тебе не игрушки! Ты уже не ребенок! Клянись! Клянись, что ты все еще девственница!

— Не буду. — И Сюзан повернулась, чтобы уйти. — Сердце ее колотилось в бешеном ритме. В кухонном окне, выходящем на Спуск, она увидела отражение тети Корд, направляющейся к ней с поднятой рукой, с сжавшимися в кулак пальцами. Не поворачиваясь, Сюзан предупреждающе вскинула руку: — Не смей поднимать на меня руку. Не смей, сука.

Она увидела, как у отражения женщины широко раскрылись глаза. Увидела, как отражение-кулак разжался, отражение-рука упала вниз.

— Сюзан. — В голосе Корделии слышались боль и обида. — Как ты можешь так обзывать меня? Что случилось с твоим языком и твоим отношением ко мне?

Сюзан молча покинула кухню и прошла в конюшню. Здесь ее встретили знакомые с детства запахи: лошадей, сена, упряжи. И она попыталась вернуться туда, забыв о сегодняшнем дне. Пилон повернулся, чтобы посмотреть на нее, тихонько заржал. Сюзан положила голову ему на шею и заплакала.

— Ну вот! — воскликнул шериф Эвери, когда сэй Диаборн и сэй Хит ушли. — Как ты и говорил, они такие медлительные только потому, что хотят все сделать как надо. — Он еще раз просмотрел список и довольно хохотнул: — Ты только взгляни! Какая прелесть! Ура! Мы успеем заранее убрать все то, что видеть им ни к чему.

— Они дураки, — добавил Рейнолдс… но он все равно хотел еще раз встретиться с ними на узкой дорожке. Если Диаборн думал, что прошлое позабыто и в той истории в «Приюте путников» поставлена точка, то он не просто дурак, а полный идиот.

Помощник шерифа Дейв не сказал ничего. Сквозь монокль он взирал на игровую доску, на которой Джонас в шесть ходов сокрушил всю его белую армию. Силы Джонаса обрушились на нее, как потоп, не оставив Дейву ни малейшего шанса на благополучный исход.

— Мне просто не терпится одеться потеплее и отвезти эту бумагу в Дом-на-Набережной. — Эвери все смотрел на список ферм и ранчо с предлагаемыми датами инспекции. До Нового года и позже. О боги!

— Действительно, почему бы тебе не съездить туда. — Джонас поднялся. Боль молнией прострелила сломанную ногу.

— Еще партию, сэй Джонас? — предложил Дейв, начав расставлять на доске фигуры.

— Жаль терять на тебя время, — ответил Джонас и усмехнулся, увидев, как Дейв залился краской. Прохромал к двери, открыл ее и вышел на крыльцо. Морось перешла в дождь. На пустынной Холмовой улице блестела мокрая брусчатка. Рейнолдс последовал за боссом.

— Элдред…

— Уйди, — не поворачиваясь, бросил Джонас. Клей помялся, потом вернулся в комнату, закрыл дверь.

Что с тобой такое? — спросил себя Джонас. Вроде бы ему следовало радоваться, что эти два щенка принесли свой список… как обрадовался Эвери, как обрадуется Раймер, когда услышит об этом утреннем визите. В конце концов, не он ли сказал Раймеру три дня назад, что эти мальчишки скоро перейдут на Спуск? Да, сказал. Тогда почему ему так тревожно? Почему он не находит себе места? Только потому, что нет никаких известий от посланца Фарсона, Латиго? Потому что Рейнолдс вернулся с пустыми руками от Скалы Висельников, а потом никого не нашел там и Дипейп? Конечно же, нет. Латиго придет вместе со своим отрядом, но так скоро они подойти не могли, и Джонас это знал. До праздника Жатвы еще почти месяц.

Значит, все дело в плохой погоде, которая действует на твою ногу, бередя старую рану, отчего у тебя портится настроение?

Нет. Нога, конечно, болела, но бывало, когда она болела куда как сильнее. А тревога шла от головы. Джонас привалился к стойке, поддерживающей навес над крыльцом, прислушиваясь к шуму дождя, барабанящего по черепице, думая о том, как в игре в «Замки» умелый игрок, выглянув из-за Укрытия, тут же ретируется. Вот и тут он, похоже, столкнулся с той же ситуацией: слишком уж все выходило гладко. Безумная идея, но не такая уж безумная, если присмотреться повнимательнее.

— Уж не пытаешься ли ты играть со мной в «Замки», пацан? — пробормотал Джонас. — Если так, ты скоро будешь сожалеть о том, что не остался у своей мамочки. Еще как будешь сожалеть.

Роланд и Катберт возвращались на «Полосу К» вдоль Спуска — сегодня они ничего считать не собирались. Поначалу, несмотря на дождь и низкие серые облака, к Катберту вернулась свойственная ему веселость.

— Ты видел их лица? — засмеялся он. — Видел, Роланд… извини, Уилл? Они заглотнули наживку, не так ли? Заглотнули не поперхнувшись.

— Да.

— Что нам теперь делать? Каков наш следующий ход?

Роланд тупо взглянул на него, словно вопрос Катберта вырвал его из дремы:

— Следующий ход их. Мы считаем. И ждем. Хорошее настроение Катберта лопнуло как мыльный пузырь, и вновь ему пришлось сдерживать закипающее раздражение. А закипало оно по двум причинам: во-первых, по его разумению, Роланд манкировал своими обязанностями, чтобы предаваться любовным утехам в объятиях известной молодой дамы, во-вторых, и эту причину он полагал гораздо более важной, Роланд потерял хватку именно в тот момент, когда Срединный мир более всего в ней нуждался.

Только какими обязанностями Роланд манкировал? И откуда у него такая уверенность в профессиональной непригодности Роланда? Она основана на логике? Интуиции? Или обычной ревности (читай — зависти)? Катберт вспомнил о том, с какой легкостью Джонас разгромил армию Дейва, когда помощник шерифа слишком рано высунулся из-за Укрепления. Но жизнь не игра в «Замки»… или игра? Однозначный ответ Катберт дать не мог. Но одно он знал точно, в этом его союзницей была интуиция: Роланд гребет не туда. А они плывут вместе с ним.

Проснись, мысленно взмолился Катберт. Пожалуйста, Роланд, проснись, пока не поздно.