Книга I 3 page

На самом деле она лихорадочно соображала. Вечер складывался для нее удивительно удачно: сначала долгий и многообещающий разговор с Рупертом Джексоном, потом Мими представила Джейни новому главному редактору «Харперс базар», намекнувшему, что мог бы поместить ее фотографию на обложке своего журнала. За все годы работы моделью Джейни так и не достигла статуса «девушки с обложки». Оставалось удивляться причудливости судьбы: стоит произойти одному хорошему событию — и другие тут же сыплются, как из рога изобилия!

А сама Мими! Теперь Джейни считала, что все эти годы она напрасно ей не доверяла: подобно большинству людей, Мими оказалась вполне милой, стоило ее получше узнать. Джейни пришло в голову, что виновата была она сама: наверное, Мими подозревала, что она ее недолюбливает. В этом заключается одна из прелестей Нью-Йорка: достаточно единственного дружеского жеста, чтобы предать забвению многолетнюю вражду. Неписаный закон гласит, что прежние шероховатости в отношениях лучше никогда не вспоминать.

Она сделала глоток шампанского и уставилась на океан. Отделиться от толпы на вечеринке — старый фокус, к которому она расчетливо прибегала, чтобы заинтересовавшийся мужчина имел возможность к ней подойти. Не отрывая взгляда от бескрайнего водного простора, Джейни лениво гадала, какая рыбешка попадется на ее крючок в этот раз. Вдруг у нее над ухом раздался знакомый и не самый желанный голос:

— О, да это же Джейни Уилкокс собственной персоной! — Билл Уэстакотт, сценарист! — Господи, Джейни, — продолжил он, подходя вплотную, — стоит выйти на нью-йоркскую улицу, как в глаза лезет твое проклятое изображение. Как это понимать?

Из других уст такие слова звучали бы комплиментом, но слышать их от него было неприятно: она сразу вспомнила, сколько раз терпела от Билла обиды.

— Билл! Ты-то откуда здесь взялся? — язвительно откликнулась она, делая вид, будто удивлена, что его тоже пригласили.

— Почему бы мне здесь не быть? — настороженно спросил он.

— Действительно, почему? — Джейни высокомерно засмеялась. — Просто я удивилась. — Приблизив лицо к его лицу, она понизила голос:

— Я думала, ты не любишь Мими Килрой.

Билл не собирался заглатывать наживку.

— Перестань, Джейни, — сказал он. — Может, нам с ней и пришлось пару раз за несколько лет повздорить, но Мими все равно остается одним из моих самых старых друзей.

— Ах да! — согласилась Джейни с саркастической усмешкой. — Я и забыла.

— Зато я кое-что помню: кажется, это у тебя были с ней проблемы, — бросил Билл небрежным тоном. — «Не могу поверить, что кто-то все еще обращает внимание на эту старую уродину». По-моему, это твои слова?

Джейни отшатнулась.

— Никогда этого не говорила! — прошипела она, пытаясь ук рыться за деревцем в кадке. Почему Билл такой несносный? Веч но умудряется так повернуть разговор, что она оказывается кругом виноватой. Какая несправедливость!

— Говорила, говорила! Ладно, я не собираюсь тебя выдавать. Я достаточно долго прожил в Нью-Йорке и понимаю, что к чему. Теперь ты королева бала — так почему бы тебе не превратиться в лучшую подругу Мими Килрой?

— Ну, лучшей ее подругой меня не назовешь, — осторожно признала Джейни.

— Ничего, скоро ты ею станешь, — сказал Билл. — Ты никогда не упускаешь шанс забраться на ступеньку выше. —

И, пронзив ее взглядом, он добавил:

— А Мими никогда не упускает возможность подольститься к новоявленной звезде.

— Я тебя умоляю, Билл! — Неприязненный тон предупреждал, что она не удостоит ответом его последнюю реплику. Но Билла было трудно обескуражить.

— Что от тебя понадобилось Руперту Джексону? — спросил он с веселой улыбкой.

Вот оно что: старая ревность! Билл, женатый на сумасшедшей, отец двух детей, был ее любовником два лета подряд. Он не собирался оставлять жену, но с типичным для мужчины инстинктом собственника не мог допустить, чтобы его любовница встречалась с кем-то еще. Прошлым летом он чуть не взбесился, когда пронюхал о связи Джейни с Комстоком Дибблом. Желая его подстегнуть, она проворковала:

— Что ему от меня понадобилось? А как ты сам думаешь?

Билл вдруг громко захохотал.

— Не знаю, но скорее всего не то, что ты думаешь.

— Неужели? — Она недоверчиво приподняла брови.

— Я просто констатирую очевидное, — торжествующе улыбнулся Билл. — Руперт Джексон — гомосексуалист, об этом знает весь Голливуд.

Джейни удивленно разинула рот, но удивление быстро сменилось раздражением.

— Не думала, что ты такой злюка, Билл. Если у тебя не ладится карьера, это еще не значит…

Он ее перебил:

— Во-первых, я только что продал новый сценарий студии «Юниверсал». Так что с карьерой у меня полный порядок, — сказал он невозмутимо. — А во-вторых, советую тебе выйти из оборонительной позиции. С чего ты взяла, что все только и думают, как бы тебя уязвить? Я просто пытаюсь по-дружески тебя предо стеречь. Не хочется, чтобы ты сглупила с Рупертом Джексоном, как в прошлый раз — с Комстоком Дибблом. Помнится, это я раскрыл тебе глаза на его помолвку…

— Не на помолвку, а на брак. Ты сказал, что он женат.

— Какая разница? Главное, у него была другая…

Джейни сама все знала, но слышать это было неприятно: тут же вспомнился дневной разговор с Комстоком. Впрочем, она не хотела показывать Биллу, что он задел ее за живое. Смело глядя ему в глаза, Джейни отчетливо произнесла:

— Ну и что, Билл? А то ты раньше не замечал, что большинство моих мужчин встречаются не только со мной!

Билл тоже не остался в долгу. Уловив ее замешательство и спеша уколоть побольнее, он небрежно спросил:

— Кстати, что случилось с тем сценарием, который ты для него писала?

Это был запрещенный прием. Джейни задумалась: почему Билл такой жестокий? Она всегда считала его бестолочью, но злобности в нем не замечала. На поверхностный взгляд, нью-йоркское общество выглядело гладким и сияющим, как лед, но чуть глубже водились ядовитые змеи-щитомордники и кусачие черепахи. Джейни знала мужчин, у которых вызывал зависть чей угодно успех" даже успех женщины, но раньше она не причисляла к ним Билла. Ей даже стало обидно за Билла, ставшего таким жалким. Отмахнувшись от его колкости, она процедила:

— Ты это о чем?

Он сложил руки на груди и наклонился к ней с воинственным видом:

— Кажется, прошлым летом ты вынашивала грандиозный план — стать знаменитой голливудской сценаристкой. Разве не ты говорила, что Комсток платит тебе за сценарий?

— Представь себе, он заплатил, — бросила Джейни, пожав плечами, словно не понимая, к чему клонит Билл.

— Ты его дописала? Теперь надо, наверное, ждать выхода потрясающего голливудского фильма с тобой в главной роли?

— Жди больше! — Она засмеялась, пытаясь превратить разговор в шутку. Но внутри у нее все кипело. Благодаря успеху, вы павшему в последние месяцы, Джейни сумела выбросить из голо вы очевидный факт: прошлым летом Комсток заплатил ей 30 тысяч под обещание написать сценарий, а она вымучила лишь 30 страниц, чем все и закончилось. Ей была невыносима мысль о собственном провале, особенно в деле, которое она всегда считала пустяковым. Прошлым летом, пытаясь поставить Билла на место, она без удержу хвасталась, как лихо продвигается ее сценарий и каким удачным он получится. Теперь она оказалась в трудном положении: приходилось оправдываться.

— Ну? — поторопил он ее.

— Что «ну»?

— Так ты дописала? — спросил Билл высокомерно, словно уже знал ответ.

— Почти закончила второй вариант. — Это было полнейшим враньем, но у Джейни не оставалось выхода. Билл всегда твердил, что у нее ничего не получится, и она не могла доставить ему удовольствие убедиться в собственной правоте.

— Неужели? — недоверчиво протянул он. — Ты должна дать мне его прочесть.

— Непременно! — пообещала она.

Они посмотрели друг на друга. Оба оказались в тупике: Билл не мог доказать, что она так и не написала сценарий. Джейни сделала шажок вперед, как бы намекая, что разговору конец. Но ее ждала новая неожиданность: в их сторону шел, не подозревая об их присутствии, сам Комсток Диббл, погруженный в разговор по мобильному телефону. Несколько секунд — и он упрется в балюстраду и окажется всего в трех футах от них. Джейни знала: Биллу хватит вредности заговорить с Комстоком о злополучном сценарии.

Что мог сказать об этом Диббл?.. Она стала озираться, подыскивая тропинку бегства, но убедилась, что деваться некуда: она угодила в ловушку между цветущим фруктовым деревом и балюстрадой. Оставалось сбить Билла с ног или перелезть через ограду. Билл заметил выражение отчаяния на ее лице и решил выяснить, чем оно вызвано. Комсток по-прежнему понятия не имел, что сейчас на них набредет. Он был багровым от злости и, как всегда, обильно потел, визгливо говоря в трубку:

— Если они считают, что могут вешать мне на уши лапшу, то их ждет сюрприз… Я отыграюсь на их ребятишках, черт возьми!

Захлопнув крышечку телефона, Диббл резко обернулся — и увидел их. Его глаза сузились, губы скривились в недоброй улыбочке, обнажив два передних зуба, между которыми зияла пустота. У Джейни была на его счет своя теория: мать Комстока Диббла пила, пока его вынашивала, а его малый рост — всего пять футов шесть дюймов — одно из свидетельств врожденного алкогольного синдрома. Но ее замешательство стало еще больше, когда она убедилась, что его улыбочка предназначена не ей, а Биллу, а ее он вообще не собирается замечать.

— Уэстакотт! — Комсток протянул руку. — Приятели из «Юниверсал» говорят, что у вас получился отличный сценарий.

Билл мигом превратился в голливудского профессионала: сложил руки на груди и так широко расставил ноги, что уже не возвышался над коротышкой Комстоком.

— Да, ему дали зеленый свет. Руперт согласился исполнить главную роль.

— Серьезно? — сказал Комсток. — Я люблю Руперта, он классный актер. Только его нелегко поднять с постели раньше одиннадцати утра…

— Слышал, — кивнул Билл.

Джейн не утерпела и напомнила о себе:

— У меня только что был с ним долгий разговор. Он такая душка!

Не успела она это выпалить, как сообразила, что сглупила, но ей было все равно. Сколько можно торчать рядом с ними бессловесной тенью? Она с вызовом переводила взгляд с одного на другого. Билл покосился на нее с легким удивлением, зато Комсток уставился как баран на новые ворота, словно видел первый раз в жизни, а ее умение говорить — и вовсе для него неожиданность. Билл первым не вытерпел и весело спросил:

— Комсток, вы знакомы с очаровательной и талантливой Джейни Уилкокс?

Никогда не имел удовольствия, — ответил тот. Тон был нейтральным, но выражение на физиономии кричало: «Попробуй мне навредить — ноги переломаю!»

Он протянул Джейни руку, и ей, трясущейся от злости, пришлось пожать его руку. Как он смеет так с ней поступать, тем более в присутствии Билла, знающего об их отношениях! Она все еще раздумывала над достойным ответом, когда у Комстока снова зазвонил мобильный телефон. Он отвернулся с видом могущественного кинопродюсера, не позволяющего себе отвлекаться на мелочи.

— Извините, это из офиса, — бросил он Биллу через плечо. — Нигде не дают покоя!

— Попробуйте перебраться в другой часовой пояс — напри мер, в Австралию, — засмеялся Билл.

— Уже пробовал! — фыркнул Комсток, рявкнул «Да?», при жав к уху трубку, и зашагал прочь.

У Джейни была одна мысль: Комсток уходит безнаказанным. Она попыталась было его догнать, чтобы как следует отбрить, но Билл ее удержал. Как она и ожидала, он принялся над ей издеваться, едва удалился Комсток.

— Разве вы с ним не занимались любовью? Чем ты ему насолила? Укусила член?

Она могла бы ему ответить десятком разных способов, один другого обиднее, но, увидев ликующее выражение его лица, одумалась. Ее обида доставляла ему слишком сильное удовольствие, и инстинкт подсказал ей, что он предвкушает взрыв ее бешенства. Тогда она потупила взгляд, надулась, как обиженный ребенок, и стала за ним наблюдать сквозь длинные ресницы.

Столкнувшись со столь неожиданной женской покорностью, Билл дал волю инстинкту мужчины-защитника и покровительственно ее приобнял:

— Брось, Уилкокс, это все шуточки. Все знают, что Комсток козел. Лучше держись от таких подальше, если можешь. И вообще ты слишком хороша, чтобы опускаться до секса с этим пердурком-недомерком.

— Я в порядке, — возразила Джейни. Чувствуя в Билле единственного человека, способного ее понять, она добавила помимо воли:

— Я спала с ним только потому, что думала: это мне поможет!

Неожиданный приступ откровенности удивил Билла и вызвал у него смех.

— Мне трудно с тобой согласиться. С другой стороны, это, наверное, самое искреннее твое признание за многие годы.

Джейни покосилась на него с мыслью, что попалась. Ведь раньше она убеждала себя, что влюблена в Комстока, даже могла говорить то же самое Биллу…

— Если ты хочешь сказать, что я лгунья… — начала она.

— Ничего я не хочу сказать. Просто обозначаю факт. Ты лгунья, хуже того, ты лжешь самой себе.

— Что я вижу! Кажется, милые бранятся? — раздался из-за спины голос Мими.

Джейни негодующе взглянула на Билла: они не должны были допускать, чтобы их застали за такой интимной беседой. Билл опасен: впредь надо быть осторожнее и не позволять ему загонять ее в угол. Она не впервые ему это позволяла, и каждый раз все кончалось постелью. Билл в отличие от нее не расстроился: как ни в чем не бывало засунул руки в карманы, небрежно оперся о балюстраду и изрек:

— Джейни и я — старые друзья. Мы всегда ссоримся, как брат и сестра.

Мими сочувственно посмотрела на Джейни.

Боюсь, это и есть понятие Билла о дружбе, — сказала она. — Со мной он начал ссориться еще в песочнице, в нежные детские годы.

— Нечего было отнимать у меня лопатки и формочки! — ото звался Билл.

— Как был хулиганом, так и остался! — припечатала Мими. — В общем, я пришла сказать, что мы садимся ужинать. Джейни, ваше место рядом с Седденом Роузом.

При упоминании Селдена Роуза Билл хмыкнул.

— Джейни съест его на завтрак, — предостерег он.

— Прекрати, Билл! — простонала Мими, укоризненно глядя на него. Взглядом пригласив Джейни следовать за ней, она про говорила:

— Не знаю, почему это Билла так разобрало. С каждым годом он все язвительнее и язвительнее. Может, у него финансовые проблемы?

Джейни понятия не имела, что происходит с Биллом: она была знакома с ним только два года, и все это время он был таким, как сейчас. Но говорить это Мими было ни к чему, поэтому она ответила:

— По-моему, Билл просто женоненавистник.

Мими остановилась и удивленно посмотрела на нее:

— Знаете, по-моему, вы совершенно правы!

И в этом, наверное, большая вина его жены, — добавила Джейни, со значением глядя на Мими. Та улыбнулась и заговорщически взяла Джейни под руку.

— Так и есть, — прошептала она. — Бедная Элен! Раньше она была такой милой…

И они вместе появились на пороге столовой. Неприятное впечатление от разговора с Комстоком и Биллом стало ослабевать. Этим вечером самым главным для Джейни человеком была Мими Килрой, а та обращалась с ней как с одной из своих лучших подруг. Ее радость стала еще сильнее, когда Мими указала на место в центре зала и произнесла:

— Мы пришли, Джейни. Надеюсь, вы не будете возражать? Я посадила вас за свой стол.

Через три дня, в час пополудни, Патти Уилкокс опустилась на скамеечку перед салоном Ральфа Лорена в Истгемптоне. Она пришла на встречу с Джейни, своей сестрой, и сейчас удивлялась, зачем, зная, что та все равно опоздает, выскочила из дому вовремя, чтобы быть на месте ровно в час дня. На пунктуальность Джейни рассчитывать не приходилось. Но в присутствии Джейни Патти случалось поеживаться. Их отношения были типичными для старшей и младшей сестер: бывало, Патти ее даже побаивалась.

Джейни позвонила ей в одиннадцать утра и своим обычным жизнерадостным голосом, намекавшим, что в ее жизни все просто замечательно, предложила пробежаться днем по магазинам.

— Не знаю… — ответила ей Патти в сомнении. — Не уверена, что это уместно.

Смех Джейни свидетельствовал, что сестра говорит глупости.

— Тебе не обязательно делать покупки.

— Дело не в этом. Просто я не уверена, что сейчас меня должны видеть в магазинах.

Разве тебя преследуют фотографы, Патти? Тебя никто не узнает.

«Меня-то нет, — подумала Патти, — зато тебя узнают…» Она не имела доказательств, но подозревала, что Джейни могла позвонить репортеру какой-нибудь скандальной рубрики и сообщить, что жена Диггера, надутого Питером Кенноном на миллион зеленых, отправилась в салон Ральфа Лорена, Как всегда, когда Патти посещали такие мысли о сестре, она почувствовала себя виноватой и потому согласилась встретиться с Джейни в час дня. Теперь, голодная и взволнованная, она озиралась, готовая утолить голод мороженым.

Впрочем, этого она тоже не могла себе позволить: если Джейни застанет ее с мороженым, то наградит своим невыносимым укоризненным взглядом. Сегодня, когда Патти и так не знала, куда деваться от неприятностей, ей было совершенно ни к чему напоминание о собственных недостатках. Лучше остаться голодной, чем позволить Джейни говорить, что ей нелишне сбросить фунтов пять — десять.

На это Диггер ни за что не согласится. Глядя на кинотеатр, где шел фильм Комстока Диббла «Мешок костей», она думала о том, что Диггер всегда советовал ей давать сестре отпор. Но сейчас ей не слишком хотелось прислушиваться к его словам, а кроме того, Диггер не разбирался в Джейни так хорошо, как она. Он был единственным человеком из всех, кого она знала, кто каким-то загадочным образом не поддавался чарам Джейни. Патти была вынуждена признать, что это было одной из причин, по которым он ей приглянулся; с другой стороны, Диггер не мог толком понять отношение жены к сестре. Правда заключалась в том, что, порой побаиваясь Джейни, Патти боялась и за нее.

Джейни была присуща привлекательность опасного свойства, потому что она непременно причиняла вред всякому, кто с ней связывался. Сама Джейни пребывала по сему поводу в блаженном неведении. Иногда Патти даже хотелось, чтобы с сестрой стряслась какая-нибудь беда, которая преподнесла бы ей урок, хотя что это был бы за урок, она не могла сказать. Вслед за этим желанием Патти неизменно охватывало чувство вины: все-таки Джейни была ей родной сестрой, а желать родным людям неприятностей грешно.

Правда, Джейни еще ребенком нельзя было назвать нормальной. Об этом Патти думала, устремив взгляд вдаль. Ее всегда отличало безразличие. Каждое лето, пока другие дети плавали и играли в теннис, толстая неспортивная Джейни, стеснявшаяся показываться в купальнике (как иронично это звучало теперь!), просиживала за столиком в кустах, довольствуясь картами. Другие дети пытались с ней подружиться, но она всех отшивала обидными замечаниями.

Неудивительно поэтому, что вся семья вздохнула с облегчением, когда в шестнадцать лет Джейни приняли в агентство моделей Форда. То лето, когда Джейни впервые уехала, на целых три месяца, Патти запомнила как самое лучшее в жизни: она выиграла чемпионат штата по плаванию среди девочек, младше двенадцати лет, а семья в кои-то веки смогла отдохнуть от ссор. Следующим летом Джейни уехала, казалось, насовсем. Но все у нее пошло кувырком, хотя никто в семье, включая ее саму, никогда не говорил об этом и не объяснял причин. Патти знала одно: ей не забыть конец того, второго лета, когда восемнадцатилетняя Джейни вернулась с юга Франции такой изменившейся, словно побывала на другой планете и сама стала инопланетянкой. У нее были чемоданы фирмы «Луи Вюиттон» и модная одежда из Франции и Италии, сумочки от Шанель и туфли от Маноло Бланика. Она хвасталась всем этим добром перед Патти и рассказывала, как дорого оно стоит. Патти запомнила: одна сумочка потянула на целых две тысячи; она даже испугалась, когда Джейни сказала ей своим новым голосом, с привезенным из Европы фальшивым акцентом, что не стоит жить, если не умеешь взять от жизни максимум.

Патти со вздохом опустилась на скамейку. В этот июньский, понедельник на главной торговой улице Истгемптона было не очень многолюдно, но Патти становилось все больше не по себе. Мимо проехал «мерседес», потом «ренджровер», потом «лексус». Можно было подумать, что в Хэмптоне вообще нет машин дешевле 100 тысяч долларов. Она напомнила себе, что и у нее дорогой «мерседес», но это не прогнало неверия, которое вообще никогда ее не покидало. Ей казалось, купленный Диггером «мерседес» ей не принадлежит.

Может, дело в том, что все вокруг слишком изысканно? Все эти ухоженные старинные домики, белоснежные фасады, дорогие магазины… Вся улица, весь городок кричали о богатстве. В витрине агентства недвижимости у нее за спиной красовались сделанные с воздуха фотографии размером с уличную афишу имений стоимостью 10 миллионов долларов, а магазинчик нижнего белья не стыдился просить 150 долларов за одни трусики. Находясь в Хэмптоне, она чувствовала себя, как в Нью-Йорке, и каждую минуту ждала неприятной встречи.

Именно это в конце концов и произошло. Мысли Патти прервал чей-то визгливый голос, кричавший в мобильный телефон:

— Я же тебе говорила его не впускать! Клиент страшно зол!

В следующее мгновение из-за дерева вывалилась малорослая Родити Дердрам.

Родити была одна из тех девушек, добившихся успеха в сфере «связей с общественностью», чьи фотографии стали появляться на обложке журнала «Нью-Йорк». Она была ровесницей Патти — двадцать восемь лет — и благодаря мамочкиным деньгам возглавляла собственную пиар-компанию «Дитци продакшнз». Родити ждала французская тюрьма за несчастный случай на яхте у южного побережья Франции, тогда несколько ее друзей лишились конечностей, потому что перебрали «экстази» на устроенной Родити вечеринке; но пока с ней не происходило никаких неприятностей и она слыла королевой нью-йоркских вечеринок, способной организовывать их оригинальнее других и привлекать самых завидных участников. Ее последний прием был верхом экстравагантности: в нем участвовали собачки в моднейших собачьих нарядах и несколько ослепительных кинозвезд. Патти знала: если Родити ее заметит, пиши пропало. Но было поздно. Она услышала, как та говорит в телефон:

— Ладно, я вижу Патти Уилкокс. Я пошла. Катастрофа была неизбежна.

— Па-а-а-а-атти! — закричала Родити, заставив обернуться сразу нескольких прохожих. — Ка-а-а-а-а-а-ак поживаешь?

— Неплохо, — ответила Патти, подставляя ей сначала одну, потом другую щеку для лицемерных поцелуев.

— Сто ле-е-е-е-е-е-ет тебя не видела! Что сейчас поделываешь? Именно на этот вопрос Патти больше всего не хотелось отвечать, но деваться было некуда, поэтому она сказала:

— Ничего!

— Ничего?! — переспросила Родити, словно этот ответ был ей непонятен.

— Да, ничего, — подтвердила Патти. — Стала домохозяйкой. Лицо Родити выражало недоумение и снисхождение, но она сумела выдавить:

— Господи! Настоящее ретро-о-о-о-о-о-о-о! Как здорово! Патти сложила руки на коленях и кивнула, хотя была убеждена, что Родити смотрит на нее как на извращенку.

— Чем же ты весь день занята?

— Разными делами… — Патти не собиралась рассказывать Родити, что уже целый год безуспешно пытается забеременеть, что больше всего на свете мечтает о ребенке, поскольку до боли, до слез любит мужа, из чего непреложно следует, что надо раз вить их отношения рождением ребенка… Такая, как Родити, ни за что не поймет это волшебство — загадку молодости, любви и преданности мужчине!

Родити наклонилась, словно обозначая несуществующие узы интимности, и спросила тихо:

— А как Диггер? Сейчас только и разговоров, что о…

— О Питере Кенноне? — Патти выпрямилась. — Нет, все хорошо.

— Вот и славно! — сказала Родити. — Лично я не понимаю, что произошло с Питером Кенноном, а ты? Все были от него в восторге, он со всеми был на короткой ноге… Помнишь эти его дикие вечерники? Если бы мы знали, что он платит за лучшее шампанское нашими деньгами…

— Ну его! — перебила ее Патти.

— Ну его! — согласилась Родити. — Какие у вас планы на ближайший уик-энд? Обязательно приходите на вечеринку, которую я устраиваю для…

Диггер уезжает на гастроли, — снова перебила ее Патти сурово. — На целых два месяца.

— Тогда приходи одна, — не унималась Родити. — Я велю своей ассистентке прислать за тобой машину, чтобы ты могла спокойно веселиться, не думая о том, как будешь добираться домой.

Родити смотрела на нее незамутненным взглядом женщины" не понимающей слова «нет». Возражать ей было невозможно.

— Отлично! — резюмировала Родити, откинула крышечку мобильного телефона с видом человека, которого ждут важные встречи и переговоры, и вошла в салон Ральфа Лорена.

Патти обессилено опустилась на скамейку. Только сейчас, она со всей ясностью поняла: на два месяца, которые Диггер проведет в турне, ей придется отложить мысль о беременности. Очень не хотелось идти на совершенно не интересную ей вечеринку. Почему в Нью-Йорке от тебя всегда требуют куда-то идти? А все Джейни с ее вечными опозданиями! Если бы она хотя бы раз в жизни появилась вовремя, то не было бы встречи с Родити.

Вот и она! «Порше-бокстер» Джейни мчался по шоссе номер 27. Ее можно было услышать за милю, потому что она гнала машину, как скаковую лошадь, оглушительно громко меняла передачи, причем намеренно, чтобы все обращали на нее внимание. Ей всегда хотелось, чтобы на нее таращились, и это сильно беспокоило Патти. Ведь далеко не всегда люди говорили о Джейни хорошо…

Машина замерла перед Патти. Выход Джейни из машины был целым представлением, даже захлопнуть дверцу она сумела эффектным жестом. На ней была узкая красная блузка от Прады и белые джинсы (белые джинсы вошли в моду только что, но Джейни носила их всегда). С естественной улыбкой, совсем не похожей на похотливую гримасу с рекламного плаката, она помахала Патти рукой. Этого оказалось достаточно, чтобы Патти, как обычно, растаяла и отбросила все дурные мысли о сестре. Невозможно, чтобы такая красавица была порочной!

Весело прочирикав: «Привет, сестренка!», Джейни взяла ее за руку, подражая Мими, и затараторила:

— Слушай, я не хотела говорить тебе это по телефону, поскольку знала, что ты откажешься. Я хочу купить тебе кое-что в «Ральфе», а потом угостить тебя ленчем в «Ник энд Тони».

Так назывался один из самых шикарных ресторанов в Хэмптоне. Патти снова не знала, как ей быть.

— А может, обойдемся без магазинов? — предложила она, стремясь избежать новой встречи с Родити Дердрам. — Я умираю от голода.

— Конечно, обойдемся! — легко согласилась Джейни и тут же, буравя сестру взглядом, осведомилась:

— Кстати, как там Диггер? — Вопрос был задан небрежным тоном, но глаза сестры пронзали Патти насквозь и, казалось, сразу видели правду. У Патти снова появилось неприятное ощущение, что она захлебывается и тонет.

— В общем, он… — сбивчиво начала она. Джейни понимающе кивнула.

Патти почувствовала, что сестре все ясно. Шагая рядом с ней к «Ник энд Тони», Патти пришла к мысли, что самое лучшее в Джейни — ее умение создать у тебя впечатление, что ты можешь доверить ей все свои страшные, темные, глубинные мысли: она все поймет.

Еще в восемнадцать лет Джейни вообразила себя человеком, умеющим вызывать людей на откровенность, и быстро поняла, что владение информацией — путь к могуществу. Не всегда важна сама информация (многие ошибочно считают именно так), а то, что ее тебе доверяют: это связывает с тем, кого тебе удалось разговорить, создает молчаливый пакт дружбы, которой впоследствии можно воспользоваться и добиться желаемого…

Сейчас, за ресторанным столиком, Джейни изображала соответствующее случаю сострадание. Но как она ни разыгрывала серьезность, ее внимание оставалось приковано к дверям. В любой момент она ожидала появления Мими Килрой, которое потребует использования совсем других ее талантов.

Утром Джейни позвонила Мими под тем предлогом, что хочет поблагодарить ее за прием. Мими не оказалось дома. Джейни назвалась гувернантке, снявшей трубку, хорошей знакомой Мими и сумела выведать, что после занятий верховой ездой Мими будет обедать в «Ник энд Тони». Значит, она тоже там пообедает, решила Джейни. Оставалось решить, с кем она туда отправится — не одна же! Перебрав в уме потенциальных спутников, она остановилась на Патти.

Мысль о том, чтобы воспользоваться сестрой для достижения своих целей, не вызвала у нее колебаний. Сестру она обожала. То есть всегда хорошо к ней относилась, как обыкновенно бывает в семьях, но полюбила по-настоящему только два года назад. Она убедила себя, что раньше толком не знала Патти: они вращались в разных кругах, пока Патти не стала продюсером на телевидении, не познакомилась с Диггером и не вышла за него замуж год спустя. Только тогда Джейни сумела оценить доброту и простоту Патти, а также полное отсутствие у нее честолюбия. Через три месяца после свадьбы она ушла с работы, чтобы посвятить себя семье и еще не рожденным детям. Джейни не забывала, как полезно, когда твоя родная сестра — жена рок-звезды. Она не слишком любила Диггера, но признавала, что, выйди сестра за водопроводчика (чего Джейни одно время всерьез опасалась), они с ней не стали бы близки.

Трудно было себе представить более трогательнее зрелище, чем две доверчиво склонившиеся одна к другой белокурые головки! То было настоящее олицетворение сестринской любви. Джейни прекрасно это сознавала, именно такую картинку она и готовила для Мими, чтобы та увидела ее в столь трогательной обстановке. Теперь, отгоняя эгоистичные мысли о собственной выгоде, Джейни заставляла себя быть внимательной к Патти, теребившей белую салфетку и превращавшей ее в изящного лебедя.