Комментарии. Введенные в широкий оборот С.А

Введенные в широкий оборот С.А. Ахиезером термины «инверсия», «раскол» и «медиация», несут существенную нагрузку в общей культурологии и теории цивилизаций, обозначая важные виды культурной динамики и строения общества. Выработанные С.А. Ахиезером на материале российской истории

эти термины имеют универсальное значение. Понятие «инверсия» выражает т важный вариант циклических изменений, который обычно оставлялся за рамками внимания исследователей, поглощенного циклами как круговоротами — естественными или социальными. По сути дела, инверсионные исследования часто рассматривались в рамках категории «революция», однако неизменно в крайне идеологизированном (апологетически или критически) плане. Однако хорошо известно, что за всякой революцией следует контрреволюция (реставрация и т.п.), что опять-таки многократно описывалось и получало объяснение через сложные философско-исторические схемы. Четкое культурологическое использование этого термина дает возможность принципиально объяснить радикальные изменения в обществах различного типа и масштаба, подверженных влиянию напряженной амбивалентности, не снимаемой устойчивыми цивилизационными механизмами.

Инверсия — динамическое проявление той напряженности, которая возникает во всяком обществе в силу той степени полиморфности культуры, которая создает дуальные оппозиции в ценностном и смысловом составе культура. Естественно, что по мере усложнения состава культуры и формирования «высокой культуры» потенциал инверсии увеличивается, если в общественной системе регуляции не сложились достаточные механизмы стабилизации. Раскол — то напряженное состояние общества, которое возникает в результате сильного развития тех или иных крайностей, не сдерживаемых интегративными механизмами. В большой степени это явление следует отнести к факторам распада цивилизаций. Напротив, устойчивое устроение общества предполагает упрочение медиативных факторов, которые формируют срединную культуру. По степени разработанности и устойчивости — или же незрелости — этой культуры можно судить и о степени зрелости или неорганичности той или иной цивилизации.

Ш. Эйзенштадт. О НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ ТЕРМИНА «ТРАДИЦИЯ»

Несмотря на все более широкое употребление понятия «традиция», оно не получило сколько-нибудь ясного определения. В различных исследованиях (а иногда в работах одного и того же ученого) «традиция» обозначает многие различные аспекты социальной структуры, поведения индивидов, верований и культурных представлений. Это понятие также обозначает и способы легитимшации социополитического порядка, и общие способы восприятия социальной и культурной реальности, и принципы устроения крупных социальных и политических систем.

Все эти определения были отнесены к понятию «традиция», включающему те компоненты обширного резервуара социального и культурного опыта, которые стали наиболее влиятельными способами решения возникающих перед обществом проблем и которые сохранялись при всех исторических, структурных и организационных переменах. Однако использование категории «традиция»

породило несколько парадоксальных положений и противоречий. С одной стороны, в ней очень сильно подчеркивалось значение символических, а не структурных или организационных аспектов социальной жизни. С другой — в ней отмечалась обременительность исходных организационных механизмов, обычаев и повседневных привычек. Равным образом в ней подчеркивались устойчивость и преемственность различных аспектов социальной и культурной жизни, хотя вместе с тем выявлялись и принципы динамики и изменений.

Противоречивые ориентации были очевидны в самом определении традиции, в двух исходных значениях, с которыми связывали использование этого термина в социальных науках. Одно значение тесно увязывалось с такими выражениями, как «большая традиция» или «динамика традиций», и в них выделялись подвижность и творческое начало как важные компоненты традиции. Другое значение тесно связывалось с привычными употреблениями, относившимися к привычкам, обычаям, отсутствию изменений, тому, что является статичным, воспринимается как что-то «данное».

[Такое обращение к традиции было связано еще с принятым в социологической теории анализом типов регуляции, особенно с веберовским разделением между традиционным, харизматическим и рациональными принципами легитимности.]

Как хорошо известно, дихотомия между «традиционным» и «современным» сыграла очень важную роль как в «классических» исследованиях, так и в недавней литературе по социологии, истории, политологии и культурной антропологии. Не уходя в более подробное освещение этой дихотомии, перечислим ее основные позиции, до недавнего времени широко принятые в социальных науках. В этих науках «традиционное» общество зачастую описывалось как статичное, которому присуща малая степень дифференциации и специализации, а также урбанизации и грамотности, в то время как «современное» общество рассматривалось как воплощение высокого уровня дифференциации и урбанизации, грамотности и доступности средств массовой информации. В политическом плане традиционное общество описывалось как основанное на власти «традиционной» элиты, управляющей по тому или иному «мандату неба», а современное общество — как основанное на широком участии масс, не принимающих традиционных принципов легитимности и рассматривающих правителей ответственными с точки зрения светских ценностей и эффективности. Но главное заключалось в том, что «традиционное» общество уже в силу самого определения было ограничено культурными гори-

зонтами, утверждаемыми традицией, в то время как «современному» обществу присуща культурная динамика и ориентация на изменения и инновации.

Этот принцип противопоставления современного и традиционного начал, вполне корректный в должных рамках, породил очень спорное понимание отношений между современными и традиционными элементами в процессе развития жизнестойкого современного общества. Согласно этому пониманию, постоянное развитие и модернизация в различных институциональных сферах зависят от степени разрушения всех традиционных элементов или равнозначны такому разрушению. Представлялось, что чем меньше влияние традиций, тем общество современнее, а значит, тем в большей степени оно в состоянии справляться с новыми проблемами и новыми социальными силами и развивать свою институциональную структуру.

Насколько бы такое представление ни казалось правдоподобным, более обстоятельный взгляд на реальные свидетельства очень быстро выявлял прямо противоположные процессы.

Во-первых, очень часто получается так, что чем сильнее какой-либо компонент традиционной регуляции, будь то семья, община, а иногда и политический институт, подвергается разрушению, тем больше степень дезорганизации, преступности и хаоса, а не утверждения современного жизнеспособного порядка. Во-вторых, можно привести много примеров вполне успешной модернизации, предпринимаемой под традиционной культурно-смысловой оболочкой и даже традиционными элитами. Значение этих факторов для данной проблемы получает все большее признание. В-третьих, как признается, что во многих случаях, когда первоначальный толчок к модернизации исходит от антитрадиционных элит, очень скоро они пытаются, хотя бы и нерешительно, возродить более традиционные аспекты и образы данного общества.

Все эти положения означают, что, насколько бы велик ни был контраст между «традиционным» и «современным» обществами, успешная модернизация может быть проведена при опоре на некоторые элементы традиционной регуляции, отвечающие ее направленности. Это означает и то, что устойчивое функционирование «современного» общества в большой степени зависит от наличия соответствующих традиционных предпосылок, от их использования и включения в современную систему. Поэтому необходимо: l. Пересмотреть соотношение традиций и изменчивости, провести анализ тех сил внутри данного традиционного общества, способствуют процессу изменений, и тех, что препят-

ствуют этому, а соответственно и анализ места этих сил в общей структурной и культурной системе регуляции.

2. Выявить различия между изменениями, присущими самому традиционному порядку, и теми, что могут выводить за эти пределы на обновление общества.

3. Найти различия между теми изменениями, которые содействуют дальнейшему устойчивому развитию общества, и теми, что подрывают такую способность.

4. Обнаружить общий характер воздействия современных перемен на традиционную систему.

5. Определить, в какой степени общество в состоянии выработать в своем собственном наследии способность решать эти проблемы или достичь этого через адаптацию к новым условиям без широкого изменения своих центральных институтов и ценностносмысловой сферы либо через их трансформацию. (Tradition, Change and Modernity. P. 119-120, 261-263.)

Э. Шилз. О СОДЕРЖАНИИ ТЕРМИНА «ТРАДИЦИЯ»

Термины «традиция» и «традиционный» относятся к одним из самых употребительных во всем словаре культурологии и социологии. Они используются для описания и объяснения повторяемости, в почти идентичной форме, структур поведения и характера верований на протяжении нескольких поколений или же в течение длительного времени в рамках одного общества или регионов, имеющих в какой-то степени общую культуру. Объяснение причин, почему совершается то или иное действие или же сохраняется то или иное поверие, сводится к тому, что «такова традиция», которая создает мотивацию и стремление действовать определенным образом или верить во что-то. И этого считается достаточным. Термин «традиционный» используется для обозначения целых обществ, подверженных относительно медленным переменам, или же обществ, которым присуща тенденция легитимации деятельности через ссылку на то, что она уже имела место в прошлом. Практически все существующие макросоциологические классификации обществ основаны так или иначе на различии между «традиционными» или «нетрадиционными» или «современными» типами. <...>

Обличители современной западной культуры критикуют ее за утрату традиций. Нарушение общественного порядка приписыва-

ется упадку традиций. Недостатки институтов объясняются ослаблением традиций или неудачей в их внедрении.

Однако при изучении работ по социологии или культурологии приходится убеждаться в том, что в них очень мало анализа функционирования традиций. Много внимания уделялось описанию содержания традиций, но не механизма традиционности. Традиционность «традиционных обществ» только постулируется. Способы ее воспроизводства и механизма детерминации остаются неисследованными.

Несмотря на частоту использования этого термина, он ровным счетом ничего не значит. К тому же он имеет так много разных значений, что нет смысла сводить их в группы или анализировать в совокупности.

Отсутствие системного рассмотрения этой проблемы в социальных науках заставило меня искать иное объяснение. Я выдвигаю следующее положение: в период недавнего расцвета общественных наук внимание ученых сосредоточивалось на существующих явлениях, поэтому «исторические» аспекты рассматривались как остаточная категория, из которой могут быть извлечены лишь дополнительные объяснения. Концептуальная структура социальных наук имеет в целом тенденцию к вневременности. Существует отчетливая тенденция рассматривать предмет социальных наук в сиюминутном плане, в коротких временных фазах, в отношениях двух живущих поколений на момент исследования.