Первая мировая война 1914-1918 гг. 2 page

"Урядник 3-й сотни Кубанской горской милиции Леон Дудов, служивший милиционером в Кубанском областном правлении, добровольцем ушел на войну и в течение всего времени боевых действий находился в делах против австрийцев в Кавказском туземном дивизионе (дивизии – Ш.Б.).

В данное время Дудов, за отличия (взял лично несколько пленных и пулемет) награжден орденом святого Георгия (Георгиевским крестом – Ш.Б.) 4-й степени. По поводу этого события и вообще о своих делах он пишет одному своему знакомому несколько интимных строк, которые мы и приводим с сохранением стиля.

"Многоуважаемый Карбеч! Первым долгом уведомляю Вас, что в настоящее время я жив и здоров, чего и Вам желаю. Затем сообщаю Вам, что я получил Ваше письмо, тогда, когда невозможно было ответить, потому что я занят был делом службы, а теперь пишу тебе, что делается на войне. Дорогой друг Карбеч, скажу я тебе, что на войне очень страшно и очень трудно. Много было снегу и очень холодно, а бои происходили все время. В Карпатских горах мы были три месяца на позициях без отдыха. Каждый день и каждую ночь происходили атаки австрийцев, – у них много было убитых и пленных; особенно хорошо работает наша пехота, но трудно приходится и коннице – одно время мы держали лошадей под седлом 17 дней.

Затем, дорогой друг Карбеч, я получил крест Георгия 4-й степени. Я сам поймал четырех австрийцев, а после этого сам отличился, – отнял австрийский плимот (пулемет), за что тоже представлен к кресту"

Далее Дудов передал поклоны знакомым и сообщил свой адрес"[285].

А автор очерка «Дикая дивизия», опубликованного в «Летописи войны», повествуя о первых боях дивизии, писал:

«Снег в Карпатах, все бело кругом. Впереди по хребтам, в снеговых окопах залегла австрийская пехота. Свищут пули. В цепи лежат кучками, - отмечает автор очерка, - Все родственники. Все свои. Ахмета ранят – Ибрагим вынесет, Ибрагима ранят – Израил вынесет, Абдулла ранят – Идрис понесет. И вынесут, ни живого, ни мертвого не оставят... Полк построился в поход. Стоят в резервной колоне коричневато-серые сотни, приторочены сзади седел черные бурки, висят по худым бокам лошадей пестрые хурджины, коричневые папахи сдвинуты на лоб. Впереди неизвестность и бой, потому что враг недалеко. На белом коне, с винтовкой за плечами выезжает вперед колонны полка мулла. Брошены поводья у всадников, понурили головы маленькие, худощавые горские лошадки, опустили головы и всадники, сложивши руки ладонями вместе. Мулла читает молитву перед боем, молитву за Государя, за Россию. Молчаливо слушают ее угрюмые лица. - Amen, - вздохом проноситься по рядам. – Amen, Allah, Allah!.. – идет снова молитвенный вздох, именно вздох, а не возглас. Приложили ладони ко лбу, провели по лицу, будто стряхнули тяжелые думы, и разобрали поводья … Готовы в бой. С Аллахом и за Аллаха»[286].

***

Вскоре после окончания январских боев, 8 февраля, командир полка подполковник А.З. Чавчавадзе обратился с рапортом к комбригу с просьбой о ходатайстве, о производстве в юнкеры милиции младших урядников Сеит-Бия Крымшамхалова и Магомет-Герия Крымшамхалова за «их примерную службу и за особые отличия в делах против австрийцев". 30 апреля приказом командующего Юго-Западным фронтом они, за боевые отличия, были сразу произведены в прапорщики[287].

Бои у Цу-Бабино и Станиславова. 5 февраля, в связи с предпринятым противником наступлением в Прикарпатье – Восточной Галиции, Кавказская конная дивизия получила новое боевое задание, и начала передислокацию на новый участок фронта. Полки дивизии 7 февраля сосредоточились в городе Самборе. Затем дивизия совершила переход в район Дрогобыча, с дальнейшим выходом к городу Болехову, откуда ей и предстояло вести наступление к востоку и юго-востоку в сторону Днестра, по направлению к городам Станиславов (ныне Ивано-Франковск) и Тлумач. 12 февраля кавказские полки выдвинулись к Калушу, ранее занятому российскими войсками, и в тот же день начались столкновения разъездов полков с австро-венгерскими частями. В последующие дни дивизия вела бои северо-западнее Станиславова[288].

15 февраля во исполнение приказа – содействовать 12-й кавалерийской дивизии, 3-я бригада с Дагестанским полком атаковали деревню Цу-Бабино, выбили батальон противника и захватили переправу. Помимо кратких строчек полковых документов, о данном событии, золотыми буквами вписанном в историю дивизии, красочно и выразительно, с чувством восхищения рассказал неизвестный корреспондент газеты "Новое Время" в своем очерке "Кавказцы" весной 1915 года. Вскоре этот очерк был перепечатан во многих газетах на Кавказе, в том числе и в "Кубанских областных ведомостях"[289]. Речь в очерке шла о взятии "деревни Ц." – Цу-Бабино и "города С." – Станиславова. Рассказывая о боевых действиях Ингушского и Черкесского полков, которым "выпало занятие сильно укрепленной позиции", в первой части очерка, озаглавленного "Бой под Ц.", автор писал:

"Накануне атаки произведенная разведка выяснила, что селение занимают два полных батальона пехоты при восьми орудиях и шести пулеметах и пред деревней, на верхнем склоне горы, устроены прочные окопы, защищенные проволочными заграждениями. Взять в конном строю эту сильную нагорную позицию, господствующую над окружающей местностью, представлялось почти невозможным. Поэтому решили атаковать в пешем рассыпном строю в наиболее уязвимом месте – левой околице Ц.".

Зимний день, 15 февраля, как сообщает автор, выдался на редкость ясным и солнечным. С утра сотни в полной боевой готовности двинулись вперед и лавой стали переправляться через первую речку (всего их было три). Переправа через первую речку удалась. Но уже при переходе через вторую неприятель открыл по сотням огонь, и в результате переправа через последнюю речку (Ломницу. – Ш.Б.) далась особенно тяжело – в то время огонь орудий, пулеметов и винтовок достиг высшего напряжения. Над головами рвались шрапнели, неслись пули, лошади стали нервничать. Однако и здесь не последовало приказания отступить.

Река Ломница была преодолена, и тут, на ее правом берегу, под ураганным огнем противника "настал самый трудный момент – спешивания. Люди разгорячились, лошади, напуганные канонадой, с трудом слушались всадников". Однако всадники выполнили приказ командиров, и первые цепи спешенных всадников устремились к Цу-Бабино "через холм, увлекая за собой всю остальную массу. С криком "Алла! Алла!", заглушавшим временем канонаду, перескочили сотни холм и понеслись на кручу, встречаемые залпами и, идя, как казалось, на верную гибель. Сдержать людей уже не было возможности"

"С неимоверной быстротой спешенные сотни оказались у проволочных заграждений, прорвали их, через упавших перескакивали следующие всадники, и, наконец, достигли окопов. Проскочили их и ворвались в Ц."

Австрийцы дрогнули и заметались в панике, пытаясь оказать хоть какое-то сопротивление. В деревне разгорелся горячий бой. "Горцы работали кинжалами и винтовками, охотились за убегавшим неприятелем, выволакивали оставшихся в окопах и выбивали австрийцев из домов".

Не выдержав натиска сотен Ингушского и Черкесского полков, австрийцы в панике отступили из Цу-Бабино. "Через полчаса поле сражения представляло такую картину – австрийцы были окончательно разбиты, всюду валялись убитые и раненые. Одних убитых насчитали 370 человек, причем со смертельными кинжальными ранами из них оказалось 130 человек…

За это дело наиболее отличившиеся получили Георгиевские кресты, а сотням выражена благодарность от имени высшего командования"[290].

Еще одним свидетельством тех событий является статья под названием "Весточка с войны", основой для которой стало письмо Магомет-Герия Крымшамхалова. Она была опубликована в газете "Кубанские областные ведомости" в мае 1915 г. В ней сообщалось:

"Командиром Кубанской горской милиции капитаном Агировым на днях получено письмо от сражающегося на Карпатах кубанского горца, Магомет-Гирея Крым Шамхалова, в котором он знакомит своего дядю (Агирова) с подробностями боевой жизни.

Между прочим, Шамхалов передает подробности одного боя, в котором особенно отличился полк, в котором служит автор письма.

"Полк наш, - пишет Шамхалов, - принужден был выбить неприятеля из деревни Бабина, где он с большими силами укрепился. Мы пошли в атаку, несмотря на страшный орудийный и ружейный огонь. Австрийцы не выдержали такого напора и, бросив все свое вооружение, бежали. Великий Князь Михаил Александрович благодарил нас трижды и обещал наградить наш полк Георгиевским знаменем.

По поводу этого дела было донесение самому Государю Императору, на которое Его Величество собственноручно ответил Великому Князю, и от его имени приказал благодарить полк за лихое дело.

В тот день и всегда наши Черкесы идут на врага с большой храбростью. В коноводах никто не хочет оставаться. Лошадей бросали на пленных австрийцев, а сами шли в атаку и шли, не зная, что такое страх".

За боевые отличия автор письма Крым Шамхалов и Сеитбий (Крымшамхалов – Ш.Б.) награждены орденом Георгия (Георгиевским крестом – Ш.Б.), и в данное время представлены к производству в прапорщики милиции" – такими словами заканчивалась статья[291].

Еще один участник того боя, корнет И. Жуков в вышеупомянутом письме отмечал невероятную храбрость кубанских горцев:

«Наконец мы дождались желаемого, нас передвинули на равнину, на другой фронт и тут-то наши Черкесы показали, что они достойные сыны своих предков и удалого Кавказа. 15 февраля наш полк первый раз пошел в атаку в конном строю. Да, это была атака!

Дрогнула земля и неистово завыл враг. Черкесы неслись на своих конях как ураган, враг бросился из своих окопов в хаты, но и тут черкесы, спешившись, с кинжалами в руках, находили врага. Атака эта названа высшим начальством безумной, небывалой в военной истории, но красивой, не поддающейся описанию. Была масса дел, где Черкесы всегда с лихостью и удалью выполняли возложенную на них задачу. За атаку 15 февраля нашему полку будет пожаловано знамя. Верховный Главнокомандующий отметил эту атаку в приказе по армии»[292]

После взятия частями дивизии селений Бринь (там сражалась 2-я бригада) и Цу-Бабино, 16 февраля полки сосредоточились в районе с. Бринь для согласованного движения на юго-восток к Станиславову, до которого осталось около 25 километров пути. 18 февраля сотни Черкесского полка подошли к городу и начали вести разведку[293].

Во второй части своего очерка, озаглавленной "Взятие С.", корреспондент "Нового Времени" рассказал о взятии Станиславова.

"В победном шествии на С. участвовала и Кавказская конная дивизия. Природным всадникам пришлось вместе с пехотными войсками спешенной конницей под градом пуль и снарядов постепенно рассыпным строем, перебежками отнимать у неприятеля пядь за пядью землю. Горцы ходили на окопы – в штыки, вернее в кинжалы, несли сильные потери, но дух их не упал даже в этой совсем необычной для них обстановке".

Понимая, что Станиславов, к которому подходили значительные силы российской армии, удержать не удастся, австро-венгерское командование вывело главные силы из города, оставив там значительный гарнизон. Для описания дальнейших событий вновь обратимся к газетному очерку "Кавказцы".

"Для выяснения количества оставшихся в городе австрийцев посланы два конных разъезда горцев (от Ингушского и Черкесского полков. – Ш.Б.). Видимо, австрийцы заметили их, но ничем не выдали своего присутствия, подпустили эту кучку людей к самому городу. Горцы предположили, что он совсем оставлен неприятелем, спокойно вошли на мост и затем в город. Здесь их встретили залпами с разных сторон. Вместо того чтобы отступить на мост, горячие кавказцы опять прибегли к своему самому необычному оружию, и на улицах закипел кинжальный бой. Плохо ли стреляли австрийцы, или их обуял страх при виде горцев, но и на этот раз последние победили, не потеряв ни одного человека, кроме нескольких раненых.

Перестрелку услышали ближайшие сотни и бросились на помощь своим…"[294]. В результате город был полностью очищен от неприятеля, и части дивизии вступили в него.

Решив не останавливаться на достигнутых успехах, 20 февраля полки дивизии продолжали преследовать отступавшего противника "за Станиславовом, на фронте Богородчаны – Марковцы", выдвигаясь в юго-восточном направлении на город Тлумач.

21 февраля командир дивизии великий князь Михаил Александрович лично возглавил операцию по взятию Тлумача. После того как двигавшиеся в авангарде полки 1-й и 2-й бригад выбили противника из города, Ингушский и Черкесский полки были направлены к селу Езержаны, находившемуся в 10 километрах южнее Тлумача, "имея целью разновременными действиями окончательно отбросить разбитого неприятеля. Противник силою более 2-х батальонов был разбит и поспешно отступил за Езержаны, следствием чего явилось не только занятие Тлумача, но и всей впереди лежащей полосы". В последующие дни всадники 3-й бригады вели усиленную боевую разведку противника, не позволяя ему вернуть прежние позиции[295].

Героизм всадников Черкесского полка в боях у Цу-Бабино и Станиславова нашел свое отражение в их наградных представлениях. Всего за бои с 13 по 19 февраля в полку к Георгиевским крестам был представлен 51 всадник, к Георгиевским медалям – 32. Однако, по наградному положению, за отдельный период боев, крестов и медалей полагалось по 5 на сотню, а всего на полк – по 20. Поэтому, чтобы как-то отметить отличившихся воинов, полку было пожаловано дополнительное количество медалей. Командир 11-го армейского корпуса пожаловал 20 наград, командир 2- го кавалерийского корпуса – 24, а командующий 8-й армией – 40 медалей. Тем самым на сотню приходилось по 21 медали и по 5 крестов.

Георгиевские кресты получили 4 всадника из Карачая. Джатдай Байрамуков был представлен за бой у Цу-Бабино, но получил свою награду вместе с отличившимися в майских боях.

Всадник Атлы Шаманов (IV степени - № 273413).

"15 февраля у деревни Цу-Бабино во время атаки был тяжело ранен в голову и, несмотря на это, остался в строю и продолжал принимать участие в атаке и только по окончанию боя перевязал свою рану".

Всадник Мусса Салпагаров (IV степени - № 273415).

Всадник Сохта Тоторкулов (IV степени - № 273416).

(вместе с товарищем)

"15 февраля во время атаки на деревню Цу-Бабино, когда сотня заняла окраину названной деревни, из соседней хаты стали обстреливать сотню; названные всадники быстро соскочили с коней, и вызвались охотниками уничтожить противника, так крепко засевшего в хате и продолжавшего обстреливать сотню. Первым ворвался в хату всадник Мусса Салпагаров и за ним остальные с холодным оружием в руках, и только после долгой и упорной рукопашной схватки им удалось уничтожить противника. В этой хате, как потом, оказалось, заперлось 7 человек австрийцев".

Младший урядник Сеит-Бий Крымшамхалов (III степени - № 44272).

"15 февраля во время атаки лавой, при следовании командира полка к деревне Цу-Бабино, в тылу командира полка из расположения неприятельских окопов стали раздаваться выстрелы, очевидно незаметно прятавшегося в окопах неприятеля: вызвавшись охотником выбить этих неприятельских стрелков, стрелявших в упор, совершил оное с полным успехом и тем, безусловно, спас жизнь командиру полка".

Всадник Джатдай Байрамуков. (IV степени - №273522).

"При деревне Цу-Бабино на плечах, под сильным огнем противника, вынес раненого товарища, и при возвращении поднес патроны".

Всадник Хаджи-Бекир Аппаев (III степени - представлен).

"14 февраля во время разведки сил противника у деревни Цу-Бабино, вызвался охотником достать точные сведения о противнике и о расположении его пулеметов. Возложенную на него задачу исполнил точно, находясь все время под сильным и действительным огнем противника. Во время этой разведки всадник Аппаев был контужен, но остался в строю".

Георгиевские медали «За храбрость» IV степени получили 14 карачаевцев.

Урядник Хаджи-Мырза Абайханов (№ 325702).

Всадник Крым-Гери Тохчуков (№ 325703).

"15 февраля, во время атаки на Цу-Бабино, в пешем строю были израсходованы патроны, и в них ощущался большой недостаток; цепь же, продвигаясь вперед, подвергалась все время сильному и действительному огню противника, а потому подвоз патронов был невозможен. Первая попытка доставить патроны была неудачна – всадник, несший патроны, был тяжело ранен. Тогда вышеназванные всадники, вызвались охотниками, и доставили патронные вьюки, вытянув их на позицию на своих плечах".

Приказный Бек-Мырза Борлаков (№ 325704).

"14 февраля у деревни Бабино, будучи старшим в секрете, обнаружил наступление противника, и в то время хотел об этом донести, но был ранен, а потому не мог дальше исполнять возложенную на него задачу, хотя обо всем, что видел, словесно доложил, когда принесли его на перевязочный пункт".

Всадник Али-Бек Байрамуков (№ 325706).

Всадник Хаджи-Бекир Кубеков (№ 325705).

"15 февраля у деревни Цу-Бабино были посланы за патронами, но, проходя открытое место, попали под сильный огонь противника и были ранены, а потому не могли исполнить возложенную на них задачу".

Всадник Азрет Калабеков (№ 325723).

"15 февраля во время атаки деревни Цу-Бабино, занятой противником, несмотря на грозившую опасность, под сильным и действительным огнем противника, примером личной храбрости бросился вперед и увлек за собой товарищей, но был ранен и не смог далее продолжать атаку".

Всадник Шахым-Гери Лепшоков (№ 325725).

"15 февраля 1915 года, у деревни Цу-Бабино, будучи послан с донесением, довез его по назначению, несмотря на полученное в пути ранение".

Всадник Осман Шамасуров (№ 325726).

"15 февраля 1915 года, вызвался охотником на разведку брода на р. Ломница и подступа к деревне Цу-Бабино, что с успехом выполнил под огнем противника".

Всадник Ханат Джатдоев (№ 325669).

"15 февраля при атаке на деревню Цу-Бабино, под сильным и действительным огнем противника был послан с донесением, но, будучи по пути ранен, все-таки исполнил возложенную на него задачу".

Всадник Узеир Байрамуков (№ 325670).

Урядник Хаджи-Мурат Чомаев (№ 325672).

Приказный Касай Бедраев (№ 325676).

"За мужество и храбрость, проявленные в боях с неприятелем при взятии г. Станиславова 19 февраля 1915 г.".

Также Георгиевскими медалями были награждены воины-карачаевцы, которые от 3-й сотни несли службу в конвое начальника дивизии великого князя Михаила Александровича.

Старший урядник Хаджи-Мырза Кочкаров (№ 235188).

Всадник Джамболат Болуров (№ 235191).

"Неоднократно исполняли приказания и поручения начальства под огнем противника"[296].

Победа далась полку нелегко. В бою у Цу-Бабино "15 февраля, при атаке полком укрепленной позиции деревни в конном строю, а потом рукопашном бою, пали смертью героев" 4 всадника 3-й сотни. В том числе Хаджи-Ислам Шаманов и Аслан-Бек Темир-Солтанович Блимготов. Они были похоронены в селении Перевозицы. Ранено было 9 карачаевцев: Бек-Мырза Борлаков, Ханат Джатдоев, Хаджи-Бекир Аппаев, Бекир-Бий Крымшамхалов, Атлы Шаманов, Хаджи-Бекир Кубеков, Азрет Калабеков, Азамат-Герий Катчиев, Алибек Байрамуков [297].

К концу февраля части 2-го кавалерийского корпуса, в том числе и Кавказская конная дивизия, выполнили свою боевую задачу в Карпатской наступательной операции войск Юго-Западного фронта. Пройдя через многие бои, показав свою храбрость и воинскую доблесть, всадники и офицеры дивизии сами получили отличную боевую закалку. Слава же о боевых действиях дивизии гремела не только на всех фронтах, но и по всей стране. Вот что писал журналист Аркадий Бухов о горцах весной 1915 года:

«По отзывам лиц, непосредственно наблюдавших северокавказских туземцев в бою, последние лихо рубятся с врагом, с презрением относятся к смерти. Джигит иной смерти и не желает, как только в бою…

И мне известно, что вопрос необходимости идти сражаться в рядах русской армии против общего врага они решили просто: «Надо идти драться с немцем, надо идти умирать».

И они пошли драться и умирать честной и благородной смертью воинов. И в этом красота поступка»[298].

И на войне они вместе с нашими доблестными войсками делают одно общее великое дело – освобождение родины от ненавистного врага. И делают его мужественно, самоотверженно, как это и подобает сынам «сурового царя земли» - прекрасного Кавказа.

На берегу Днестра. Со 2 марта полки дивизии вышли на новые позиции, заняв оборонительный участок по левому берегу Днестра – от окрестностей города Залещики до района южнее впадения реки Стрыпи в Днестр. На противоположном берегу находился неприятель[299]. Весь март и апрель всадники Баталпашинской сотни, как и вся дивизия, несли службу по "охране реки Днестра", предотвращая все попытки противника переправиться на свой берег, и вступая с ним в ружейные перестрелки. В одной из таких перестрелок 16 марта геройски погиб ветеран русско-японской войны урядник Тейрикул Турклиев из карачаевского селения Карт-Джурт. Надо сказать, что в тот же день, 16 марта, командир полка отправил печальные сообщения о погибших и раненых в февральских боях атаману Баталпашинского отдела для объявления родственникам, но имя Турклиева в них еще не значилось. 24 марта у деревни Кусканивцы был контужен в голову и потерял слух Хамит Байрамуков [300].

Еще 5 марта временный командир сотни поручик Л. Марданов обратился к командиру полка с просьбой о производстве в следующие чины отличившихся всадников. 6 апреля четверо всадников были произведены в урядники (в том числе Хаджи-Мурат Чомаев и Мусса Салпагаров) и трое в приказные: Хаджи-Мырза Крымшамхалов, Касай Бедраев, Ахмат Биджиев. 10 марта в приказные были представлены еще три всадника, в том числе и Хаджи-Бекир Аппаев. В апреле они также были произведены в испрашиваемый чин[301].

Отличился в зимних боях в Карпатах и старший писарь полка старший урядник Хызыр Акбаев из карачаевского селения Джазлык. "За усердную и ревностную службу" он был представлен к серебряной медали "За усердие" на Станиславской ленте для ношения на груди. Приказом командующего 9-й армией от 19 июля 1915 г., "за отлично-усердную службу и за понесенные труды и лишения, связанные с военно-походной жизнью" Хызыр Акбаев был награжден испрашиваемой наградой[302].

Однако отважный горец не хотел довольствоваться ролью штабного писаря. Поэтому 18 апреля 1915 г. он обратился к помощнику командира полка ротмистру Плотникову с рапортом, в котором писал:

"Искренне желая принести большую пользу царю и родине в настоящую трудную годину испытания – прошу ходатайства Вашего Высокоблагородия пред кем следует о командировании меня в одно из военных училищ на курсы прапорщиков. Желательно в Тифлисское военное училище…".

Желание Акбаева было одобрено командованием, и уже 30 апреля он был командирован в распоряжение начальника штаба Двинского военного округа для определения в школу прапорщиков при запасной пехотной дивизии. Впоследствии он был отправлен для прохождения курса подготовки в Одесскую школу подготовки прапорщиков пехоты. Приказом по Одесскому военному округу от 8 января 1916 г. Хызыр Акбаев был произведен в прапорщики армейской пехоты и назначен для прохождения службы в Казанский военный округ[303].

В марте 1915 г. в дивизию прибыли с Кавказа первые запасные сотни, сформированные из добровольцев. Прибыла запасная сотня и в Черкесский полк и, конечно же, в ее составе были всадники из карачаевских селений. По прибытии новобранцы сразу же заняли свои боевые позиции и вместе со всеми стали нести службу в сторожевом охранении[304].

В Буковине. 19 апреля крупные силы германских и австро-венгерских войск начали Горлицкий прорыв в направлении на Перемышль и Львов, и вновь заняв их, стали наступать в восточном направлении, отбрасывая российские части. В связи с ситуацией, сложившейся на всем Юго-Западном фронте, и, в частности, на его южном фланге, командование фронта решило перейти в контрнаступление в Буковине, имея главной целью отвлечь на себя часть сил противника и как-то сдержать его наступление на главном направлении[305].

В конце апреля части 9-й армии форсировали Днестр и стали успешно продвигаться в юго-западном направлении по территории Буковины к Пруту. 29 апреля начала переправу через Днестр и Кавказская конная дивизия. Переправившись на тот берег, всадники дивизии вступили в ожесточенные бои с противником. Преодолевая его сопротивление, кавказские полки 1 мая вышли к реке Прут в районе города Снятын. 3-я бригада, в составе Ингушского и Черкесского полков, заняла деревню Устье-над-Прутом. Противник отошел на заблаговременно сильно укрепленную позицию по высотам к югу от линии реки Прут. 2 мая сотни полка вновь пошли в наступление и вместе с ингушскими сотнями, форсировав Прут, заняли важные опорные пункты противника – деревни Видинове и Карлов[306].

Однако уже на следующий день наступление российских войск было остановлено превосходящими силами неприятеля. Даже прорыв на южный берег Прута не мог способствовать их продвижению по Буковине. В течение недельного наступления в Буковине российские части добились здесь значительных успехов, но затем были вынуждены остановиться и занять оборону по правому и левому берегу Прута, противостоя противнику, готовившемуся к новому наступлению[307].

Конечно же, отличились во время наступления в Буковине и сотни Черкесского полка. Всадники 3-й сотни заслужили 10 Георгиевских медалей и 10 Георгиевских крестов.

Карачаевские всадники заслужили 2 Георгиевских креста.

Урядник Хаджи-Мырза Абайханов (IV степени - №?).

"Несмотря на убийственный огонь противника, приносил донесения от урядника Попова с поста. Донесения имели большое значение для корректирования артиллерийского огня".

Он уже имел низшую степень креста за русско-японскую войну, поэтому должен был получить крест III степени.

Всадник Юсуп Байрамкулов. (IV степени - № 273524).

"Будучи ординарцем, под сильным и действительным огнем противника, доставлял донесения командира полка".

Георгиевские медали получили также 3 всадника.

Всадник Магомет Хубиев (IV степени - №?).

"Несмотря на сильный огонь противника, несколько раз передавал приказания командира сотни на самый крайний пост".

Всадник Юнус Гочияев (IV степени - №?).

"Состоя ординарцем у командира сотни при д. Цу-Кривка, доставил несколько раз под огнем неприятеля патроны, в которых сильно нуждались находившиеся в окопах всадники, сам подвергая свою жизнь опасности".

Младший урядник Магомет-Герий Крымшамхалов (IV степени - №?).

"Вызвавшись охотником, под д. Синьков, под сильным и действительным огнем противника, добыл ценные сведения"[308].

В начале мая 3-я сотня несла службу по охране завоеванных позиций. Об одном из боевых эпизодов, в котором вновь проявили себя всадники- карачаевцы, сообщал 20 мая 1915 г. в своем рапорте командиру полка временный командир 3-й сотни штаб-ротмистр Сааков:

"6 мая, во время занятия сторожевого охранения у деревни Видинове для занятия линии по полотну железной дороги необходимо было выставить секрет около 150 сажень за полотном железной дороги, у отдельного домика, который находился под непрерывным прямым и перекрестным ружейным огнем противника. Вызвалось 6 человек охотников, а именно: урядники Леон Дудов и Хаджи-Мурат Чомаев, всадники Хызыр Узденов, Джатдай Байрамуков, Азрет Биджиев, Даут Акачиев (выделено мной - Ш.Б.), которые при ночной темноте заняли вышеуказанный домик и, несмотря на явную опасность, продержались там целые сутки, чем дали возможность удержать за собой линию сторожевого охранения, как на полотне железной дороги, так и за полотном онной.

Донося о вышеизложенном, прошу ходатайства о награждении наименованных прилагаемом при сем списке Георгиевскими медалями"[309].

Однако командование не сочло нужным наградить всадников, считая, что они награждались совсем недавно.

В последующие дни всадники вновь отбивали попытки противника прорваться и сами вели разведку. Из "Конспекта" боевых действий дивизии:

"11 – 14 мая. Дивизии поручено обеспечивать участок от Видиново до деревни Будулув. На фронте обычный артиллерийский огонь. Наши разведчики дошли до проволочных заграждений противника.

15 мая. В 7 часов вечера неприятельская артиллерия разрушила железнодорожную станцию Видиново. Усиленная разведка 3-й бригады.

16 – 24 мая. Обычная артиллерийская и ружейная перестрелка на участке обороны дивизии. Ведется поиск разведывательных партий"[310].

Из донесений разведчиков командование дивизии знало, что противник подтягивает силы для перехода в наступление. Поэтому сторожевая служба неслась всадниками очень внимательно. Вот запись в "Конспекте" боевых действий дивизии за 25 мая: "Переход неприятеля в общее наступление. Бой 1-й и 3-й бригад у деревни Видиново и деревни Тулава"[311].