Глава двадцать первая

Маргред бездумно смотрела на воду, с журчанием бежавшую вдоль борта, которую резала острым носом лодка. В груди у нее была щемящая пустота, а душу захлестывали эмоции.

Рука Дилана покоилась у нее на плече. Резким движением она стряхнула ее.

– Прошу прощения, – извинился он, и в голосе его прозвучала неловкость. – Я просто хотел утешить тебя.

Она не простила его за то, что он посмел издеваться над своим братом. Или, скорее всего, она так и не простила себя.

– Я не нуждаюсь в твоем утешении, – холодно ответила она. – Все, что мне нужно, это чтобы ты довез меня до берега.

– Пожалуй, мне следовало бы отвезти тебя на Кэйр Субай, – пробормотал Дилан.

– Только попробуй, и я прыгну за борт раньше, чем ты успеешь обрасопить свои паруса, – заявила она.

Он сердито поджал губы.

– Там ты будешь в безопасности.

– Там я очутилась бы в ловушке. Шкуры у меня нет. Я никогда не смогу вернуться в море.

– Тем больше у тебя причин вернуться в Святилище. Без шкуры ты состаришься и умрешь. А при дворе принца тебе, по крайней мере, не грозит старость.

Маргред взглянула на горизонт. День за днем, день за днем, день за днем… С утра до вечера одно и то же, сплошная череда тоскливого времяпрепровождения, сливающаяся в безликую скуку. Зато она никогда не состарится и никогда не умрет.

И больше никогда не увидит Калеба…

Перспектива безрадостной вечности без него простиралась перед нею, как темные, холодные, сырые туннели и коридоры Кэйр Субая. Отдающие гулким эхом. Пустые.

Как и ее жизнь до того, как она встретила его.

Маргред содрогнулась.

– Я предпочту умереть, чем жить без цели или удовольствия. И любви…

– У тебя могут быть дети, – заметил Дилан.

Ох! Маргред даже зажмурилась, настолько ярко ей вдруг представилось, как она держит на руках сына с зелеными глазами Калеба или дочку с его солнечной улыбкой.

Она отрицательно покачала головой.

– Однажды я уже говорила тебе, что у меня нет желания становиться частью программы воспроизводства, за которую ратует принц.

Дилан пристально смотрел на нее, и по выражению его лица нельзя было понять, о чем он думает.

– Есть и другие кандидаты на роль племенного жеребца.

– Ни один из них меня не вдохновляет. – Она не отрываясь смотрела на пенный след за кормой, который исчезал вдали и вел к острову, где остался Калеб. Его образ притягивал ее с той же неотвратимостью, с какой луна притягивает приливы и отливы. – За исключением твоего брата.

– Он не мой брат. И для тебя он никто. Ты не можешь и дальше постоянно оглядываться назад.

Далеко по правому борту встречным курсом прошла ярко‑красная моторная лодка, и сердитое гудение двигателя достигло ушей Маргред.

– Твоя мать никогда не жалела о том, что оставила твоего отца? – спросила вдруг Маргред. – А ты сам никогда не скучал по дому и своей семье?

– Мы селки! – провозгласил Дилан. – Мы никогда и ни о чем не жалеем.

Мы живем в море, свободные и беззаботные…

Именно так все и было на протяжении семисот лет ее существования. Но почему же сейчас она чувствует себя так, словно опасное течение подхватило ее и несет в совершенно другом направлении?

Мысленно она вернулась к Калебу на причале, с руками, сжатыми в кулаки, и потухшими глазами. Она чувствовала его, как боль в сердце, как притяжение луны, вызывающее чередование приливов и отливов, и острое сожаление бурлило и пенилось в ее крови.

– Похоже, я перестала быть селки, – негромко произнесла она.

Дилан нахмурился.

– Если это действительно так, то мой брат преуспел там, где потерпел неудачу демон. Он уничтожил тебя.

Маргред удивленно взглянула на него. В то же время она вполне понимала Дилана. Раньше, весьма возможно, она даже согласилась бы с ним. Селки принадлежали к числу Перворожденных, Бог не зря создал их первыми. Они по всем статьям превосходят людей, которые борются, молятся и умирают.

Тем не менее…

Вот именно, тем не менее.

Ее система верований и ценностей претерпела радикальные изменения. Да и сама она стала другой, как стали другими сухожилия и ткани ее тела, мыслительные процессы мозга, душевные и сердечные порывы. Калеб с помощью некоей странной душевной алхимии изменил ее. Он вдохнул в нее мужество и научил любви.

Потому что она и вправду полюбила его, полюбила отчаянно, всем сердцем. Но она по‑прежнему не доверяла ему. Она не верила в него столь безоглядно, как он верил в нее, как принимал и любил ее. Он пытался сказать ей об этом.

Если ты меня любишь, то должна верить мне. Верить нам обоим. Не делай этого в одиночку.

Но она не стала его слушать.

– Калеб не уничтожил меня, – заявила Маргред. – Наоборот, он создал меня заново.

– Он сделал из тебя хуманса, – сплюнул Дилан.

Маргред улыбнулась, и на сердце у нее вдруг стало легко и спокойно.

– Да. Поворачивай лодку. Мы плывем обратно.

* * *

Тварь, нацепившая лицо Брюса Уиттэкера, улыбнулась Калебу. Взгляд ее быстро обежал неисправную лодку, причал, пляж. «Ищет кого‑то», – подумал Калеб. Ищет Мэгги. Рука инстинктивно поползла к пистолету.

– Шеф, – произнесла тварь голосом Уиттэкера.

– Ты кто? – спросил Калеб.

Глаза удивленно расширились. Светло‑серые глаза Уиттэкера, в которых плясали огоньки неимоверной радости и отвратительного удовольствия.

– Разве вы не знаете?

– Я узнаю лицо, – ответил Калеб, наклоняясь, чтобы достать пистолет из кобуры. – А вот имя что‑то не расслышал.

– А, очень хорошо, – поддакнула тварь. – Можешь называть меня Таном.

– Тан, значит. Отлично, – сказал Калеб и выстрелил в него.

Точнее, попытался.

Курок безобидно щелкнул у него в руке.

– Ничего не выйдет, – сообщил Тан.

Он поднял с консоли катера револьвер – «магнум» 357 калибра, мощную убойную штуку, оборонительное оружие, которое обычно предпочитают состоятельные домовладельцы, – и прицелился Калебу в грудь.

– А вот эта игрушка выстрелит. Брось свой пистолет в воду.

Калеб лишь крепче стиснул рукоятку. «Никогда не расставайся со своим оружием. Продолжай говорить. Поддерживай разговор…»

– Ловкий фокус.

– Спасибо. Я подавил способность капсюля к воспламенению в патронах. Я мог бы легко сделать так, чтобы пистолет взорвался у тебя в руках. Но они еще могут пригодиться мне. Позже.

Они… Его руки? Калеб постарался прогнать холодок, пробежавший по спине при мысли о том, что демон может использовать его. Использовать его руки.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он.

– У тебя есть то, что нужно мне, – ответил Тан с палубы катера.

Он не мог дотронуться до него. Дотянуться до него. Пока еще не мог. Но подобно преступнику, восторгающемуся собственным умом и ловкостью, твари нравилось слушать свой голос. Калеб попытался воспользоваться этим.

– Мы могли бы попробовать договориться.

Тан улыбнулся резиновой улыбкой. Лицевые мышцы сократились, обнажая зубы Уиттэкера.

– Я бы предпочел, чтобы ты умолял меня.

Рука Калеба, сжимавшая рукоятку пистолета, стала влажной и скользкой от пота. На ободранных костяшках пальцев выступила кровь.

– С последней жертвой у тебя вышла явная промашка. Иначе бы ты не гонялся за мной.

Демон яростно зашипел.

– Давай же, – увещевал его Калеб. – Сделай мне предложение.

– Твоя жизнь в обмен на шкуру.

Шкура. Золотые монеты просвечивают сквозь пряди густого, богатого меха… Единственная надежда Мэгги на спасение.

Калеб решительно покачал головой. Нет! Как будто он обладал могучей силой, а не бесполезным пистолетом. Как будто не он смотрел в черное дуло «магнума» 357 калибра, что держала в руке тварь, которую нельзя убить.

– Мы оба знаем, что ты не можешь оставить меня в живых. Тан равнодушно пожал плечами, не давая себе труда отрицать очевидное.

– Тогда… быстрая и легкая смерть.

«Продолжай говорить. Поддерживай разговор…» Должен же быть какой‑то способ победить. Сражение всегда идет не так, как ты его запланировал. Следует проявлять гибкость и подстраиваться под обстоятельства.

– А взамен ты хочешь получить…

– Котиковую шкуру селки по имени Гвинет. Да.

– Для чего? Она мертва.

– Скажем… я хочу сохранить шкуру на память о ней.

Калеба вновь пробрала дрожь отвращения. Что‑то не складывалось. Демон сжег котиковую шкуру Маргред. Так что ему не было никакого смысла сохранять шкуру Гвинет.

Как будто что‑то в этой ситуации могло иметь смысл! Думай. Поддерживай разговор.

– Ты не производишь впечатления сентиментальной личности.

– Мои действия и моя натура тебя не касаются.

– А я почему‑то думаю, что ты облажался, – сказал Калеб, намеренно провоцируя тварь. «Заставь его говорить. Отвлекай его. Ищи выход». – Мне кажется, что она умерла еще до того, как ты успел прибрать к рукам ее шкуру, и теперь ты по уши в дерьме.

– Она оказалась слишком слабой. – Тан буквально выплевывал слова. Дуло его револьвера дрожало и плясало. – Ее смерть была…

– Ошибкой? – подсказал Калеб.

Демон оцепенел и напрягся.

– Досадной помехой.

– Получается, ты не хотел убивать ее?

– Я хотел покончить с ней. – Для пущего эффекта Тан взмахнул револьвером. – Гибель тела – это всего лишь мелкое неудобство в ее существовании. Ее народ не станет из‑за этого беспокоиться, если она снова возродится в море.

Калеб не сводил глаз с пляшущего ствола. Револьвер хорош ровно настолько, насколько хорош человек, который держит его в руке.

– Ты хотел, чтобы ее народ разозлился на тебя? – спросил он, делая крохотный шаг вперед.

– Не на меня. На тебя. Дети моря слишком уж терпеливо относятся к хумансам. Вы перевернули землю с ног на голову, вы загрязняете воду, вы надругались над самим воздухом, тем не менее, элементали мирятся с вашим присутствием. «Потому что так пожелал Создатель». – Тан яростно кривлялся, его мимика был ужасной. – Морской король бездарно растратил века на бесплодные мечты. Он отрешился от мира. А его наследник слишком осторожен и труслив, чтобы действовать. Но они не смогут не обращать внимания на то, что кто‑то целенаправленно уничтожает их народ. Особенно когда их численность неуклонно сокращается.

Демон разглагольствовал, как проклятый террорист. Можно подумать, что, упаковав акт насилия в оболочку высокой и благородной цели, можно оправдать гибель невинных жертв.

Калеб постарался обуздать свой гнев.

– И поэтому ты принял облик человека, убил селки, а теперь надеешься, что вся вина падет на людей.

– Нет, вся вина падет на тебя. Твои соплеменники и так уже подозревают тебя. А когда умрут другие, даже этот дурак, король селки Ллир, будет убежден в твоей виновности.

В затылке у Калеба начала нарастать тупая боль. Виски заломило.

Когда умрут другие…

Мэгги.

Он должен остановить эту тварь, прежде чем она доберется до Мэгги. До того как девушка выяснит, что Уиттэкера нет на Краю Света, и начнет искать его.

Он сделал еще один шажок вперед, прикидывая, сумеет ли преодолеть оставшееся расстояние (слишком далеко!), и оценивая свои шансы (ничтожные!).

«Продолжай говорить. Поддерживай разговор…»

– Да какая им разница? К тому времени я буду мертв. Ты убьешь меня, а это уравняет счет.

Уиттэкер в замешательстве открыл рот. И Калеб на краткий миг даже позволил себе надеяться, что прорвался к нему или озадачил демона, который в него вселился.

– Их смерти не закончатся с твоей гибелью, – придя в себя и опомнившись, сообщил Тан. – А забрав твою жизнь, я сумею убедить принца селки, что у нас общие интересы.

Еще один шажок вперед. Но ему нужно было чем‑то отвлечь внимание демона. Птица, лодка, еще одна чертова сигнальная ракета…

– Калеб! – разнесся над водой отчаянный крик Маргред.

Голова Уиттэкера дернулась, он начал оборачиваться. Отлично. Низко пригнувшись, Калеб прыгнул вперед, ударил адвоката головой в живот и вместе с ним повалился на доски палубы.

* * *

Над водой эхом раскатился звук выстрела. Маргред всхлипнула.

– Быстрее!

Лодка рванулась вперед, когда Дилан пустил в ход свою силу, заставляя ветер наполнить паруса. Маргред обеими руками отчаянно вцепилась в борт. Сердце у нее зашлось от страха. От страха и чувства вины. Она знала, с чем столкнулся Калеб. Ей не следовало оставлять его одного.

Калеб и худощавый мужчина – Уиттэкер? – боролись в кокпите, ударяясь о сиденья и борта катера.

По крайней мере, он был еще жив. Ранен? Истекает кровью?

В горле у нее застрял комок, мешая дышать. Она ничего не видела.

Маргред вскочила на ноги, чтобы лучше видеть, и едва не свалилась за борт, когда их парусная лодка легла на другой галс.

– Черт тебя побери, сядь на место! – рявкнул Дилан.

Она упала на сиденье. Сердце билось так, что грозило разорвать грудную клетку.

– Быстрее!

Сквозь свист ветра и плеск рассекаемой воды, сквозь шум в ушах она расслышала звуки драки. Удары кулаков. Стоны. Ругательства. Что‑то с глухим стуком с силой ударилось о консоль управления катера. Маргред вздрогнула.

Дилан, сжав губы, с кошачьей грацией, легко передвигался по палубе, управляясь с парусами. Тело его, покрытое каплями пота, сверкало в лучах солнца. Но Маргред едва замечала его. Все свое внимание она обратила на вторую лодку. На катер и Калеба.

Она напрягалась изо всех сил, стараясь увидеть его, коснуться его духа, убедиться в том, что он еще жив.

А потом она вдруг уловила чужое присутствие, резкое и острое, как запах гари, разносимый ветром, зловещее, как пятно крови в воде. Демон!

Сердце у Маргред оборвалось. Она судорожно стиснула руки, лежащие на коленях.

Дилан тоже почувствовал демона. Он бросил на нее быстрый взгляд, и она отметила, что он побледнел.

– Утопи их!

Призвать силу моря и похоронить обоих? Маргред покачала головой.

– Не могу. Тогда мне придется опрокинуть лодку и погубить твоего брата.

– Не медли! – приказал Дилан. – Или я сделаю это сам.

Она злобно оскалилась и зарычала. До нее уже доносились звуки борьбы, стоны, удары, учащенное дыхание.

Милая, уж с адвокатишкой средних лет я как‑нибудь справлюсь…

Но Уиттэкер будет сражаться с силой одержимого. И Калеб может пострадать. Может получить ранение. Истечь кровью.

Маргред вытянула дрожащие руки в сторону причала.

– Я должна связать его. Демона.

– Как? – требовательно спросил Дилан.

Но она не слушала его.

Ее охватило отчаяние. Мысли разлетались, как испуганные птицы. Страх грозил поглотить ее. Она постаралась отогнать опасения, погружаясь в свои растревоженные чувства, потянулась глубоко внутрь себя к источнику чистой силы, ключом бившему в душе. И магия откликнулась на ее призыв, нахлынув подобно музыке или приливной волне, текучая, сверкающая, неодолимая. Ее стихия. Ее и только ее. С радостным криком она открыла рот, глотая ее, широко раскинула руки, обнимая и впитывая ее всем своим существом.

Лодка ударилась о причал.

Дилан выругался.

Маргред открыла глаза.

Калеб, прижавшись к борту катера, выставил вперед руку, защищаясь от ударов демона. Ранен, он ранен! Плечо его потемнело от крови. Нижняя губа была рассечена и кровоточила. Уиттэкер навис над ним со зловещей, застывшей ухмылкой, и кулаки его работали, как поршни гигантской машины. Удар. И еще один. И еще.

Каждый глухой удар болью отдавался у Маргред в сердце. Магия задрожала, рассыпалась, растаяла, оставив ее опустошенной, беспомощной, смертной. Ее затошнило.

Присутствие демона ощущалось над водой, словно жар из кухонной печи. Маргред почувствовала, как улетучивается ее мужество. Испаряется ее решимость. Калеб отбивал удары демона раненой рукой, а здоровой держал его за горло. Но кровь стекала по его плечу в море, а рука дрожала. Он не сможет долго удерживать Ад, не подпуская его к себе. Он мог умереть. Он уже умирал. – Помоги ему! – вскрикнула Маргред, обращаясь к Дилану. Тот молча спрыгнул с палубы своей лодки. Маргред, оцепенев, уставилась на пальцы Калеба, сжимавшие шею демона. Он все еще боролся, несмотря на то, что Уиттэкер обрабатывал его, как боксерскую грушу. Но вместе с кровью из его тела по капле вытекала жизнь. Она не ощущала прилива храбрости, однако не могла позволить, чтобы Калеб дрался в одиночку. Всхлипнув, она призвала на помощь все свое приобретенное человеческое мужество и собрала остатки магии селки.

Удары демона ослабли. Он схватился за руку Калеба, пытаясь оторвать его пальцы от своего горла. Глаза Уиттэкера испуганно расширились и вылезли из орбит. Внезапно его скрутила судорога. Он вздрогнул, и тело его забилось в конвульсиях.

В небо с катера вдруг ударил фонтан огня, настоящий гейзер оранжевого и красного, и палубу затянуло дымом. Отражение пламени засверкало в глазах Уиттэкера, как будто оно пожирало его изнутри, стремясь вырваться наружу.

Маргред широко раскинула руки в стороны, набрасывая свой дух, подобно сети, на бушующее пламя. На кончиках пальцев у нее задрожали вихри силы. На мгновение магия повисла в воздухе, переливаясь и сверкая, как капельки воды на солнце.

Дилан перехватил пистолет за ствол и рукояткой, как дубинкой, ударил Уиттэкера в затылок.

Все закончилось столь же внезапно, как и началось. Фонтан пламени погас. Присутствия демона больше не ощущалось, он был уничтожен. Налетевший с моря ветер, свежий и соленый, развеял магическую пелену. Маргред всхлипнула и перевалилась через борт, думая только об одном. Калеб…

Он, пошатываясь, с трудом выпрямился во весь рост. Застонал. Уиттэкер бесформенным кулем лежал у его ног.

В груди у Маргред теснились облегчение, боль и нежность, а глаза затуманивала непривычная влага. Она торопливо сморгнула ее и, перешагнув через тело на палубе, бросилась к Калебу. Она должна была дотронуться до него и убедиться, что он жив.

Дрожащими руками она убрала волосы у Калеба со лба, бережно провела пальцами по синякам под глазами и робко коснулась рассеченной губы.

Оба поморщились.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

Она поймал ее за руку и поднес пальчики к губам. Глаза Маргред снова увлажнились.

– Я в порядке. А ты?

– Он ранил тебя! – с негодованием воскликнула она.

– Точно. – Здоровой рукой Калеб обнял ее за талию. – Чертовски больно. Но бывало и хуже.

Маргред зарылась лицом в его рубашку. Он крепче прижал ее к себе. Она прижалась щекой к его груди, слушая, как бьется его сердце, впитывая его силу. Само присутствие Калеба успокаивало ее и внушало уверенность. Он легонько поцеловал ее в затылок.

– Что ты с ним сделал? – требовательно спросил Дилан.

Калеб заговорил с братом поверх ее головы.

– Раздавил ему трахею.

– Он скрылся.

Калеб носком ботинка ткнул в бок тело, валявшееся на палубе.

– Недалеко же он ушел.

– Демон… – нетерпеливо бросил Дилан. – Я не чувствую его. Где он?

Встревоженная тоном Дилана, Маргред оторвала голову от груди Калеба. Ритм его сердца показался ей необычным, и вообще она ощутила присутствие чего‑то… чужеродного. Она попробовала воздух на вкус.

– Я не чувствую демона, – сказала она.

Но на языке остался горьковатый привкус, а налетевший ветерок вновь пах серой…

– Но ведь это хорошо, – сказал Калеб. Несколько мгновений он стоял неподвижно, а кровь стекала по его руке и капала на палубу. – Правда?

Маргред обменялась взглядами с Диланом, и в груди у нее зашевелился червячок беспокойства.

– Демоны бессмертны, – заявил Дилан. – Он не стал бы умирать вместе с «хозяином»‑человеком.

Калеб нахмурился.

– Мне показалось, вы говорили, что связали его.

Маргред вспыхнула.

– Мне не хватило времени.

Оправдание даже ей самой показалось жалким и неубедительным. Но Дилан не склонен был легко прощать чужие ошибки.

– Он не мог просто взять и исчезнуть. Морщинки на лбу Калеба стали глубже.

– Почему нет? Вы же сами говорили, что демоны не материальны.

– Собственного тела у них нет, – ответила Маргред. В душе у нее крепло горькое убеждение, что что‑то идет не так. – Они заимствуют форму и субстанцию у других.

Она отодвинулась от него, разрывая уютные и успокаивающие объятия, и напряглась, пытаясь уловить внушающий тревогу след адского огня, прилепившегося к катеру. Но запах демона казался приглушенным, затаившимся, каким‑то образом скрытым от нее.

Дилан вопросительно изогнул бровь, глядя на нее.

Она с досадой покачала головой. Ничего.

– В таком случае, я знаю, куда он подевался, – ровным голосом сообщил Калеб. – Демон. Тан.

Маргред с удивлением посмотрела на него. Он стоял не шевелясь над телом Уиттэкера, и лицо его казалось вырубленным из камня. Правая рука плетью висела вдоль тела. Левой рукой он держался за бок.

– Куда?

– О чем ты говоришь? – спросил Дилан.

Калеб коротко и судорожно вздохнул.

– Я чувствую, как что‑то – я чувствую его! – стучится в мой мозг. – Он встретился взглядом с Маргред, и глаза его были мертвыми, как сама смерть. – Вы не чувствуете его, потому что демон нашел себе другого «хозяина». Теперь он внутри меня.