Глава 9. Судья Рэндолф Джордан, занял свое место и постучал молотком, призывая присутствующих к тишине

Судья Рэндолф Джордан, занял свое место и постучал молотком, призывая присутствующих к тишине.

— Слушается дело по обвинению Фей Эллисон, — объявил он.

— Мы готовы к защите, — отозвался Мейсон.

— Готовы к обвинению, — доложил уполномоченный окружного прокурора Стюарт Линн считавшийся одним из лучших обвинителей.

Это был крайне осмотрительный человек с худощавым лицом и суровым взглядом. Он обладал расчетливым интеллектом бухгалтера, энциклопедическими познаниями в области юриспруденции и бездушной жестокостью стального капкана.

Линн прекрасно знал о феноменальной находчивости своего противника и относился к Мейсону с осторожностью боксера, выступающего на ринге против чемпиона в тяжелом весе.

— Вызовите доктора Чарлза Кина, — попросил он. Доктор Кин представился как врач и хирург являющийся опытным патологоанатомом и специалистом по судебно‑медицинским аутопсиям, в частности насильственно умерщвленных людей.

— Десятого числа сего месяца вы имели возможность осматривать труп в квартире 702 дома, носящего название «Мандрагора»?

— Да имел.

— В какое время суток?

— Примерно в два часа ночи.

— Что вы обнаружили?

— Тело мужчины приблизительно пятидесяти лет от роду, совершенно лысого, но в остальных отношениях весьма хорошо сохранившегося для своего возраста. Тело располагалось на полу, при этом голова была обращена к входной двери, а ноги — внутрь квартиры, левая рука оказалась согнутой и находилась под корпусом, а правая была выброшена вперед.

Смерть наступила в промежутке между семью и девятью часами вечера. Затрудняюсь более точно определить время, но она наступила именно в указанный период.

— И вы определили причину смерти?

— Я сделал это позже, а не в ходе первоначального осмотра.

— Что же послужило причиной смерти?

— Отравление, вызванное приемом внутрь цианида калия.

— Вы заметили что‑либо необычное во внешнем облике умершего?

— Вы имеете в виду пятно губной помады?

— Именно его.

— На верхней части лба умершего имелось красное пятно нанесенное сильно напомаженными губами, которые были прижаты ко лбу в несколько сморщенном виде.

— Вы хотите сказать, что кожа лба была наморщена?

— Нет, — улыбнувшись, возразил доктор Кин. — Я хочу сказать, что сморщены были сложенные для поцелуя губы, как если бы какая‑нибудь женщина прикоснулась ртом ко лбу покойного для последнего поцелуя. Губная помада находилась на верхней части лба, где кожа черепа не имеет складок или морщин.

— Задавайте вопросы, — предложил Мейсону Линн.

— У защиты нет вопросов, — ответил адвокат.

— Вызовите Бенджамина Харлана, — попросил Линн.

Место для дачи свидетельских показании занял толстый неуклюжий гигант с добродушной улыбкой на лице и быстро представился как эксперт по дактилоскопии с почти двадцатилетним стажем работы.

Хорошо продуманными, ловко сформулированными вопросами Линн заставил его рассказать о событиях интересующей суд ночи — об осмотре тела, о поисках латентных следов пальцев в квартире об отсутствии следов на стакане, который обвинение назвало «орудием убийства» и о том, как на стоявшем на столе стакане названном «орудием завлечения», на зубной щетке тюбике зубной пасты и некоторых других предметах были найдены латентные следы пальцев полностью идентичные отпечаткам, взятым у обвиняемой Фей Эллисон.

Затем Харлан опознал все сделанные полицией снимки, показывающие положение тела в момент его обнаружения, обстановку квартиры, стол, опрокинутый стул, «орудие убийства» на полу, «орудие завлечения» на столе, бесспорно, носящее свежие следы пальцев Фей Эллисон бутылку виски, сифон с содовой и наполненный кубиками льда термос.

— Можете задавать вопросы свидетелю — с торжествующим выражением на лице разрешил Мейсону Линн.

— У вас почти двадцатилетний стаж работы в области дактилоскопической экспертизы мистер Харлан — обратился адвокат к эксперту.

— Совершенно верно.

— И вы являетесь специалистом по идентификации?

— Да, сэр.

— Вы слышали показание доктора Кина относительно пятна помады?

— Конечно сэр.

— На фотографии, которую я передаю вам, видно именно это пятно?

— Да, сэр. Кроме того, у меня имеется фотография, на которой это пятно снято крупным планом. Я самолично сделал снимок особой камерой, используемой мною для подобных съемок. У меня с собой есть экземпляр фотографии, если это вас интересует.

— Очень интересует, — ответил Мейсон. — Вы можете предъявить его?

Харлан достал из портфеля фотографию, изображение отпечатка губ на лбу мертвеца оказалось очень четким, были видны мельчайшие детали.

— Каков масштаб изображения? — поинтересовался адвокат.

— Один к одному, — пояснил Харлан. — Я рассчитал шкалу расстояний, с помощью которой могу получать изображение точно в натуральную величину.

— Благодарю вас, — сказал Мейсон. — Мне хотелось бы приобщить этот снимок к делу в качестве вещественного доказательства.

— Не имею возражений, — откликнулся Линн.

— Скажите, ведь правда, что мелкие линии, изображенные на этом снимке, в такой же степени индивидуальны, как петли в завихрениях дактилоскопического рисунка?

— Почему вы об этом спрашиваете?

— Я хочу обратить внимание вот на какой момент: экспертам в области дактилоскопии хорошо известно что мелкие морщинки, образующиеся на губах человека, являются столь же индивидуальными, отличительными признаками, как и папиллярные линии пальцевого отпечатка.

— Ну, положим, это не общеизвестная истина.

— Но все‑таки истина?

— Да, сэр, это факт.

— Таким образом, измерив расстояние между мелкими линиями на фотографии, которые соответствуют морщинам на кожном покрове губ, можно с такой же достоверностью определить принадлежность этого следа помады, как и опознать человека по оставленному им отпечатку пальца?

— Да, сэр.

— Вы только что заявили, что у обвиняемой сняты отпечатки пальцев, которые вы сравнили с отпечатками, обнаруженными на стакане.

— Точно так, сэр.

— А вы не пытались взять отпечаток ее губ и сравнить его с отпечатком на лбу покойного?

— Нет, сэр, — ответил Харлан, смущенно ерзая на скамье.

— Могу я спросить, почему?

— Ну, во‑первых, мистер Мейсон, тот факт, что линии морщинок на губах сугубо индивидуальны, не является общеизвестным…

— Но вам‑то он известен?

— Конечно, сэр.

— И наиболее квалифицированные представители вашей профессии знают о нем?

— Разумеется, сэр.

— Так почему же вы не взяли отпечаток губ у моей подзащитной?

Харлан опять беспокойно заерзал, скрестил ноги и несколько беспомощно посмотрел в сторону обвинителя.

Перехватив этот взгляд, Линн мгновенно отреагировал:

— Прошу суд обратить внимание на то, что так нельзя вести перекрестный допрос свидетеля. Интересующие защиту технические подробности выходят за рамки вопросов, интересующих суд. Я возражаю против последнего вопроса защиты на том основании, что он является несущественным, неуместным и неприемлемым, а посему недопустимым при перекрестном допросе.

— Возражение отклоняется, — раздраженно изрек судья Джордан. — Свидетель, отвечайте на вопрос защиты!

Харлан откашлялся.

— Признаться, — ответил он, — я просто не додумался до этого.

— Додумайтесь теперь. — Мейсон сделал рукой приглашающий жест. — Чего мешкать, снимите отпечаток прямо здесь, в зале. Мисс Эллисон, не жалейте помады. Давайте сравним ваши губки с отпечатком на лбу.

— С разрешения суда хочу отметить, — скучающим тоном заговорил обвинитель, — что это вряд ли можно назвать перекрестным допросом. Я понимаю, что мистер Мейсон хочет сделать Харлана своим свидетелем и просит провести этот эксперимент для защиты обвиняемой, но какой же это перекрестный допрос?

— Это можно рассматривать как перекрестный допрос для выяснения компетентности Харлана как эксперта, — постановил судья Джордан.

— Не слишком ли много внимания уделяется формально‑юридической стороне дела? — с легким сарказмом заметил Линн.

— Ваше возражение как раз и было формально‑юридической придиркой, — резко парировал судья Джордан. — Поэтому оно и отклонено, а мое решение остается в силе. Снимайте отпечаток, мистер Харлан.

Дрожащей рукой Фей Эллисон густо напомадила губы.

Затем, смотрясь в маленькое зеркальце, она кончиком мизинца разгладила помаду.

— Ну что же, — обратился Мейсон к Харлану, — снимайте отпечаток.

Эксперт достал из портфеля лист белой бумаги, подошел к сидящей рядом с Мейсоном обвиняемой, прижал к ее рту бумажный лист, получил отпечаток губ и тут же принялся рассматривать его.

— Проведите сравнение и доложите суду ваши выводы, сказал ему Мейсон.

— Разумеется, я не располагаю сейчас техническими средствами для проведения микроскопического исследования, но даже на основании поверхностного сравнения линий можно сказать, что отпечаток на лбу покойного оставлен не губами обвиняемой, — сообщил Харлан.

— Благодарю вас, — сказал Мейсон. — У меня больше нет вопросов.

— Скажите, а эти линии появляются только в том случае, когда губы сжаты и как бы сложены для поцелуя? заинтересовался судья Джордан.

— Нет, ваша честь, они всю жизнь остаются на губах, но если губы сжаты, эти линии усиливаются.

— И что же, узор этих линий действительно индивидуален для каждого человека?

— Да, ваша честь.

— Итак, вы готовы определенно заявить суду, что, несмотря на наличие пальцевых следов обвиняемой не стакане и других предметах, это не ее губы оставила отпечаток на лбу покойного?

— Да, ваша честь.

— Разумеется, — счел нужным прокомментировать показание эксперта Линн, — тот факт, что отпечаток поцелуя на лбу оставила не обвиняемая, вряд ли что‑либо меняет, ваша честь.

Ведь покойный мог поплатиться своей жизнью как раз за то, что обвиняемая увидела губную помаду на его лбу. Отпечатки пальцев неоспоримо свидетельствуют о том, что она присутствовала в квартире 702.

— Суд понимает значение этого показания. Продолжайте излагать доводы обвинения, — сказал судья Джордан.

— Теперь, — Линн не скрывал своей досады, — я докажу суду возможность того, что упоминавшийся отпечаток губ мог быть намеренно оставлен адвокатом обвиняемой или его очаровательной и чрезвычайно исполнительной секретаршей. Я начну свое доказательство, вызвав в качестве свидетеля Дона Б. Рэлстона.

Когда Рэлстон выступил вперед, стало ясно, что ему очень хотелось бы сейчас находиться за много миль от данного места.

— Ваше имя Дон Б. Рэлстон и вы проживаете в нашем городе в доме 2935 по Крилмор‑авеню?

— Да, сэр.

— Вы знали Карвера Л. Клементса при его жизни?

— Да, знал.

— Вы довольно тесно были с ним связаны?

— Да, сэр.

— Скажите, ночью или, точнее, ранним утром десятого числа сего месяца вам случилось направляться в квартиру 702, снимаемую Карвером Л. Клементсом в доме «Мандрагора»?

— Да, сэр.

— В котором часу это было?

— Приблизительно между часом и двумя часами утра…

— Вы были один?

— Нет, сэр.

— Кто находился с вами?

— Ричард П. Нолин, являвшийся деловым партнером мистера Клементса; Мэнли Л. Огден, оказывавший мистеру Клементсу кое‑какую помощь по части подоходного налога, и мисс Вера Пейсон, приятельница… Э‑э‑э, ну, скажем, наша общая приятельница.

— Что произошло, когда вы подошли к упомянутой квартире?

Вы вошли в нее?

— Нет, сэр. Мы вышли из лифта на седьмом этаже; проходя по коридору, я заметил двух людей, идущих нам навстречу.

— Говоря «навстречу», вы имеете в виду, что они направлялись от квартиры 702 к лифту?

— Совершенно верно, сэр.

— И кто же были эти двое?

— Мистер Перри Мейсон и его секретарша мисс Стрит.

— В конце концов вы вошли в квартиру Карвера Клементса?

— Нет, сэр, мы не входили.

— Почему?

— Подойдя к двери этой квартиры, я нажал кнопку звонка и услышал за дверью звук зуммера. Почти одновременно открылась дверь квартиры на противоположной стороне холла, и несколько раздраженная, на наш взгляд, женщина пожаловалась, что не может заснуть из‑за постоянных звонков в семьсот вторую квартиру; помимо всего прочего, она сообщила, что у мистера Клементса находились гости, поэтому мы тотчас удалились.

— Теперь ваша честь, — заявил Линн, — я намереваюсь доказать, что теми двумя людьми, которые были упомянуты лицом, проживающим в квартире на противоположной стороне холла, являются мистер Мейсон и мисс Стрит; они действительно входили в квартиру и находились там за закрытой дверью вместе с покойником и вещественными доказательствами в течение неопределенного времени.

— Доказывайте, — сказал судья Джордан.

— Погодите, — вмешался Мейсон. — Я тоже хочу опросить этого свидетеля.

— Что же, опрашивайте.

— Когда вы подошли к «Мандрагоре», уличная дверь была закрыта на замок, не так ли?

— Точно так, сэр.

— Каковы были ваши дальнейшие действия?

— Мы поднялись на седьмой этаж и…

— Я понимаю, но как вы вошли? Как вы попали в дом через входную дверь? У вас был ключ, не правда ли?

— Нет, сэр.

— Тогда каким образом вы попали в дом?

— Вы нас впустили.

— Я впустил?

— Да, вы.

— Поймите, — принялся объяснять Мейсон, — я сейчас не о том случае говорю, когда вы пришли с улицы под конвоем полиции. Я хочу знать, как вы вошли в дом в первый раз, утром десятого числа.

— Разумеется, я понимаю, сэр Вы нас впустили.

— Что дает вам основание так говорить?

— Ну как же, раз вы со своей секретаршей находились в квартире Карвера Клементса…

— Но вы‑то сами даже не знаете, что мы находились там, не так ли?

— Я это предполагаю: ведь мы повстречали вас после того, как вы покинули эту квартиру и спешили по коридору в сторону лифта.

— Мне ваши предположения не нужны. Ведь вы даже не знаете, был я в той квартире или не был. Расскажите суду о том, каким образом с улицы вы прошли через запертую на замок дверь. Без всяких предположений. Как вы попали в дом? Что конкретно вы для этого сделали?

— Мы нажали на кнопку рядом с номером квартиры Клементса, и кто‑то в этой квартире — может быть, и вы — в ответ нажал кнопку электромагнитного привода замка входной двери. Как только мы услыхали звук зуммера, свидетельствующий о том, что замок открыт, мы толкнули дверь и вошли в дом.

— Давайте уточним, чтобы не осталось неясности, — сказал Мейсон. — Кто именно нажимал кнопку рядом с номером квартиры Клементса?

— Я нажал.

— Учтите, имеется в виду кнопка перед входной дверью дома.

— Я понимаю, сэр.

— И вы, нажав кнопку, дожидались сигнала зуммера?

— Да, сэр.

— Как долго вы дожидались?

— Не более одной или двух секунд.

— Еще один вопрос, — сказал Мейсон свидетелю. — Войдя в дом, вы сразу же направились наверх?

— Мы… Нет, сэр, не сразу. Мы ненадолго остановились в вестибюле, чтобы договориться о правилах игры в покер.

— Как долго вы совещались?

— Пару минут, не больше.

— И вы условились, в какой покер будете играть?

— Да, сэр.

— После этого вы сразу же поднялись наверх?

— Да.

— Где находился лифт?

— Лифт находился… Погодите дайте подумать. Я не помню точно. Кажется на одном из верхних этажей. Помнится мы нажали кнопку и некоторое время ждали, пока он спустится к нам.

— У меня все, — сказал Мейсон.

Пальцы Деллы Стрит вцепились в рукав адвоката.

— Вы что, больше не собираетесь спрашивать у него о ключе? — шепотом спросила она.

— Пока нет. — Глаза Мейсона светились торжеством. Мне теперь ясно, что случилось, Делла. Если счастье нам не изменит, мы выиграем дело. А пока пусть они доказывают, что мы находились в этой квартире.

Представитель обвинения объявил.

— Теперь в качестве свидетеля вызывается мисс Шерли Тэннер.

Занявшая скамейку для свидетелей молодая женщина была очень не похожа на ту встрепанную, измученную бессонницей нервную особу, которая вылила свой гнев на Мейсона и Деллу Стрит возле квартиры 702.

— Ваше имя Шерли Тэннер и вы проживаете в нашем городе в номере 701 многоквартирного дома «Мандрагора»?

— Да, сэр.

— Вы давно проживаете по этому адресу?

Свидетельница улыбнулась и ответила.

— Не очень давно. После трехнедельных поисков мне повезло стать субарендатором квартиры 701, это произошло восьмого числа, а девятого я вселилась туда, чем и объясняется мое чуть ли не истерическое состояние.

— Вам не удавалось заснуть?

— Да.

— Вас беспокоили утром десятого числа какие‑то люди, нажимавшие на звонок в соседнюю квартиру.

— Очень беспокоили, сэр.

— Расскажите подробно, как это происходило.

— Я иногда принимаю снотворное, однако в ту ночь лекарство не помогало мне — сказывалось возбуждение, связанное с переездом и устройством на новом месте. Я пыталась уснуть, но не могла. Вы, наверное и сами знаете, ваша честь, как это бывает. — Свидетельница повернулась к судье, удостоив его располагающей улыбкой.

Судья внимательно посмотрел на эту привлекательную молодую женщину, по‑отечески милостиво улыбнулся и, кивнув головой, произнес:

— Всем нам случается переутомляться. Продолжайте ваши показания, мисс Тэннер.

— Едва я начала забываться сном, как вдруг из квартиры на противоположной стороне холла послышалось непрерывное жужжание зуммера. Этот низкий назойливый звук вызвал у меня какое‑то особенное раздражение.

— Продолжайте, — попросил ее Линн. — В чем выразилась ваша раздраженность?

— В конце концов я встала, накинула халат и распахнула дверь. То, что люди не стесняются шуметь в столь поздний час, страшно разозлило меня. Знаете, звукоизоляция в этих квартирах оставляет желать лучшего, к тому же над каждой дверью, выходящей в коридор, имеется вентиляционное отверстие. Очевидно, отверстие над дверью квартиры 702 не было закрыто, да и я на ночь открыла у себя вентиляцию.

Кроме того, я разозлилась сама на себя за то, что звук зуммера так раздражающе на меня действует. Я знала, что если поддамся гневу, то вообще не усну, поэтому перед тем, как открыть дверь, я некоторое время старалась лежать спокойно.

Линн улыбнулся.

— Значит, сначала вы разозлились на людей в холле, а затем на себя за то, что поддались гневу?

Свидетельница мелодично рассмеялась.

— Да, примерно так обстояло дело.

— И вы распахнули дверь?

— Да, сэр.

— Что же вы увидели?

— Двоих людей на противоположной стороне холла.

— Вы узнали их?

— В то время они не были мне знакомы, но теперь я их знаю.

— Кто же они?

Драматическим жестом свидетельница указала на адвоката.

— Мистер Перри Мейсон, защитник обвиняемой, и вот эта молодая женщина, кажется, его секретарша, которая сидит рядом с ним — нет, не его подзащитная, а та женщина, что сидит по другую от него сторону.

— Мисс Делла Стрит, — с поклоном пояснил Мейсон.

— Благодарю вас, — ответила свидетельница.

— И что же они делали?

— Они входили в квартиру.

— Вы видели, как они вошли в квартиру? Я хочу знать, каким образом они открыли дверь.

— Должно быть, они пользовались ключом. В тот момент, когда я их увидела, мистер Мейсон как раз отворял дверь, а я…

— Пожалуйста, не высказывайте никаких предположений, прервал ее Линн. — Вы на самом деле видели, что мистер Мейсон воспользовался ключом?

— Нет, но я слышала, как он это сделал.

— Что вы этим хотите сказать?

— Когда я открывала свою дверь, то услышала скрежет металла о металл — звук, похожий на тот, который создается ключом, вставляемым в замок. Затем я распахнула свою дверь полностью и увидела, как мистер Мейсон вошел в семьсот вторую квартиру.

— Таким образом, вы только потому считаете, будто в его распоряжении должен был находиться ключ, что слышали скрежет металла?

— Разве это не очевидно?

— Значит, вы слышали только звук трения металла о металл?

— Да, и щелчок замка.

— Вы что‑нибудь сказали мистеру Мейсону и мисс Стрит?

— Еще бы! После этого я захлопнула дверь и снова легла в постель, но не могла уже сомкнуть глаз. Я абсолютно не понимала, зачем человеку, имеющему ключ, понадобилось звонить в звонок и будить меня. Что мешало им сразу войти в квартиру и…

— Оставим рассуждения, — нетерпеливо прервал ее Линн. Не нужно делать никаких выводов, не надо никаких объяснений.

Вы только должны рассказать суду о том, что сами видели.

— Хорошо, сэр.

— Что же произошло потом?

— Спустя некоторое время я снова услышала звук зуммера.

На этот раз я была просто вне себя от ярости.

— И что же вы сделали?

— Распахнула дверь и высказала этим людям все, что я о них думаю.

— Каким людям?

— Там находились четыре человека: мистер Рэлстон, только что дававший суду показания, еще двое мужчин и одна женщина.

Они стояли у двери, непрестанно нажимая на кнопку звонка и я сказала им, что они выбрали самое подходящее время для нанесения визитов. Кроме того я сообщила им что джентльмен, к которому они пришли уже принимает гостей.

— Вы видели как мистер Мейсон и мисс Стрит шли по коридору?

— Нет, не видела. Моя дверь была открыта так, что я могла видеть только дверь семьсот второй квартиры.

— Благодарю вас, — сказал Линн. — А вы отчетливо видели как мистер Мейсон и мисс Стрит заходили в указанную квартиру?

— Да сэр.

— И закрыли за собой дверь?

— Да.

— Задавайте вопросы! — с торжествующим видом предложил обвинитель защитнику.

Достав из кармана записную книжку Мейсон встал и подошел к свидетельнице.

— Мисс Тэннер, — обратился он к ней весьма благожелательно, — а вы уверены что слышали как я вставлял ключ?

— Абсолютно уверена, — ответила свидетельница.

— Я стоял к вам спиной?

— Да, когда я открыла свою дверь. Но, перед тем как войти в квартиру вы повернули голову и посмотрели на меня через плечо.

— Условимся, — с притворной скукой в голосе вмешался Линн, — что свидетельница не могла ничего рассмотреть сквозь спину мистера Мейсона. Мой ученый коллега возможно держал ключ в зубах.

— Благодарю вас, — произнес Мейсон, обернувшись к Линну, затем сделав шаг вперед внезапно раскрытую записную книжку к лицу Шерли Тэннер.

Свидетельница дико взвизгнула и отпрыгнула назад. Линн вскочил на ноги.

— Вы что, — закричал он Мейсону, — пытаетесь запугать свидетеля?

Судья Джордан загремел молотком.

— Мистер Мейсон! — обратился он к адвокату. — Это настоящее неуважение к суду!

— Позвольте объяснить ваша честь. Обвинение сняло отпечаток губ у моей подзащитной. Полагаю, что я тоже имею право взять отпечаток губ у свидетельницы. Охотно признаю себя виновным в неуважении к суду в том случае если я не прав, но мне хотелось бы передать полученный отпечаток мистеру Харлану специалисту по идентификации, и спросить у него, не эти ли губы оставили след помады, обнаруженный на лбу покойного.

В зале суда наступила напряженная тишина прерванная пронзительным криком.

Глядя на Мейсона широко раскрытыми круглыми от страха глазами Шерли Тэннер пыталась встать, ее лицо стало похожим на гипсовую маску с двумя грубыми мазками оранжевых румян проступившими на щеках.

Она сделала последнее усилие чтобы устоять на ногах и свалилась на пол.