Глава 29. Первая мысль у меня была – вытащить семью Сяо куда‑нибудь подальше, засунуть в безопасное место

Первая мысль у меня была – вытащить семью Сяо куда‑нибудь подальше, засунуть в безопасное место, пока Пенгфей, Лун и By не перестанут представлять собой угрозы. Но очевидно, что у противника есть союзники среди американцев, и так может выйти еще хуже для Сяо, чем сейчас. И вообще я насчет By могу ошибаться. Так что пусть я потом сильно об этом пожалею, но сейчас я решила, что лучший образ действий – никаких действий.

Но мне надо забрать эту квитанцию из химчистки, а семейство Сяо что‑то слишком часто появлялось в окрестностях нашего лагеря.

– Коул, что‑то ты заскучал.

Он развернулся вместе со стулом ко мне – я стояла между «Мэри‑Кейт» и «Эшли», все еще с телефоном в руке. Коул строил рожи: зажал брови между большими и указательными пальцами и шевелил ими в такт песне по радио – это как раз была вечная классика «Помоги мне, Ронда» группы «Бич бойз».

Я сунула телефон в карман.

– Вот такими вырастают мальчики, если им не дали в детстве поиграть с Мистером Картошкой[2]?

Он трагически нахмурил брови.

– Так знай же, что отсутствие плейскуловских игрушек в возрасте от семи до девяти лет оставило неизгладимые шрамы в моей душе. Знаешь ли ты, что как‑то на Рождество мне пришлось довольствоваться шикарным гоночным набором для двойной мертвой петли, но он был от «Тайко»?

– Поразительно, что ты не взорвал потом целую сеть игрушечных магазинов. Давай, пошли отсюда.

– Вы уходите? – хором спросили Кассандра и Бергман, и это сопрано (он) и тенор (она) вместе усладили наши уши прекрасной гармонией трепета и тревоги.

– Да, – ответила я, – хотя я бы предпочла термин «убегаем». Если вы до нашего возвращения убьете друг друга, не забудьте оставить письменные – то есть напечатанные на принтере, а не рукописные – инструкции, как пользоваться вашими устройствами.

Я не то чтобы выбежала в дверь, но трудно было бы выйти быстрее. Не ожидавший этого Коул отстал и вынужден был отходить под перекрестным огнем требований и просьб, но все‑таки выбрался.

– Как они мне оба нравятся, – заметил Коул. – Но только когда они порознь.

– Согласна.

– А вместе они – как разлитая нефть и твари морские.

– Ну, ради нашего успеха я надеюсь, что они как‑то притрутся. Иначе, боюсь, кому‑то из них придется уйти.

Коул взялся пальцами за углы губ и потянул их вниз.

– Да прекрати ты наконец!

Он пожал плечами – сочувственно, будто понял наконец, что у меня с чувством юмора плохо.

– Так куда идем мы?

– Ищем семью Сяо.

В это время мы должны застать их дома, поскольку у Шао антракт между выступлениями. И я даже думала, что они нас ждут.

Мы шли, улыбаясь встречным и надеясь, что найдем Сяо сами, никого не спрашивая и не привлекая внимания. Вдруг меня осенило. Схватив Коула за руку, я потащила его обратно к той дорожке, где только что открылись выстроенные в ряд игровые кабинки.

– Играл в детстве в бейсбол? – спросила я.

– Конечно.

– А тренировал команду твой отец?

– Да, – ответил он с любопытством. Дескать, «откуда ты узнала?».

Неужто я и правда выгляжу такой дурой?

– Значит, ты был питчером.

– Я был единственный из команды, кто мог перебросить мяч через пластину без отскока.

Сказано было так, будто он оправдывается.

Я толкнула его к прилавку заведения, выполненного в стиле дагаута. В глубине на четырех столах стояли кегли для боулинга. Чем больше собьешь, тем круче будет приз. Я показала Коулу на маленького бурого медведя на полке. Цена десять кеглей.

– Мне вот этого.

Владельцем заведения был печальный джентльмен лет за пятьдесят. У него не хватало как минимум четырех зубов, костистое худое лицо обрамляли сальные каштановые волосы. Он попытался взять протянутую мною пятерку – я не отпустила, заставив его поднять на меня глаза.

– Вот что, – сказала я. – Я – коп, но сюда я пришла развлекаться. Так что на самом деле я не хочу проверять, честно ли тут у вас идет игра. Я к чему: может, пройдетесь туда и посмотрите, как и что, пока мы не начали?

И глазами я показала ему, что именно сделаю, если он попытается меня надуть. Он отпустил бумажку так поспешно, будто она намазана ядом. Повернувшись к нам спиной, он что‑то сделал со средним столом – я видела, как его руки ходили между столом и мини‑фартуком, повязанным вокруг костлявых бедер. Потом обернулся и посмотрел на Коула:

– Готовы?

Коул ухмыльнулся:

– Всегда готов.

Три броска – и мы с моим медведем в руках зашагали опять к поселку трейлеров. Пришлось только остановить пару человек и объяснить, что малыш, у которого родители акробаты, оставил у нас этого зверя накануне вечером. Первый не говорил по‑английски, второй показал нам прямо на трейлер Сяо.

Нам открыл Шао. Он был одет в белую футболку и черные шаровары, завязанные на талии. То и дело он проводил руками по растрепанным волосам, глаза у него были красные и припухшие.

О Господи, Жэ его бросила!

Но она вышла из соседней двери, положила руку ему на плечо, и он мгновенно успокоился. Ух ты! Я даже сама не понимала, как мне хочется, чтобы их семья не распалась. Из‑за того симпатичного типчика, что сейчас в глубине трейлера сидел на высоком стуле и колотил пластиковой ложкой по тарелке – будущий ударник группы «Сокрушители хлопьев».

Я протянула медведя:

– Ваш ребенок оставил это у нас вчера вечером, и мы решили вернуть – а вдруг он без него не заснет?

Я улыбнулась, надеясь, что до них дойдет. Дошло. Немедленно.

Шао низко поклонился:

– Спасибо, спасибо. Зайдите пожалуйста.

Я глянула на Коула:

– На минуту можем зайти?

Убранство трейлера Шао и Жэ я бы описала, как «младенец в доме». В вымытом и вытертом помещении все усыпано шарами, погремушками, куклами «Улицы Сезам» и зубными кольцами. Жэ бросилась прибирать, а Шао усадил нас на ржавого цвета полуторное кресло, которое под нашей тяжестью просело почти до пола.

– Только что я говорила с вашим братом, – сказала я.

На лице Шао проступили морщины. Он опустился на соседний стул.

– Мой брат больше нет.

Ага.

– Что вы имеете в виду?

Он поставил локти на колени, опустил лоб в ладони. Какое‑то время он так и сидел, потом провел рукой по непослушным волосам и поднял глаза.

– Он был хорошо, когда сходил из самолет. Он был он, да?

Я кивнула так, будто вообще могла бы его узнать.

– Мы поздоровались. Обнимались. Он надо было заходить туалет. Я его ждал. А когда он выходил…

Шао покачал головой.

Монстра в кабинке никто не ожидает – а это из его любимых мест. Он таится в кабинке, где написано «НЕ РАБОТАЕТ», ждет, пока ты окажешься со спущенными штанами и не будет других посетителей.

– Вы видели, чтобы кто‑нибудь вошел сразу после или вышел оттуда? Кто‑нибудь, ну, необычного вида?

Шао мотнул головой.

– Я понимаю, вас отвлекло поведение By и ваши подозрения, но вернитесь мысленно к тому моменты. Вы стоите – где? Возле двери мужского туалета?

Он кивнул:

– Прислонился к стене. Сумки By возле ног.

– Так, погодите, пара шагов назад. Ву ставит сумки. Что он дальше делает перед тем, как войти в туалет?

Шао крепко зажмурился.

– Он щипает мои щеки. Говорит, я еще такой смешной, как зайчик. Я хотел ему голову в замок, как в детстве, когда боролись. Он повернулся открыть дверь и старик оттуда совсем рядом.

Я подалась вперед:

– Старик? Опишите старика.

– Белые волосы вот так. – Шао показал на свои, приподнял и опустил. – Глаза… – Он встал, вышел в кухню, принес сковородку и показал на серебристую внешнюю поверхность. – Такой цвет и еще синее немного. И еще покрытый волосами. – Шао быстрыми круговыми движениями очертил свое лицо. – Всюду‑всюду. И в ухе кольцо блестел.

Я поставила бы годовое жалованье на то, что Сяо By встретился со сборщиком Десмондом Йелем.

Шао сел на стул и продолжил свою речь:

– Когда By выходил из туалета, у него в глазах было новое. – Он покачал головой. – Не умею сказать. И – чувство. – Он несколько раз дотронулся пальцами до груди, что‑то сказал по‑китайски и обратился к Жэ, ища помощи.

Лай что‑то лепетал и булькал, будто хотел сказать что‑то важное, но Жэ, внося сына в комнату, не отрывала глаз от мужа.

– Кажется, это слово – «зло», – сказала она шепотом.

Впервые я видела, как младенец Лай не хочет играть. Он будто чувствовал, что в мире что‑то стало не так, и притом очень близко. Хотя Жэ посадила его в круг завлекательных игрушек, он прямо через них пополз к отцу, и тот тут же взял его на руки. И оба были счастливы, когда один свернулся на руках у другого.

Мне ничего не приходило в голову, чем можно было бы утешить эту чудесную семью. Ладно, сделаю, зачем пришла, и вон отсюда к чертям. Чем быстрее я уйду, тем быстрее они оправятся.

– By сказал, что у вас есть для меня квитанция.

Шао кивнул, полез в бумажник и протянул мне бумажку.

– Что вы будете делать? – спросил он.

– Извини, Шао, этого я сказать не могу.

Он снова кивнул, украдкой стерев слезу, и убрал бумажник в карман.

– Мой брат хуже чем мертвый, – сказал он, вдруг яростно поглядев мне в глаза, и акцент его сделался сильнее. – Он пойманный. Не будет свободный, пока живой. Ты его кончал, его душа поднимался и семья может почитать его как надо. – Он встал, держа одной рукой Лая. Жэ обеими ладонями обвила другую руку. – Пожалуйста, понимайте, – сказал он серьезно. – Китайские люди очень почитать все свои предки. Очень старая традиция. By надо быть так, чтобы почитать!

То, что он не смог вложить в слова, было написано у него на лице. Это было для него так же важно, как дышать.

Вдруг у меня пропал голос – просто закрылось горло оттого, что этот человек вынужден просить кого‑то убить своего брата, чтобы освободить его душу. Но Шао прочел ответ в моих глазах и сурово кивнул.

– Нам пора, – тихо сказал Коул, взял меня за руку, поднял из кресла и вывел из дома Сяо.

Он нашел нам такси, привез меня к химчистке, даже оплатил счет. И все это – не говоря ни слова. Только когда мы уже возвращались на площадку фестиваля, он спросил:

– Как ты думаешь, каким образом вообще демоны проникают в тела‑хозяева?

Вопрос застал меня врасплох.

– Я всегда полагала, что жертвы просто оказываются в неудачном месте в неудачное время.

– Не знаю, – возразил Коул. – Я об этом думаю все время, как Шао нам рассказал про By. В смысле, чтобы стать вампиром, нужно самому это выбрать. Может быть, с одержимостью так же?

– Ты думаешь, так мне будет легче его убивать?

Коул помолчал и ответил:

– На самом деле я понял: так будет легче мне.

Мы уже были рядом с нашим фургоном, почти настало время отправляться на встречу с By, но у нас была секунда, чтобы подойти к черной металлической скамейке, откуда открывался вид на бухту. Я взяла Коула под руку и повела туда, держа вещи из химчистки между нами.

– Ладно, вот твой шанс. Другого может не быть, и потому предлагаю тебе им воспользоваться. Можешь спросить меня о чем угодно.

Он поглядел на синюю рябь и спросил, не поворачиваясь:

– Потом становится легче?

Я вспомнила бывшую жену Вайля.

– Некоторых легче, чем других.

– А бояться когда‑нибудь перестаешь?

Хм, хороший вопрос. Я мысленно пролистала время своей работы.

– Бывают случаи, когда перестаешь. В других – просто справляешься со страхом. Если ты работаешь хорошо, это тебе помогает. Если не умеешь, это грызет тебя и задевает окружающих.

Он поскреб едва заметную щетину – выросла, потому что сегодня утром он не стал бриться. И так же не глядя мне в глаза, он спросил:

– Как ты думаешь, я хоть как‑то эту работу научусь делать?

– Если… да, думаю, ты будешь хорошим работником.

– А что ты хотела сказать сначала?

Э‑хе‑хе. Надо бы мне научиться врать тем, кто мне не безразличен.

– Я хотела сказать: если проживешь достаточно долго, чтобы набраться опыта. А потом решила, что за этим я сама прослежу.

Вот тут он посмотрел на меня и улыбнулся во весь рот:

– Отлично!

– Тогда кончаем сачковать и начинаем работать.

Вещи мы внесли в фургон. Атмосфера в нем заметно остыла, и не только потому, что Кассандра отступила в гостиную, бросив кухню на произвол судьбы. Бергман вообще вышел из фургона.

– Его злость росла как на дрожжах, – рассказала нам Кассандра. – Несколько раз он выругался. Потом кидался какими‑то деталями. Потом заорал: «Я не подписывался на такую работу!» Наконец он решил, что ему нужен какой‑то особый инструмент, отыскал через сеть магазин в городе, где это есть, и ушел.

Я не могла решить, должна ли я чувствовать себя виноватой, что из‑за меня у старого друга чуть не съехала крыша, или же надо и дальше подкидывать ему занятие, чтобы он своей социальной инфантильностью не свел с ума всех остальных? Алекс, можно мне плакатик за двести долларов: «Никогда не бери на работу бывших соседей»?

Я бросила веши Луна на «Мэри‑Кейт» рядом с Коулом и взяла два платья, которые Пенгфей отдала в чистку.

– Какое мне сегодня надеть?

Кассандра посмотрела на оба.

– Мне нравится вот это черное, с зелеными фениксами. Это фениксы?

– Понятия не имею, – ответила я. – Значит, черное. Остальное я сейчас отнесу на яхту. Коул, не сходишь к причалам нанять нам моторку? И не такую, как у «Суккулентов семи морей», которая грозится каждую секунду затонуть.

– Будет исполнено!

И Коул вышел.

Я направилась в ванную, взяв с собой вещи из химчистки. Выбранное платье я повесила в шкаф и вытащила сумку с оружием. Если и правда Ву обратился в сборщика, то его тяжело будет убить, пусть он и новичок. И потому мне хотелось иметь выбор пошире.

«Скорбь» уже висела у меня в наплечной кобуре. Прадедовский нож‑боло я сунула во встроенные карманные ножны. Тридцативосьмикалиберный лег между ремнем и поясницей. Из конверта десять на двенадцать выскользнуло мое оружие переднего края. Прозрачный лист ячеек‑роботов, созданный головастиками в министерстве обороны, приклеивался практически к любой поверхности. Я его прижала к пластику, покрывающему костюм Луна, и шагнула назад. Опа – и лист слился с пластиком. Я провела рукой – на ощупь легко обнаружить, где кончается пластик и начинается лист. Отлично.

Подготовив таким образом наступательную стратегию, я почувствовала, что готова иметь дело с By – который вовсе и не By, как я себе строго напомнила. Уже собравшись, я провела пальцами по внешней стороне спального балдахина Вайля.

Может быть, я не вернусь, подумала я. Эти сборщики – полные отморозки. И есть у меня чувство, что кто‑то из них сумеет до меня добраться.

С некоторым потрясением я поняла вдруг, что эта мысль не так меня тревожит, как было бы месяца два назад. Но сейчас я куда как лучше понимала, почему мой босс каждый вечер возвращается к жизни: она же чертовски интересна – особенно если часть дня проводишь с кем‑то, от чьего легчайшего прикосновения у тебя сердце тут же начинает заниматься гимнастикой. Проблема в том, что я из первых рук знаю, что происходит, когда падаешь с бревна.

Коула я обнаружила у причала – он сидел в ярко‑красной моторке, которая казалась и впрямь пригодной к плаванию. Раздобытую где‑то капитанскую шляпу он надел задом наперед.

– А ты знаешь, – сказала я, передавая ему завернутую в пластик одежду и забираясь в лодку, – что твоя шляпа наверняка противоречит каким‑нибудь моряцким законам?

Он выдул зеленый пузырь.

– И это превращает меня в пирата?

Я закатила глаза. Это уже стало такой обычной на него реакцией, что я боялась, как бы глаза у меня не застыли в таком положении, и тогда меня будут путать с Родни Дангерфилдом.

– О'кей, Джонни Депп, полный вперед. Мне нужно, чтобы ты держал ухо востро на случай, если вдруг что не так. Наше прикрытие – мы доставляем вещи из химчистки, и так думает вся остальная команда. Я полагаю, что они все приверженцы Луна и потому будут вести себя прилично – пока не поступит другой приказ. Ты остаешься в лодке и готов быстро рвать когти.

– Что, если я услышу громкий шум?

– Например?

– Например, шум боя. Пойти посмотреть?

– Коул, я – и то с трудом могу убить сборщика, а я вижу его щит. Не обижайся, но у тебя нет шансов. Оставайся в лодке до тех пор, пока я не выйду или пока не будешь уверен, что я погибла. Тогда уходи. Ясно?

Следующий его пузырь опал и сморщился, когда я сказала «погибла». Но Коул кивнул.

– Противно быть безруким новичком.

– Это точно. Но ты смотри на это дело так: без тебя мне с этой яхты не уйти.

При этой мысли он просветлел. Вот что ни говори, а настроение я поднимать умею.