Глава 18. Уже в начале обратного пути стало ясно, что вернуться на яхту засветло не удастся

Уже в начале обратного пути стало ясно, что вернуться на яхту засветло не удастся. Блуждания в лабиринте заняли слишком много времени. К тому же все сильно устали.

Порошок, в который превратилась жемчужина, Колобков зачем‑то прихватил с собой. Пересыпал в целлофановый пакет и бережно упаковал в рюкзак.

– И охота вам всякий мусор с собой таскать, Петр Иваныч… – высказал свое мнение Чертанов.

– Тихо, Серега, ты ничего не понимаешь. Это тебе не мусор, а жемчужная пыль. Пригодится.

– Это просто порошок извести, папа, – сказала Света.

– Жемчужной извести.

– Но она ничем не отличается от обычной.

– Светулик, ты не рубишь фишку, – терпеливо объяснил отец. – Вот возьмем пепел. Он бывает обычный, из костра – и ничего не стоит. А бывает еще и такой пепел, который лежит в урне с табличкой и когда‑то был чьим‑то дедушкой. Возможно, даже знаменитым дедушкой – типа Льва Толстого. Такой пепел уже чего‑то стоит, верно? Вот так и тут.

– И что ты с ним собираешься делать?

– Пока не придумал. Но придумаю. Например, закажу много маленьких коробочек, расфасую и буду торговать сувенирами. Кусочек самой большой жемчужины в мире – звучит?

– Не очень…

– Тогда выдам за волшебный порошок и впарю каким‑нибудь лохам.

– Лучше б мы те статуи при входе забрали… Вот они действительно чего‑то стоят…

– Да я бы их и забрал, кабы у меня грузовик был. С автопогрузчиком. Эх, жалко, мой строительный робот сломался – машина все‑таки зверь была…

Пройдя километров пятнадцать, земляне окончательно выдохлись. Даже Рикардо перебирает лапами вяло, то и дело порываясь опустить толстую задницу на траву. Он достаточно отдохнул, пока остальные бродили по храмовому лабиринту, но теперь ему ужасно хочется спать. Хомяки не большие поклонники активного образа жизни.

– Шабаш, отдыхаем, – скомандовал Колобков. – Помогите спуститься.

После того, как главу экспедиции сняли с гигантского хомяка, пришла пора подумать и о ночлеге. До наступления темноты еще четыре часа – времени более чем достаточно, чтобы разбить лагерь.

Ночи на Эйкре вдвое длиннее земных, звезд и луны нет – тьма такая, что не видно собственных рук. В рюкзаках лежат фонарики, но всего две штуки – земляне рассчитывали вернуться на яхту засветло. Поэтому нужно успеть подготовиться, пока в воздухе горит тепорий.

– Для начала разожжем костер, – с мудрым видом произнес Колобков. – Серега, геть за дровами.

Чертанов, успевший усесться на пятую точку, неохотно поднялся на ноги. К счастью, далеко идти не пришлось – отряд остановился у крохотной липовой рощицы. Ручей тоже под боком. Света уже отправилась наполнять канистры – воды по дороге истратили немало.

– Где спички? – поинтересовался Колобков, хлопая по карманам. – Я зажигалку забыл…

Гена молча протянул свою. Колобков чиркнул. Потом чиркнул еще раз. Потом еще раз. А потом отбросил ее в сторону, тихо ругаясь сквозь зубы. В зажигалке кончился газ.

– Извините, шеф, – виновато пробасил Гена.

– Ничё, бывает. Мы сейчас у Сереги позаимствуем. Серега, у тебя спички есть?!

Чертанов, вернувшийся с хиленькой вязаночкой хвороста, вытащил из кармана коробок. Тот оказался подозрительно легким. Открыв его, Сергей уставился на одинокую спичку.

– Ничё, я и с одной спички разожгу! – пообещал Колобков. – Или нет, давай лучше ты, Геныч, ты лучше умеешь. Серега, отдай… э, ты что делаешь?!

Чертанов чиркнул спичкой о коробок, но даже не успел поднести его к хворосту. Крохотный огонек заколебался на ветру и потух.

– Ох, Серега, ну ты и оболтус… – вздохнул Колобков. – Кто ж так костер‑то разжигает? Чего ты эту спичку держишь, как будто дрочить ее собрался? Еще коробок есть?

– Нету, – равнодушно сказал Чертанов.

– Блин, вы по карманам похлопайте как следует! Должны быть!

Чертанов и Гена добросовестно обшарили все карманы. Но ни спичек, ни зажигалок больше не нашлось.

– Ну, мужики… – пригорюнился Колобков. – Хреновые из вас туристы…

– А сами‑то, Петр Иваныч?..

– Ну и из меня тоже хреновый.

Лайан Кграшан, которого попросили что‑нибудь сделать, сказал, что плохо разбирается в разведении огня. Хумахи не используют его ни для обогрева, ни для приготовления пищи. Вообще ни для чего.

Вернулась Света с канистрами. Узнав, что костра не будет, она расстроилась. Но тут же воспряла духом и объявила, что разведет огонь трением.

Колобков и Чертанов усомнились. Они оба в свое время пытались сделать подобное. Наверное, каждый в детстве экспериментировал с двумя кусками дерева. И каждый в конце концов убеждался, что добыть огонь таким способом весьма проблематично.

Но Света подошла к делу несколько иначе. Она не стала примитивно тереть одной деревяшкой о другую. Вместо этого она нашла подходящую палочку, заострила ее ножом и принялась сверлить ровный кусок коры, вращая палочку между ладонями.

– Понимаешь, пап, дерево очень плохо проводит тепло, – отдуваясь, сказала девушка. – А человек очень сильно ограничен в силе и скорости. Поэтому если просто тереть палку о палку, они нагреваются очень медленно. Всего на один градус в секунду.

– Но ведь все‑таки нагреваются? – спросил Колобков, роясь в рюкзаке.

– Да. Но в то же время и остывают. Они ведь находятся не в вакууме, а в воздухе – а воздух охлаждает. Поэтому так дерево ни за что не загорится. Зато если деревяшку сверлить…

– А какая разница? Сила и скорость ведь такие же остались.

– Верно. Зато изменилась площадь дерева, которую мы нагреваем. Я сверлю очень крохотный участок, поэтому все тепло достается именно ему. К тому же этот участок защищен от воздуха и почти не охлаждается. Поэтому он нагревается гораздо быстрее – почти на двадцать градусов в секунду.

– Ух ты! А сколько нам нужно?

– Дерево загорается при температуре в двести пятьдесят градусов. Сейчас, подождите чуть‑чуть…

Света вращала палочку с бешеной скоростью. На лбу выступил пот, дыхание участилось. От куска коры потянулся первый дымок. Но загораться пока не загорается – на практике дело оказалось куда как сложнее, чем в теории.

– Светулик?.. – робко окликнул ее отец.

– Подожди, пап…

– Светочка, прелесть моя блондинистая…

– Пап, не мешай, я уже почти закончила!

Света ускорила вращение, едва не обдирая кожу. Дым усилился, потемнел – и вот на куске коры показался слабенький язычок пламени! Света торопливо сунула ему свернутую в трубочку бумажку и аккуратно подожгла другой кусок бумаги – большой, скомканный. С него огонь перекинулся на хворост. Начал разгораться костер.

– Ну вот и все… – счастливо выдохнула девушка, смахивая со лба пот. – Пап, ты что‑то хотел?

– Да нет, ничего особенного, – чуть помедлив, ответил отец. – Молодец, Светка. Умница.

На самом деле он хотел сказать, что нашел в рюкзаке запасную зажигалку. Но костер все равно уже разведен – какая теперь разница? Зачем понапрасну портить дочери настроение? Она ведь так старалась.

С ужином возникли определенные затруднения. Продуктов в рюкзаках оказалось не так уж много – в дорогу брали в основном сухой паек. И большую часть уже съели. То немногое, что удалось отыскать, довольно сложно превратить в питательное блюдо.

После недолгого совещания было решено варить на ужин суп. Гена вкопал в землю пару металлических штырей и подвесил над костром походный котелок. Вода начала нагреваться.

– Эх, жалко, у нас супчики кончились… – посетовал Колобков. – Все эти «Магги» с «Роллтонами», конечно, дерьмо собачье – но пожрать с голодухи годится.

– Да, надо было их побольше взять… – согласилась Света.

Все супы быстрого приготовления на «Чайке» давно закончились. Да их и было‑то совсем немного. Камбузом первоначально занималась Матильда Афанасьевна, а она относилась с глубочайшим презрением ко всяким концентратам. При ней на стол ничего подобного не подавалось.

– Ладно, сварим что получится, – решительно заявил Колобков, глядя на закипающую воду. – Что мы, не мужики, что ли? Давайте сюда все, что у кого есть.

Никому из присутствующих готовить суп не доводилось. Зато желания оказалось в достатке. Любопытный нос сунул даже Лайан Кграшан – он успел пошариться по округе, насобирать всяких травок и корешков.

Кроме растений хумаха в суповой котел полетели остатки копченой колбасы, шпроты из початой баночки, пара слегка увядших помидоров, дюжина печенюшек, полдюжины ванильных сухарей, бутерброд с тунцом, четвертка овсяной буханки, баночка черной икры, пятнадцать кубиков рафинада, остатки сливочного масла, мятные леденцы от кашля, полурастаявшая шоколадка, долька чеснока, нераспечатанная упаковка йогурта, размякший банан и одинокая картофелина. Единственная уцелевшая. Все остальные съел Рикардо.

Немного подумав, Колобков кинул в котел и морковку, которую использовал в качестве приманки для хомяка. Все равно Рикардо давно раскусил эту уловку.

– Морковь надо было порезать… – спохватилась Света.

– Да и картоху не мешало бы почистить, – согласился отец. – Серега, достань.

– А чего сразу я?

– Геныч, достань. Серега у нас принцессой заделался.

Рослый телохранитель издал трубный звук носом, вооружился вилкой и аккуратно выловил морковь и картофелину. А потом – помидоры и хлеб. Их чистить не стали, но на кусочки порезали.

– Продолжаем варку адского супчика, – удовлетворенно объявил Колобков, когда все ингредиенты вернулись в котел. – Жалко, Фаньки нет. Ей бы наверняка понравилось.

Чертанов открыл было рот, желая сказать, что в любой момент может вызвать Стефанию обратно… но тут же его закрыл. Вспомнил, что вызвать он может вовсе не Стефанию, а какого‑то неизвестного черта, который отправит их домой. Конечно, не за здорово живешь, а исключительно в обмен на души всех присутствующих.

Суп помешивали по очереди. Вода с каждой минутой все больше мутнела. На поверхность стали подниматься подозрительные комья – совершенно непонятно, чем они были первоначально. Запах тоже пошел какой‑то странный.

Лайан Кграшан на всякий случай отошел подальше, а потом и вовсе принялся закапываться в землю. Чертанов посмотрел на него с завистью и приложил ладонь к губам. Есть ему уже не хотелось.

– Какие все разборчивые стали, – обиделся Колобков. – Не хотите, не ешьте, брезгуны фиговы. А я вот похаваю. И Геныч похавает. Верно, Геныч?

Телохранитель кивнул. Ему доводилось отправлять в желудок кое‑что и похуже. Однажды они с Валерой на шесть дней застряли в горах, вдали от своих. Из снаряжения были только автоматы. Чтобы не умереть с голоду, пришлось охотиться – но с дичью было очень плохо, добыть удалось только пару крыс и ворону. Их и съели.

– Снимаю пробу, шеф, – объявил он, зачерпывая мутную жидкость с плавающими в ней ошметками.

Проглотив это, Гена очень осторожно положил ложку на землю. Посидел. Подумал. И понемногу начал понимать, что воронятина и крысятина – это еще очень даже ничего…

Колобков тоже попробовал. Задумчиво утер бульон с губ. И произнес, обращаясь в пустоту:

– Нажористый супец получился, однако… Первый раз я с одной ложки наелся…

На поверхность всплыл очередной комок мутно‑бежевого цвета. Загустевшее варево пошло пузырями. Из глубин котла послышался странный звук – словно приглушенное урчание.

– По‑моему, в этом супе зарождается новая жизнь… – сглотнула Света, брезгливо зажимая нос.

В конце концов булькающее месиво приобрело плотность и структуру хорошего клейстера. Есть его так никто и не осмелился. Котел отнесли подальше от лагеря и забросали землей. А Лайан Кграшан даже прочитал над ним наговор, отпугивающий злых духов.

Оставшиеся без ужина земляне утолили голод остатками бутербродов и стали устраиваться на ночлег. Ночевать в степи первоначально не планировалось, поэтому спальных принадлежностей с собой не захватили. Но климат в этих местах теплый – спать можно и на открытом воздухе. На траве расстелили покрывала, захваченные на всякий пожарный, и Колобков скомандовал отбой.

Проснулись, как обычно, за несколько часов до наступления светлого времени суток. Но еще некоторое время лежали неподвижно, не испытывая особого желания бродить в этой кромешной мгле.

– Кто‑нибудь уже проснулся? – наконец прозвучало в воздухе. В этой тишине и темноте Колобкову стало скучно.

– Давно уже, шеф, – откликнулся Гена.

– И я тоже, – присоединилась Света.

– Ну тогда с добрым утром, – прокряхтел Колобков, чувствуя сильную тяжесть где‑то в области печени. – Знаешь, Светулик, в последнее время на меня что‑то давит… так, это что еще такое?! А ну‑ка быстро слез!

– Прости, капитан, – без тени раскаяния ответил хумах, слезая с объемистого живота Колобкова. – В конце ночи земля становится холодной. На тебе сидеть мягче и теплее.

– Ну ты вконец охамел, хуймяк! – возмутился Колобков. – Совсем страх потерял! Я вообще думаю, что слово «хам» произошло от слова «хамяк». Или наоборот, слово «хамяк» от слова «хам».

– Пап, «хомяк» пишется через «о», – не замедлила поправить его Света.

– Ну и что с того? Все равно теория заслуживает внимания. Филологам следует заинтересоваться, – проворчал Колобков, на ощупь пристегивая деревянную ногу. – Ладно, мужики, все, хорош валяться, подъем!

Урча по‑медвежьи, Гена поднялся на ноги и включил фонарик. Луч света разрезал темноту, выхватив из нее две человеческие и две нечеловеческие фигуры.

– Где Сергей? – пробасил телохранитель, водя фонариком вокруг себя.

– А что, нету? – удивился Колобков, приподнимаясь на локте. – Серега, ау! Ты куда заховался? Серега‑а‑а‑а‑а!!! Ком цу мир!

А Чертанов просто отлучился в туалет. Услышав вопли шефа, он вздрогнул и окончательно решил – по возвращении домой надо искать другую работу. На этой он точно когда‑нибудь свихнется.

С помощью Гены Света снова развела костер. Все тем же трением. Правда, сегодня возиться пришлось гораздо дольше. Отец, глядя на это, крякнул и подумал, что надо было все‑таки рассказать о найденной зажигалке.

Опрометчиво изгнанный вчера котелок был возвращен в лоно семьи. Его вымыли, вычистили, наполнили водой и снова подвесили над костром. Света достала из рюкзака одноразовые пакетики чая.

– А где сахар? – поинтересовался Колобков, осторожно беря горячую кружку.

– Ты его вчера в суп положил, папа.

– Что, весь?!

– Весь.

– Итить… Это я погорячился, конечно… Что, неужели ни кусочка не осталось?

– Один остался.

– Отлично. И где он?

– Я его пью, – спокойно ответила Света, прихлебывая чай.

– А отцу?.. – грустно спросил Колобков, заглядывая дочери в глаза. – Эх, Светулик… Родного отца‑инвалида без сладкого чая оставила… Вот от кого‑кого, а от тебя я такого не ожидал.

– Пап, прекрати дурачиться.

– Да кто дурачится‑то, кто дурачится?

– Ты.

– Ну да. А что, нельзя?

– Нельзя.

– Ну простите меня, ради бога, дорогая и уважаемая Светлана Петровна! – издевательски поклонился Колобков. – Простите, что я, такой‑сякой, осмелился попросить у вас маленький кусочек рафинаду!

– Капитан, а не захочешь ли ты подсластить свой напиток сладким корешком? – подал голос Лайан Кграшан.

Колобков замолчал и задумался. Потом пожал плечами и разломил предложенное растение. Изнутри оно действительно оказалось очень липким и сладким – почти как сахарный тростник. Тягучий сок, похожий на патоку, придал чаю вполне пристойный вкус.

– Вообще‑то, несладкий я больше люблю, – добродушно сказал Колобков, опорожнив кружку. – Но и так тоже ничего.

Отряд выступил в путь сразу же с загоранием тепория. Скарб упаковали в рюкзаки, на тлеющие угли плеснули воды, главу экспедиции взгромоздили на гигантского хомяка.

Сегодня дорога идет веселее. Колобков, уже успевший позабыть про неудачу с жемчужиной, фальшиво насвистывает песенку.

Причем постоянно сбивается с «Все могут короли» на «Три танкиста».

– До Древограда еще далеко? – спросил Чертанов.

– Если идти так, как идем сейчас, будем там через четверть дня, – ответил Лайан.

– То есть через шесть часов… А у меня ноги со вчерашнего вареные…

– Спортом заниматься надо, Серега, спортом! – бодро произнес Колобков. – Геныч со Светкой же не жалуются. Один ты скулишь.

– А кое‑кто вообще едет верхом…

– Я инвалид, если забыл, – демонстративно тряхнул ногой Колобков. – А у тебя какое оправдание?

Поставив на место Чертанова, Колобков в очередной раз достал из‑за пазухи хриспандровую иголку на нитке. Та, как и положено, указывает на север. Точнее, в ту сторону, которую приходится считать севером за отсутствием другого наименования.

Хотя мохнатому проводнику никакой компас и не нужен. Лайан Кграшан идет уверенно, словно ведомый линией на земле. Лишь время от времени на мгновение замирает столбиком, поводит усами – и снова вперед.

Но понемногу он начал замедлять шаг. Все чаще оборачиваться. В больших глазах явственно отражается тревога.

– Что‑то не так, господин Лайан? – забеспокоилась Света.

– Да, кое‑что не так, – медленно ответил хумах. – Нас кое‑кто догоняет.

Колобков натянул поводья, останавливая Рикардо. Гена и Чертанов тоже остановились.

– Вы слышите? – спросил Лайан.

Все послушно прислушались непонятно к чему. Почти целую минуту кругом царила тишина – только степной ковыль чуть слышно шуршит на ветру.

– Ни черта не слышу, – наконец нарушил молчание Колобков.

– И я тоже, – присоединилась Света.

Гена только кивнул.

– А видите? – указал вдаль хумах.

Теперь пришло время всматриваться. Но на сей раз все действительно кое‑что увидели. Облако. Белое облако, стелющееся далеко позади.

И прямо на глазах увеличивающееся.

– Это что? – недоуменно спросил Колобков.

– Мне кажется, или правда пахнет дымом? – принюхалась к воздуху Света.

У Чертанова отвисла челюсть. Он первым догадался, что это такое.

– Степной пожар… – слабым голосом произнес он.

– Да, думаю, так, – совершенно спокойно кивнул Лайан. – Наверное, мы недостаточно хорошо потушили костер. Ветер отнес огонь в сторону травы.

– И теперь он нас догоняет! – в ужасе воскликнула Света.

– Догоняет, – все с тем же спокойствием согласился хумах. – Ветер дует в нашу сторону. Довольно сильный ветер. А трава очень сухая.

– А? У? – по привычке повернулся к напарнику Гена, но тут же вспомнил, что Валера остался на «Чайке». Тогда телохранитель наморщил лоб, ища решение самостоятельно.

Ища – и не находя. Как можно бороться со степным пожаром? Как остановить огненную стену, несущуюся со страшной скоростью? Воды с собой всего одна канистра – а здесь может не хватить и пожарной машины.

Убежать? Об этом нечего и думать. Степной пожар движется со скоростью ветра. А он хоть и несильный, но все же обеспечивает огню пятнадцать, а то и все двадцать километров в час. Сколько времени удастся бежать с такой скоростью, прежде чем свалишься от усталости? До Древограда и моря еще километров тридцать…

– Ы! – тревожно воскликнул Гена.

– В точку, Геныч… – подтвердил осунувшийся Колобков. – Пипец, похоже…

– Не стоит беспокоиться раньше времени, – деловито сказал Лайан. – В наших землях подобное не редкость. Мы умеем с этим справляться.

– Норы, что ли, роете?!

– Нет, капитан. Мы копаем быстро, но все же не настолько. К тому же в норе во время пожара очень легко задохнуться. Я планирую другое.

– Тогда чего ты треплешься?! Давай, делай быстрее!

– Конечно, капитан. Но мне потребуется ваша помощь. Для начала нужно заняться прополкой. Я буду очень признателен, если вы очистите от травы как можно большую площадь.

Никто не стал спрашивать, зачем это нужно. Дымовая завеса с каждой минутой все ближе. Сквозь белесые клубы уже проглядывают языки пламени. Колобков первым подал пример, кубарем скатившись со спины хомяка и принявшись остервенело выдирать сухую траву. К нему тут же присоединились Гена и Чертанов. А Свете даже удалось каким‑то образом объяснить задачу Рикардо – тот начал пожирать ковыль со скоростью газонокосилки.

– Не получится! – отчаянно выкрикнула Света, не переставая полоть траву. – Мы не успеем сделать по‑настоящему большой круг! Вокруг образуется огненное кольцо, и мы задохнемся в дыму!

– Я планирую другое, – спокойно ответил Лайан. – Не волнуйтесь. Продолжайте.

Примерно за четверть часа образовался пятачок голой земли метров пяти‑шести в диаметре. Все вырванное хумах велел складывать в одной стороне – той, с которой приближается огонь. Теперь там высится небольшой травянистый вал.

– Мне нужно средство для разведения огня, – попросил Лайан.

– Держи! – сунул ему зажигалку Колобков.

– Отойдите, пожалуйста, подальше, – мягко произнес хумах, с любопытством рассматривая пластмассовый прямоугольник.

Почти две минуты он стоял неподвижно, взирая на разрастающуюся стену огня. Земляне за его спиной сгрудились в кучку, наперебой издавая разные звуки. Колобков требовал немедленно прекратить заниматься ерундой и начать работать. Света что‑то нервно бормотала. Гена утробно гудел, прикрывая шефа с дочерью собственным телом. А Чертанов вообще уселся на корточки, обхватил голову руками и принялся раскачиваться взад‑вперед, издавая монотонный воющий звук.

Что же до Рикардо, то он впал в какое‑то болезненное оцепенение. Ревущее пламя и все усиливающийся запах дыма странным образом заворожили его – гигантский хомяк улегся на живот и мелко задрожал. Белая шерсть поднялась дыбом.

Лайан Кграшан поднял лапку повыше, оценивая силу и направление ветра. Подождав еще немного, он умудренно кивнул и чиркнул колесиком зажигалки.

А потом поджег траву.

Сухой ковыль вспыхнул в одно мгновение. Пламя стремительно охватило травянистый вал, насыпанный землянами, а затем перекинулось на траву, растущую вокруг. Спустя несколько секунд оно ринулось во все стороны, жадно пожирая степную растительность. За ним осталась черная земля без единой травинки.

Света громко закашлялась. Все вокруг окутало дымом. Впереди образовалась огненная дуга. Но ненадолго – очень скоро огненная лавина оставила людей в покое, умчавшись в сторону своего гигантского собрата.

Через несколько минут два пламенных потока столкнулись. Грозное и удивительное зрелище – два пылающих великана, борющихся за драгоценную пищу. И победителя в этой битве не будет – оба пожара поглотили на своем пути всю траву, лишив противника всякой возможности передвигаться. Некоторое время они бушевали, слившись в один огромный пламень… а потом начали угасать, теряя силы.

– Потрясающе… – прошептала Света.

– Да, нефигово, – согласился Колобков. – Только я чего‑то не понял – а почему огонь в ту‑то сторону пошел? Ветер же к нам дул, а не от нас.

– Тут все очень просто, капитан, – мягко ответил Лайан Кграшан. – Вблизи большого огня всегда существует встречный ветер. Поэтому я и дожидался правильного момента – если бы я поспешил и зажег траву слишком рано, огонь пошел бы в противоположную сторону и убил бы нас самих.