Робер Ирвин ГОВАРД

«Затерянная Раса»

(пер. М. Семеновой)

Корорак огляделся по сторонам и прибавил шагу. Нет, он не был трусом. Просто это местечко ему не нравилось. Повсюду кругом вздымались рослые деревья, затмевавшие густыми сучьями солнечный свет. Едва раз­личимая тропа петляла туда и сюда между стволами и временами выводила на край глубокой ложбины или оврага. Тогда Корорак видел внизу под собой макуш­ки деревьев. Иногда же перед ним открывалась прога­лина, и он замечал неприветливые кряжи, синевшие у далекого горизонта. Он знал, что это были отроги угрю­мых Корнуоллских гор, лежавших много дальше на Запад.

В горах, как полагали люди, свил себе гнездо Берак Жестокий — разбойничий вождь, сделавший те места небезопасными для путешественников. Корорак поудоб­нее перехватил копье и пошел еще быстрее. Он спешил не только из страха перед головорезами; ему не терпелось как можно скорее оказаться в родных краях. Корорак был отправлен с тайным посланием к диким корнийцам и вот теперь возвращался домой. И хотя он более-менее преуспел в своей миссии, задерживаться в негостеприим­ных краях дольше необходимого ему совсем не хотелось. Путешествие и так оказалось куда как долгим и утомительным, а ему еще предстояло топать на своих двоих чуть не поперек всей Британии. Корорак огляделся в Очередной раз, во взгляде его было отвращение. Как хотел бы он очутиться в родных лесах, где пели птицы и стремительно проносились олени!.. Как он соскучился по высоченным белым утесам, подножия которых ласкала голубая волна!.. А здесь... Ну можно жить там, где нет птиц и не видно зверей? Не говоря уж о том, как давно ему не попадалось никаких признаков человеческого жи­лища...

Корорак шел один: его спутники остались наслаждать­ся дикарским гостеприимством при дворе корнийского предводителя. Они не торопились домой — в отличие от Корорака, который не стал никого дожидаться и один двинулся в путь.

Дорога была небезопасной, но Корорак и сам мог смутить каких угодно врагов. Он был около шести футов ростом, худой, мускулистый и крепкий. Он считал себя кельтом, но серые глаза говорили о бриттском наследии, а соломенные волосы — черта, присущая всему его ро­ду, — выдавала примесь белгской крови. Одежда Коро­рака была сработана из прекрасно выделанной оленьей кожи; в те времена кельты еще не достигли в ткачестве вершин совершенства, а посему большинство предпочи­тало облачаться в традиционные кожаные одеяния.

Оружие Корорака составлял длинный тисовый лук — безыскусный, но грозный, — а кроме того, длинный брон­зовый меч в кожаных ножнах, бронзовый же кинжал и небольшой круглый щит, окованный по краю бронзовой полосой и обтянутый прочной бычьей шкурой. Голову прикрывал бронзовый шлем. На щеках и на руках воина неяркой синей краской были нанесены символы, непонят­ные непосвященному.

Чисто выбритое, открытое и честное лицо сочетало в себе лучшие черты, присущие тогдашним британцам. Проницательность и целеустремленность, присущие се­верянам, дополнялись отчаянным мужеством и мечта­тельным воображением кельта. Вот такой человек шел по дремучему лесу: собранный, настороженный, в любой момент готовый и к смертельной схватке и к бегству. Больше всего он, однако, желал, чтобы его в ближайшее время не вынудили ни к тому, ни к другому.

...Тропинка отвернула от края оврага и пропала из глаз за стволом лесного гиганта. И вот оттуда-то, из-за необъятного ствола, и донесся до ушей Корорака неожи­данный шум ожесточенной борьбы!

Первой мыслью воина была мысль об эльфах и гномах, что населяли, по слухам, здешние дебри. Он осторожно и бесшумно двинулся вперед, желая посмотреть, что же происходило за деревом.

Его глазам предстала поистине удивительная картина. Он увидел крупного волка, что стоял, ощетинясь, под деревом и явно готовился дорого продать свою жизнь; кровь стекала из рваной раны у него на плече. А напротив волка, прижавшись к земле, подобралась для прыжка большая пантера!.. Корорак невольно спросил себя, что могло послужить причиной подобной схватки: грозные повелители леса не очень-то часто сходились в смертель­ном единоборстве. Однако еще больше удивило его пове­дение громадной кошки. Она свирепо и кровожадно ур­чала, но слух Корорака различил в ее голосе нотки не­объяснимого страха. Пантера давно изготовилась для прыжка, но почему-то медлила. Почему?..

С какой стати Корораку понадобилось вмешиваться в дело на стороне волка, он и сам не взялся бы объяснить. Скорее всего, его подвигнуло на это врожденное рыцарство кельта: волк, бестрепетно противостоявший гораздо более сильному недругу, не мог не внушать невольного восхищения. Так или иначе, но Корорак вмиг позабыл про свой лук, как, впрочем, с ним в подобные моменты чаще всего и бывало. Настоящие воины первым делом хватаются за меч. Корорак так и поступил и, выхватив по из ножен, прыжком оказался нос к носу с пантерой. Однако пустить меч в ход ему не пришлось. Пантера, чья решимость и без того была изрядно поколеблена, издала отчаянный вопль... и с такой быстротой исчезла в кустах, что Корорак невольно спросил себя, действительно ли он только что видел перед собой пушистую хищницу. Быть может, ему померещилось?.. Он оглянулся и поискал гла­вами волка: чего доброго, еще вцепится в спину. Волк внимательно смотрел на него, слегка прижавшись к земле. Потом медленно отошел от дерева, пятясь, отступил на несколько шагов прочь... и наконец, повернувшись, странной неуклюжей рысью удалился в чащу, пропав между деревьями. Воин проводил зверя взглядом, и ему сделалось не по себе. Он повидал на своем веку немало волков. Ему случалось и охотиться на волков, и самому уносить от них ноги. Но таких... Нет, таких он ни разу еще не видал!

Корорак немного помедлил, потом осторожно пошел за зверем, благо следы отпечатались в мягкой лесной земле ясно и четко. Он не спешил и не стремился догнать — просто шел туда же, куда и волк. Однако спустя краткое время он резко остановился, чувствуя, как зашевелились волосы на затылке. Следы передних лап куда-то пропали. Волк шел на задних лапах, как человек!..

Корорак затравленно огляделся. Ни звука. Лес зачаро­ванно молчал. Здравый смысл властно повелевал воину повернуться и сломя голову бежать как можно дальше от страшноватой загадки... однако любопытство — природное свойство всех кельтов — оказалось сильнее. Он шел дальше по следу, пока тот не пропал. Следы исчезали у подножия огромного дерева... Корорак почувствовал, как холодный пот выступил у него на лбу. Что это за лес? Какие силы здесь властвуют?.. А вдруг меня манит за собой, уводя прочь с дороги, какое-то страшное лесное чудовище? Оно заведет меня в ловушку, чтобы... Корорак попятился прочь, на всякий случай держа меч наготове. Ему потребо­валось собрать в кулак все свое мужество, чтобы не пустить­ся наутек во все лопатки. В конце концов он снова оказался у того самого дерева, под которым видел волка. Тропа, по которой он ранее шел, вела прочь, и Корорак стремительно зашагал, почти побежал по ней дальше. Уж очень неуютно он чувствовал себя там, где волки разгуливали на задних лапах, а после и вовсе таяли в воздухе!..

* * *

Тропа начала петлять еще прихотливее прежнего, умуд­ряясь пропадать и возникать снова на какой-то дюжине футов. Однако для Корорака это обернулось во благо: он услышал голоса шедших навстречу людей и таким образом обнаружил их прежде, чем они успели заметить его. Кельт проворно вскарабкался на большое дерево, стоявшее по соседству с тропой, и распластался на нависавшем суку.

По лесной дорожке шагали трое мужчин.

Один оказался сущим великаном, далеко за шесть футов ростом, с длинной рыжей бородой и нечесаными космами такого же цвета. Из-под густых бровей поблес­кивали черные бусины глаз. Великан был облачен в оле­ньи шкуры и вооружен громадным мечом.

Двое его спутников являли собой полную противопо­ложность друг дружке: долговязый малый вполне негодяйского вида (да еще одноглазый в придачу), и рядом с ним сморщенный коротышка. У этого были два глаза, зато оба — косые. Что его, понятно, не очень-то украшало.

Корорак узнал всех троих благодаря словесным описаниям, которыми, щедро перемежая отборными ругательствами, снабдили его корнийцы. И вот теперь, поняв, что судьба предоставила ему случай пристально рассмотреть первейшего живодера во всей Британии, Корорак преисполнился такого любопытства, что соскользнул со своего сука и приземлился на тропу как раз между ними!..

Он мгновенно вскочил на ноги, держа перед собой меч. Он знал, что на пощаду рассчитывать не приходилось. Ибо рыжеволосый был не кто иной, как Берак Жестокий, Гроза и ужас Корнуолла!

Разбойничий вожак грязно выругался и рванул из ножен свое чудовищное оружие. Кельт сделал стремитель­ный выпад, но Берак увернулся, проворно отскочив назад. И сражение закипело! Берак нападал спереди, стремясь опрокинуть противника грубой мощью и бешеным натис­ком. Одноглазый скользнул прочь, желая зайти со спины, коротышка же отступил в лес.

Высокое искусство фехтования было неведомо воинам их далеких времен. Они просто рубили и кололи, вкла­дывая в каждый размах вес всего тела, всю силу руки. Наконец страшный удар в щит опрокинул Корорака наземь, и долговязый прыгнул вперед — прикончить. Ко­рорак вертанулся на спине, не вставая, подсек разбойнику ноги, да еще успел проткнуть мечом падающее тело. И, откатившись, вскочил как раз вовремя, чтобы увернуться от Беракова меча. Стремительное движение щита пере­хватило удар меча и отвело его в сторону. Мгновенный размах... и рыжеволосая голова слетела с плеч великана!

Корорак обернулся, поискал глазами коротышку и увидел, как тот исчезал между деревьями. Он помчался было следом, но разбойник успел скрыться в лесу. Ловить его было бесполезно. Корорак оставил погоню и во всю прыть припустил вперед по тропе. Он отлично понимал, что впереди вполне могли оказаться еще разбойники. Но если он вообще хотел выбраться из проклятого леса, с этим следовало поспешить. Удравший мерзавец уж точно пере­полошит всю шайку, так что скорой погони не избежать... Довольно долго Корорак бежал по тропе, но никаких врагов не было ни видно, ни слышно. Тогда он остано­вился и, присмотрев дерево, превосходившее высотой всех соседей, залез на его верхние ветки и огляделся.

Сколько хватало глаз, его окружал океан зеленой лист­вы. К западу виднелись холмы, те самые, которые он так хотел обойти стороной. На севере, далеко-далеко, видне­лась другая гряда. На юге лес уходил прямо-таки в беско­нечность... А вот на востоке зеленая чаща постепенно реде­ла, сменяясь тучной равниной. Другое дело, что туда было еще шагать и шагать. Корорак не взялся бы даже прибли­зительно прикинуть расстояние. Он знал только, что теми местами путешествовать было не в пример приятнее, чем здесь. Там стояли деревни, и в них жили люди его племени. Глядя вокруг, Корорак даже удивился, как широко раздви­нулся горизонт. Потом сообразил, что всему причиной была непомерная высота дерева, давшего ему приют.

Прежде чем спускаться, он еще обозрел ближайшие окрестности. Ему удалось рассмотреть тонкую стежку тро­пинки, по которой он сюда пришел. Она убегала как раз на восток, пересекаясь с другими тропами и время от вре­мени разветвляясь. Присматриваясь, Корорак заметил, как там, впереди, что-то блеснуло. Он нашел глазами неболь­шую прогалину и через некоторое время увидел, как через нее проследовал отряд вооруженных людей. Корорак по­дождал еще немного... То там, то сям на тропинках поблес­кивало оружие и шевелилась листва. Стало быть, косогла­зый ханурик переполошил-таки своих дружков... Они были повсюду. Корорак понял, что его окружили.

Тут его внимание привлек ослабленный расстоянием хор яростных выкриков, донесшихся с той стороны, от­куда он прибежал. Значит, разбойники успели оцепить место схватки, но обнаружили, что сделали это слишком поздно: птичка вылетела из западни. Однако радоваться было особо нечему: преследователи заполонили весь лес.

Корорак быстро спустился с дерева и осторожно за­скользил дальше сквозь чащу... Начиналась наиболее вол­нующая охота из всех, в которых ему приходилось уча­ствовать. На сей раз дичью был он сам, а головорезы Берака — охотниками. Корорак то крался от куста до куста, то несся стрелой, то припадал к земле, ища укрытия. И при этом старался все время двигаться на восток. Ему совсем не хотелось, чтобы его загнали обратно вглубь леса. «Охотники» то и дело вынуждали его сворачивать с кратчайшей дороги. Он петлял и терял время, но упрямо выдерживал общее направление — на восток!

Порою, когда он замирал в кустарнике или на пушистых ветвях, разбойники проходили до того близко, что он мог бы дотронуться до них рукой. Раз или два им удавалось заметить его, и тогда он удирал, как олень, перелетая через кусты и валежник. Ему везло.

Во время одного из таких рывков он влетел в теснину между небольшими холмами, не замеченными им сверху. Оглянувшись через плечо, он увидел, что преследователи почему-то остановились, хотя ничто вроде бы не мешало им продолжить погоню. Корораку недосуг было размыш­лять об их удивительном поведении. Он рванулся в сто­рону, за большой валун, его нога запуталась в побегах дикой лозы (по крайней мере, так ему показалось), и он полетел наземь, растянувшись во весь рост. Он успел почувствовать сильный удар в голову...

И потерял сознание.

* * *

Придя в себя, Корорак обнаружил, что связан по рукам и ногам. Еще он почувствовал, что его куда-то несут по весьма неровной дороге. Он открыл глаза и начал огля­дываться... Его в самом деле несли на плечах, но людей, подобных его похитителям, он поистине никогда еще не пи дал. Самые высокие из них едва достигали четырех футов роста. Очень смуглые, черноглазые, они в боль­шинстве своём сильно сутулились, как если бы им всю жизнь приходилось сгибаться в три погибели, скрываясь в засадах. Об этом же говорила и привычка то и дело украдкой озираться по сторонам. Странное воинство было вооружено небольшими луками, копьями и кинжалами, причем все клинки были сработаны не из кое-как освоен­ной бронзы, а из кремня и обсидиана, обточенного с ред­костным мастерством. Одежду мужчин составляли пре­красно выделанные шкурки кроликов и других мелких животных, а также толстая ткань. Многих буквально с головы до пят покрывала красная и синяя татуировка. Всего в отряде было человек двадцать... Что за народ? Корорак никогда ничего подобного не встречал.

Они спускались в теснину, сжатую с обеих сторон высокими скалами. Потом впереди обнаружился тупик; ущелье перегораживала глухая каменная стена, никакого выхода не было видно. Здесь, по приказу старшего, они опустили пленника наземь и, дружно ухватив большой валун, потянули его в сторону. Открылся узкий проход, уводивший, казалось, в самые недра земли. Странные воины снова подняли Корорака и двинулись дальше.

При мысли о том, что вот сейчас его уволокут куда-то в неведомую пещеру, волосы у кельта поднялись дыбом. Кто же это такие?.. Корораку случалось путешествовать по всей Британии, по всей Альбе, он бывал в Ирландии и Корнуолле, но это... Гномы, живущие под холмами! На лбу молодого воина выступили капли холодного пота. Да, это точно были те самые злобные гномы, о которых рас­сказывали ему корнийцы. Днем маленький народец пря­тался по пещерам, а ночью устраивал набега, жег людские жилища и даже совершал убийства, если предоставлялась возможность!..

Даже и в наши дни путешественнику, заехавшему в Корнуолл, непременно расскажут множество леденящих душу историй. А что говорить про те времена?

...И вот эти люди, а может, и не люди, а эльфы или еще что-нибудь похуже, втащили Корорака вовнутрь пе­щеры, а потом задвинули на место валун. Какое-то время вокруг царила совершенная тьма. Потом далеко впереди забрезжил свет факелов. Послышался крик, и процессия двинулась дальше. Ей навстречу с факелами в руках вышли другие жители подземелья.

Корорак затравленно озирался, присматриваясь к про­исходившему, насколько это было возможно в мутном колеблющемся свете. Временами на границе освещенного пространства возникала то одна, то другая стена. Стены были сплошь покрыты росписью; неведомые художники располагали весьма скудным набором изобразительных средств, но сородичам Корорака оставалось бы только позавидовать их мастерству. Молодой воин пытался рассмотреть свод пещеры, но так и не смог. Он только понял, что из тесной дыры, скрывавшейся за валуном, его пере­несли в весьма обширное помещение. И в нем жили люди. Они появлялись и бесшумно исчезали, спеша по своим делам. Корораку они казались призрачными тенями, явив­шимися из далекого прошлого...

Наконец он почувствовал, как кто-то освобождает его йоги от пут. Затем его поставили на пол.

— Ступай прямо вперед, — послышался голос. Гово­рили на языке его племени. Корорак ощутил, как сзади к его шее прикоснулось острие копья.

Делать нечего, он зашагал, как ему было сказано, прямо вперед. Его сандалии со скрипом шаркали по ка­менному полу пещеры. Спустя некоторое время пол стал повышаться. Подъем оказался таким крутым, а камень — до того скользким, что Корорак со связанными руками нипочем не сумел бы вскарабкаться наверх в одиночку. Его похитители помогли ему, подтягивая и пихая наверх. Он успел заметить длинные стебли лозы, свисавшие из темноты наверху. Маленькие люди ловко хватались за них и легко взбегали по мокрому камню. Когда наконец подъем остался позади, проход неожиданно повернул, и Корорак, спотыкаясь, вывалился в круг яркого света. Зре­лище, представшее его глазам, заставило юношу ахнуть.

Подземный коридор вывел его в настоящий зал, раз­меры которого превосходили всякое вероятие. Монолит­ные стены вздымались вверх, образуя свод, неразличимый но тьме. Пол был ровный, и по нему мчалась целая река. Подземный поток вырывался из одной стены и беззвучно исчезал под другой. Берега соединял каменный мостик, созданный, скорее всего, самой природой.

Гигантский зал был округлым, и по всему периметру его стен в них зияли устья меньших пещер. Перед каждой горел костер. Входы в пещерки виднелись не только у самого пола, но и выше, уровень за уровнем, в правильном порядке. Под силу ли было рукам человеческих существ выстроить этакий «город»?..

Люди входили и выходили в пещеры нижнего уровня, нанимаясь самыми что ни есть обычными, повседневными делами. Мужчины разговаривали между собой, чинили оружие, ловили рыбу в реке. Женщины присматривали за огнем, шили одежду... То есть, если не принимать во внимание необычное окружение, шла совершенно такая же жизнь, как в любой деревушке Британии. Корорак, однако, спросил себя, на какой свет он попал. Это под­земелье... маленький народец, снующий туда и сюда... река, бесшумно несущаяся в каменном русле...

Мало-помалу жители пещеры заметили пленника и сгрудились вокруг него. Против ожиданий Корорака, ни­кто не кричал, воздух не сотрясали оскорбления и угрозы, которыми обычно осыпают пленников дикари; лишь по-волчьи враждебно блестели в полутьме настороженные злые глаза. Кельт был не робкого десятка, но эти взгляды заставили его содрогнуться.

На счастье воина, те, кто привел его сюда, продолжали решительно проталкиваться сквозь толпу. Остановившись наконец у берега реки, они отошли прочь и заставили народ расступиться.

Скоро поблизости загорелись два больших костра. Ко­рорак заметил между ними некий предмет и присмотрелся к нему. В подземных сумерках обрисовалось высокое ка­менное сиденье, похожее на торжественный трон. И на нем сидел человек. Древний старец с длинной седой бо­родой. Он молчал и не двигался, лишь черные глаза блес­тели, как у... вот именно: как у волка.

Старец был облачен в просторное одеяние, состоявшее, похоже, из одного куска ткани. Только одна рука была на виду, и она лежала на подлокотнике трона, — высох­шая, скрюченная рука с длинными ногтями, придававши­ми ей сходство с птичьей лапой.

Отсветы костров метались и вспыхивали. Они то ярко озаряли старика, четко очерчивая орлиный нос и длинную бороду. А в следующий миг он вновь скрывался в тени, лишь в глазах горели огни...

— Говори, бритт! — внезапно раздался его голос. Го­лос был удивительно ясный и сильный, нисколько не ослабленный возрастом. — Говори! Что ты нам скажешь?

Корорак испытал понятное замешательство и некото­рое время молчал, потом с трудом выдавил:

— Это вы мне скажите... кто вы вообще такие? Что вы за народ? Почему вы взяли меня в плен? Вы кто — эльфы?..

— Мы — пикты, — прозвучал суровый ответ.

— Пикты! — ахнул Корорак. Когда-то он слышал от гэлов об этом древнем народе. Некоторые полагали, что пиктов еще можно было встретить в Силурийских горах, но... но... — Я дрался с пиктами в Каледонии! — возразил он старику. — Они невелики ростом, но коренасты и уродливы... Они совсем не похожи на вас!

— Они — не настоящие пикты, — с прежней суровостью проговорил длиннобородый. — Оглядись кругом, бритт! — и он широким жестом обвел стоявших в пещере. — Перед тобой — остатки умирающей расы! Той расы, что когда-то правила всей Британией — от моря до моря!

Корорак огляделся. От изумления он на время утратил дар речи.

— Слушай же, бритт! — продолжал звучать мощный голос. — Слушай же, варвар, историю затерянного народа!

Плясало пламя костров, отбрасывая таинственные тени на стены пещеры, играя в волнах подземной реки... Голос парика гулко отдавался под сводами.

— Наш народ пришел сюда с юга. Мы пересекли Внут­реннее море, усеянное тысячей островов. Мы миновали го­ры, увенчанные снежными шапками... Там, в горах, оста­лись наши собратья, дабы сдерживать алчных врагов, мо­гущих пуститься в погоню. Другие спустились вниз, на плодородные равнины, и заселили весь край. Мы умножи­лись и разбогатели. А потом над племенем возвысились два могущественных вождя. Они сразились, и победители из­гнали побежденных прочь из страны. Так и случилось, что многие из нас сели в лодки и устремились к новой земле, к белым скалам, сиявшим над морской синевой. Новая земля оказалась прекрасна и плодородна. И у нее уже были жители, ютившиеся по пещерам. Это были рыжеволосые вар­вары, великие телом, но убогие разумом. Мы начали пахать
землю и строить дома с плетеными стенами. Мы сводили дикую чащу и прогоняли рыжих великанов все дальше в лес, пока они не обрели прибежища в горах запада и севера. Мы процветали. Мы были богаты. Но потом...

Голос старика зазвенел от ненависти и гнева. Своды пещеры вторили ему рокочущим эхом.

— Но потом пришли кельты!.. С западных островов явились они, на кожаных кораблях, именуемых куруглами.

Они обосновались на западном побережье, но захваченное скоро перестало их удовлетворять. Они двинулись на вос­ток, заполоняя плодородные земли. Мы сражались, но они были сильней. Они были свирепыми воинами, и потом, они сражались оружием из бронзы, тогда как мы знали лишь кремень...

Они изгнали нас. Они нас поработили. Нам пришлось скрываться в лесу. Иные бежали в горы запада и севера, где с давних пор ютились рыжеволосые варвары. Два несчаст­ных народа слились и соединились, породив расу чудовищ­ных карликов. Они утратили все навыки искусств и мирных ремесел, приобретя взамен способность сражаться...

Но были среди нас и такие, кто поклялся, что никогда не оставит землю, завоеванную для нас праотцами. И мы ушли от наседающих кельтов в ее недра. Мы скрылись в пещерах и неприступных теснинах. Мы, пахари, привык­шие жить в светлых домах, мы, любившие солнце, стали жить, точно дикие звери, в вечном сумраке бессолнечных подземелий!.. Эта пещера есть величайшая из обнаружен­ных нами. А когда требовалось, мы создавали пещеры своими руками!.. Ты, бритт!..

Костлявая рука простерлась вперед, голос, дышащий обвинением, срывался на крик.

— Ты, бритт!.. Ты и все твое племя!.. Вы превратили могучий и свободный народ в жалкую кучку ничтожных земляных крыс! Мы, никогда не отступавшие перед вра­гом, мы, наслаждавшиеся солнцем и близостью моря, качавшего торговые корабли, — мы бежим, как зверь от охот­ника, и зарываемся в землю, подобно кротам! И только ночи даруют нам утешение! Только тогда настает время для мести! Мы выползаем из диких ущелий, из тайных пещер, и в руках у нас факелы и кинжалы! Смотри, бритт!..

Корорак посмотрел в ту сторону, куда указывала рука старика. Там, недалеко от реки, в углублении каменного пола был установлен округлый столб из дерева какой-то очень твердой породы. Пол вокруг столба был обуглен и закопчен. Ни дать ни взять здесь издавна жгли костры... Некоторое время Корорак просто смотрел, недоуменно моргая. Если уж на то пошло, он вообще не особенно понимал, что, собственно, происходило. Он даже был не слишком уверен, человеческие ли существа его окружали.

Он столько всякого разного слышал о «маленьком народце», обитавшем в пещерах. Теперь ему поневоле припо­мнились самые страшные россказни об их ненависти к человеческому роду, об их жестокости, подлости и вероломстве. Связанному пленнику не было особого дела, что его глазам предстала одна из вековых тайн истории. И уж конечно, он не догадывался, что гэльские сказания о пиктах, даже в те времена изрядно сдобренные вымыслом, с течением столетий обрастут еще более баснословными по­дробностями, превратившись наконец в народные сказки об эльфах, гномах, троллях и феях, — в точности так же, как смутная память о чудовищных неандертальцах поро­дилa предания о гоблинах и людоедах.

Корорак, понятно, ничего об этом не знал и даже не догадывался. Да ему и дела не было до какого-то там отдаленного будущего. Его больше заботила собственная близ­кая участь, о которой наконец заговорил старый вождь.

— Смотри, смотри, бритт! Вот он, столб, у которого ты нам заплатишь! Ты заплатишь высшую цену, какую только можно потребовать от одного человека! Хоть и по­тише ничтожна эта плата по сравнению с тем долгом крови, что лежит на твоем народе перед моим...

Кровожадный восторг старика можно было бы вполне назвать беснованием, если бы не сознание высшего пред­назначения, написанное у него на лице. Он был полностью искренен. Он в самом деле считал, что совершает правую месть. Месть во имя великого, давным-давно проигран­ного дела...

— Но это немое племя загнало вас под землю!.. — запинаясь, выговорил Корорак. — Это сделали гэлы, пришедшие из Ирландии. Я же — бритт, и мой род пересе­лился сюда из Галлии всего каких-то сто лет назад! И мы побили гэлов, а потом выгнали их в Эрин, Уэльс и Кале­донию. Мы учинили над ними то, что они когда-то сделали с нами!

Старый предводитель вскочил на ноги.

-— Это не имеет значения! Кельт есть кельт!.. Бритт или гэл — какая нам разница? Любой кельт, угодивший нам в руки, должен платить! Любой, будь он воином или женщиной, младенцем или вождем! Возьмите этого человека и привяжите к столбу!..

Приказание было мгновенно исполнено. Корорак с ужа­сом смотрел, как пикты складывают к его ногам хворост.

— А когда ты как следует поджаришься, бритт, — сказал старец, — вот этот кинжал, испивший кровь сотни кельтов, станет утолять свою жажду еще и твоей...

— Да я ж ни разу в жизни ни одного пикта не тро­гал!.. — силясь разорвать путы, прохрипел Корорак.

— Ты будешь платить не за свои собственные дела, но за деяния твоего народа, — непреклонно возразил ста­рейшина. — О, я хорошо помню, что творили кельты, когда только высадились в Британии!.. Крики гибнущих, вопли насилуемых девушек, дым пылающих деревень, резня и грабеж!..

Корорак почувствовал, как зашевелились волосы на голове. Первая высадка кельтов!.. Всеблагие боги, но это ж когда было? Пятьсот с лишним лет назад!..

Велика сила кельтского любопытства. Оно не оставило Корорака даже в этот отчаянный миг, у столба пыток, когда его мучители были готовы вот-вот поджечь хворост у ног.

— Ты не можешь помнить того, о чем говоришь! — сказал он. — Это было много поколений назад!

Старик смотрел на него совершенно серьезно.

— А я и пережил много поколений обычных людей. В юности я был охотником за ведьмами, и одна старуха прокляла меня, корчась в огне. Она предрекла, что я не умру, пока последний из пиктов не покинет этот мир. Это моя судьба — увидеть, как превращается в ничто и уходит в забвение некогда могучий народ. И только тогда я сам смогу уйти следом за ним, ибо ведьма наслала на меня проклятие вечной жизни.

И он вновь возвысил голос, так что раскаты его вновь заполнили подземный зал:

— Что есть проклятие? Оно ничтожно. Слова не могут принести вреда человеку. Я живу. Я встретил и проводил сто поколений. А потом еще сто. Что есть время? Солнце поднялось и зашло, и еще один день канул в вечность. Люди наблюдают за солнцем и подчиняют ему круги своей жизни. Они связывают себя временем по рукам и ногам. Они считают мгновения, уносящиеся прочь. А между тем человечество прожило целые эпохи, понятия не имея о времени. Время создано человеком. Вечность — богами! Здесь, в пещерах, нет ни солнца, ни звезд, а значит, нет Времени. Внешний мир — это мир мимолетного времени. У нас — мир вечности. Мы не заботимся о времени и не считаем его. Наши юноши выходят во внешний мир. Они смотрят на солнце и звезды и начинают замечать время. И уходят с ним вместе. Я сам был молод, когда спустился в эту пещеру. С тех пор я никогда не покидал ее. Быть может, по вашему счету, я прожил здесь тысячу лет. Или всего один час? Какая мне разница? Если разорвать путы Времени, душа, или разум... называй это как хочешь... превозмогает слабую плоть. Мудрецы моего народа, каким он был в пору моей молодости, знали больше, чем сумеет когда-либо накопить вся мудрость вашего внешнего мира. Когда я чувствую, что мое тело начинает слабеть, я поль­зуюсь магией, которую, кроме меня, в нынешнем мире не знает больше никто. Бессмертия она не дает, ибо бессмертие есть плод разума и не зависит от тела. Моя магия всего лишь возрождает слабую плоть. Раса пиктов угасает... Мой народ истаивает, точно снег в горах по весне. Когда же уйдет самый последний, вот этот кинжал избавит меня от бремени бытия... — Тон его голоса резко переме­нился, и старик приказал: — Зажечь хворост!

* * *

У Корорака в полном смысле слова ум цеплялся за разум. Из только что услышанного он понял немногое, вернее сказать, не понял почти ничего. Ясно было одно — он сходил с ума. И то, что в следующий миг предстало его взгляду, окончательно убедило его в собственном сумасшествии.

Сквозь толпу пробирался большой волк!

Корорак узнал его. Волк был тот самый, которого он спас от пантеры неподалеку от входа в теснину!

Пленник даже удивился, насколько далекими и нереальными показались ему недавние события на лесной тропе. И тем не менее ошибки быть не могло. Взять хоть эту странную, шаркающую походку... Потом существо выпря­милось и подняло передние лапы к голове... и кошмар сделался уже полным. Волчья голова откинулась назад, открыв человеческое лицо.

Это был мужчина-пикт, один из тех, кого позже стали именовать «оборотнями». Вот он стащил с себя волчью шкуру и зашагал вперед, что-то выкрикивая. Пикт, как раз собиравшийся поджечь дрова у ног Корорака, в за­мешательстве отдернул факел и смущенно отпрянул.

Между тем человек-волк вышел вперед и обратился к вождю. Он говорил по-кельтски, явно затем, чтобы плен­ник мог уразуметь его речь. Корорак даже удивился про себя, сколь многие здесь владели этим наречием. Ему не­когда было задуматься ни о сравнительной простоте род­ного языка, ни о необыкновенных способностях пиктов.

— Что здесь происходит? — спрашивал человек-волк. — Здесь хотят сжечь невинного человека!

— О чем ты говоришь? — комкая в кулаке длинную бороду, возмутился старейшина. — Да кто ты такой, чтобы идти против обычая, освященного веками?

— Я встретил пантеру, — был ответ. — Этот бритт рисковал жизнью, спасая меня. Неужто достойно пикта отплатить ему неблагодарностью?

Старец заколебался... Мощные силы раздирали надвое его душу: с одной стороны — фанатичная жажда мести, с другой — не менее жгучая гордость. Ставкой же в этой борьбе была честь его племени. Чувствуя это, человек-волк разразился пламенной речью, на сей раз по-пиктски. Ког­да он закончил, старик кивнул седой головой.

— Пикты всегда платили долг, — произнес он вели­чественно. — Пикты не забывают ничего. И никогда. От­вяжите этого человека. Ни один кельт не сможет сказать, будто пикты — люди без чести, не ведающие, что есть благодарность.

Корорака немедленно освободили. Совершенно оше­ломленный, он пытался бормотать какие-то слова благо­дарности, но старейшина лишь отмахнулся.

— Пикт никогда не прощает врага, — сказал он. — Но и дружественного деяния не забывает.

— Пошли, — шепнул человек-волк и потянул кельта за руку.

Он увел Корорака в подземный ход, тянувшийся прочь от главной пещеры. Молодой воин обернулся, желая еще раз увидеть старейшину, восседающего на каменном троне. И он увидел, как отражался огонь в старых глазах, устремленных в бездну веков, туда, где осталась минувшая слава племени пиктов. Сморщенные руки, озаренные пламенем, покоились на подлокотниках трона... Последний великий вождь затерянной расы!

Спутник Корорака уводил его все дальше и дальше. Наконец они выбрались на поверхность, и бритт увидел над собой звездное небо.

— Вон в той стороне лежит деревушка вашего племени, — сказал пикт, указывая рукой. — Там тебя примут, и ты отдохнешь, прежде чем продолжать путешествие. Он вернул Корораку отнятое у него оружие и, не слушая никаких возражений, вручил подарки: пищу, одежду из ткани и великолепно выделанных оленьих шкур, рас­шитый бисером пояс и отличный роговой лук со стрелами, искусно увенчанными обсидианом.

— Погоди! — сказал кельт, когда пикт уже повернулся уйти. — Там, в лесу, я ведь пошел по твоему следу. Следы исчезли под деревом...

В его голосе был вопрос.

Пикт негромко рассмеялся:

— Я просто вспрыгнул на ветки. Ты бы увидел меня, если бы догадался поднять голову и посмотреть вверх... Так вот, если тебе когда-нибудь потребуется друг, ты всегда обретешь его в лице Берулы, которого альбийские пикты называют вождем.

Сказав так, он отступил прочь и скрылся во тьме, а Корорак зашагал по направлению к кельтской деревне, и лунный свет озарял его путь.

OCR: де Монфор