Глава 3. Сладости от виконта Бартона, стихотворение от сэра Берри и столько ваз, полных лилий, что и сосчитать трудно

Сладости от виконта Бартона, стихотворение от сэра Берри и столько ваз, полных лилий, что и сосчитать трудно, а вот от маркиза Колтона ни цветка, ни конфетки. Лили прошла мимо подарков, собранных на столе у входных дверей. Лео трусил рядом с ней. Она остановилась, чтобы снова просмотреть визитные карточки, лежавшие на серебряном подносе.

Лили сморщила нос. Без сомнения, этот повеса не станет утруждать себя посылкой цветов или визитки. Она бы не удивилась, если бы он явился к ее порогу без рубашки. Лили улыбнулась. Несмотря на то что это ее действительно обрадовало бы, это чересчур смело даже для презренного Колтона. И все‑таки досадно, что он, объявив о намерении соблазнить ее, не прислал какой‑нибудь безделушки. Лили знала, что вела себя с ним как настоящая мегера. Но что‑то в его холодной уверенности всколыхнуло все самое худшее в ней. Да, всему причиной его самоуверенность и то, что она отказывалась выказать слабость перед мужчиной, который опустошил ее сердце.

– Он не слишком старается, – донесся из‑за ваз в дальнем конце холла мелодичный женский голос.

Лили подскочила. Прижав руку к груди, она с трудом успокоила дыхание и как можно более сурово взглянула на младшую сестру.

– Энни! Как ты меня напугала. Сию же минуту уходи отсюда.

Энни появилась из‑за стола с гордой улыбкой на юном лице. Темно‑каштановые локоны покачивались у ее щек.

– Не старается, – настаивала Энни с решительным кивком.

Нагнувшись, она погладила Лео между ушами. Если пес кого‑то и признавал, кроме Лили, то только Энни. Как и Лили, она умела обращаться с животными и всегда помогала им. Порой дом превращался в своего рода зверинец из‑за подопечных Энни.

Лили бросила карточки на поднос.

– Кто не слишком старается? И в чем?

– Лорд Колтон не слишком старается соблазнить тебя. Ведь об этом шла речь?

– Ш‑ш‑ш! Никто не должен слышать, что ты говоришь такие вещи. – Лили оглянулась, нет ли поблизости слуг. К счастью, Эванс спал в кресле у входной двери, а Мэри нигде не было видно.

– О, я уверена, что Эванс и Мэри слышали кое‑что и похуже, – возразила Энни. – Кроме того, они никогда бы этого не повторили.

Энни права. Двое преданных слуг оставались с ними с тех пор, когда сестры были еще детьми. Когда родители умерли, не оставив им ни шиллинга, их троюродный брат Перси выставил обоих слуг без рекомендательных писем. Лили, уже овдовев, взяла их в дом. И хотя у нее самой было совсем немного денег, она не могла позволить своим друзьям страдать.

Теперь Эванс гордо назывался дворецким в сомнительном хозяйстве Лили, несмотря на склонность клевать носом, а Мэри с ее удручающей памятью служила горничной. Несмотря на свои недостатки, эти двое сделали бы все, что угодно, ради своих хозяек.

Энни постукивала туфелькой по паркетному полу.

– Я даже не знаю, что значит «соблазнить». И сколько раз я должна просить, чтобы ты называла меня Энн? Я больше не Энни. Я уже выросла и скоро дебютирую. И достаточно взрослая, чтобы ты объяснила мне, что такое «соблазнить». – Она захлопала ресницами.

Глядя на сестру, Лили не могла сдержать улыбку. Энни была немного выше нее, с темными, как у матери, глазами. Энни была прелестна и, казалось, с каждым днем становилась все прелестнее.

Она, несомненно, будет пользоваться большим успехом, после того как в ближайшее время дебютирует в свете. Лили вздохнула. Ей придется немало потрудиться, чтобы не подпускать мужчин к своей младшей сестре. Гм. Возможно, Эвансу следует обзавестись палкой, о которой упоминал Колтон.

– Ты еще слишком юна для таких специфических понятий, – упорствовала Лили. – Я не тороплюсь учить тебя чему‑то подобному.

Энни нахмурилась и понизила голос до шепота:

– Однако ты должна признать, что лорд Колтон не слишком старается привлечь твое внимание. Эти джентльмены засыпают тебя сладостями, цветами, стихами, и ты не проявила ни к одному из них никакого интереса. А лорд Колтон даже не пытается.

Лили какое‑то мгновение кончиками пальцев поглаживала карточки на подносе, потом снова спрятала руку за спину.

– Меня нисколько не заботит, потрудился ли маркиз Колтон оставить мне визитную карточку.

Энни подхватила ближайшую вазу с лилиями и закружилась с ней, белые юбки развевались вокруг ее голых лодыжек.

– А вот мне бы очень понравилось, если бы маркиз оставил мне визитку. А еще лучше – букет. – Энни сунула нос в цветы и глубоко вдохнула. – Этот мужчина настоящий красавец.

Лили выхватила вазу из рук сестры и поставила обратно на стол.

– Боже милостивый! Уж чье‑чье, а внимание маркиза Колтона тебе не нужно.

Энни наклонила голову набок, словно обдумывая этот вариант.

– Ты права. Маркиз слишком стар для меня.

Лили выдохнула. Наконец‑то Энни рассуждает логично, как ей и подобает.

– Не могу дождаться, когда молодые и красивые поклонники начнут засыпать меня цветами. – Энни снова закружилась, потом присела в реверансе перед воображаемым кавалером.

Это уж слишком для больших надежд. Качая головой, Лили потянула сестру в соседнюю комнату.

– Думай, что говоришь, Энни. И пожалуйста, помни, тебе не нужно выходить замуж, я найду способ позаботиться о тебе. Дебют совсем не таков, как ты себе воображаешь.

– Но я хочу дебютировать в свете! Я очень жду этого. – Шаг Энни замедлился, когда она вошла в гостиную. – Лили, ты была исключительно добра, забрав меня к себе четыре года назад после смерти родителей, но я пытаюсь объяснить тебе, что хочу светского сезона. Я хочу поклонника. Я хочу цветов, подарков, стихов. Хочу влюбиться.

Энни произнесла последнее слово с таким благоговением в голосе, что Лили не могла заставить себя сказать ей, что никакой любви нет. Счастье Энни для нее важнее всего. И она никогда сознательно не разрушит грезы сестры. Волнения собственного дебюта Лили помнила смутно. Энни ждала этого сомнительного события так долго, и Лили все сделает, чтобы осуществить мечту младшей сестры.

Нужно только как можно дольше избегать кредиторов.

Но она окажет Энни медвежью услугу, если по крайней мере не попытается ее просветить. Лили подтолкнула сестру к дивану.

– Цветы, конфеты и поклонники – это одно, а вот мужья – это совершенно другое.

Энни вздохнула и снова закружилась, ее глаза искрились.

– Не могу дождаться своего первого бала. Мистер Иглстон уже пригласил меня на танец.

– Мистер Иглстон? – вскинула голову Лили. – Кто это?

Энни с блаженной улыбкой плюхнулась на диван и поджала под себя ногу.

– Он наш сосед. Я познакомилась с ним в среду, когда мы с Мэри возвращались с рынка.

Лили вытащила шитье и поудобнее устроила корзинку для рукоделия. Подняв глаза на сестру, она нахмурилась.

– Тебе не следует встречаться с холостяками до дебюта, и ты это знаешь.

– Не могла же я оказаться грубиянкой, – пожала плечами Энни. – Мы чуть не налетели друг на друга. Я уронила пакет, и он его поднял. Он такой очаровательный.

– Кто его родители? – насупилась Лили.

– Он второй сын барона Иглстона.

Лили прищурилась.

– Сколько ему лет?

– Наверное, двадцать один, – снова пожала плечами Энни.

– Какая дерзость. Мистер Иглстон не должен был заговаривать с тобой и приглашать на танец.

– Я знаю, – надулась Энни. – Ты была бы счастлива, если бы я за всю жизнь ни с одним мужчиной не поговорила. Но, Лили, разве ты не помнишь? Тебе было столько же лет, сколько мне сейчас, когда ты дебютировала в свете. И столько же, когда вышла замуж.

Лили прикрыла глаза.

– Конечно, помню. Именно поэтому… – Энни отвернулась, не желая смотреть на сестру.

– Мистер Иглстон просто влюбился в меня, и я решительно намерена танцевать с ним.

Лили быстро выдохнула, потом с трудом сглотнула. Вдев нитку в иголку, она принялась штопать носовой платок, в котором Лео на прошлой неделе прогрыз дырку.

– Видит Бог, я с ужасом этого ждала, но, наверное, пришло время тебе прочитать мой памфлет.

Энни резко повернула голову. Округлив глаза, она отбросила с лица локоны.

– Нет! Я не хочу это читать. Меня потом неделями будут мучить ночные кошмары.

Лили, прикусив губу, на минуту задумалась.

– Именно поэтому я не давала его тебе до сих пор, но после всех твоих разговоров о поклонниках я подумала… – Она резко проткнула иголкой белый квадратик ткани.

Энни откинулась на подушки и приложила руку тыльной стороной ко лбу.

– О, пожалуйста. Больше никаких разговоров о памфлете. Давай поговорим о чем‑нибудь другом, например, о моей компаньонке. Кто будет сопровождать меня на светские мероприятия?

– В компаньонке нет никакой необходимости. Я намерена сама сопровождать тебя. И все же я пытаюсь сказать тебе… Ты все это романтизируешь. Это далеко не так чудесно, как ты себе представляешь.

Энни застонала.

– Я умру старой девой, если стану тебя слушать.

Лили вздохнула.

– Энни, дорогая…

Энни выпрямилась и укоризненно посмотрела на сестру.

– В этом твоя проблема, Лили. Ты слишком холодная. Ты не проявляешь никаких эмоций. Ты бессердечная. – Голос Энни задрожал. – Когда ты в последний раз позволяла себе чувство? Когда в последний раз плакала?

Отложив рукоделие, Лили потянулась к сестре, но Энни оттолкнула ее руки.

– Нет. Я ухожу к себе. – Она вылетела из комнаты, прижимая к губам платок.

Лили смотрела вслед сестре, мелькнувшей в вихре белых кружев. Потом прикрыла глаза. В этом проблема Энни. Девочка слишком эмоциональная, слишком ранимая. Она преуспела бы гораздо больше, будь менее доверчивой, если бы меньше верила в мифы и волшебные сказки о настоящей любви.

Лили откинулась на спинку кресла. Лео, выбравшись из угла, свернулся у ее ног.

– Я не помню, когда в последний раз плакала, – тихо пробормотала она.

Но это была ложь. Лили прекрасно помнила и время, и место. Утро, почти пять лет назад, когда она ждала, что Девон Морган приедет за ней, увезет в Гретна‑Грин и женится на ней. Это путешествие так и не состоялось. Все, что Лили получила, это записку. Да, это был последний раз, когда она плакала.

И, вытерев слезы, она тогда пообещала себе, что больше никогда не будет такой слабой.

В комнату, тихо насвистывая себе под нос, вошла Мэри с метелкой из перьев. Лили вздохнула и покачала головой. Ясно, что горничная подслушивала.

Лили положила шитье на колени.

– Можешь высказать, что у тебя на уме, Мэри. Я знаю, ты слышала нашу с Энни перепалку.

Мэри с притворно невинным видом повернулась к ней:

– Да, слышала малость.

Лили сжала в руках платок.

– Энни не понимает. Я с трудом смогла позволить себе ткань на новое платье, которое сшила для нее. Я делаю все возможное для ее дебюта, но брак… брак – совсем не то, что она думает.

– Она молодая, миледи. Молодая и порывистая, – с понимающей улыбкой ответила Мэри.

Лили вздохнула.

– Но я ее оберегаю. Почему она этого не может понять? Я была во власти нашего беспутного отца и беспечного мужа, но Энни… Энни не обязательно жить в тени контролирующего все мужчины.

Мэри кивнула:

– У нее нет ваших забот.

Лили печально рассмеялась.

– Ты хочешь сказать, что мы почти нищие? И я сижу в этом доме день за днем, стараясь расплатиться по счетам, пока свет считает меня состоятельной вдовой?

– Если бы я могла взять ваши заботы на себя, миледи, я бы это сделала. Но я никогда не верила, что вы так ничего и не придумаете.

Лили расправила плечи.

– Да. Я найду способ позаботиться обо всех нас, и у Энни состоится дебют. Хоть она и очень импульсивна.

Мэри сжала ее руку.

– Я, кажется, припоминаю другую женщину, которая когда‑то тоже была юной и импульсивной.

Лили наморщила нос.

Воспоминание Мэри угодило в самую точку… к несчастью. Лили вздохнула.

– Разве я была так молода? И так импульсивна?!

Мэри не ответила. Вместо этого она торжественно кивнула.

– Я знаю, что вы сейчас в ужасном положении, миледи. Но я всегда верила в вас. Вы уже многое пережили. Умер ваш муж, потом родители, и вы взяли мисс Энни и нас к себе. Но вы с детства отличались упрямством, и я не знаю проблемы, с которой вы бы не справились.

Лили в ответ улыбнулась. Да, она была упрямой. И правда, она справлялась со всеми проблемами, с которыми сталкивалась. До сих пор. Но с этой особенной проблемой становится все труднее и труднее совладать.

– Деньги. Деньги. Деньги. Это все, о чем я могу думать. Мне нужны деньги, а не цветы, стихи и конфеты. Этого у меня с избытком. Хотя нет, – задумчиво размышляла она, – от маркиза Колтона – ничего. А еще намеревался соблазнить меня. Вот и верь ему после этого. Таковы мужчины.

– Разве лорд Медфорд не говорил, что памфлет хорошо продается? Вы должны получить за него хорошие денежки.

– Да, – кивнула Лили. – Только он может нас спасти. Правда, не слишком скоро. Новый граф может в любую минуту выставить нас на улицу. Нам очень повезло, что он до сих пор этого не сделал.

Мэри прочистила горло.

– Можно задать вам вопрос, миледи?

– Конечно.

Глаза Мэри заметались, голос перешел на хриплый шепот. Нервная улыбка появилась на губах горничной.

– Я должна прочитать вашу книгу. В чем был секрет вашей брачной ночи?

Лили хлопнула себя рукой по лбу.

– Ох, Мэри, если я тебе расскажу, ты не поверишь.

Подхватив юбки, горничная двинулась к дивану и наклонилась ниже.

– Вы должны мне рассказать, – прошептала она.

Лили закусила губу. От детского любопытства на лице Мэри у нее сжалось сердце. Она покусывала кончик пальца. Будет таким облегчением кому‑нибудь рассказать. Наконец снять с души этот груз. Кроме того, Мэри через минуту забудет этот разговор. Какой от этого вред?

Лили искоса взглянула на служанку.

– Хорошо. Садись, если хочешь это услышать.

Мэри устроилась в ближайшем кресле, округлив глаза и так вцепившись в подлокотники, что костяшки пальцев побелели.

– Вы собираетесь дать мне копию памфлета?

– Нет‑нет, – рассмеялась Лили. – В памфлете секрета нет. Во всяком случае, настоящего. Настоящая тайна в том… – Откашлявшись, она подалась вперед и зашептала: – Как бы это сказать… лорд Меррилл и я никогда… гм, мы так и не… одним словом, мы полностью не осуществили наш брак.