Глава 1. OCR Аваричка; SpellCheck Angelli

Люси Монро

Лунное пробуждение

Дети Луны – 1

OCR Аваричка; SpellCheck Angelli

«Лунное пробуждение»: АСТ, АСТ Москва; Москва; 2008

ISBN 978‑5‑17‑053060‑1, 978‑5‑9713‑8628‑5

Аннотация

Гордый предводитель горного шотландского клана Лахлан Балморат намерен жестоко отомстить своему врагу лэрду Синклеру.

А можно ли придумать месть лучше, чем похищение сестры врага?

Однако так случилось, что Лахлан похищает не только сестру Синклера, но и его невесту – прекрасную Эмили Гамильтон.

Что последует за этим?

Похититель пока и сам не знает. Но ему ясно одно – никогда и ни за что не отдаст он другому женщину, впервые пробудившую в нем не просто страстное желание, но глубокое, искреннее чувство…

Люси Монро

Лунное пробуждение

Пролог

Давным‑давно, тысячи лет назад, Бог создал свободолюбивый и свирепый народ. Даже женщины наводили ужас на врагов. Племя во всем подчинялось законам силы и не признавало посторонней власти. Огромным, хорошо вооруженным воинствам редко удавалось покорить немногочисленные отряды мужественных, безжалостных бойцов. Победившие враги говорили, что удивительные люди сражались, словно звери. Побежденные враги молчали: мертвые не говорят.

Сынов племени считали примитивными варварами – из‑за того, что те следовали древнему обычаю и портили собственную кожу синей татуировкой. Рисунки, как правило, выглядели непритязательно. Обычно они изображали силуэт какого‑нибудь зверя. Впрочем, узоры на теле некоторых из членов клана были выполнены с фантазией и редким мастерством. По выразительности они вполне могли сравниться даже с произведениями кельтов. Необычные орнаменты принадлежали вождям племени, а значение синих линий оставалось вечной тайной для непосвященных.

Некоторые знатоки утверждали, что символы отражали воинственную натуру неуживчивого, яростного, независимого народа, и не слишком ошибались. Дело в том, что изображения диких зверей воплощали секретную сторону души и рассказывали о вечной тайной жизни, которая оставалась скрытой от чужих глаз даже в минуты смертельной боли. На протяжении долгих веков бесстрашные воины верно хранили в сердцах священную истину, а когда пришло время испытаний, перенесли ее из Европы на север Шотландии – в холодные суровые горы.

Алчные римляне назвали отважное племя пиктами. Спустя годы данное завоевателями прозвище перешло к другим народам северной земли и детям южных долин… сами же горцы предпочитали имя «крикты».

Звериная страсть к сражениям рождалась в темных глубинах души. Непредсказуемость и могучая сила наводили суеверный ужас на неприятелей. Враги оставались всего лишь слабыми людьми, в то время как дети таинственного непобедимого племени несли дар к перевоплощению! Синие рисунки на коже говорили об успешно пройденном обряде посвящения. После самого первого превращения каждый из воинов обретал изображение того зверя, облик которого принимал. Некоторые обладали способностью к самоконтролю и перевоплощались силой собственной воли. Менее опытные не владели образами. Многие крикты оказывались волками, однако в народе жили и дикие кошки, и даже хищные птицы.

Никто из оборотней не обладал той естественной активной способностью к воспроизведению себе подобных, которая отличала братьев и сестер, не наделенных священным даром. Перевоплощение отнимало немало жизненной энергии, но взамен даровало молниеносную реакцию, ловкость и безошибочную точность в движениях, острое зрение, изощренный слух, проницательность и мудрость. Да, крикты действительно наводили ужас на всех и вся, а сила немногочисленного народа многократно возрастала благодаря глубокому пониманию природы, несвойственному обычным людям. Несмотря на звериную ипостась, носителей дара никак нельзя было назвать безрассудными и подвластными животным инстинктам.

Каждый из воинов мог убить сотню врагов, и в то же время гибель любого из сынов племени неизбежно трагически ослабляла клан – особенно если погибший не успевал оставить после себя потомство. С лица земли уже исчезло немало сообществ криктов и родственных им племен, известных в других странах под другими именами. Все они не склонили гордой головы перед недостойными полчищами слабых вероломных существ, называвших себя людьми.

Почти все оборотни Северо‑Шотландского нагорья, или Хайленда, отличались редкой глубиной мысли и гибкостью в принятии важных решений. Спасение своего народа от неизбежной гибели они видели лишь в союзе с людьми. Только этот путь вел в будущее. В IX веке на шотландский престол взошел Кеннет Макалпин. По материнской линии он происходил от криктов, но родился в смешанном браке: отец короля был обычным человеком. Верх одержала человеческая природа. Макалпин не обладал способностью к перевоплощению, однако данное обстоятельство не помешало властолюбивому гордецу претендовать на трон в стране пиктов (так называлась в то время Шотландия). Стремясь утвердиться любым путем, будущий правитель вероломно, во время трапезы, предал братьев‑криктов и убил всех возможных претендентов на престол. Кровавая измена навсегда поселила в сердцах мужественных воинов подозрительность, недоверие и даже презрение к людям.

И все же, несмотря на постоянное ожидание подлого удара, крикты понимали, что жизнь открывает перед ними лишь две дороги: либо исчезнуть в кровавых битвах с неудержимо растущими и неумолимо наступающими с юга и востока толпами людей, либо присоединиться к древним, но полным сил дружественным кельтским кланам. Мудрые оборотни выбрали продолжение жизни.

С тех самых пор мир больше ничего не слышал о существовании пиктов, хотя на земле сохранилось немало свидетельств их былого могущества.

Крикты не терпели чужеродного правления, а потому на протяжении многих поколений теми из кельтских кланов, которые приняли оборотней, правили вожди, наделенные сверхъестественным даром перевоплощения. Это обстоятельство тщательно скрывалось от соплеменников‑людей, но кое‑кто из сородичей все же разделял тайну. Посвященные понимали, что нарушение обета молчания означает неминуемую и скорую смерть.

Редко кто осмеливался нарушить страшную клятву.

Глава 1

– Вот так и случилось, что волк‑оборотень утащил девушку. Больше о ней никто не слышал. – Торжественно‑мрачный голос Джоан утих.

Спускались сумерки. Таинственные тени заполнили кухню и плотным серым покрывалом окутали фигуры двух девушек, которые сидели неподвижно, стараясь не пропустить ни единого слова.

Эмили Гамильтон попыталась представить, как ее тащит в лес оборотень. Ничего не получилось – фантазия решительно отказывалась рисовать жуткую картину. Эмили недавно исполнилось девятнадцать. К этому времени большинство девушек уже выходят замуж, а некоторые даже оказываются в монастыре. Однако Эмили проводила жизнь на кухне в доме мачехи, за самой грязной и тяжелой работой.

Она вздохнула. Ни один оборотень не осмелился бы испытать на себе гнев Сибил, так что похищения можно было не опасаться.

– Неужели в Хайленде и правда водятся оборотни? – боязливо уточнила Абигайл, младшая из сводных сестер. Она говорила по‑гэльски, хотя и с заметным напряжением.

Джоан покачала головой. Аккуратный чепец экономки так тщательно закрывал седые волосы, что ни одна прядь не осмеливалась вырваться на свободу.

– Нет, девочка. Впрочем, если бы этим чудовищам вздумалось где‑нибудь поселиться, они наверняка выбрали бы неласковые темные горы севера.

– Но ведь ты всегда называла Хайленд прекрасной страной, – заметила Эмили.

На языке соседней Шотландии она говорила куда более живо и естественно, чем Абигайл. Однако удивляться этому обстоятельству не стоило. Дело в том, что Абигайл вообще говорила исключительно благодаря собственному упорству. Три года назад жестокая лихорадка лишила девочку слуха и едва не отняла жизнь. Одновременно болезнь разрушила ту видимость семейной гармонии, которая еще существовала в доме.

Некоторые считали глухоту знаком проклятия, и всестрашным бедствием.

Сибил даже не считала нужным скрывать, что предпочла бы видеть дочь мертвой, чем так жестоко пораженной недугом. Всего лишь за одну ночь красавица Абигайл превратилась из ценного имущества, способного упрочить процветание матери, в неразрешимую проблему, которую следовало отодвинуть как можно дальше от себя. Лишь Эмили не бросила любимую младшую сестру, пусть и сводную. Она твердо решила вернуть ее к жизни среди людей.

Эмили очень боялась, что остальные отвергнут бедняжку с той же жестокостью, с которой оттолкнула родная мать, а потому изо всех сил старалась скрыть ее изъян. Сестра и сама боролась как могла: с завидным упорством училась читать по губам и продолжала говорить так, словно слышала звучащий вокруг мир.

Старания не прошли даром. Обман удался. До сих пор мало кто из окружающих догадывался о невидимой, но непроницаемой стене, за которой жила Абигайл в свои пятнадцать лет.

– Да, Хайленд действительно прекрасен. Во всяком случае, так всегда утверждала моя матушка… но вот жить там очень трудно. Да уж… дикие кланы настолько воинственны, что даже женщины умеют сражаться.

Эмили слушала и представляла таинственные горы – удивительный, полный неожиданностей магический мир.

Прошел час. Дом притих: и члены семьи, и слуги отправились спать. Легли все, кроме отца и мачехи. Они сидели в парадной гостиной и о чем‑то серьезно беседовали. Эмили обычно уходила к себе последней, а потому сейчас просто сгорала от любопытства: задержать родителей могли только невероятно важные обстоятельства.

Она остановилась на лестничной площадке и постаралась скрыться в тени колонн. Подслушивание разговоров старших считалось не самым достойным занятием для молодой леди, однако порою этим простым способом можно было удовлетворить собственное любопытство. Ну а вдобавок получить исчерпывающую информацию о планах отца и мачехи. Ведь лишь старшая из сестер могла защитить остальных обитателей дома от козней коварной Сибил и отстраненного, холодного безразличия отца.

– Право, Рубен, отправлять Иоланту нельзя! – горячо воскликнула мачеха.

– Но приказ короля совершенно ясен, мадам. Нам предстоит отправить в Хайленд, к этому вождю, одну из дочерей – ту, которой возраст уже позволяет выйти замуж.

Эмили быстро присела и спряталась за маленький столик. Теперь уже ее трудно было заметить. Надо сказать, что спрятаться и вообще не составляло особого труда: к немалому сожалению, назвать себя высокой она никак не могла. Сибил не упускала случая подчеркнуть «недостаток» падчерицы: постоянно твердила об отсутствии «достойной осанки», приличествующей дочери барона‑землевладельца. Да уж, сидение на корточках в темном углу тоже вряд ли можно было назвать достойным занятием, даже при высоком росте и благородной осанке. И все же…

– Иоланта еще слишком молода. Ей рано выходить замуж, – настаивала Сибил.

– Но девочке уже четырнадцать. Когда я женился на матери Эмили, она была на год моложе.

Эмили знала, что мачеха терпеть не может, когда муж вспоминает о покойной первой жене. И действительно, Сибил не удержалась от ядовитого замечания:

– Ну разумеется! А обручить ребенка можно еще в колыбели. Многих девочек выдавали замуж в двенадцать лет, и почти все они умирали в родах. Надеюсь, ты не желаешь нашему нежному цветку подобной участи?

В ответ последовал лишь обреченный вздох.

– С таким же успехом можно послать в горы маленькую Марджори.

Сидя в своем темном углу, Эмили не удержалась от улыбки. Сестренке Марджори только что исполнилось шесть. Даже церковь отказывалась признавать брак, если хотя бы один из супругов был моложе двенадцати лет.

– Если в жены дикому горцу годится Иоланта, то Абигайл тем более! Ведь девочке уже пятнадцать! И для нее это единственная возможность выйти замуж! – бессердечно заявила Сибил.

Эмили затаила дыхание. Она всегда знала о расчетливости мачехи, однако предложение прозвучало поистине чудовищно. Неужели отец этого не понимает?

– Девочка глуха.

Эмили кивнула и слегка подалась вперед, чтобы посмотреть на родителей. Супруги сидели внизу, за столом. Если бы они вдруг подняли головы и взглянули на лестничную площадку, то вполне могли ее заметить. Но нет: барон и баронесса были увлечены важной беседой и не замечали ничего вокруг.

– Никто не знает о недостатке, кроме членов семьи и нескольких слуг. Но они никогда не осмелятся открыть секрет, – заявила Сибил.

Однако Абигайл ни за что не удалось бы скрыть глухоту от мужа. Именно это и заметил отец.

– К тому времени как он поймет, что к чему, брак уже окажется консуммированным и обретет законную силу. Так что отступать будет некуда. – Голос Сибил звучал равнодушно, даже легкомысленно. – Кроме того, жених – шотландец. Всем известно, что эти люди – истинные варвары, особенно выходцы из северных горных кланов.

– И тебя нисколько не волнует, что истинный варвар сделает с Абигайл, как только правда откроется? – поинтересовался сэр Рубен.

В ответ Сибил лишь слегка пожала плечами. Эмили невольно прикусила губу: от подобного безжалостного эгоизма хотелось кричать во весь голос.

– Не имею ни малейшего желания воевать с агрессивным и грозным шотландским кланом.

– Не говори глупостей. Неужели кому‑то захочется тащиться в такую даль лишь для того, чтобы выместить на тебе злобу?

– Значит, глупости? – сурово переспросил сэр Рубен – Я глупец?

– Только в те минуты, когда позволяешь страху влиять на собственные решения, – ответила Сибил спокойно. Тон ясно показывал, что гнев мужа не внушает ни тени опасения.

– А не ты ли советовала послать как можно меньше рыцарей – и это в ответ на просьбу сюзерена о помощи?

– Но не могли же мы оставить без защиты собственные земли!

– Ну вот, в наказание за упрямство и получили этот приказ.

– И все же я была права, разве не так? Ведь король не наложил на тебя никакого штрафа.

– А потерю дочери ты штрафом не считаешь?

– Все равно рано или поздно их всех придется выдавать замуж.

– И все же пренебречь ты готова лишь одной.

– Остальные могут сделать выгодные партии.

– Даже Эмили?

В ответ на мимолетную колкость мачеха лишь презрительно рассмеялась.

– Итак, я намерен сообщить королю, что в течение ближайшего месяца отправлю в поместье лендлэрда Синклера одну из своих дочерей с причитающимся ей приданым.

– Надеюсь, не Иоланту? – дрожащим голосом уточнила Сибил.

– Не Иоланту, – коротко, с видимым недовольством заключил сэр Рубен.

Он собирался отправить Абигаил.

– Нет! – в ужасе закричала Эмили.

Родители вздрогнули и, подняв головы, одновременно посмотрели вверх – туда, откуда донесся истошный вопль. В этот момент лорд и леди Гамильтон походили на пару хищных голодных грифов, которых отвлекли от кровавого пира.

Эмили стрелой слетела вниз.

– Не смейте отправлять Абигайл на мучение и позор.

Сибил презрительно сжала губы.

– Итак, ты снова подслушивала?

– Да. И очень рада собственному терпению. – Эмили с отчаянным волнением повернулась к отцу: – Ты не можешь послать Абигайл в далекие земли. Чужие люди способны принять болезнь за проклятие свыше, за знак порчи!

– Вполне вероятно, что глухота и есть знак порчи, – вставила Сибил, однако Эмили предпочла пропустить ядовитое замечание мимо ушей.

– Умоляю, отец, не делай этого, не поступай жестоко!

– Но твоя мачеха только что утверждала, что для Абигайл союз с шотландским вождем – единственная возможность выйти замуж. Ты готова возразить?

– Да, готова! Особенно если эта возможность означает брак с диким горцем, который придет в ярость, узнав об обмане!

Лицо сэра Рубена застыло, и дочь тут же постаралась обуздать чувства. Жалко проиграть поединок в самом начале и лишь потому, что обидела отца собственным необдуманным поведением.

Она смиренно опустила взор, хотя откровенное проявление покорности далось с большим трудом.

– Пожалуйста, отец, не обижайся, но я на самом деле считаю, что Сибил не права. Вряд ли гордый вождь шотландского клана сумеет проглотить обиду и удовлетворится малым – всего лишь выместит ярость на несчастной жене.

Родители считали подобный исход приемлемым. Эмили жестокое отношение к Абигайл казалось невыносимым и приводило в ужас.

– Так ты всерьез считаешь, что вождь объявит воину?

– Да.

– Откуда ей знать? – презрительно фыркнула Сибил. – Девчонка! Не смыслит в жизни ровным счетом ничего!

– Но я слышала немало рассказов о гордых и жестоких северных людях, отец.

– Рассказами пугают глупых детей, – возразила Сибил.

– Ясно. Значит, глуп не только я. Глупа и моя дочь, – негромко заметил сэр Рубен. Оказывается, он не забыл недавнего оскорбления.

Сибил злобно сжала кулаки. Да, не стоило говорить так прямо. Особенно теперь, когда стало ясно, что девчонка подслушивала. Лорд Гамильтон мог стерпеть обидные слова наедине, но ни за что не согласился бы предстать в невыгодном свете перед свидетелем, пусть даже этим свидетелем оказалась всего лишь собственная дочь.

Эмили не преминула воспользоваться явным промахом мачехи.

– Отец, ты мудрейший из баронов короля. Это известно всей Англии.

– Хочешь сказать, слишком мудр, чтобы рисковать войной с варварами в угоду зарвавшейся женщине?

Эмили дипломатично смолчала, но не перестала внимательно наблюдать за бессильной злобой Сибил.

– Так кого же посоветуешь послать вместо Абигайл?

– Может быть, Иоланту?

– Нет! – воскликнула Сибил, хватая мужа за рукав. – Нет! Только подумайте, милорд! Невеста наследника барона де Кусси всего лишь месяц назад умерла от лихорадки. В ближайшем будущем барон начнет поиски новой подходящей партии. А его матушка уже дала понять, что считает Иоланту весьма приятной молодой особой.

Четырнадцатилетней сестре довелось провести при королевском дворе целых два года. Сама Эмили ни разу не удостоилась подобной чести, хотя ей уже исполнилось девятнадцать.

– Но ведь ты только что сказала, что девочка еще слишком молода для замужества.

– Для дикого шотландца – да! Но не для сына могущественного барона.

– Кого же в таком случае прикажешь отправить по приказу короля?

– Абигайл…

– Отец, пожалуйста…

– Избавление от одной из дочерей не стоит войны.

Услышав ответ, Эмили сморщилась, словно от боли. В комнате повисло тяжкое молчание. Если она не вмешается сейчас же, немедленно, то неизвестно, чем закончится спор. Однако собственные мысли приводили в ужас: что принесет дерзкая затея сестре, которая останется в неприветливом отцовском доме в полном одиночестве, без поддержки? И какие испытания судьба готовит ей самой? Она глубоко вздохнула и с усилием произнесла:

– Отправьте меня.

– Тебя?! – презрительно воскликнула Сибил. – Неужели, милорд, можно надеяться, что шотландец не пойдет на нас войной, получив в жены эту распущенную девчонку? Да она выведет его из себя в первую же неделю супружества!

– Ты сама утверждала, что все шотландцы – варвары. Так что оценить достоинства утонченной английской леди они все равно не в состоянии.

В сердце Эмили шевельнулась старая боль. Что и говорить, отец не лучшего мнения о родной дочери, чем мачеха – о нелюбимой падчерице. Горькая истина проявилась сразу после смерти матери. Уже тогда сэр Рубен упрекал рыдающую над могилой маленькую девочку: дочка не оправдала его надежд, ведь он так хотел иметь сына! И если бы этим сыном оказалась она, любимая супруга не умерла бы в родах, пытаясь произвести на свет еще одного ребенка.

Теперь‑то Эмили прекрасно сознавала пустоту и несостоятельность жестоких упреков. Но ведь понимание пришло лишь после того, как Сибил родила еще двоих, уже подарив мужу долгожданного наследника. А до этого Эмили наивно верила словам отца и сгорала от сознания собственного ничтожества.

Со временем все изменилось. Сейчас она не считала, что родиться женщиной – поступок низкий и недостойный. Шесть лет переписки с мудрой и могущественной аббатисой полностью излечили ее от мучительных заблуждений Разве можно об этом забыть?

Эмили прямо посмотрела на отца и встретила твердый, требовательный взгляд. Казалось, сэр Рубен ожидал предложения дочери.

– Считаешь, что в горах Шотландии будешь чувствовать себя увереннее, чем Абигайл?

– Да.

– Возможно, так оно и есть. – Лорд Гамильтон повернулся к жене: – Что же, вопрос можно считать решенным. В ответ на требование сюзерена я отправлю в Шотландию Эмили.

– А что же будет с Абигайл? – с волнением спросила дочь.

– Абигайл останется здесь, под моей защитой.

Большой черный волк поднял голову и настороженно принюхался. В ночном воздухе витали едва уловимые запахи. Готовое к мгновенному прыжку мощное тело сжалось, словно пружина.

Чужая территория грозила непредвиденными событиями и прямыми опасностями – даже в окружении сородичей. Вожак не привел главный боевой отряд – несмотря на то что клан, за которым он следил, располагал мощным волчьим войском. Некоторые матерые волки могли помериться силами с лучшими из его товарищей.

Ситуация требовала крайней осмотрительности и колоссальной осторожности.

Вожак неслышно пробирался по лесу, зная, что след в след за ним так же тихо ступают еще двое. Ни человек, ни зверь не смогли бы заметить пристального, неустанного наблюдения. Операция проходила точно по плану.

Отец начал учить его маскировать собственный запах с первой же ночи превращения. С тех пор молодой волк успел довести искусство до совершенства. Другие оборотни и даже дикие звери могли подойти в темноте совсем близко – настолько, что едва не касались шерсти, – но ничто не выдавало его присутствия. И спутников он выбрал столь же опытных и осторожных.

Вожак то и дело останавливался и нюхал воздух. И все же не сверхтонкое обоняние первым подтвердило правоту брата Ульфа. Изощренный слух уловил едва различимый звук. Он доносился издалека и настолько тихо, что на огромном расстоянии никто из людей ни за что не смог бы его услышать. И все же ошибиться было невозможно. Из‑за деревьев, с просторного, поросшего вереском луга, явственно долетал счастливый женский смех.

Смеялась Сусанна, волчица‑оборотень.

Она говорила человеческим голосом, совсем тихо. Слова оказались недоступны даже безошибочному слуху молодого волка. Знакомый голос звучал спокойно и мирно, даже интимно, и все же факт оставался фактом и требовал немедленной реакции.

Закон клана… древний закон клана, с детства известный большинству кельтов и каждому из воинов‑криктов, два века назад соединившихся с этим народом, нарушен. Женщину из клана Балморалов взяли без согласия вождя.

Лахлан, вождь Балморалов и одновременно вожак волчьей стаи криктов, не мог, не имел права стерпеть страшное оскорбление.

Ульф не ошибся, предположив, что именно могло произойти с женщиной‑волчицей, когда в прошлое полнолуние она внезапно исчезла во время охоты. Брат оказался прав и тогда, когда заявил, что коварные Синклеры неминуемо должны понести наказание. Ни один из вождей Хайленда не стерпел бы унизительного оскорбления чести всего клана и собственного достоинства. Судя по всему, Синклеры считали вождя соперников слишком слабым, не способным отстоять закон клана, а воинов – не готовыми защитить честь соплеменниц.

Лахлан ни за что не допустит торжества нелепого мнения! Скорей уж его союзницей станет Англия! И все же дружественные кланы Хайленда увидят демонстрацию силы вовсе не в объявлении войны, а в тщательно спланированной изощренной мести. Именно так ответил Лахлан Балморал Ульфу, когда горячий, нетерпеливый брат предложил немедленно напасть на владения Синклеров.

Дальняя дорога утомила Эмили. Долгий путь верхом на измученной лошади не мог пройти бесследно. И все же она разглядывала свой будущий дом с любопытством и волнением.

Поездка из поместья отца в Хайленд таила множество опасностей, а потому, едва путешественница ступила на землю клана Синклеров, ее встретил вооруженный отряд. Всадникам предстояло сопровождать и оберегать невесту, чтобы доставить господину в целости и сохранности.

Самого будущего мужа среди воинов не оказалось, и этот факт вызвал одновременно и разочарование, и облегчение. Конечно, было бы совсем неплохо как можно быстрее пережить опасный момент первой встречи, но с другой стороны… пусть испытание наступит как можно позже.

Воины клана Синклеров не пустили английских всадников дальше границы собственных владений. Функцию почетного эскорта они приняли на себя, но при этом оказались унылыми и неразговорчивыми спутниками. Голос подавали только в самых крайних случаях – тогда, когда их о чем‑то спрашивали, да и то при малейшей возможности ограничивались односложным ответом. Неужели будущий супруг окажется таким же угрюмым?

Наверное, ее ощущения были бы иными, если бы люди вокруг вели себя по‑другому. Здесь никто не улыбался. Даже дети смотрели угрюмо, почти неприязненно. Во взглядах взрослых нередко читалось открытое осуждение. Эмили повернулась к ближайшему из всадников:

– Многие члены клана не скрывают враждебности. Почему? Откуда это предвзятое отношение?

– Они знают, что вы англичанка.

Очевидно, простой факт все объяснял, потому что шотландец тут же замолчал и отвернулся. Расспрашивать дальше не хотелось; любопытство испарилось.

Итак, клану известно, что она из Англии. Значит, ее здесь ждут.

Да и одежда слишком красноречива – выдает с головой. Три дня назад Эмили выехала из дома в темно‑синем плаще, накинутом на белоснежное платье с красивыми широкими рукавами. Сейчас, конечно, наряд был таким же грязным и помятым, как и она сама, и все же фасоном и цветом он решительно отличался от одежды горцев.

На местных жителях, даже на детях, красовались неброские клетчатые пледы. Причем все ткани сочетали только темно‑зеленый, черный и синий цвета. Впечатление оказалось настолько неожиданным, что Эмили не сдержалась и что‑то заметила по этому поводу, обратившись к одному из всадников эскорта. Впрочем, вполне возможно, гостья сосредоточила внимание на пледах лишь для того, чтобы скрыть смущение при виде обнаженных ног. Да‑да, ниже колен ноги шотландцев оказались абсолютно голыми – словно у младенцев во время купания. В ответ на замечание Эмили услышала, что три темных цвета составляют самый лучший и приятный для глаз тартан, поскольку зеленый, синий и черный – исконные цвета клана Синклеров.

На этом светская беседа иссякла, и Эмили переключила внимание с негостеприимных обитателей на сам замок. Он показался не просто странным, а поистине удивительным. Трудно сказать, что именно ожидала увидеть невеста, но уж точно не подобие отцовского дома. И все же зрелище превзошло самые смелые ожидания. Наполненный водой ров кольцом окружал правильной формы холм – судя по всему, рукотворный. Мощный замок, обнесенный каменной стеной, вознесся на вершине и представлял собой одинокую, очень высокую башню. Еще одна стена, вернее, прочная деревянная изгородь, скрывала часть холма, образуя двор.

Кто бы мог предположить, что в Хайленде строят такие великолепные дома? Может быть, будущий муж все‑таки не совсем варвар? Вдруг он окажется добрым? Настолько добрым, что даже позволит послать за Абигайл? Тогда сестра сможет жить вместе с ними. Исполнится самое заветное желание Эмили.

В сопровождении эскорта будущая супруга пересекла подъемный мост. Внимание сразу привлекла живописная группа воинов. Они молча стояли на крыльце. Все, как один, сложили руки на груди и пристально, хмуро разглядывали запыленную и усталую англичанку. Один, самый высокий, выглядел особенно недовольным, даже озлобленным. Эмили постаралась отвести взгляд – уж слишком неприятным, даже пугающим казалось выражение лица этого человека. В красивых мужественных чертах явственно читалось страшное слово «ненависть».

Оставалось надеяться, что грозный шотландец не окажется одним из ближайших, доверенных советников мужа. Эмили внимательно осмотрела толпу, пытаясь увидеть вождя и господина. И лишь после того, как всадники подвели коня прямо к стоящим на крыльце воинам, стало ясно, что один из них и есть будущий супруг. Как же не хотелось этого признавать!

Оставалось лишь молиться, чтобы, чего доброго, вождем не оказался самый заметный, самый высокий и самый хмурый человек в центре толпы. Эмили едва заметно перекрестилась.

Воин сделал шаг вперед, и Эмили вознесла последнюю отчаянную молитву. Все оказалось напрасно. Надежды мгновенно рухнули: это он.

Не обращая на гостью внимания, человек знаком приказал всадникам спешиться и следовать за ним.

– А англичанку куда девать? – поинтересовался тот, который ехал рядом.

Будущий супруг лишь неопределенно пожал плечами и вошел в дом. Подобному поведению трудно было отыскать логичное объяснение, а уж тем более достойное оправдание, даже в том случае, если шотландец был сущим варваром, как полагала Сибил.

Какая удача, что на ее месте не оказалась Абигайл! Бог знает что могло бы случиться с хрупкой, беззащитной сестрой в этой холодной, враждебной стране. А может быть, правду знает не Бог, а сам дьявол?

Эмили прогнала прочь греховную мысль, однако так и не смогла избавиться от тяжкого предчувствия.