Опять у академика

Целую неделю в избе Никифорова путешественники отдыхали от трудов и лишений длинного пути; они просыпались, только чтобы поесть, и снова ложились спать. Впрочем, полярная зимняя ночь и жестокие морозы не располагали и остальное население печального края к усиленной деятельности.

На наивную Аннуир жалкое Казачье с его двумя десятками избушек, занесенных снегом, произвело впечатление большого селения; она впервые видела дома с крышами, печи с трубами, окна, столы, стулья, кровати, впервые узнала, что можно спать и сидеть не на земле и есть не с колен; все это были диковины, к которым приходилось привыкать, хотя иное казалось ей смешным или ненужным.

Собственно, прибытием в Казачье экспедиция, давшая такие открытия, но закончившаяся гибелью одного участника и всех коллекций и записей, могла бы считаться завершенной, и Горюнов мог бы остаться где угодно, послав академику Шенку подробный письменный отчет. Но слишком велико было уважение Горюнова к этому ученому, доверившему крупную сумму и инструменты неизвестному человеку на почти фантастическое предприятие. Ему хотелось явиться лично и подтвердить свой рассказ показаниями второго участника. Кроме того, нужно было сдать инструменты и деньги, вырученные при продаже нарт, байдары, ружей, палатки и прочего. Большую часть этого имущества приобрели Горохов и Никифоров, очень ценившие хорошие нарты и ружья. Собрав около тысячи рублей, включая и остаток денег, выданных Шенком, Горюнов, Ордин и Аннуир выехали через Верхоянск в Якутск. Но здесь встретились препятствия: срок ссылки Ордина еще не кончился, и губернатор не соглашался его отпустить, а Аннуир одна не хотела ехать, так как дальний путь зимой ее страшил. Ордину было разрешено остаться в Якутске, который произвел на Аннуир уже впечатление огромной столицы с массой диковинных вещей, начиная с кошек, коров и запряженных лошадей и кончая бальными платьями и граммофоном.

Горюнову пришлось поехать одному и удовольствоваться фотографией Аннуир в ее домашнем костюме, то есть татуировке и пояске стыдливости, небольшой коллекцией горных пород с Земли Санникова и острова Беннетта и последней фотографией Земли Санникова, снятой с гребня при отъезде. В конце декабря он прибыл в столицу и тотчас явился к Шенку. Последний знал из короткой телеграммы только об открытии Земли Санникова и возвращении участников и с понятным нетерпением ждал приезда Горюнова, которого хотел представить академии и ученым обществам для публичных докладов о замечательном путешествии. Но Горюнов попросил выслушать сначала наедине его устный доклад. И вот в один вечер в той же комнате, как и год назад, за тем же столом Шенк выслушал рассказ Горюнова. Когда дело дошло до мамонтов, носорогов, быков и других «живых окаменелостей», он весь просиял и воскликнул:

– Конечно, вы их измерили, фотографировали я привезли хоть что‑нибудь в доказательство этого замечательного открытия! Существование онкилонов и палеолитического человека также поразило его, равно как и сведения об их жизни и нравах.

Перед тем как изложить тяжелые воспоминания о последних днях Земли Санникова и ее обитателей, Горюнов сделал паузу. Шенк принял это за окончание рассказа и сказал:

– Вы ведь привезли дневники, фотографии, может быть, даже черепа и шкуры животных, утварь онкилонов и дикарей? Вот так доклад мы устроим в поразим всех Фом неверующих!

– Да, все это было у нас… Но все, все погибло!

– Ну что вы говорите! Так‑таки все, все?

С волнением выслушал Шенк конец рассказа, рассмотрел фотографию и горные породы и сказал:

– Итак, мы знаем теперь, по свидетельству четырех очевидцев, что Земля Санникова существует, находится на север от острова Котельного примерно в ста километрах, представляет огромный кратер вулкана, недавно возобновившего свою деятельность. Вот на основании этих данных я попытаюсь в недалеком будущем побудить академию снарядить экспедицию, достаточно снабженную средствами и научными силами, чтобы достигнуть этой земли и поскорее изучить то, что еще осталось от ее населения. Вы оба, конечно, примете в ней участие, чтобы своей опытностью обеспечить успех предприятия.

– О, разумеется! Но как теперь с докладом в академии и ученых обществах? – спросил Горюнов.

– Сейчас он только испортил бы дело, – сказал Шенк. – Согласитесь, что все, что вы мне рассказали, так необычайно, так чудесно и неправдоподобно, что нужны убедительные доказательства, а то, что вы можете предъявить слушателям, слишком недостаточно. Эта фотография татуированной женщины – скажут, это эскимоска или чукчанка, они ведь в жилищах ходят также раздетыми и татуируются, а тип у них такой же. Вот этот базальт с гребня Земли Санникова – чем вы можете доказать, что он взят не с острова Беннетта или с Святого Носа? А эта фотография котловины с озером и извержением вулкана – на ней почти ничего не видно! Почему вы не фотографировали больше и лучше после гибели нарты с результатами?

– Потому что мы израсходовали весь запас пластинок в котловине на фотографии людей, животных, природы и случайно осталась только одна в кассете. Эту женщину я фотографировал уже в Якутске.

– Обидно! Если бы хоть были снимки Земли Санникова с гребня, а также острова Беннетта, то это были бы доказательства. А так никто не поверит вам.

– Неужели и вы не верите мне? – воскликнул удрученный Горюнов.

– О нет, я вполне верю! – поспешил успокоить его Шенк. – Выдумать все, что вы рассказали, невозможно… Но другие люди, более недоверчивые, скажут: вот старый глупый человек, дал деньги каким‑то неизвестным ссыльным, наговорившим ему турусы на колесах. Они эти деньги прокутили и потом сообща сочинили поучительный рассказ для маленьких детей о фантастической земле и ее чудесном населении, который и преподнесли доверчивому Шенку для оправдания расходов. Нет, лучше пока помолчим!

– Пока? До каких пор?

– Пока новая экспедиция с вашим участием не посетит землю, не найдет этот огромный кратер, затопленные леса, новый вулкан, кости животных и людей. Тогда и вы выступите со своим докладом, который, подтвержденный документами и участниками новой экспедиции, уже встретит полное доверие и сохранит для науки сведения о жизни и гибели населения злополучной Земли Санникова…

– Да, вы правы! – сказал Горюнов. – Это будет более целесообразно.

Дискредитировать вас и себя мы, конечно, не хотим.

– Но, – продолжал Шенк, – время течет и сглаживает воспоминания.

Необходимо на свежую память теперь же составить описание – для меня лично – всего путешествия. Я его сохраню до благоприятного момента.

– Конечно, я сделаю это обязательно, это мой священный долг. Кое‑что я записывал на острове Беннетта и во время сидения в поварнях и в Якутске. Теперь я все это изложу систематически и представлю вам через две – три недели. А вот и наш денежный отчет и остатки так щедро отпущенных средств.

Шенк посмотрел отчет, но деньги вернул Горюнову:

– Я вижу, что вы не положили ни себе, ни Ордину никакого вознаграждения. Это неправильно – всякий труд должен быть оплачен.

– Но ведь мы не привезли вам почти ничего, кроме фантастического рассказа и двух десятков камней, поэтому не заслуживаем никакого вознаграждения.

– Вот то, что вы вернули мне часть денег и не поленились приехать из Казачьего, за десять тысяч километров, чтобы представить эти остатки и свой рассказ, уничтожило бы последнее сомнение в вашей правдивости, если бы таковое у меня было. Но вы выполнили очень трудную задачу, и не ваша вина, что результаты погибли. Это случалось уже не раз; тонут корабли, везущие коллекции и отчеты, и сами участники едва спасают свою жизнь. И с вами случилось кораблекрушение. Гибнут коллекции, пересылаемые по почте. Нет, нет, вы должны быть вознаграждены. Кроме того, вы будете писать для меня отчет, будете жить ради этого здесь, а жизнь в столице дорога. Возьмите деньги хоть как гонорар за этот отчет.

Горюнову пришлось взять деньги, чтобы не обидеть Шенка. Вскоре он представил отчет, а затем поступил в университет, чтобы лучше подготовиться к предстоящей экспедиции. К сожалению, она не состоялась до сих пор. Разразилась война с Японией, и академия не могла получить необходимые средства. А по окончании войны Шенк умер, едва сделав первые шаги для осуществления проекта. Не стало ходатая за исследования Северной Сибири, и о ней забыли надолго. Горюнов и Ордин тщетно ждали извещения от Шенка и занялись другими делами. Но отчет, сохранившийся среди бумаг Шенка в архиве академии, послужил материалом для этой книги. Может быть, она возбудит интерес к таинственной Земле Санникова в ком‑нибудь из нового поколения и побудит отправиться на поиски ее среди ледяных просторов Северного моря.

[1]Вельбот – легкое гребное судно с одинаковыми остроконечными носом и кормой; его парусное вооружение состоит из разрезного фока; фок – нижний прямой парус на передней мачте корабля.

[2]Рыркайпий – чукотское название мыса Северного, теперь переименованного в мыс Шмидта.

[3]Иркайпий на карте Норденшельда соответствует мысу Рыркайпий, или Северному, русских карт.

[4]По новым данным, весь север Сибири до 60 – 62+ северной широты подвергался очень сильному оледенению.

[5]Гуси во время линьки теряют маховые перья и не могут летать; их называют ленными.

[6]Кальдерой (испанское слово «котел») называют старые кратеры потухших вулканов, сильно расширенные и пониженные процессами размыва и имеющие форму обширного цирка. Среди кальдеры нередко расположен конус действующего вулкана.

[7]Фумаролы представляют струи газов и водяных паров, выделяющихся на склонах и в окрестности действующих вулканов, а также из застывающих потоков лавы, нередко и в кратерах потухших вулканов.