Русская традиция

Сначала отметим, что, как и в любом другом типе национальной духовности, в русском духе, русской традиции есть свои достоинства и недостатки, неотделимые друг от друга - ибо нет идеальных или, наоборот, порочных культур. Это особенно важно подчеркнуть, если мы говорим о характере русского народа в его антиномичности, о чём писал в своё время Бердяев (См., например: Бердяев Н. А. Русская идея (О России и русской философской культуре). М., 1990. с. 44-45). В своей противоречивости это и есть та самая таинственная русская душа, которая освоила евразийский континент и принесла на него мир и спокойствие. Об этой необъятности, безмерности и полярности русского национального типа Достоевский устами Дмитрия Карамазова заметил: "Широк человек, я бы сузил". Русским народом, считал Бердяев, "можно очароваться и разочароваться, от него всегда можно ждать неожиданностей, он в высшей степени способен внушить к себе[TsL18] сильную любовь и сильную ненависть. Это народ, вызывающий беспокойство народов Запада" (Бердяев Н. А. Русская идея (О России и русской философской культуре). М., 1990. с.43-44).

"Русская идея", на наш взгляд, есть комплексное понятие для обозначения характера русской традиции и её состояний. Она представляет собой целостность, которая включает в себя идею-дух (идею-смысл) и идею-цель. Русская идея как дух и смысл метафизична и по-разному реализуется в различные эпохи, обретает конкретные земные формы (идеи-цели), но никогда полностью недостижима. Каждая идея-цель как конкретно-историческая форма идеи-смысла безусловно есть её проявление - и потому утрата всякой социальной формы каждый раз столь трагично воспринимается русскими мыслителями, русской душой. Но ни одна конкретная историческая форма идеи-смысла в действительности не есть её единственный или окончательный вариант, её нельзя считать полностью реализованной в какой-то конкретной социальной форме. Идея-дух ищет себя, одновременно стремясь к уничтожению всякой, им же порождённой социальной формы, не обретая себя в царстве земном, всегда оставаясь в царстве духовном. Каждое земное утверждение русской идеи - результат очередной, лишь временной победы "царства кесаря" над "царством духа", вновь и вновь взывающее дух к творчеству и борьбе. Причём всякая идея-цель определяется идеей-смыслом, принципами организации духа (традицией) и жизнеспособна лишь в том случае, если отвечает ему. С другой стороны - качества самого духа во многом определяются формой очередной реализации, земным способом осуществления бытия духа.

Базовые метафизические принципы организации духа русского народа, русской идеи известны и нет оснований их пересмотра: коллективизм, братство; в сфере духа - соборность, духовная община; державность и патриотизм; высокая духовность, правдоискательство, доходящие до свободы от материального своекорыстия; свобода духа[TsL19], доходящая до анархичности; социальная справедливость, основанная на добре и правде; дионисичность, мессианство и безудержная творческая активность духа, его стихия и противоречивость; терпеливость, значительный консерватизм как восточная традиция; этика любви и коллективного спасения; благородство и великодушие, всепрощение и жертвенность; сила духа, способность к гигантской концентрации физических и духовных усилий; мужество и самопожертвование во имя правды или "общего дела". Эти принципы существуют как органическая система, отличная русских в их мировоззрении, культуре, психике от других мировых культур. Социально-духовная бытийная явленность этого комплекса в историческом пути русского народа, России и составляет то, что мы называем русской традицией, являющейся смыслом и содержанием "русской идеи". В ней (в традиции) раскрывается сущность (природа) русского народа.

Основанием социализации русского духа является коммюнотарность, которую блестящий гений Бердяева раскрыл как коренное свойство русского народа, сущность его общинного сознания, как свойство, противостоящее индивидуализму и буржуазности духа, германской идее господства и могущества, есть желание братства людей и народов (Бердяев Н. А. Русская идея // Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала ХХ века. Судьба России. с. 219). "Русский народ самый коммюнотарный в мире народ, таковы русский быт, русские нравы", - совершенно справедливо писал Бердяев (там же, с. 86). Многими другими русскими философами (С. Трубецкой, Флоренский, С. Булгаков, Франк, Лосский) и писателями также подчёркивалась способность русского человека к непосредственному единению душевной жизни через "чуткое восприятие чужих душевных состояний", "открытость души в отношении к чужому "я" (Лосский Н. О. Характер русского народа // Условия абсолютного добра; Основы этики; Характер русского народа. М., 1991. с. 258). Коммюнотарность - толкатель русской души, который дополняется[TsL20] страстностью и могучей силой воли, исканием абсолютного добра и "жизнью по сердцу", максимализмом и порой неумеренным употреблением силы, умением замечать и побеждать свои недостатки и любовью к красоте (Бердяев Н. А. Судьба России // Указ соч. с. 263-273, 292, 304-306).

Сущностью социального бытия русской традиции является коллективизм, который выступает не просто как вид социальности, но как тип мировоззрения и ментальности, традиции, порождающей свой тип человека. Это такая альтернатива, которая в принципе противостоит несправедливости и неравенству, отрицает рабство одного человека перед другим. Коллективизм - единственный способ организации человека в обществе. И не только потому, что большинство индивидов несовершенны, но также по причине сниженного потенциала созидательности социального порядка в демократических сообществах (что поняли уже древние). Всякая попытка доказать преимущества индивидуализма на уровне абстрактных теоретических рассуждений - декларируемых свободы, равенства возможностей, беспристрастности права и прочих внешних красот демократии - не выдерживает критики и опровергается самой жизнью. История доказывает, что без большой коллективно значимой цели человек перестаёт быть человеком, возвращаясь к животному состоянию. Индивидуализм предстаёт как примитивизация высших форм человеческой жизнедеятельности, направленной на поглощение созданного, пользование сущим и деконструкцию организованных форм сущего. Коллективизм есть более высокий уровень организации человека, способный (кроме всего прочего) порождать, обусловливать надындивидуальные цели и ценности, становясь гарантированной защитой от обездушивания и прагматизации разума. Именно в коллективизме (и только в нём) воздаются условия для диалектического преодоления антиномии "мир для меня" - "я для мира" на основе холистского видения: " я вместе с другими для мира [TsL21] ". Принцип целостности бытия, целостности человеческого духа (кроме идеи Бога; он, по нашему мнению, единственный Абсолют в мире) становится здесь метафизической основой организации человеческой жизни, способной преодолеть современную "раздробленность" духа. Только целостность как принцип организации коллективистской общности ("соборность" у Хомякова, "всеединство" у В. Соловьёва, "коммюнотарность" у Бердяева, София-"целомудрие у С. Булгакова) способна стать средством для тех, кому "нужно, чтобы человек был хорош" (Бахтин). Только коллективно человек способен любить, миловать, спасать, созидать. Ибо здесь на первый план выходит не эгоистическая любовь к себе, но любовь к другому - христианская "любовь к ближнему" и русское развитие этого - "любовь к дальнему" в пространственном и временном смыслах (дальнему географически, дальнему-прошлому, дальнему-будущему).

Далее. В русской традиции не является сакральной частная собственность. Мироощущение русского человека никогда в истории не возводило историческое право собственности в "естественное право". Напомним, каким убеждённым противником купли-продажи земли был Л. Толстой. "Всемирно-историческая задача России, - пишет он, - состоит в том, чтобы внести в мир идею общественного устройства земельной собственности. Русский народ отрицает собственность, самую прочную - земельную". Собственность не благо, а зло, грех, отступничество от евангельского Христа, который её осудил. Поэтому "душа России - не буржуазная душа" (Бердяев). Главным в учении о человеке в русской философии, заметил А. Лосев, был социализм (Лосев А. Ф. Философия. Миология. Культура. М., 1991. с. 512). Это - общая тональность всей русской мысли за прошедшие два столетия.

Антибуржуазность русской традиции, нелюбовь русских к богатству, социалистический национальный идеал (подробнее см.: Андреев А. П. Мысли Н. А. Бердяева о судьбе России и современность // Философский космос России. Уфа, 1998. с. 11-12[TsL22]) связаны с тем, что русская душа - не позитивистка. Русский человек не может полюбить жизнь прежде её смысла. Когда утрачивается смысл, выходящий за пределы материального бытия, он не хочет трудиться над общественным и личным благоустройством. Для русского человека жизнь полна сакрального, мистического смысла, нацеленного на поиск "потаённого бытия", скрытого смысла вещей и человеческих явлений. Этот метафизический (магически-потаённый) смысл явлений мотивирует поступки русского человека, те, которые противоречат здравому смыслу, эмпирическому опыту, но ведут к прорыву в новую духовную реальность. Сошлёмся на героев русских народных сказок - Ивана-дурака, Емелю, "чудиков" из рассказов В. Шукшина. Как правильно пишет великий русский советский писатель А. Платонов, русский человек "каменный, ещё зеленеющий мир превращает в чудо и свободу". В своей волшебной любви к революции и женщине Степан Копенкин в "Чевенгуре" ревниво осматривает куст, так ли он тоскует по Розе Люксембург; в противном случае он ссекал куст саблей. Незначительные, обыденные смыслы русскому человеку не нужны. " Всё есть, а вместе с тем ничего нет", - чисто русское восприятие нынешней российской смуты. "Утратив цель и смысл бытия, российской душе трудно, непривычно (и даже неприлично) истово заботиться о нуждах тела, - пишет А. Неклесса. - Трудно обустраивать мир, в котором нет великих далей... Отсюда, по-видимому, мелкость обсуждаемых в России тем и замыслов, почти сплошь экономических, вернее сказать, экономистических, ибо их показной экономизм - симулякр, скрывающий нищету и растерянность голого прагматизма" (Неклесса А. Творческий континент Россия // Москва. 1999. №8. с. 117). Правильно подметил Бердяев - русскому народу свойственно философствовать, "русский безграмотный мужик любит ставить вопросы философского характера - о смысле жизни, о Боге, о вечной жизни, о зле и неправде, о том, как осуществить Царство Божие" (Бердяев Н. А. Судьба России // Указ. соч., с. 68[TsL23]).

Другой сильнейшей интенцией русского духа, не терпящего духовного насилия и легче переносящего насилие социальное, насилие над своим телом, является свободолюбие. Так, Ф. М. Достоевский противопоставлял русскую идею, основанную на совести и свободе духа, римской идее, основанной на принуждении духа, на насилии законов и условностей общества, порядка, организации - над духом (Бердяев Н. А. Судьба России // Указ. соч. с. 134). Однако своболюбие сосуществует со специфическим пониманием державности. Русский народ - народ державы. По большому счёту, смысл и цель русского духа, стержень установок России - охрана огромного евразийского пространства от разрушения, разграбления и уничтожения природы человеком, обустройство Евразии и сохранение её единства и стабильности, континентальная ответственность за Евразию, основанная на толерантности, уважении и любви к иным культурам и признании их самоценности, на коллективной защите. И при этом "русский народ, по духовному своему строю, не империалистический народ" (там же, с. 188). Государство само по себе для русского не самоцель (особенно, когда оно есть, когда оно крепко, обеспечивает спокойствие и благополучие; как не замечается тело, когда ничего не болит). Проблема государства выходит на первое место лишь тогда, когда что-то ломается и мешает духу жить. Истинным устремлением было всегда и остаётся сейчас царство духа, мировая империя духа, но не империя пространств, которая есть лишь необходимое средство (Подробнее см.: Селиванов А. И. Бытие и постижение развивающихся миров. Уфа, 1998).

В нашей литературе в основном обращается внимание на авторитарный принцип организации исторической российской государственности. Нам же хотелось бы подчеркнуть не политический, а философский аспект - идеократический способ государственного объединения русских людей. Российское государство без национально-мессианской[TsL24] идеи, направленной как "во вне", так и "внутрь" - исторически никогда не существовало. Власть российского государя всегда распространялась и на души русских людей, беря ответственность не только за их материальное благополучие, но и за "спасение" их душ. идеократия была источником эксплуататорского характера российского государства, чем оно исторически отличалось от западноевропейских. Отсюда анархизм в русской душе по отношению к русскому государству (как к насилию и уже потом - злу), которое, однако, всегда в конечном счёте преодолевается уважением к нему (потому что государство как принцип - благо). Правильно понятая философия российского государства позволяет отличить так называемый "советский тоталитаризм" от западной антирусской (антисоветской) его интерпретации. Приведём точные, на наш взгляд, слова: "что такое тоталитаризм? Это мобилизация всех сил, - пишет С. Куняев. - Это подчинение личной воли - народно-государственной необходимости, это табу на все излищества, варианты, версии, эксперименты в материальной и духовной жизни. Это ограничение права во имя долга. Вообще вся русская жизнь - это не жизнь права, а жизнь долга. Поскольку великое русское государство рождалось в экстремальных исторических условиях, на тех широтах, где невозможны великие цивилизации, возникло, как "пламя в снегах", и где его рождение и развитие потребовали от народа и его вождей столь нечеловеческого, тоталитарного, мобилизационного напряжения на протяжении сотен лет, а значит такого рода постоянный "тоталитаризм" есть естественное состояние русской жизни и русской истории. И для нас сей термин не должен быть каким-то пугалом. Без "тоталитарной прививки" к нашему историческому древу мы не могли бы существовать" (Куняев С. Поэзия. Судьба. Россия (книга воспоминаний и размышлений) // Наш современник. 1999. №4. с.189-190). И не сможем, добавим мы. Альтернатива одна - разрушение и уничтожение страны, а через это - и каждого человека (личности) в отдельности. Звёздным часом российской державности поэтому[TsL25] был советский период нашей истории. Разрыв русской традиции произошёл не в 1917, а в 1991 году. "Я считаю советский период, - справедливо убеждён А. Зиновьев, - вершиной российской истории. Не будучи апологетом коммунизма, я считаю этот период поистине удивительным. Пройдут века, и потомки будут с изумлением, с восхищением изучать это время, поражаться, как за удивительно короткий срок в стране, жившей в кошмарно трудных условиях, было сделано так много. Да, было и много плохого, были преступления, ошибки, разочарования. Но всё равно это была величайшая эпоха в истории России и один из величайших феноменов в истории человечества" (Зиновьев А. А. Посткоммунистическая Россия. М., 1996. с. 198). Лучше о пассионарности русского духа не скажешь!

Этика русского духа в существе своём есть этика коллективного спасения, любви и активного добра, совести как коммюнотарного регулятора, этика справедливого воздаяния, сбережения нравственного бытия, самоотвержения всепрощения, всеединства, уважения к иному. Моральное сознание русских (как хорошо показал Достоевский) - это и сознание страдания (и сострадания), преображающегося в счастье. "В горе счастья ищи", - поучает Алёшу Зосима. "Давно не болела, Бог забыл...", - говорили старухи в русской деревне. Моральное сознание русских потрясено горькой участью человека в мире. Отсюда - моральные мотивы русского атеизма, социализма. В этом смысле прочитываются резонирующие слова Бердяева: "... нельзя в нашу эпоху не быть социалистом, оставаясь в пределах моральности" (Бердяев Н. А. Новое религиозное сознание и общественность. М., 1999. с. 166). Основная моральная интенция - страдание - причина того, что русский народ всегда готов к тяготам и лишениям, к страданиям; его стоицизм не знает границ. Эта особенность русских определила антропологическую специфику русской культуры. "У русской культуры, - пишет И. Ильин, - одна-единственная проблема: в ней сердце ищет преображения в страдании посредством свободного[TsL26] созерцания. Вот ключ к русской религии, поэзии, музыке, живописи - к русской душе" (Ильин И. Указ. соч // Москва. 1996. №6. с. 182).

Именно любовью и страданием познаёт и живёт ("очищается") русский человек. Поэтому уже в древности проявилась свойственная русским историческая жертвенность во имя счастья и сохранения народов России, бескорыстие и геополитическая мудрость. История свидетельствует о том, что более 200 этносов, живших ранее на территории Западной Европы, исчезло с лица Земли (См.: Осипов Г. В. Россия: национальная идея и социальная стратегия // Вопросы философии. №10. 1997. с.6-7). Россия же со своим материально-духовным опытом, в том числе общения с другими народами, не только сохранила все свои этносы, но не раз спасала собственные народы и народы Европы от завоевания и уничтожения. Лишь погоня за материальными благами, буржуазный дух, принесли на постсоветское пространство вражду и взаимное уничтожение.

Считаем, что сегодня только предложенный русской культурой великий альтернативный вариант, в основе которого лежит идея коллективного спасения, всечеловечности, показывает путь истинного гуманизма и перспективу развития человечества. Военно-политическому радикализму Европы можно и нужно противопоставить социально-этический радикализм, заключающийся в выдвижении социалистических идей и в уподоблении им человечных способов бытия, которые уважают право человека на свою историю, социально-национальную Традицию, вбирающую в себя объективный исторический смысл духа своего народа. Наш радикализм рассчитан на коренное "преображение" общественного бытия нации в соответствии с духом Русской Традиции и в её пределах. Идеалом будущего "устойчивого общества", как правильно полагает В. Кутырев, является "homo vulgaris, человек традиционный, исторический и гуманный. Человек в границах своей меры, которая задаётся культурой" (Кутырев В. Устойчивое общество: его друзья и враги // Москва. 1999. №3. с. 163[TsL27]).

Конечно, коллективистский способ человеческого бытия тоже может породить свою противоположность - антигуманизм. Однако мы верим, что будущее состояние человеческого духа за коллективизмом, т.к. цели (идеалы) коллективистских обществ способны выражать прогрессивную органическую национальную идею и пассионарную энергию "прорыва" к социальной справедливости и свободе, к освобождению от люциферианских искушений человека - культа власти и богатства. Цели коллективистских обществ, реализуемые порой не так и не полно, несут в себе великую гуманистическую идею, тогда как индивидуализм изначально выдвигает низменные и неприглядные в самой своей сути идеи-цели - своекорыстие, алчность, властолюбие. Поэтому коллективизм - это прорыв "демократической" оболочки рабства к справедливости, свободе личности, свободе народов. Поэтому основная проблема, которую сегодня решает русский человек, носит общечеловеческий характер.