Метромонстры

Людское стадо не пыталось даже выбраться из загонов, вырытых под стадионом.

Слуги сновали туда-сюда, поднося подросткам новые порции порошка, заменяющего развлечения, еду и провоцирующего выработку в мозгу эндорфинов и серотонина, – а что еще млекопитающим нужно для счастья?

Здесь, в подземелье, Асахара чувствовал себя спокойнее, что ли. Тут его не преследовал вездесущий запах скошенной травы, не давило сверху отвратительно голубое небо. Как местные формы жизни вообще могут существовать на поверхности планеты?..

Похоже, психоматрица чужого сознания загрузилась в мозг не идеально, раз проблески его истинной сути дают о себе знать. А вот нынешнее тело Асахары адаптировалось великолепно. Оно даже считало температуру окружающего воздуха вполне комфортной. А ведь на Парадизе – не этом жалком клочке, но на настоящем, исходном – она значительно выше. Святой отец знал, что особое подразделение, никак ему не подчинявшееся, активно занимается изменением климата. За тот период, пока разведчики будут заняты сбором энергии, надо успеть максимально приблизить условия этого мира к реалиям родного мира путников, давно покинутого ради Единения. Изменить климат, повысить уровень радиации, сравнять горы и осушить моря не так-то просто, но возможно. Путники проделывали такое бесчисленное количество раз. И лучше всего для этого использовать самих аборигенов, если у них достаточно развиты технологии, а нет, так подкинуть им парочку идей. Тотальная война с применением ядерного оружия – что может быть лучше?..

Стопы святого отца раз за разом погружались в слизь, покрывающую не только пол, но своды и стены норы, прорытой особыми бионоидами. Эти «кроты» без устали и без перерывов работают, чтобы расширить сеть коридоров. Когда армии на поверхности начнут обмениваться ударами, тут будут установлены многие тысячи инкубаторов, переброшенных из предыдущего мира, уже захваченного путниками. В каждом инкубаторе зародится жизнь путника или же бионоида.

Вот он, предбанник, как тут говорят, настоящего Парадиза. Трибуны, раздевалки и газон – так, мишура для отвода слишком любопытных глаз, маскировка на случай, если что-то пойдет не так. С мягким хлюпом Асахара погрузил ладонь в слизь на стене. Вот настоящая частичка исходного мира. Отголоски былой связи с ним до сих пор бередят умы жителей Земли, превратившись в мифы и сказки. Кентавры, громовержцы, карлики, обитающие в подземельях, и тому подобные твари – это не выдумка, это память, оставшаяся с древних времен, когда миры соединялись еще достаточно крепко, и существа, обычные в своем мире, попав на Землю, казались местным жителям чудовищами или богами.

Послышались шлепки ног по слизи. Святой отец обернулся к приблизившемуся слуге.

– На поверхности не все ладно. Защитный периметр прорван, – слуга почтительно склонился. – Группа мотоциклистов сумела подобраться к самому Парадизу.

– Кто их послал? – святой отец нахмурил лоб – кажется, так сапиенсы выказывают свою озабоченность. Иногда он путал значения жестов, чем доводил слуг до паники. – Кому они служат?

– Я уже сделал запрос. Они не принадлежат ни к одному из кланов Вавилона.

Подготовка к Вторжению шла полным ходом, и потому, закрепившись на местности, Асахара командировал своих сородичей занять ответственные – ключевые! – посты в местных органах управления. Ни одна организация, имеющая хоть малейшую возможность, пусть даже в отдаленной перспективе, помешать Всеобщему Единению, не осталась без внимания соратников Асахары, которых пока катастрофически не хватало. Были задействованы все. Потому-то пришлось доверить некоторые простейшие операции слугам. Потому-то Асахара – единственный путник на Парадизе. Ничего, скоро все изменится. Вторжение положит конец его вынужденному одиночеству.

Вот на этом и стоит сосредоточиться. Остальное – неважно.

– Еще что-то?

– В ходе вооруженного столкновения уничтожено множество бионоидов – как аэро, так и наземных.

Святой отец почувствовал, как лицо его застыло, превратившись в свирепую маску, от вида которой слуга побледнел и чаще задышал. Пока инкубаторы не заработали в полную мощность, потеря бионоидов, охраняющих Парадиз от внешнего вторжения, – серьезная проблема.

Асахара расслабил мимические мышцы. И опять не рассчитал, допустив несколько непроизвольных мелких трансформаций: лицо стало похоже на морду хищной кошки, потом покрылось чешуей четырехглазой ящерицы, мир которой оказал яростное сопротивление путникам, а перед тем, как вновь обрести черты сапиенса, на секунду превратилось в гладкий пузырь.

– Подготовь сотню доноров. И еще… – он дернул было ногой, но потом взмахом руки остановил слугу, уже сорвавшегося с места, чтобы исполнить приказ. – Чем ближе Единение, тем больше сил мне надо. Тем больше сил надо нам всем. Мне нужен тот мальчик, который… – святой отец замолчал, обдумывая формулировку. Не мог же он рассказать слуге, что мальчишка, контратаковав, продемонстрировал такой потенциал, равного которому не было во всех пройденных мирах? Парень – не просто расходное топливо на один раз, он…

– Светлые волосы, голубые глаза? – слуга прервал ход мысли Асахары. – Его зовут Патрик, он – сын известного бандита…

Святому отцу было глубоко безразлично, как зовут какого-то сапиенса, одного из миллиардов, населяющих этот мир. И уж тем более ему все равно, кто тот самец, который брызнул семенем в самку, зачавшую мальчика.

– Избавь меня от подробностей.

– Он в этом загоне, – слуга указал себе за спину.

Ноздри Асахары жадно затрепетали. В такие моменты ему хотелось вернуть себе истинную суть, память о которой из него вынули до начала Вторжения, чтобы не мешала играть роль человека. Так угодно высшим силам Единения, частью которых вскоре станет этот никчемный мир…

– Отвори.

Слуга поспешно выполнил приказ.

Святой отец вошел в загон – пол здесь был ровный, а стены и потолок изгибались плавным эллипсом. Послушники-доноры валялись прямо в слизи. При виде своего духовного наставника они не потрудились встать. На их лицах застыли глупые улыбки.

Осторожно ступая, – ему вовсе не хотелось кого-нибудь затоптать – он двинул к светловолосой фигуре, возле которой остановился.

– Ты, Патрик, есть жертва, угодная Высшим Силам! – имя мальчишки благодаря слуге намертво врезалось в память Асахары.

На лице парня – единственного в загоне, кто стоял, а не лежал – блаженное выражение сменилась мучительной гримасой. Определенно этот сапиенс – уникум, раз он может сопротивляться действию наркотика и способен на внутреннюю борьбу. Святой отец с интересом наблюдал за мимикой Патрика. В итоге губы мальчишки растянула окончательно победившая улыбка, но на глазах блеснули слезы.

– Веди его за мной.

Слуга, тут же схватив мальчишку за руку, потащил его из загона вслед за святым отцом. Даже уникум, все еще не восстановившийся ментально после схватки с Асахарой, не мог оказать физического сопротивления – он пошел, куда велели. И отлично. Его апатия никак не помешает делу.

Облачившись в скафандры, – человеческие тела слишком уязвимы для условий исходного мира – втроем они прошли к крупному бионоиду, исполнявшему те же функции, для чего на Земле служит любой грузовой лифт.

– Смелее! – Асахара первым вошел внутрь.

Втолкнув перед собой мальчишку, слуга опасливо проследовал в раскрытый зев. Бионоид тут же захлопнул пасть и скользнул вниз по смазанному слизью вертикальному стволу.

Туда, где парень сольется с Главным Накопителем.

И начнется Вторжение.

* * *

– Здесь нам не продержаться и минуты.

На ступеньках под каблуками похрустывало битое стекло, а вот ниже, едва только лестница закончилась, переход оказался завален полиэтиленовыми мусорными пакетами – к сожалению не пустыми. Край говорил, что метро в Вавилоне использовали как свалку. Вот бы и его самого, ходячий отброс общества, закопать в гнилье…

Но – всему свое время.

Сейчас же Зауру, закинувшему дробовик и автомат за спину, меньше всего хотелось спускаться под землю. Тем более – в гущу мусора, за годы истлевшего лишь частично и пахнущего соответственно, то есть не розами и не жасмином. Да и вообще человеку наверху как-то лучше. Палач куда спокойнее переносил авиаперелеты, чем эскалатор на «Арсенальной», который все тащит и тащит тебя вниз… Но оставаться под навесом вестибюля было чистым самоубийством, поэтому даже Край, застращавший всех неведомыми опасностями, присоединился к байкерам, своей женушке-блуднице и к Зауру.

Чуть замешкавшись – не так-то просто шагнуть в гниющие отбросы, – палач одной рукой зажал нос, а второй, в которой держал пистолет, перекрестился, попутно вознеся благодарность Господу за то, что надоумил слугу своего, где можно укрыться от мерзостных летающих демонов. Завершил он свою речь просьбой простить вынужденную гнусавость. Молитва ведь не стала хуже из-за того, что Зауру неприятно вдыхать ароматы подземки, верно?

– Чего ты там бормочешь? Топай уже, раз подбил всех на эту авантюру! – Край толкнул Заура плечом, будто тут места мало и никак мимо не протиснуться.

Пальцы сжались на рукоятке «стечкина». Палач поднял руку. Пистолет нацелен на затылок грешника, палец на спуск – выстрел! Хорошо бы… Но мечтам пока что не суждено осуществиться.

– После вас, – Заур посторонился, пропустив Милену, и выстрелил в крылатого демона, который только что влетел под навес. Попал. Демон врезался в балку вестибюля, рухнул на ступеньки и скатился вниз, брызгая дурно пахнущей жидкостью.

Не дожидаясь следующей атаки, палач по колени зарылся в мусор. Впереди его ждал полумрак, в котором еще можно было различить человеческие фигуры.

– Кстати, умник, а чем тут собираешься подсвечивать дорогу? – донеслось слева: Край все не унимался.

Тут же вспыхнули экраны телефонов. Ну да, конечно, кто ж в бой идет без мобильной связи? У одного только палача разрядился аккумулятор. Все конфискованное «азиатами» добро Зауру вернули: крест висел на груди, Знак и бесполезный планшет оттягивали карманы плаща. Ну и у Края еще нет трубы…

Милена вскрикнула. Телефон ее упал в кучу мусора под ногами, но она и не подумала за ним наклоняться – открыла огонь из АК. Свет вспышек выхватывал из мрака дальше по переходу силуэты каких-то крупных существ. Не людей точно, ибо люди не передвигаются на четырех лапах столь быстро и проворно, что ни одна пуля не может в них попасть – блудница расстреляла целый магазин в «молоко». Ее поддержали огнем Рыбачка со своими парнями и Край.

Один только Заур не спешил тратить боеприпасы. Он наблюдал за тварями, мелькающими в пульсации автоматного света. Тела их вроде бы покрыты шерстью. Утверждать он мог лишь то, что у них есть длинные хвосты, толстые как силовой кабель. А еще у тварей, обитающих в подземке, есть клыки и когти – ими тварь цапнула за ногу надоедливого байкера-«японца», слишком далеко выдвинувшегося вперед, и располосовала живот, после чего утащила барахтающееся тело в темноту, где его вопли резко оборвались.

И хвостатые твари точно растворились среди мусора. Только что были, а вот уже нет. В темноте впереди раздалось глухое рычание, за которым последовала звенящая тишина, особенно угнетающая после грохота огнестрельного оружия.

«Индеец» хотел отправиться на выручку товарищу, но Рыбачка запретил – схватил за плечи, точно в тисках зажал, и проорал в лицо, что это глупо, ничем уже не помочь.

– Что это было?! – Милена так разволновалась, что у нее никак не получалось перезарядить автомат.

– Они прятались в мусоре. Подпустили нас поближе и напали, – поделился своими наблюдениями Заур. Он шагнул вперед, провалившись в дрянь чуть ли не по пояс.

– Отходим, – предложил Край и, не дожидаясь товарищей по несчастью, резвее всех поспешил обратно.

Вырвавшись из объятий главаря, «индеец» обогнал Краевого.

Заур, Рыбачка и Милена попятились, не опуская оружия, – надо ж было кому-то организованно прикрывать тылы? Хвостатые твари могли в любой момент вернуться. А клыки у них с мизинец палача, не меньше.

– Прочь с дороги! – «Индеец» оттолкнул Края.

Заур видел все, потому как обернулся на крик.

Только байкер выбрался из мусора на ступеньки, как его сбило с ног струями кислоты. Упав спиной на схваченные полиэтиленом отходы, он мгновенно начал разлагаться: с костей сползали куски плоти, стоило ему чуть пошевелиться, напрячь мышцы. Все это вместе с перьями, заплетенными в волосы, растворяясь, превращалось в бурую дымящуюся субстанцию.

– Назад! Гарпии! – Край поспешил в переход.

Раздраженный его метаниями Заур сделал еще несколько шагов вперед. Крылатые демоны – с десяток, не меньше – обосновались у дверей наземного вестибюля. На глазах у палача к ним присоединились еще двое. Их-то, похоже, Край и называл гарпиями.

И все они дружно плюнули в палача кислотой.

Слишком уж любопытного Заура обязательно умыло бы их мерзостными выделениями, если бы грешник Край не сшиб его с ног. Вместе они рухнули в мусор, погрузились в него с головой.

– Все в переход! – вынырнул Край. – Наверх не выбраться!

Палач слышал хлопки перепончатых крыльев. Демоны все прибывали. Но куда отступать, если под землей на людей охотятся неведомые твари, которые прекрасно обходятся без света, умеют отлично маскироваться и уклоняться от пуль?!

Только Господь мог помочь Зауру и его спутникам.

Только на милость Его оставалось уповать.

* * *

Хреновая примета, когда выхода нет.

Что лучше – раствориться в кислоте гарпий или накормить собой таинственных подземных монстров, которые без напряга утащили молодого сильного байкера? Хрен редьки… Могучая кучка диверсантов, возомнивших о себе невесть что, – типа, одной левой мы этих сектантов – застряла на пятачке между адом и небесами. Причем небеса слишком уж похожи на филиал Сатаны из-за крылатых чудищ, отрыгивающих на все, что движется, яд, из-за испарений которого у меня першит в горле, слезятся глаза и хочется выблевать все, что съел за неделю.

Парадиз и Патрик рядом, но все равно что за тысячи километров.

– Черт! И еще раз черт! – выругался я.

– Не поминай врага рода человеческого, грешник. Еще накличешь…

Это из-за палача меня пробило на высокопарную мистику. Эдак я скоро креститься начну. Но вряд ли – не успею дойти до жизни такой, потому как она скоро оборвется.

Слишком быстро уносились в вечность жалкие секунды затишья.

Милена вертела головой, то вглядываясь во мрак подземелья, то наводя автомат на ступеньки. Сунув мобильник в карман кожанки, Рыбачка достал флягу и, крякнув, хорошенько так отхлебнул. Трижды. А потом, подумав, еще разок. Самому захотелось выпить, но я подавил в себе этот порыв – возврата к прошлому не будет, хватит.

Похоже, метромонстры опасались приближаться к поверхности. Глаза свои, привыкшие к мраку, берегли, или еще что… А гарпии не спешили спускаться в замкнутое пространство подземки, где не очень-то светло и крылья не особо расправишь. Вот такой раздел сфер влияния. А мы, люди-человеки, между ними, так сказать, между светом и тьмой. Но долго ли этот паритет будет продолжаться?

Вряд ли.

Я заметил, как шевельнулась в полумраке здоровенная куча мусора, и навел на нее дробовик – огонь из автомата оказался неэффективным. Вспыхнули два алых огонька – это глаза самого смелого монстра, который подобрался уже к границе света и мглы. Дальше во мраке вспыхнули один за другим с десяток огоньков… Все, я, Максим Краевой, принял решение. Повесив дробовик на плечо, проверив автомат и на месте ли запасные магазины, я шагнул к лестнице на поверхность. Сейчас жахну по гарпиям длинными очередями, летающие твари не такие противные, как те, кто подкрадываются, зарывшись в мусор. Авось завалю хоть одну «пташку», прежде чем меня обрызгают кислотой!

Увы, палач меня опередил.

Но двинул он в противоположную сторону – навстречу горящим глазам метромонстров.

Я уже открыл рот, чтобы окликнуть его, а потом подумал: какого черта, каждый сам волен выбрать, как умереть. Особенно если есть такая редкая возможность – выбирать. Вот я, к примеру, сдохну под лучами утреннего солнца. Но сначала посмотрю, как и что отчебучит палач. Любопытно же.

Тот как раз снял с груди крест, которым одинаково легко пользовался в драке и во время молитвы. Неужели собирается читать крысам проповедь? Или будет атаковать их распятьем? Типа они, как вампиры из фильмов, убоятся креста животворящего и сгинут? При любом раскладе Заур явно сошел с ума.

– Милена, стреляем по моей команде! – я вскинул автомат к плечу. – Рыбачка, ты с нами?!

Возражений не последовало. Значит, по моей и с нами.

Палач поднял крест над головой. Алое сияние глаз враз погасло, словно клацнули выключателем. Монстры что, зажмурились все сразу?

И тут из темноты выпрыгнула самая смелая тварь. Застыла на миг, как бы красуясь перед нами – мол, смотрите, какая я, не боюсь вас! Крыса, вот на кого она была похожа. Гигантская крыса. Только вместо глаз у нее были серые бельма, под поверхностью которых проступали кровеносные сосуды или что-то типа. И вот эти самые сосуды налились вдруг алым, засветились.

А ведь тварь слепая, понял я, ей не нужно видеть жертву, на которую она прыгает, оттолкнувшись от мусора мощными мускулистыми лапами. Длинный хвост – точно кусок силового кабеля черный и тяжелый – с замедлением хлестнул крысу-переростка по боку, на котором сквозь крупную чешую пробивались клочки бурой шерсти. Череп у монстра был непропорционально большой, массивный такой череп – то ли кость толстая, то ли мозгов внутри слишком много. С желтоватых клыков капала слюна. Пожалуй, такую зверюгу не остановит и автоматная очередь в упор. И все-таки стоит попытаться.

Я открыл рот, чтобы, набрав побольше воздуха, рявкнуть: «Огонь!!!»

Но так и захлопнул его, когда из темноты вдруг вышла престранная девица. Мышцы ее бугрились, на гладко выбритых висках не было ни волосинки. Несмотря на отсутствие даже намека на грудь, я сразу определил ее пол из-за широченных бедер. Выпирающие надбровные дуги подпортили бы мордашку, не будь на ней нелепого макияжа, уродующего девушку бесповоротно. За спиной у «красотки» торчало что-то вроде баллонов акваланга.

– Здорово, лысик! Вот и свиделись опять. – Лицо девицы исказила ужасная гримаса: губы расползлись, обнажив десна, изрытые кровавыми язвочками. – Меня, кстати, Хельга зовут.

Мгла позади нее разразилась уханьем и хохотом, чередующимся с протяжными завываниями. Даже крыса, казалось, улыбнулась своей уродливой пастью.

Значит, «красотка» с плохим прикусом вынырнула из преисподней не одна, но в составе делегации. Вот только где она прячет хлеб-соль? Где плакат «Добро пожаловать, дорогие гости»? И почему она так панибратски обратилась к палачу? Они что, знакомы? Но зачем тогда представилась?..

К сожалению, я не успел задать эти вопросы вслух.

Потому что гарпии атаковали нас с тыла.

* * *

«Добрыми намерениями устлана дорога вовсе не в горние выси», – примерно так подумал Заур, увидев перед собой уже знакомую грешницу.

Надо было отпустить ей грехи там, у дома, где живет супруга Края. Всадить пулю в живот и, пока корчится, исповедовать ее, простить прегрешения и тем самым принять спасенную душу в лоно церкви.

– Почему ты здесь? – держа перед собой крест, спросил он, хотя это ничуть его не заботило, как и смех из темноты, прозвучавший вслед за игривым приветствием блудницы. Мало ли, где и с кем нравится гулять девушкам не самой привлекательной наружности?..

Сейчас его занимало лишь адское создание, похожее на раскормленную до неимоверных размеров крысу. Похожее весьма отдаленно. И уж точно не принадлежащее к отряду грызунов – даже скудных познаний Заура в биологии хватало, чтобы понять это. Гигантская псевдокрыса ластилась к ноге девицы. Крыса вела себя как добродушный ручной хомячок. Или нет – как собака, которая просит, чтобы у нее почесали за ушком.

Внезапно крыса зарычала и прыгнула вперед, вдвое сократив расстояние до палача и выказав тем агрессивные намерения. А ведь он не предпринял никаких действий, в которых можно было усмотреть угрозу. Просто тварь злоблива от природы, решил Заур.

Как и девица.

Иначе зачем ей было вскидывать руку с длинной металлической трубкой-брандспойтом? Зачем включать воспламенитель на конце ствола и направлять вырвавшийся факел огня на Заура?! На плечевых ремнях у нее ранцевый огнемет. Палач это понял, лишь когда подскочившая псевдокрыса сшибла его с ног. Струя пламени пронеслась над ним, прижатым хвостатой – и тяжелой! – тварью к мешкам с мусором.

На лестнице раздался взрыв, полыхнуло основательно, лицо обдало жаром. На настоящую руку Заура – не протез! – упало пару капель кислоты, которые, пузырясь, вмиг прожгли одежду, на коже вспухли волдыри.

– Всем лечь!!! – проорала девица по имени Хельга.

Ощеренная пасть крысы нависла над лицом Заура. Он замахнулся крестом, ударил, рассчитывая если не челюсть сломать, то вышибить хоть один клык, но не попал – тварь оказалась весьма проворной и отпрянула. Клыки вцепились в его штанину, дернули, протащив палача за рывок метра два по мусору. Еще рывок – и он все дальше от ступенек, а вокруг все темнее. И вновь рывок. Заур попытался сесть, и хвост крысы тут же ударил его по лицу – да так, что в глазах потемнело, он едва не вырубился.

Крыса тащила его в подземелье, из которого выбирались все новые и новые грешники с огнеметами.

* * *

«Красотка» едва не опалила мне ресницы и чуть не сожгла Милене ее особую гордость – копну длинных светлых волос. Случись это, и деваху не спас бы и батальон ее товарищей-уродцев вместе с целым зоопарком слепых крыс-переростков, уж я-то свою бывшую знаю.

Но должен признать: залп из огнемета – я перепутал его с аквалангом – оказался весьма эффективным против гарпий. Настырную тварь, решившуюся спуститься в метро, едва зацепило кончиком пламени. Ни у одной земной зверюшки и ожога не было бы, а ее вмиг порвало в клочья со всеми подобающими спецэффектами: грохотом, клубами пламени и ошметками, которые разбросало по вестибюлю и за его пределы. На меня и Милену ничего не попало, а вот Рыбачке досталось изрядно.

Пока же деваха и паноптикум ее товарищей, набежавших из метро, жгли гарпий, крысы набросились на нас. Мы, конечно, отстреливались – каждый, кроме палача, успел сделать минимум по залпу, и я точно попал – пуля угодила крысе в грудь, содрала шерсть вместе с чешуей и даже высекла искру, отрекошетив. Эта тварь бронированная, что ли?! А ведь каждая еще и размером с хорошего теленка!..

Сопротивление наше вмиг было подавлено.

Но к моему большому удивлению, напали монстры вовсе не для того, чтобы насладиться человеческой плотью. По крайней мере, тотчас рвать на куски нас не стали, что уже хорошо. А вот что плохо – громадная тварь, от которой пахло псиной, слишком ловко взвалила меня на хребет и потащила в непроглядную тьму. Перед этим она сорвала с меня автомат и дробовик, хватанула когтями «стечкин» и зашвырнула подальше в мусор.

И вроде бы отлично, что крыса эвакуировала меня с поля боя, подальше от гарпий. Но может, ей при свете дня невкусно меня жрать, кусок в горло не лезет? Типа, для аппетита нужен интим кромешной тьмы?.. Теряясь в догадках, я предпринял попытку свалиться со спины моего четырехлапого средства передвижения – и мне это удалось! Я бы даже обрадовался, но пребольно ударился копчиком о мраморный пол, пожалев, что тут нет мягкой подстилки из бытовых отходов. Зона свалки закончилась, дальше все чисто.

Я зашарил по карманам в поисках мобильника. Где же он?.. Подсветка экрана позволит осмотреться… Черт, я же разбил телефон! А новым так и не обзавелся. Вот ведь, без трубы – как без рук!

Вновь остро запахло псиной, и в ладонь мне ткнулось что-то… На ощупь вроде… Вот и кнопка, я нажал большим пальцем – вспыхнул свет. Так и есть, крыса – целый крысозавр! – презентовала мне электрический фонарик.

Не успев даже подивиться нежданной щедрости монстра, куда-то запропастившегося, я обомлел от увиденного.

Тварь хвостатая затащила меня аж к турникетам. Но не это смутило меня, а сваренный из рельсов крест у стены напротив. Короткая горизонтальная перекладина располагалась ближе к полу, чем к потолку, а на вертикальной сбоку вывели поверх желтого фона: «ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ! ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ!».

И все бы ничего, крест себе и крест. Мало ли, кому-то делать было нечего, а тут под руку попал сварочный аппарат? Вот только на кресте вниз головой висел человек, примотанный к конструкции ржавой колючей проволокой. Судя по хрипам из его глотки, старуха с косой уже рядом, просто напоследок мучает. Обнаженное мускулистое тело – сплошной кровоподтек, я не сразу разобрал, что бедолага – чернокожий.

Ба, да это же тот самый «африканец», что грозился убить меня на парковке у клуба «Азия»! Здоровяк-каннибал с мелкими косичками! Надо же, какая встреча… Теперь ему понадобится ведро шампуня, а то и два, чтобы вымыть из волос запекшуюся кровь. Похоже, у «африканцев» новый босс. Низложенное начальство в знак уважения к предыдущим заслугам они не едят, а просто дарят жителям подземки – вот почему он здесь, члены клана ему не простили неудачу со мной.

Глаза негра открылись. Зажмурившись в свете фонаря, он прошептал:

– Помогите…

– Обязательно поможем, – пообещал я ему, – но при одном условии: если будешь хорошо кушать и маму слушать.

Помочь ближнему – это святое. Но на близость с каннибалом я не претендую. Он сам не убил меня только потому, что вмешались бойцы Чингиза, так что и я не буду подставлять вторую щеку и спину. Пусть повисит. Помоги я ему – не то что благодарности не дождусь, но подвергну себе лишней опасности, а их и так в моей жизни больше чем надо.

Я посветил по сторонам. Слева и справа от креста занятого стояли кресты пустующие. У меня по спине прогулялся холодок. Сквозняки тут, что ли?..

– Это для тебя, Край, – «африканец» таки высмотрел, с кем говорит, и рассмеялся визгливо, но искренне. Правда, тут же и закашлялся. Со сломанными ребрами лучше вести себя спокойнее. – Черви отомстят за моего брата!

При чем тут черви, я так и не понял, а спросить у него не удосужился. На границе света мелькнула большая тень. Я отпрянул было, но вспомнил, что привык встречать опасность лицом к лицу – просто потому, что не знаю, куда тут, в подземке, от нее бежать. Я шагнул вперед и увидел, как здоровенный крысозавр, еще крупнее того, что притащил меня сюда, сбросил с себя Милену и бесшумно растворился в темноте.

– Край, что происходит? – моя бывшая – ее тоже обезоружили – поднялась с пола и принялась тереть ушибленный зад.

Мне же вдруг показалось, что во мраке за турникетами что-то или кто-то есть. Я направил туда луч фонаря, из-за чего пропустил момент, когда к нам присоединился Рыбачка. Надо понимать, он тоже сюда не своим ходом попал. Ему срочно нужна была медицинская помощь: на кистях, ногах и лице его пузырились волдыри химических ожогов, кожа покраснела, вздулась. Клубная куртка байкера превратилась в лохмотья – она взяла на себя часть отравы и растворилась. Выглядело все это неприятно, а пахло так вообще мерзко. Да уж, круто Гордея накрыло, когда гарпию зацепило огнем и разорвало.

Кстати, оружия у него тоже не было.

Дыхание со свистом вырывалось из груди главаря уничтоженной мотобанды. Чуть постанывая, он едва сдерживался, чтобы не закричать от боли. Рыбачка выдернул из кармана телефон – и на площадке у турникетов стало чуть светлее, но никак не уютнее.

– Что это, Край?! – воскликнула Милена. – Посмотри!

Теперь и я обратил внимание, что мы находимся в центре здоровенной пентаграммы, вместе с кучей непонятных знаков намалеванной на полу. Крысозавры, «блины», гарпии, а теперь вот… Что за чертовщина тут происходит?!

– Надо обработать ему раны, перевязать… У тебя есть аптечка? Да откуда… Вколоть бы обезболивающего хотя бы… – то, что наши с Гордеем отношения нынче не назовешь дружескими, не отменяет моего хорошего к нему отношения. Ведь я сам виноват в его враждебности ко мне.

Милена затравленно озиралась по сторонам, подсвечивая себе мобильником:

– Край, надо выбираться отсюда!

– А зачем, любимая? Тут ведь хорошо. Посидим, поговорим о том, о сем. Компания отличная, так что…

Это я поспешил – насчет компании.

Из темноты за турникетами послышались шаги. Много шаркающих шагов, стук костылей, цокот подковок туфель, топот ботинок… Они шли к нам, они приближались – местные обитатели, те, кто ушел от нас, нормальных, под землю. Те, кому не хватило места наверху, кому не досталось счастья ни на вот столечко. Страшные, косматые, в струпьях, с нарывами вместо лиц – ковыляли, помогая друг другу, смотрели на нас снизу, согнутые под весом своих горбов. За скрюченные руки уродцев – на многих отнюдь не пять пальцев – держались дети с заметными генетическими отклонениями…

Милена вскрикнула. Я обнял ее, прижал к груди. Рыбачка засопел. Отступать некуда. Крысозавры и огнеметчики не дадут нам погибнуть от кислоты гарпий. Такое впечатление, что нас, как волков или кабанчиков, загнали прямо к охотникам под ружья.

– Черви идут! – негр вновь закашлялся.

Вот, значит, кого он называл червями – местное население, из-за которого я не хотел спускаться в подземку и потому всячески отговаривал от этой идеи коллег по неудавшемуся штурму Парадиза.

Одной лишь продажей пушечного мяса страна не могла расплатиться с кредиторами из Центробанка, кучи фондов развития и прочих шибко хитрых организаций. А деньги требовали все и сразу. Или хотя бы часть, но все равно слишком много. Выход из ситуации подсказали сами кредиторы: у вас уже есть Чернобыль, так почему бы на территории Украины не устроить еще несколько – много, очень много! – могильников радиоактивных и токсических отходов? Все равно ведь все загрязнено. Типа, мокрый дождя не боится. И вот уже десятки лет к нам свозят дрянь со всего мира, оставляя ее на открытых полигонах, слегка обнесенных «колючкой». Иногда зарывают на пару метров в чернозем, часто топят жестяные бочки в речушках… И ведь далеко не все аборигены могут покинуть родные места, в одночасье превращенные правительством в зараженные территории. Кто-то остается там жить, выращивает хлеб, пасет коров, рожает детей… Радиацию ведь не увидеть и не пощупать. Вот только дети рождаются не очень-то здоровые…

Этим подросшим уродцам с различными отклонениями – как физическими, так и психическими – некуда было податься, когда умерли их родители. Их порченные гены никому не нужны, на их органы не позарится ни один «мясник». Здоровье рожденных в грязных зонах не позволяло исполнить им воинский долг, точнее – получать солдатский паек, чтобы не умереть от голода.

А Вавилон принимал всех!

Здесь никто не в праве указывать, как тебе жить, каким быть. Правда, кланы тоже не встретили отверженных распростертыми объятьями… Да и не надо. Уродцы сами нашли себе свободную нишу – спустились в давным-давно заброшенное метро. Мало кто из них доживал до тридцати, но подземка больше не пустовала – поток иммигрантов с зараженных территорий не иссякал…

Надо ли говорить, что метрожители не очень-то любили тех, кто обитал наверху? Они всячески противопоставляли себя сытым и здоровым людям. И начали поклоняться Сатане, Барону Самеди и всяким злым духам, лишь бы даже религией не походить на благополучных сограждан.

И я не виню их в этом.

Точнее – не винил до того самого момента, пока меня не схватили, не перевернули вниз головой и не задумали приладить к кресту рядом с африканцем, на мерзкой роже которого появилась довольная ухмылка. Я сопротивлялся: кому-то в глаз заехал, кого-то лягнул, но этих «кого-то» было слишком много, и все вооружены арматурными прутьями, ломами, дубинками и еще бог знает чем. После пары ударов молотком по лбу и затылку я решил, что висеть на кресте вниз головой – хреново, но еще хреновей висеть вниз пробитой головой.

Судя по крикам Милены и отборному мату Рыбачки, им тоже предстояло занять теплое место на холодном стальном распятье.

Кстати, а где это наш сдвинутый на религии палач? Кресты – это ведь по его части, разве нет? Пусть хоть помолится за наши души. И вообще – чего это он отделяется от коллектива? Вот нажалуюсь Ронину, что он плохо за мной приглядывает…

Не очень-то удобно из положения вверх ногами смотреть на то, как тащат к тебе моток колючей проволоки, собираясь примотать ею лодыжками и предплечьями к рельсам.

Подземелье огласили мерзостные звуки – вроде скрежета металлом по стеклу – это уродец, принесший проволоку, выкрикнул:

– Жертва! Жертва!

Честно? Мне стало не по себе.

А вот стадо изгоев радостно взвыло.

* * *

Огненное побоище, устроенное Хельгой и ее товарищами, вдохновило Заура.

Воистину Господь явил чудо, заставив слуг Врага творить добро!

Едва их касались струи из огнеметов, крылатые демоны гибли, забрызгивая все вокруг своими болезнетворными миазмами. Досталось и палачу – ему обожгло руку.

– Лысика зацепило! – услышал он крик грешницы, заглушивший на миг шипение и вой раскаленных струй. – Отходим!

Заура принялись настойчиво толкать в темноту перехода. Он не сопротивлялся – знал, что грубыми заблудшими душами управляет сам Господь. Не грязные лапы вцепились в палача, но пречистые длани Его поддерживают, ведут по единственно верному пути.

На жжение в предплечье не обращал внимания – это не боль, это пустяк в сравнении с тем, что ему довелось пережить. Недавнее падение с грузовика на скорости – и то было круче, до сих пор в спине и шее отдает, несмотря на предельную концентрацию. Наука Учителя в который раз пригодилась палачу. С любой болью можно договориться, если знаешь как.

Путь себе огнеметчики освещали вовсе не факелами огня, но обычными диодными фонариками, потребляющими так мало энергии, что крохотной батарейки надолго хватит. Сколько палач ни крутил головой, громадных псевдокрыс так и не увидел – с людьми им было не по пути. А вот крылатые демоны наоборот вовсю старались догнать ведомых Господом грешников, и потому то и дело влетали в подземелье, заставляя тратить на них горючую смесь. Заур видел, как в огнеметчика вцепился когтями демон и принялся поливать его своими миазмами…

Их сожгли обоих. Тварь – без сожаления, человека – из жалости.

А потом закрылись гермоворота, и последние грешники, прикрывавшие остальных огнем, не успели перебраться в безопасную зону.

Заура опять куда-то потащили…

Ослепив на секунду-две, врубилось освещение станции. Палач моргнул, снял очки, потер глаза – хорошо, хоть на них не плеснуло миазмами, стекло не защитило бы… Одного взгляда на местные достопримечательности хватило, чтобы оценить обстановку. Его привели на площадку у турникетов, поставили лицом к распятьям, к которым вниз головой прилаживали Краевого, его супругу и Рыбачку, а рядом уже висел какой-то основательно избитый африканец. И если Краю досталось по заслугам, то его блудницу-жену – платье ее сползло чуть ли не до ушей – могли бы столь сурово и не наказывать. Да и Рыбачка не отличился в присутствии Заура кровожадностью и в нарушении Законов не замечен – если, конечно, закрыть глаза на управление транспортным средством в нетрезвом виде.

– Пугаешь меня распятием? – Заур обратился к Хельге, подошедшей к нему со склянкой какой-то прозрачной жидкости. – А это что за мерзость?! – Он скривился и плюнул в центр пентаграммы на полу.

В подземелье стало угрожающе тихо. Сотни глаз, не моргая, смотрели на дерзкого палача. Дыхание сперло в грудных клетках, сейчас оно вырвется яростным ревом, руки потянутся к Зауру, его повалят, растерзают. Как же, ведь он попрал святыню!..

Глядя исподлобья – из-под мощных надбровных дуг, грешница протянула ему склянку:

– Это поможет тебе, лысик. Залечит раны.