Кризис европейского человека. Критика христианства

Европа, по мнению Ницше, находится в состоянии декаданса. Европейский человек – человек декаданса. Скепсис и порча нравов, истощение и утрата силы сопротивления, преступность и алкоголизм, пессимизм и ослабление воли являются характерными признаками современной Европы. «Порок, душевные больные,…преступники, анархисты – все это не угнетенные классы, но отбросы всех классов бывшего до сих пор общества…» [1, с. 59]. Социалистические, как и анархические, теории являются лишним доказательством болезни современного общества. Идеи равенства, справедливости есть победа и проявление инстинкта толпы, чандалы (позакастовая социальная группа в Индии), направленного против аристократизма, исключительности. Соответственно и человек этого общества, человек декаданса характеризуется слабостью воли, утерей смысла жизни, веры в систему ценностей, утратой веры в прогресс, хотя с точки зрения самого Ницше идея прогресса является ложной идеей.

Причину нынешнего состояния Европы, по мысли Ницше, следует искать глубоко. В конечном счете, её следует искать у греков, и связана она с именем Сократа, его учением о человеке, заданной им системой ценностей. Сократ был первым, кто отвратил взгляд от природы и направил его на человека, выделил в человеке разум в качестве главного атрибутивного свойства человека, провозгласил знание, умеренность, добродетель, справедливость высшими ценностями и поставил их выше силы, мужества, исключительности, знатности. Сократ сам, по мнению Ницше, есть проявление декаданса Афин. Сократ создал уравнение: разум равен добродетели, равен счастью, которое в корне изменило представление о человеческих ценностях. И в доказательство своей правоты он создал диалектику, благодаря хитросплетениям которой он всегда оказывался правым в спорах, заставлял спорящего доказывать, что он не идиот, выставлял его в неприглядном свете. Знатность, сила не нуждаются в доказательствах, сам факт их наличия является таким доказательством. Диалектика есть орудие черни в её борьбе с аристократичностью, знатностью. Сократ сам есть представитель черни, по происхождению он принадлежал к низшим слоям афинского общества. Но это, пожалуй, не главное, хотя и важное обстоятельство. Главным является то, что Сократ есть порождение кризиса афинского общества, его декаданса. С помощью Сократа Афины пытаются справиться с кризисом, объявить войну низменным инстинктам, уничтожить их с помощью разума и диалектики, показать их несостоятельность и пагубность для человека, с чем в корне не согласен Ницше. «Быть вынужденным побеждать инстинкты – это формула для decadence: пока жизнь восходит, счастье равно инстинкту» [3, с. 567]. Конечно, данное положение Ницше не следует понимать в том смысле, что он выступает в поддержку всех человеческих инстинктов. Ведь и пьянство, и жадность, и донжуанство можно объявить проявлением инстинкта, но вряд ли Ницше следует рассматривать защитником и пропагандистом этих явлений. С его точки зрения они есть проявление декаданса, проявление кризиса и распада, болезни общества. Но Ницше, в принципе, против всемогущества разума, против сведения человека к разуму, против господства аполлонического начала в человеке над дионисическим.

Но главная причина декаданса не Сократ, а христианство. Именно с христианством Ницше связывает порчу европейского человека, потому что христианская религия провозглашает и культивирует систему ценностей, мораль, которая «объявляет смертельную войну… высшему типу человека». Ницше рассматривает христианство, как и другие религии через призму провозглашаемых ими систем ценностей, через призму морали, пропагандируемой этими религиями. В этом плане христианская религия, по мысли Ницше, является наихудшей религией по сравнению с исламом, буддизмом, потому что ценности, ею провозглашаемые, в наибольшей степени ложны, в наибольшей степени противоречат жизни, убивают её. Христианство с самого начала было направлено против инстинкта, против того, что усиливает, возвеличивает жизнь, способствует её росту. Одной из главных ценностей, провозглашаемых христианством, является сострадание, сострадание к слабому, выброшенному жизнью на обочину, сострадание к маленькому, неудачнику. Но тем самым поддерживается к жизни то, что должно быть отброшено, что подрывает основы жизни. Христианство, по мнению Ницше, есть бунт черни в морали. Христианство убило Рим. На место его ценностей, таких как сила, достоинство, знатность, воля к жизни, воля к власти, оно поставило ценности толпы, ценности чандалы, пропагандирующие смирение и покорность, слабость и послушание, незаметность, непротивление злу. Оно поддерживало и возвеличивало то, что не способствовало росту, накоплению силы, воли к власти, что подрывало инстинкт жизни. Сам мир христианство разделило на тот и этот, на истинный и неистинный, объявило этот мир неистинным, а жизнь в этом мире – имеющей ценность лишь в той степени, что она есть подготовка к жизни в истинном мире. И потому значимо и достойно в жизни лишь то, что есть подготовка к жизни той. А это, конечно же, не инстинкты, не плоть, а дух, чистый дух, устремленный к богу и умертвляющий плоть. Таковы ценности христианства по своей сути, но церковь еще более усилила их абсурдность, объявив священников высшим типом человека. В результате восторжествовали лицемерие и ложь, которые подорвали саму веру в Бога и в еще большей мере способствовали развитию декаданса, породили нигилизм, как характерную черту, проявление декаданса. Нигилизм отрицает все высшие ценности, подрывает веру человека в самого себя, отрицает саму ценность жизни, до крайности развивает пессимизм и неверие. Но нигилизм – это не просто отрицание. Ницше тоже отрицает христианские ценности – это активный нигилизм. Подлинный нигилизм – это отрицание без утверждения чего-то взамен, это пессимизм без какого-то проблеска надежды, это убеждение, что все в мире бессмысленно и напрасно и потому сам мир бессмыслен. Тем самым люди убили Бога, даже не заметив этого и сделав христианские ценности еще более лживыми, ибо теперь не было даже формального повода для их существования. Тем самым нигилизм был доведен до крайнего состояния, став определяющей чертой декаданса, его выражением.

1.8.3 Сверхчеловек – носитель новой морали. Имморализм

Все недостатки, пороки декаданса присущи современному европейскому человеку, говорит Ницше. Поэтому устами своего героя Заратустры он провозглашает: «Смотрите, я учу вас о сверхчеловеке! Сверхчеловек – смысл земли» [3, с. 8]. «Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком… В человеке важно то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель» [3, с. 9].

Кто же такой сверхчеловек? Существовал ли он ранее? Какие его характерные черты? Как он связан со своим народом, нацией? Ницше всегда говорит, что сверхчеловек должен выступать как цель и смысл для каждого человека. В человеке ценно только то, что служит приближению, утверждению сверхчеловека. Но когда речь заходит о самом сверхчеловеке, Ницше всегда прибегает к образам, красивым сравнениям, афоризмом, но не к понятиям, не к дефинициям. Сверхчеловек – «это молния», «безумие», «белокурая бестия», «созидатель» и т. д. Но в главном, в основном характеристика сверхчеловека дается Ницше через критику современного человека, человека декаденса. Именно этой стороне вопроса в большинстве своих произведений, а не только в работе «Так говорил Заратустра», Ницше уделяет основное внимание. Через критику пороков современного ему общества, системы ценностей этого общества Ницше показывает, каким не должен быть сверхчеловек, какой не должна быть его система ценностей. И все же, исходя из этих двух подходов Ницше к характеристике сверхчеловека, можно выделить его характерные черты.

Сверхчеловек – это прежде всего человек с высоко развитой волей к власти, так как воля к власти не просто характерная черта жизни, сама «жизнь только частный случай воли к власти…» [1, с. 329]. Так что «воля к власти» у Ницше никак не может быть истолкована как стремление продвинуться по служебной лестнице в области политики или какой-либо другой области человеческой деятельности, хотя у Ницше и можно встретить рассуждения, допускающие подобную трактовку. Так, Ницше нередко говорит о том, что всякий, даже самый маленький человек стремится к господству над еще меньшим. Но это есть лишь доказательство того, что «воля к власти» присуща всем людям и не только им. Что же касается сверхчеловека, то у него «воля к власти» неразрывно связана с тем, что он «созидатель», «изобретатель новых ценностей». Это другая характерная черта сверхчеловека.

Ницше убежден, что вся человеческая культура есть результат деятельности сверхчеловека, опредмечивания его творческих сил, его стремления перешагнуть границы существующего. Только исходя из этого мы можем правильно понять третью характерную черту сверхчеловека.

Сверхчеловек – это тот, кто стоит по ту сторону добра и зла. Эта сторона добра и зла – это система существующей морали, система христианских ценностей, где, по мнению Ницше, все поставлено с ног на голову, где сострадание, слабость, покорность провозглашаются добром, а жестокость, сила, независимость – злом, где бедные, бессильные, незнатные, страждущие, больные, уродливые являются хорошими, а знатные, могущественные, злые, жестокие, глубоко уверенные в себе самих являются плохими. По мнению же Ницше, даже этимология слов «хороший» и «плохой» в немецком и других языках показывает, что понятие «хороший» берет свое происхождение от «знатный», «благородный», а «плохой» – от «простой», «житейский», «низменный». Поэтому, считает Ницше, мораль сверхчеловека должна по сути быть иной, прямо противоположной, сверхчеловек должен руководствоваться другими ценностями. Чтобы творить, чтобы созидать, утверждать новые ценности, говорит Ницше, необходимо быть жестоким, быть злым, стоять выше толпы. Добрые, сострадательные неспособны к творчеству, к утверждению нового. Но сверхчеловек не аморалист, он имморалист, хотя словарь иностранных слов трактует эти понятия как однозначные [5, с. 264].

Ницше понимает, что мораль, хотя она и является для человека длительным гнетом, необходима для общества; без нее невозможно совместная жизнь людей. По этой же причине необходима и религия. Для людей сильных и независимых, предназначенных к повелеванию, религия необходима для дисциплинирования и воспитания, как еще одно средство для господства, преодоления сопротивления, а для людей обыкновенных, для большинства, религия дает чувство довольства, служит утешением и надеждой. Ницше рассматривает религию как основу морали, основу системы ценностей. Но нормы морали сверхчеловека касаются лишь его взаимоотношений с себе подобными и совсем не касаются его отношений с обыкновенными людьми. В отношениях с ними сверхчеловек не руководствуется нормами морали. «…Кто узнал тех «добрых» (речь идет о знатных, благородных – А. Л.) лишь в качестве врагов, тот узнал их не иначе как злых врагов, и те же самые люди, которые inter pares столь строго придерживаются правил, надиктованных нравами, уважением, привычкой, благодарностью, еще более взаимным контролем и ревностью, которые, с другой стороны, высказывают в отношениях друг с другом такую изобретательность по части такта, сдержанности, чуткости, верности, гордости и дружбы, - эти же люди за пределами своей среды, стало быть там, где начинается чужое, чужбина, ведут себя немногим лучше выпущенных на волю хищных зверей. …В основе всех этих благородных рас просматривается хищный зверь, роскошная, похотливо блуждающая в поисках добычи и победы белокурая бестия…» [3, с. 427–428]. Таким образом, сверхчеловек имеет двойную мораль: одними нормами морали он руководствуется во взаимоотношениях с себе подобными и совсем другими, противоположными, – в отношениях с людьми иного круга, с обыкновенными людьми, простонародьем.

Ницше исходит из того, что существуют два вида людей: аристократы, знать, благородные и простонародье, чернь, плебеи. Причем различие это проявляется не в общественной иерархии (плебеи могут быть и на верху общества, занимать высокие посты), но уже на физиологическом уровне, на уровне жизненной силы, на уровне воли к власти, на уровне инстинкта. Исходя из того, что именно сверхчеловек является носителем жизненных сил, он должен утвердить свою волю, невзирая на сопротивление черни, не ограничивать себя в средствах в отношениях с ней, отбросить милосердие и сострадание, жалость и любовь. Он должен быть злым и жестоким, решительным и беспощадным в отношениях с чернью. Но плебеев всегда больше и они всегда ненавидят выдающееся, поэтому сверхчеловеку всегда нелегко жить в обществе. Ницше отвергает социал-дарвинизм с его утверждением, что выживает сильнейший. В обществе лучше всего себя чувствует тот, кто идет в ногу с большинством, разделяет ценности большинства.

Здесь уместно обратиться к вопросу: сверхчеловек – это человек будущего или он уже существовал раньше? Ведь Ницше в Заратустре и других произведениях в большинстве своем говорит о сверхчеловеке как о будущем состоянии человека. Некоторые комментаторы Ницше считают даже, что Ницше говорит о сверхчеловеке как о будущей стадии развития человеческого общества. Конечно, такая трактовка Ницше совершенно лишена оснований. Сверхчеловек – это не стадия развития человеческого общества, как коммунизм у Маркса. Сверхчеловек был и ранее. Это «римская, арабская, германская, японская знать, гомеровские герои, скандинавские викинги», это Цезарь и Наполеон, деятели Возрождения, Гете и Вагнер, сам Ницше, наконец. «…В единичных случаях на различных территориях земного шара и среди различных культур, – пишет Ницше, – удается проявление того, что фактически представляет собою высший тип, что по отношению к целому человечеству представляет род сверхчеловека. Такие счастливые случайности всегда бывали и всегда могут быть возможны. И при благоприятных обстоятельствах такими удачами могут быть целые поколения, племена, народы» [3, с. 634].

Сверхчеловек – это более творение природы, нежели культуры. Он есть результат постепенного, длительного накопления необходимых качеств. Народ выступает при этом как почва, как основа, окольный путь, чтобы прийти к шести-семи великим людям. Появление великих людей случайно и обусловлено временем. Тем более, когда речь идет о великих народах. Все это, как правило, в прошлом, на заре цивилизации, когда природное превалировало над культурным, когда сила, достоинство, воля к власти не стеснялись своего проявления. Поэтому беспочвенны были притязания немецкого фашизма на философское наследство Ницше и представлять немецкую нацию, как нацию сверхчеловеков. Конечно, если в творчестве Ницше «…выдвигать на первый план не пророка, а клинициста, – пишет французский философ Альбер Камю, – то из его произведений не извлечешь ничего, кроме заурядной низкой жестокости, которую он всей душой ненавидел» [7, с. 168]. «До Ницше и национал-социализма не было примера, чтобы мысль, целиком освященная благородством, терзания единственной в своем роде души, была представлена миру парадом лжи и чудовищными грудами трупов в концлагерях» [7, с. 176].

Нельзя воспринимать философию Ницше как практический план переустройства мира, построения общества сверхлюдей и по другой причине. В том же Заратустре Ницше говорит о другой важнейшей идее своей философии – идее вечного возвращения. Ницше не только отрицает идеи прогресса и закономерности развития общества, но и утверждает, что в мире все возвращается на круги своя. С точки зрения Ницше и природная, и общественная эволюция не есть движение к лучшему, изменение не носит прогрессивной направленности. Из философии Ницше никаких разумных проектов будущего вывести нельзя.

Но в чем же тогда следует видеть заслугу Ницше? Почему по праву можно считать, что три немца: Маркс, Ницше и Фрейд (да простят мне австрийцы, что я отношу Фрейда к немцам) – определили видение человека философией и вообще культурой ХХ века да и сегодняшнего дня?

Сам Ницше видит свою миссию в том, чтобы осуществить переоценку всех ценностей. Он анализирует взгляды философов от Античности до его времени на мир, на человека, на науку, на мораль, на бога и вообще на весь комплекс отношений людей и говорит о ложности этих взглядов, о ложности провозглашаемой существующей философией системы ценностей. Вернее, не абсолютной ложности, а непригодности существующей системы ценностей для выдающейся личности, для человека с сильной волей к власти, для сверхчеловека. При этом Ницше говорит: «Моя философия направлена в сторону иерархии – не в сторону индивидуалистической морали. Стадное чувство должно господствовать в стаде, но не выходить за его пределы: вожакам стада нужна в самом корне своем отличная от стадной оценка их собственных поступков, равным образом – независимым или «хищным» животным и т.д.» [1, с. 121]. Такой в самом корне своем отличной от существующей системы ценностей является система ценностей, утверждаемая философией Ницше. И если раньше, по мнению Ницше, появление сверхчеловека являлось результатом случайности, стечения обстоятельств, то теперь, опираясь на его философию, сверхчеловек будет сознательно развивать заложенную в нем природой волю к власти. В этом смысле и следует говорить о приходе сверхчеловека, который провозглашает Заратустра.

Но учение Ницше о сверхчеловеке вряд ли следует рассматривать в качестве теории воспитания сверхчеловека. Философия Ницше не инструментальна, она, скорее, вещательная, оракульская. Следует согласиться со Г. Скирбекком и Н. Гилье, рассматривающими Ницше, как и Сократа, в качестве «интеллектуального овода, который хорош именно тем, что вынуждает нас защищаться от него» [4, с. 596]. Ницше был одним из первых, кто в преддверии эпохи стандартизации, массовой культуры и конформизма заявил о праве человека на исключительность, индивидуальность, неповторимость, творчество. Именно в этом плане следует расценивать влияние его учения о сверхчеловеке на развитие наших представлений о человеке.