Ирингар Делори

Программа «Новости‑Слухи. МГА – Экспресс»

…и сообщение, что Институт Деррика Лингворта совершил настоящий прорыв в сфере построения биомеханических систем, создав полностью адекватного человеку биоробота. На вопрос о коммерческих перспективах подобного изделия шеф пресс‑службы Института от комментариев отказался.

А вот мнение нашего научного консультанта, доктора наук, члена Академии Бессмертных Лорго ден Акарифа.

– Само по себе создание подобного робота давно не представляет технической трудности. Вопрос прежде всего в стоимости. Ведь цена квазиживого мозга, вместе с уникальной биомеханической системой, должна быть десятки триллионов, что выше годового бюджета средней планеты. Таким образом, подобные роботы еще не скоро станут привычной вещью в нашем окружении…

Радужное и ласковое беспамятство, в котором я пребывал, рассеялось буквально на несколько минут. Но этого мгновения было достаточно, чтобы зацепить и не отпускать нить реальности. Лязг металлического листа был таким громким, что вызвал почти физические болевые ощущения. Я как мог усилил это ощущение боли, заглушая наркотическую эйфорию.

Кто‑то подошел ко мне, пошуровал чем‑то стеклянно звенящим и вновь ушел, громко и неприятно громыхнув тяжелой дверью. И опять вспышка боли и искусственно вызванного страха наконец‑то потекла по жилам живительным адреналином. Руки потихоньку оживали, и я как мог сильно вогнал ногти в ладони, усиливая рефлекторное желание организма проснуться.

Со страшным скрипом открыв глаза, я увидел себя лежащим в хитрой кровати, видимо для особо тяжелых больных, в небольшой и скромно обставленной комнате без окон. Вот зараза! Везет мне, однако, на пробуждения… Слева целая вязанка капельниц и инъекторов, справа – та самая дверь. Пожалуй, пора прекращать процедуры. Понемногу сдвигая руку, повыдергивал иглы, и они, бессильно опав, закапали на пол. Теперь общая ревизия организма. Вдох. Хорошая штука эта кровать! Отсутствие пролежней и отеков налицо. Выдох. Тем не менее общее состояние своей шкурки я оценил на твердую двойку по десятибалльной прогрессивной шкале. Желудка я вообще не чувствовал. Опасливо потрогал живот – нет, слава богу, на месте. Попробовал встать. Пол был зыбким и скользким, словно палуба китобоя в шторм. Теперь я дышал часто и глубоко, насыщая кислородом застоявшиеся мышцы, и разминал их руками, пока не почувствовал возвращение упругости и эластичности. Через некоторое время это принесло свои плоды. Качка немного уменьшилась, и комната перестала кружиться. Осталось совсем немного. Я на мгновение прикрыл глаза, раскручивая в теле могучий маховик вихря да‑дзати, и через некоторое время меня тяжко вырвало серо‑зеленой слизью на металлические плиты пола. Чуть не помер, но через пару минут резко полегчало.

Я покачал тело из стороны в сторону. Нормально… Уже на троечку, пожалуй. Теперь осмотр. Но ничего ценного он мне не дал, кроме, пожалуй, осознания факта, что нахожусь я или на военной базе или в тюремной камере, наскоро приспособленной под больничную палату. Даже не нужно смотреть на маркировку ампул в мусорном ведре. Я был абсолютно здоров. А держали меня на наркотиках, наверное, потому, что знали мой скандальный характер. Примечательно, что я не помнил, как сюда попал. Последним воспоминанием была каюта медотсека, где молоденькая медсестра, судя по фиолетовому оттенку кожи, кархиллианка, дала вдохнуть мне какую‑то гадость под названием «прививка от холеры‑35». Кроме этого, память бодренько выдала странную мешанину из каких‑то кадриков, словно кто‑то разбросал по полу несколько семейных альбомов. Ни лиц, ни ситуаций я не узнавал. Так. Мне еще и память погрызли… Собаки страшные. Найду – закопаю заживо.

Но память, скорее всего, быстро восстановится. Слишком надежно устроен наш мозг. Двойное и тройное резервирование. А вот камера…

Теперь, когда я пусть и не полностью, но все же оклемался, я очень даже возжелал встречи с теми, кто меня сюда засунул. У меня не было для них подарка, но я как истинный джентльмен полагал, что и сам вполне себе неплохой сюрприз. А в качестве подарочной ленточки я заготовил кусок прочного кабеля, варварски вырванного мной из непонятного прибора. Несмотря на несуразность ситуации, что‑то мне подсказывало, что и такая вот штучка в моих руках может оказаться оружием. Вернее, не казалось. Просто я ощущал этот кусок провода как оружие.

Ждать пришлось долго. Вниманием меня не жаловали. Ну и славно, потому что с каждой минутой жизнь во мне все прибывала…

Бесполое существо в белом халате и пискнуть не успело, когда ярко‑оранжевый провод, в одно элегантное кистевое движение, захлестнулся на его шее. Я подержал его так несколько секунд, а потом немного ослабил хватку.

– Ингал‑2 понимаешь?

Слабый кивок в ответ.

– Говорить будешь?

Существо снова кивнуло и засучило ножками. Видимо, тело независимо от мозга хотело сбежать отсюда побыстрее…

– Где мы?

– Р… Р… Раххон… – Его хрипение было едва слышно, и мне пришлось наклонить голову, чтобы не пропустить ни слова.

– Это где? Сектор, планета?

– К. к… какой сектор? – Он недоуменно запнулся и попытался заглянуть мне в глаза. – Планета Арнида.

– Вот, блин, тупоголовый, – прошипел я. – Думаешь, я на память помню все ваши чертовы названия? Хоть индекс системы ты знаешь?

– Ю‑А 23 – 456, – без запинки пролепетал он.

Не знаю такой. Наверняка окраинный мир какой‑нибудь, судя по длинному индексу.

– А это что за место?

– Военная база Раххон, – уже почти спокойно ответил он мне.

– Под землей? – поспешил уточнить я. Что‑то мне часто везет на подземелья…

– Нет. Старая крепость. Недавно переделали.

– Что вокруг? Леса? Горы?

– Не… Вода, в смысле море. А вы что, сбежать собрались? – Этот наглец даже улыбнулся. – Отсюда еще никто не убегал! Вот уже двести лет. Здесь всегда держали особо опасных преступников…

– Просто кому‑то надо быть первым, – спокойно объяснил ему я. – Я давно здесь?

– Нет, два дня.

– А кто меня привез?

– Не знаю. Я ведь просто санитар… – залепетал он. – Вы ведь меня не убьете?

– Конечно нет! – Я улыбнулся и на секунду прижал пальцами сонную артерию. Оставалось только уложить бедолагу на мое место и подсоединить к нему все трубочки и датчики. Надеюсь, что я сделал все правильно. Хотя жалко мне его не было. Ничуть.

А в карманах этого поганца было полно разного барахла. Карточка‑пропуск, крохотный перочинный ножик и – о небо! – настоящий патологоанатомический скальпель. Не знаю, зачем и по какому поводу сей тип таскал с собой длинный тонкий нож с лезвием сантиметров двадцати длиной, но для меня, практически обессиленного долгим лежанием без движения, это просто подарок. Еще маленький ключ, блокнотик с непонятной цифирью и небольшой моточек проволоки без изоляции. Я присовокупил к этому оторванный мною кусок кабеля и, переодевшись, как мог, в одежду незадачливого санитара, осторожно выглянул за дверь.

Коридор как коридор. С одной стороны кладка, совсем свежая, кстати. Был бы кабаном, разогнался бы со всей дури и… А вот с другой стороны дверь. Хорошая стальная дверь с глазком. Кроме моей камеры, здесь ничего не было. Слегка пошаркивая ластами и низко опустив голову, как делал это бывший хозяин шмотья, я пошел к двери, надеясь на чудо. Спутать нас мог только слепой. Я был выше на целую голову и шире в плечах раза в полтора. Но чудо все же произошло. Хотя и вовсе не такое, как я ожидал. Просто дверь запиралась на тот самый ключик, что я нашел в кармане. Раскрываясь, она достаточно громко скрипнула, и по эху я определил смежное помещение как еще один коридор. К счастью, не очень длинный. Гадом буду, если там не посадили часового. Просунув кончик зеркально отполированного лезвия за поворот, в отражении я рассмотрел ожидаемые трудности. Впереди была решетка, за которой сидел мужчина в униформе. То есть, по идее, он не откроет дверь, пока до него не доберешься, а до него не доберешься из‑за решетки. Интересная последовательность… Но можно попробовать уговорить его открыть решетку самому. Ведь он просто солдат с соответствующим уровнем подготовки и мозгов… Так сказать чемпион по IQ среди куриц.

Я тихонечко поскреб скальпелем по стене. Вышло как надо. Скромно, немного застенчиво и совершенно безопасно. И любопытство и самонадеянность заставили охранника встать, открыть скрипучий замок решетки и, размашисто шагая, двинуться по коридору. Я выскользнул из дверного проема навстречу, одним ударом вогнал пальцы в мякоть гортани и придержал тело за ремень, смягчая звук падения.

Вроде тихо. Еще один сеанс переодевания за углом, и я почувствовал себя намного лучше. Приличный комбинезон, немного великоватая обувь плюс штурмовая подвеска, на которой не хватало, правда, самого главного – оружия.

Так. Теперь надо поглубже спрятать этого козла, чтобы не завоняло раньше времени. До моей камеры не дотащу… Я оглянулся. Справа и слева одинаковые двери явно тюремного типа, потому как с глазками и засовами с внешней стороны. Быстро осмотревшись, я заметил, что одна из дверей полуоткрыта. Осторожно растворил пошире и остановился как вкопанный. Потому что попал в пыточную. Притом не пустую. На чем‑то вроде дыбы висела особь женского пола. Остальное разглядеть было нельзя из‑за крови и лохмотьев, покрывавших все тело. Тяжелая вонь резко ударила в ноздри. Судя по запаху, ее не только пытали, но и не раз насиловали. Спиной ко мне, у небольшого столика копошился низенький человек с такой могучей спиной, что на ней можно было бы целиком наколоть картину «Похищение сабинянок» без особых потерей в деталях.

Он, не поворачивая головы, что‑то пробурчал, потом повторил это требовательным тоном и наконец соизволил повернуться. Мужик был действительно огромен. Тяжелые, прекрасно тренированные мышцы и широкий развитый костяк. И я ударил ему в челюсть со всей дури. Обычно от такого удара челюсть ломается на кучу осколков. Но, наверное, я сильно ослаб, или же у него вместо мозгов была сплошная кость, потому что он только качнулся из стороны в сторону. Я ударил еще раз и еще, но всех моих ударов хватало только на то, чтобы поддерживать его состояние нокдауна. Почти в отчаянии я выдернул из кармашка подвески скальпель и вогнал его что было сил в то место, где у обычных людей бывает сердце. Признаюсь честно, я был готов даже к тому, что скальпель сломается… Но вопреки моим опасениям нож мягко вошел в тело по самую рукоять. Здоровяк недоуменно мигнул несколько раз и грузно осел на пол.

Я быстро втащил труп охранника в комнату и оглянулся. Небольшая жаровня гудела пламенем. В углу стояла раковина. Найдя какое‑то ведро, я сначала сунул его под струю воды, а потом пошел освобождать пленницу. Когда щелкнул последний из зажимов, она осела мне в подставленные руки, безвольной куклой расплескав густые и длинные светлые волосы. Я положил ее на лежанку и с помощью воды и обрывка рубашки покойного стал оттирать от кровавой коросты, покрывавшей все тело. Фигура у девушки была на удивление пропорциональной и очень красивой. Тонкие, но рельефные мышцы и сухожилия красивым рисунком выделялись под плотной кожей. Несмотря на устрашающий вид, все оказалось в общем неплохо. Много мелких порезов, поверхностные ожоги и вывихнутая рука. Видимо, за нее еще толком не принимались. А всмотревшись в ее лицо, я внезапно признал в ней свою молчаливую соседку по капитанскому столу того самого трансгалактика, с которого меня и украли. Подруга по несчастью. Правда, за столом она выглядела намного привлекательнее. Пыточная и кабинет косметолога – немного разные вещи. Не в смысле приятности процедур, конечно, а в смысле конечного результата…

Вывих локтевого сустава я вправил, пока она не пришла в сознание. А потом вылил остатки воды из ведра прямо ей на голову.

Девушка закашлялась и, выплевывая воду изо рта, открыла глаза. Первое, что она сделала, поняв, что руки у нее не связаны, – попыталась вцепиться мне в лицо. В ответ я схватил ее за горло правой рукой, прижал к доскам и заткнул рот левой.

– Лежать тихо! – предупредил я ее. – Отвечать коротко. Вверх‑вниз – да, вправо‑влево – нет. Поняла?

Ее голова с некоторой задержкой качнулась вниз.

Порядок. Поехали дальше.

– План этого заведения представляешь?

Вверх‑вниз.

– Сама идти можешь?

Вверх‑вниз.

Я только отметил паузу между последним вопросом и ответом. Что было, в общем, естественно, так как после пыток она плохо представляла себе, в каком состоянии находится.

– Если я тебя возьму с собой, выбраться поможешь?

Вверх‑вниз.

Я ослабил хватку и убрал ладонь со рта.

– Ты кто? – прохрипела она.

– Кто, кто! – огрызнулся я. – Император, блин… Кого ты здесь ожидала увидеть? Я вляпался в эту хрень, как и ты. И собираюсь свалить поскорее. – И увидев непонимание в ее зеленых глазах, спохватился: – Ты что, не помнишь меня? Я сидел справа от тебя на обедах у капитана круизера.

– На тебе эта форма… – начала она.

– Форма его. – Я кивнул в сторону полуголого трупа, лежащего у двери.

– Ты его убил?

– Нет, ну как ты могла подумать! Он сам конечно. Так, если ты представляешь себе внутренности этого гадюшника, давай рассказывай, как выбираться будем?

– А никак! – просто ответила она, с хрустом потянулась, пробуя тело на исправность и тихо зашипев от боли, словно разъяренная кошка.

Я мотнул головой.

– Ты мне это брось. Нет в мире таких мест, откуда нельзя сбежать.

– Ну хорошо. Слушай… – терпеливо, как тупому ребенку, начала рассказывать она, продолжая методично разминать кости и сухожилия. – Крепость стоит на скале. До ближайшего берега около двухсот километров. Высота скалы что‑то около ста метров, плюс стены, в общем, без малого полторы сотни. Нужно пройти через тюремный блок, потом коридоры, в которых полно солдат…

– Много? – буркнул я.

– Человек пятьсот примерно. – Она немного сморщилась, поводя подраненным плечом, и продолжила: – На верхней площадке надо испортить все вертолеты. Потом нужно спрыгнуть со скалы высотой в сто пятьдесят метров и ухитриться при этом не попасть на камни внизу. И осталось всего ничего. Проплыть двести километров по открытому морю, не напоровшись на береговую охрану и пограничников, и выбраться на берег. Про полицию рассказывать?

– Не надо, – прервал я ее. – Будем преодолевать трудности по мере их созревания. А других дорог нет? – уточнил я. – Ну например, угнать вертолет?

– Ты летал на арнийских машинах? – вопросом на вопрос ответила она. – Там все так наворочено… Черт ногу сломит в этой биомеханике. К тому же без разрешения с центральной башни ни одна машина не взлетит.

– Значит, если других дорог нет, будем идти по этой, – подытожил я.

– Ты псих? – иронично поинтересовалась она.

– Да, – коротко ответил я. – И убью каждого, кто встанет между мною и свободой. Ты идешь?

Вместо ответа у девушки вдруг сузились глаза, и я ощутил, как зажегся в ней боевой азарт. Даже не обеспокоившись об одежде, она бросилась к пыточному арсеналу и деловито зазвенела там железками. Через несколько секунд вынырнула наружу, сжимая в руках нечто вроде импровизированной кусари‑гама. Серп на цепи. Страшная штука в умелых руках. Особенно в чистом поле против воина на лошади. Память тут же выдала картинку могучего мужика в железном пиджаке, восседающем на четырехногом короткошерстном животном. Наверное, это и была лошадь. Странное было ощущение. Словно голова и тело разделились. Я что‑то механически делал, говорил, а голова все это отстраненно фиксировала, словно кадры чужого кино. Но какие‑то колесики в моей голове все‑таки провернулись, и шрамы на памяти зарастали буквально на глазах.

– Хорошо, – одобрил я. – Но в коридорах совершенно бесполезная вещь. – Я поковырялся в палаческих причиндалах и, найдя там длинное лезвие, закрепил его на половинке длинных клещей. В итоге у меня получилось вполне приличное короткое копье.

В общем, когда два недобитых узника выбрались в коридор, они были вооружены, как приличная скобяная лавка. Но стоило нам шагнуть за порог, как неожиданная мысль заставила меня остановиться.

– Слушай, а откуда они берут энергию?

– В смысле? – удивилась девушка.

– Ну тут ведь везде электричество, контрольная башня, наверняка зенитные и противокорабельные излучатели. На все это нужна прорва энергии…

– Не знаю… – задумчиво протянула она. – Наверное, кабель?

– Нет. Это же военная база. Скорее генератор. И причем не углеводородный. Наверняка реактор.

– И что нам это дает? – удивилась она.

– Ничего, кроме того, что мы можем максимально дорого продать свою жизнь.

– Ну ты даешь, Император! – Она покачала головой. – Мне бы такое в жизни не пришло в голову.

Я остановился.

– А почему, кстати, ты назвала меня императором?

Она рассмеялась тихим переливчатым смехом.

– Ну как же. Я же спросила, кто ты. Ты ответил: Император. Вот я так тебя и зову. А как, кстати, тебя называть?

Я махнул рукой и продолжил движение. Кличка как кличка, но длинновато.

– Зови меня Рей, – предложил я. – Тебя‑то как звать?

Она встряхнула волосами и немного томно произнесла:

– Пусть будет Кло. – А потом совсем другим, собранным и деловым тоном: – Силовая часть наверняка в самом низу. Точнее, на нижних этажах.

– А мы с тобой где?

– Вот и хорошо! – Она снова улыбнулась. – Тогда мы рядом.

Идти действительно оказалось недалеко. Мы спустились по аварийной лестнице буквально на один пролет вниз, когда путь нам преградила массивная стальная дверь. Так как я был в форме, то нахально замолотил кулаками по железу. Через некоторое время в двери громко скрипнуло. Тяжко повернувшись на толстых петлях, она распахнулась. За столом у пульта сидел загорелый мужчина и с удивлением рассматривал мою явно незнакомую физиономию. Не давая ему опомниться, я ткнул пальцами в кадык. Подхватывая падающее назад тело за голову, развернул его животом вверх и несильно встряхнул. Шея тихо хрустнула. Спи спокойно, дорогой товарищ…

Стол, за которым сидел покойный, был чем‑то вроде импровизированного поста охраны, но очень слабенького. Буквально пара мониторов и несколько кнопок.

– Ты местная? – спросил я свою попутчицу.

– Нет, а что?

– Ну язык‑то местный хотя бы знаешь?

Она кивнула.

Я ткнул пальцем в пульт:

– Переводи…

– Так… Дверь верхняя, дверь нижняя, заслонка водостока, вентиляция нижних уровней…

Господи, ну я идиот! Ведь если здесь реактор, то наверняка и водосток у него соответствующий. Любому реактору нужно сбрасывать тепло. Ну хоть иногда. Неужели шанс? Я понажимал на все кнопки и удовлетворенно отметил, как огоньки поменяли свой цвет с голубого на красный.

– Так. Где‑то здесь контрольный пост реактора. Там основное управление. Если сумеем просочиться, то все будет нормально. Ищем?

– Ищем, – с готовностью сказала Кло.

Нашли мы его, в общем, быстро. Толстые вязанки кабелей вдоль недавно прорубленных коридоров привели нас к такой же глухой двери. Но один и тот же фокус дважды не проходит. Это старая истина. Поэтому стучаться я уже не стал.

– Кло, зажмурься и закрой глаза руками! – скомандовал я. Потом взял скальпель в руку, тщательно прицелился и, зажмурившись, метнул его в силовой кабель. Бронированный, а полыхнуло так, что даже сквозь закрытые глаза было видно! Через секунду дверь распахнулась и прямо на нас выскочил ошалевший человек. Из‑за кровавого марева перед глазами я среагировал чуть позже, и его ловко насадила на свое копье моя попутчица. Потом мы вдвоем ворвались на пост управления реактором и добили остальных трех дежурных.

Стандартный, насколько я мог судить, реактор работал в половинном режиме. Из десяти ячеек светились только пять. Естественно, я даже приблизительно не знал, как управляется вся эта сложнейшая техника. Но ломать не строить, и я не боялся ошибиться. Логика работы подобных устройств едина во всех мирах. Кло вновь перевела мне все надписи с местного языка на Ингал‑2, и я начал действовать.

Для начала я переключил все датчики температуры и потока на нерабочие ячейки, указав с клавиатуры компьютера новую локацию замеров. Потом с этого же пульта увеличил как мог частоту питающего напряжения и отключил второй пульт управления. Далее блокировал механическую защиту реактора включением режима «аварийный». И напоследок накоротко замкнул вводной и выходящий потоки воды. Теперь вода ничего не охлаждала, а бесцельно циркулировала по трубам. В общем, время пошло. Нормальная аппаратура выдержит повышение питающей частоты только минуты две. И то…

– Уходим! – Я махнул рукой.

– Куда?

Если б она знала…

Не отвечая, я потащил ее в сторону реактора. Нахватаем мы, конечно, прилично, но не смертельно. Остановился я только возле двери с универсальным изображением мусорного бачка и какой‑то надписью.

– Мусоросброс? – спросил я, ткнув пальцем в надпись. Она только кивнула. Сегодня явно наш день. Выберусь, точно свечек в храме понаставлю. Знать бы только кому…

За дверью находился только невысокий бетонный колодец. Я заглянул в него и крякнул от досады. Труба без малейших намеков на скобы уходила вниз метров на пятьдесят. А может, больше. А внизу ревела с бешеной скоростью вода, уходя от турбин насоса. Хорошо, что труба была не очень широкая. А то все.

Торопясь, я стягивал с себя униформу, а Кло с ужасом за этим наблюдала. Она, похоже, до последнего момента не верила, что я собираюсь бежать именно через трубу.

Разорвав штаны на лоскуты, я обвязал как мог плотно колени, локти и кисти. Спину прикрывала подкладка от куртки. Потом я, не доверяя женским рукам, замотал как мог Кло и надел на нее остатки одежды.

– Зачем это все? – Она посмотрела сначала на меня, затем на свои обмотанные тряпками руки.

Я ответил коротко как мог:

– Есть шанс выжить. Попробуем?

В ответ она собранно кивнула.

Я наскоро объяснил, как упираться и как правильно соскальзывать. Под конец сказал:

– Вообще то полагается пустить тебя первой. Если ты сорвешься…

– То я не потащу тебя за собой, – безжалостно добавила она и, плотно сжав губы, шагнула к колодцу.

– Правильно. Но пойдешь второй, – продолжил я, удерживая ее. – Только не отставай. Если пролетишь метра два‑три, возможно, я и удержу тебя.

– Почему? – спросила она, вглядываясь мне в глаза.

– Знаешь, почему‑то мысль о потере члена команды, даже случайного, вызывает у меня глубокое отвращение…

На самом деле еще большее отвращение вызывала возможная гибель молодой красивой женщины, но я счел за лучшее промолчать.

Стенки колодца были обжигающе холодны. Отчего ж я тараканом не родился? – подумал я запоздало и начал свое скольжение вниз.

Тонкая ткань подкладки почти сразу собралась у лопаток тугим валиком и прикрывала лишь частично. Это я сразу ощутил, когда решил сбросить темп скольжения. Интересное ощущение – ледяной ожог. Хорошо, что труба была в меру гладкой. Над моей головой отчаянно сопела Кло. Я, пожалуй, в ней не ошибся. Девчонка старалась изо всех сил и падать мне на голову не собиралась. В отличие от нее я, похоже, быстро выдыхался. Все‑таки местная медицина сохранению спортивной формы не способствует. Но дно было уже рядом, чему я немало обрадовался. В первый момент… А потом бешеный поток чуть тепловатой воды подхватил меня, и я подобно унитазному объекту полетел вдоль водовода, радуясь, что успел набрать воздуха в легкие.

Шмяк.

Искры из глаз, птички и массивная решетка, которую я нащупал собственной головой. Что характерно, руки, выставленные вперед именно на этот случай, прошли точно в ячейки решетки. А голова наткнулась на толстенный металлический прут. Мне даже не пришлось ничего делать. Я просто довернул голову в сторону, и меня протащило сквозь решетку, словно фарш через мясорубку. Я уже покидал ее, когда сокрушительной силы удар потряс мое тело до ногтей и выдавил остатки воздуха из легких. Похоже, что‑то случилось с тюрьмой. Неужели авария? С чего бы вдруг?

Никогда больше не буду глушить рыбу. Это ж варварство какое‑то…

Когда я вынырнул на поверхность, шел сильный дождь, и ночное небо, коротко освещаемое вспышками молний, было затянуто сплошным пологом тяжелых облаков. Обломки скалы уже отлетались, и она предстала мне в своем новом облике – изгрызенным пеньком примерно двадцати метров в высоту. Последние следы позорного узилища и милитаристского гнезда домывались теплым ливнем. Через пару секунд на поверхность вылетела Кло и занялась одновременно тремя делами. А именно стала ругаться, дышать и отплевываться. Я молчаливо выполз на камни, ожидая, пока буря уляжется, а когда она успокоилась, громко сказал, перекрывая шум дождя:

– Вы не подскажете, в какую сторону ближайшая остановка такси?

В ответ она засмеялась и закричала в ответ:

– А что дальше?

В два мощных гребка Кло подплыла к подножию скалы и забралась рядом.

– Ну ты даешь! – восхитился я. – Еще пару часов назад ты готовилась просто с честью умереть под пытками. А пять минут назад была готова всего лишь дорого отдать свою жизнь. Твои аппетиты растут в геометрической прогрессии. Я не удивлюсь, если конечной целью твоего путешествия будет место президента какой‑нибудь звездной ассоциации.

– Было бы, конечно, неплохо, – скромно отозвалась она. – Но сначала надо добраться до центральных миров.

– Разумно, – тоном умудренного жизнью учителя одобрил я. – А далее?

– Это ты меня спрашиваешь?

– А что, тут есть кто‑то третий? – вопросом на вопрос ответил я. – Я бы хотел услышать твое мнение.

Кло уже открыла рот, как я прервал ее:

– И кстати, учти, что через какое‑то время тут появятся поисковые партии на предмет поиска уцелевших.

– Много они найдут ночью! – Она фыркнула, словно вынырнувший на поверхность тюлень. – Притом уже штормит…

Шторм и вправду нарастал. Было уже около трех баллов, а судя по летящим по небу облакам и шквалистому ветру, ниже шести не будет.

– Не найдут, – согласился я. – Но искать будут. Поэтому предлагаю потихоньку двигать костями.

– Куда? – засмеялась она. – Тут на двести километров вокруг одна вода.

– Значит, будем долго плыть. Показывай дорогу!

Красный. Гриф «Копье»

Группе технического контроля, приданными силами установить причину отказа связной аппаратуры с «Опорной базой 28». Принять меры для недопущения срывов впредь.

Генерал Ребар кан Даледи

Спокойного заплыва не получилось. Несмотря на то что это был путь в никуда, и я прекрасно понимал, что мне не преодолеть это расстояние по открытому морю в шторм, мы исправно ныряли при проходах поисковых машин. Это был просто рефлекс. Море было относительно теплым, так что смерть от переохлаждения нам не грозила. А вот волны и усталость прикончат наверняка…

Экономя дыхание, мы молча работали руками, а я в ураганном темпе прокачивал все уголки памяти. Список потерь был на удивление невелик. Видимо, за меня тоже не успели приняться как следует. Везет мне, однако.

Но выдыхался я быстро и, похоже, окончательно. Энергия в этом окраинном мире струилась тоненькими и редкими ручейками, и мне никак не удавалось зацепить хоть один из них. Я уже не плыл, а только бессильно дрейфовал, наблюдая, как Кло барахтается вокруг, пытаясь подбодрить и утешить. Вдруг она замерла, и я сразу услышал тонкое пение турбин и гул рассекаемой воды. Что‑то надводное двигалось в нашу сторону, и причем быстро.

Я поднял голову повыше и тут же хлестко получил одной из сорванных ветром волн по морде.

– Это, часом, не сторожевик по нашу душу? – пробулькал я из‑за набравшейся в рот соленой воды.

– Нет. Сторожевики здесь не водятся. Арнийцы в основном летают, – ответила Кло. – Это наверняка контрабандисты Гронха. Вода – их стихия.

– Это хорошо или плохо? – поспешил уточнить я.

– Не знаю, – ответила она. – Но попробовать стоит.

Она стала кричать, размахивать руками и выпрыгивать из воды, производя всяческий шум. Я сильно опасался, что из‑за шума волн и двигателей нас не услышат, но вдруг свист перешел в утробный гул и из темноты ударил ослепительно‑голубой луч прожектора. Он скользил по серебряно сверкающим в створе луча волнам, пока не уткнулся в наши барахтающиеся тела. Смотреть на луч было больно, и я отвернулся. Через минуту, подрабатывая мягко взвывающими двигателями, скорее всего, швартовочными электромоторами, катер подошел почти вплотную, и с ближайшего к нам борта с лязгом откинулась в воду небольшая лесенка.

На палубе, у самого трапа, стояли двое в синей униформе, многозначительно поигрывая ручными излучателями. Не успели мы вскарабкаться наверх, как турбины взвыли вновь и катер тряхнуло так, что я чуть не улетел за борт.

И я и Кло были почти совершенно обнажены, если не считать обрывков тюремного тряпья. Вполне естественно, что один из моряков плотоядно улыбнулся, глядя на изумительное тело моей спутницы. Но вот происшедшее дальше совершенно не вязалось с образом добропорядочных людей. Высокий и мускулистый моряк что‑то приказал своему напарнику, и тот неожиданно и, как ему казалось, резко размахнулся, метя рукояткой излучателя мне в голову. В итоге он промахнулся, поскользнулся и улетел прямо за леера, в кипящую от винтов воду. Причем все сам, почти без моей помощи. Зато второй уже без особых изысков просто поднял пистолет на уровень глаз, собираясь испарить мне мозги, как вдруг скоропостижно скончался, судя по конвульсивному движению тела, от перелома позвоночника. Выбросив за ненадобностью излучатель, он тоже бросился за борт. Глупо, конечно, предполагать, что хрупкая девушка могла одним движением перебить позвоночник здоровому мужику. Да и тем более перебросить его через метровое ограждение палубы. Поэтому я отнес все к частым в такой ситуации превратностям судьбы…

Вдруг ожило какое‑то громкоговорящее устройство, и Кло, как‑то ощерившись и пригнувшись, мягким звериным шагом двинулась вперед. Видевший ее только в двух схватках, я уже убедился, насколько смертоносной может быть эта леди. Посему вполне резонно предположил, что пряниками она никого кормить не собирается. Осторожно, словно два нашкодивших кота, мы просочились к двери рубки и, сделав короткую паузу, ввалились внутрь. Матросы стояли по своим рабочим местам. Только один из них находился в центре, поигрывая пехотным клайдером. Он умер первым. Тонкий нож из палаческого арсенала пробил моряку гортань, шейные позвонки и позволил тяжелому излучателю скользнуть прямо в руки метнувшейся к нему в ноги Кло. Она вскочила на ноги синхронно с его падением и успела точным выстрелом снять какого‑то недоумка, выхватившего пистолет, и другого, резко дернувшегося в сторону.

Единственный оставшийся в живых матрос стоял как статуя, боясь пошевелиться. Не давая ему опомниться, Кло отогнала его в сторону и, словно заправский следователь, в пулеметном темпе учинила настоящий экзамен. Пару раз студент запинался, и звук хлестких затрещин, раздаваемых столь нежной на первый взгляд девушкой, почти глушил мягкое урчание механизмов. Пока она занималась несчастным, я попытался разобраться в управлении кораблем. Не скажу, что все было понятно как божий день. Но я понял, что мы удаляемся от ближайшего к нам берега, причем на контркурсе. Управление двигателями, навигационное оборудование и пульт электроснабжения были не вполне обычными, но достаточно логичными и понятными. А вот капитанское кресло, наоборот, изобиловало сложными деталями и массой неясного назначения причиндалов. Неужели катапульта? Я еще раз внимательно осмотрел кресло и только что не обнюхал его. Наконец, повинуясь скорее предчувствию, чем знанию, осторожно ковырнул ногтем подлокотник. С легким щелчком крышка пошла вверх, открывая удобный рычаг ярко‑алого цвета. Она, родимая…

Зато пульт управления бортовыми оружейными системами был ясным как день. Шесть тяжелых излучателей превращали эту посудину в подвижную огневую точку. Я крутанул настроечный штурвал наведения, и тут же ожившие экраны показали мне виды ночного неба и выдали отметку отсутствия целей. Ура стандартизации! Поплавать я на этом корыте, может, и не силен, но повоевать смогем о‑го‑го!

– Кло, – позвал я свою попутчицу. – Ты еще долго?

– Да нет, уже закончила… – устало ответила она. Потом раздался глухой удар, мягкий звук падения, и она подошла ко мне. – Ну что тут?

– Знаешь, насколько я понимаю, мы удаляемся от ближайшего берега. Причем очень быстро. Не сочти за назойливость, но у меня вопрос. Тебе вообще куда?

В ответ она невесело ухмыльнулась, пристально посмотрела на меня и ответила вопросом на вопрос:

– А к чему столько поклонов?

– Просто, может, нам по пути…

– Если тебя устроит в качестве точки назначения ближайшая база Имперских вооруженных сил…

– Еще как устроит! – обрадовался я. – Дело в том, что мне нужно попасть на Центр. [1]

– А что за дела у тебя на Центре? – немного насмешливо спросила она.

– Извини. – Я приложил костяшки правой кисти ко лбу, что означало жест покаяния. – Это личное.

– Это за него тебя упрятали в тюрьму на краю Галактики? – усмехнулась она. – Тогда расслабься. Твой секрет уже не секрет.

– Это почему? – оторопел я.

– У тебя здесь, – она коснулась рукой моего затылка, – следы от игл ментоскопа. Скорее всего, твой секрет уже выкачали вместе с солидной частью твоей памяти.

– Странно. – Я пожал плечами. – Я почему‑то почти все прекрасно помню, за исключением того, как попал в тюрьму.

– Хм. Может, не успели? – предположила она заинтересованно.

– Я тоже так думаю, – согласился я. – А почему тебя не сканировали?

В ответ она сжала губы так, что они превратились в узкую щелочку.

– Пытались. Но…

Она явно колебалась, не желая расставаться со своими тайнами. Ну да я не исповедник, и мы не на Храмовой Горе…

Я легонько прижал пальцы к ее губам.

– Все. Оставь свои секреты для другого случая. – И пояснил, увидев ее удивленный взгляд: – Меньше знаешь – дольше дышишь. Меня гораздо больше интересует, есть ли на этой планете военная база Империи?

– Точно знаю, что нет.

– Почему?

– Да это вообще долгая история. Но если вкратце, тут родовые владения клана Гронх. Только сам клан уже давно не контролирует положение дел и скорее смирился с тем, что колонисты зарабатывают на жизнь преимущественно производством наркотиков и прочей дряни. Арнийцы были колонистами первой волны и заселили сушу. Точнее, те небольшие островки, что торчат из воды. Гронхам пришлось осваивать океан и, как ты сам понимаешь, сердечности это в их отношения не внесло. Налицо застарелый вялотекущий конфликт из‑за источников сырья и продовольствия. Могли бы, конечно, меняться своими богатствами, но соблазн отобрать силой, наверное, слишком велик.

– А космодром?

– Я думаю, они здесь летают только до форпоста Торговой Лиги.

– Ну а оттуда…

– А оттуда, – сказала Кло, передразнивая мою интонацию, – мы попадем обратно в такую же дыру, только на этот раз уже без шансов.

– А что, есть варианты?

– Не знаю… Может, какая‑нибудь частная яхта? – задумчиво рассматривая навигационную карту, мерцавшую на большом экране, предположила она.

– Это уж совсем вряд ли. В таком медвежьем углу? – усомнился я. – Тогда остается только мой вариант. Направим катер вот сюда, в пролив. И когда расстояние до берега будет минимальным, спрыгнем в воду. А катер дальше сам уйдет в океан. Можем даже его заминировать для сокрытия хвостов. Ну как? Годится?

В ответ она еще пристальнее вгляделась в карту.

– Слушай, а почему их курс заканчивается в открытом океане, почти за полторы тысячи километров от берега?

– Может, точка встречи? – предположил я. – Топливо, груз, еще что?..

– А ты знаешь, что они везут? – неожиданно весело спросила Кло.

– Ну, судя по твоему тону, наверняка не пряники. Если рабов и оружие… сомнительно. Если наркотики или еще что‑то весьма ценное, есть у меня одна хорошая мысль…

– Ну ты даешь! – восхитилась она.

– А, – отмахнулся я. – Контрабандисты одинаковы во всех мирах. Так что же все‑таки у них там?

– А пойдем сами глянем? – хитро ухмыляясь, предложила Кло.

– Глянем, глянем… – заверил я ее. – Только у меня одна просьба.

– Какая?

– Ты не могла бы что‑нибудь на себя надеть?

– Зачем? – сверкнув глазами, деланно удивилась она.

– Понимаешь, у тебя очень привлекательная по моим представлениям фигура, но глядя на нее, я занят только сдерживанием своих сексуальных инстинктов.

Она вскинула голову, разметав свои длинные светлые волосы.

– Так ты с дикой планеты, дикий зверь?…

Мягкими целеустремленными шагами, похожая на пантеру, Кло подошла так близко, что тепло ее тела обожгло меня. Ее глаза надвинулись, будто зеленый гиблый омут. Мгновение, и тела наши сплелись на залитом кровью полу рубки.

Конечно, глупо предаваться любви, когда твоя голова – желанное украшение столь многих охотничьих салонов. Но может, ради этих секунд мы и живем?

Через некоторое весьма продолжительное время, чисто вымытые и прибарахлившиеся в синие комбинезоны и прочные удобные ботинки из корабельных кладовых, мы спускались в трюм.

Он оказался почти пуст, если не считать пары десятков небольших тюков в двух металлических корзинах.

– Ну и что тут?

– Если покойник не соврал, – спокойно ответила Кло, – то здесь две тонны ахриззака.

– Эт еще чего?

– А ты не в курсе? – Она удивленно посмотрела на меня. – Да ты и вправду дикарь! – Она рассмеялась. – «Адская роса», слыхал о таком? Тысяча монет за грамм концентрата.

– Ничего себе! – обалдел я. – А что ж так дорого?

– Грамм, – поучительно произнесла Кло, – делится на несколько тысяч порций…

– Да хоть на миллион! – отмахнулся я. – Чего в нем такого?

– Такого?!! Да это сильнее эндорфина почти втрое!

– Ооо… – уважительно протянул я. – Тогда это круто. И что мы с ним будем делать?

– Да что с ним сделаешь? – ответила она. – Утопить разве что…

– Перестань. Еще рыбу потравишь, – оборвал я ее. – Есть у меня на этот счет одна мысль. Ладно, пойдем отсюда. Судя по курсографу, нам еще часов пять топать. Надо бы и перекусить чего.

Позже, сидя в мягком кресле рубки и истребляя найденные в капитанской каюте деликатесы, я излагал свои соображения:

– Понимаешь, такая партия собирается в кучу только для преодоления какого‑либо барьера. Слишком много желающих поживиться. А тут все яйца в одной корзине. И судя по оснащению катера, дело предстояло опасное. Или рывок сквозь береговую охрану, или переброска партии на конечный пункт. В противном случае это была бы или рыбацкая лодка, или еще более тихое и незаметное корыто. Что мы имеем? Сверхскоростной катер с товаром на два миллиарда, в шторм, когда полеты сильно затруднены, рвется к некоей точке в центре океана. Причем, судя по количеству наркотиков, его хватило бы всей планете лет на десять вперед при условии, что они все тут наркоманы, включая грудных младенцев и стариков…

– Там, впереди, морской космодром… – выдохнула Кло.

– Ну не факт. – Я поспешил ее охладить. – Но с весьма высокой вероятностью. Интересно только, кто хозяин груза и как он отнесется к замене экипажа?

– Эй, мужик! – Кло сыто зевнула, обращаясь к одному из лежащих на палубе трупов. – Ты как, не против? – И переведя взгляд на меня, добавила тоном прилежной секретарши: – Он не против, достопочтенный донхо!