Третий период

Этот дух ослабевает в последующий период при изменив­шихся условиях в эпоху македонского владычества и универ­сального господства эллинистической культуры.

Одновременно с политическим упадком, с утратой поли­тической самостоятельности слабеет и оригинальное философ­ское творчество. Философия эллинизма, просвещающая Вос-

Глава I. Изучение древней философии 53

ток и Запад, есть продукт развития нескольких веков; это прежде всего готовое догматическое ученые, а не свободное ис­следование, искание истины, исполненное идеалистической веры. Философии Платона и Аристотеля обращаются в школь­ные учения', хранятся и разрабатываются в (старой) Академии и Ликее. Новые строго догматические учения стоической и эпи­курейской школы отличаются практическим интересом; тео­ретические проблемы гносеологии и физики отступают на второй план: стоики возвращаются к монизму древних ионийских физиков, эпикурейцы – к учению материалистического атомиз­ма (V в.). Вперед выдвигаются нравственные проблемы, и при­том проблемы личной морали, так как политика потеряла нрав­ственный смысл и государство перестало быть высшей этической идеей. Теоретическое миросозерцание является лишь догмати­ческой основой нравственного учения – правила разумной жизни. Правда, наряду с этим догматизмом пробивается скеп­тическое течение и скептическая критика; ранний скептицизм Пиррона, однако, также проникнут практическим интересом: утомленная умозрением мысль, изверившаяся в себе, приходит к отказу от познания, от всякой деятельности вообще: ранний скептицизм приводит к квиетизму – учению о неделании, мо­рали покоя. Более живой умственный философский интерес сказывается в скептическом критицизме средней Академии, деятельность которой направлена на разрушение догматизма: отчаявшись в знании, мысль должна успокоиться на вероятии – переход, подготовляющий философию веры и откровения.

Отчасти под влиянием разрушительной критики средней Академии, главным образом Карнеада (II в.), отчасти благо­даря долговременному умственному обмену и, наконец, бла­годаря самим потребностям широких кругов, приобщившихся философскому просвещению, отдельные доктрины постепенно сближаются между собою, иногда сливаются в эклектическом учении, в котором теряется сознание их различий. Такое учение, соединяющее Платона, Аристотеля, стоиков, даже пифагорейцев, всего более отвечает потребностям популяр­ной философии, типичным представителем которой является,

54 Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии

например, Цицерон. Согласование отдельных учений, унич­тожение внутренних различий, всего, что их отделяет – путем неглубокого эклектизма – создает как бы одну общую и потому наиболее заслуживающую доверия философию. Новопифа-горейцы связывают свое учение – смесь стоицизма и платониз­ма – с авторитетом древнего Пифагора, которому они ее при­писывают, а иудей Филон из Александрии – с авторитетом еще более древнего Моисея, книги которого являются богооткро-венным источником всякой премудрости, частью заимство­ванной, частью затемненной греческими философами. Научно-философской системы знаний, равной или подобной построению Аристотеля, мы более не находим, несмотря на развитие от­дельных научных дисциплин – астрономии, математики, меха­ники, мироведения, медицины, филологии. Постепенно стремле­ние к достоверной истине и достоверному правилу жизни, или достоверному добру, в связи с общим религиозным движением эпохи, вызывает и усиливает религиозное течение в самой философии: греческое умозрение, зарождающееся в религиозных мифах о происхождении богов и людей (теогонии), приходит к религиозной философии, развивающейся преимущественно, хотя и далеко не исключительно, в Александрии, где наряду с раз­личными гностичекими учениями (египетскими, иудейскими, христианскими) возникает и знаменитая христианская бого­словская школа (Климент и Ориген). Завершение свое греческая философия получает в величественной спиритуалистической сис­теме неоплатонизма, которая, после ряда предшественников, была создана Плотином, одним из гениальнейших греческих мыслителей, который дал синтез метафизического умозрения греков и оказал самое могущественное воздействие на средне­вековую мысль.