Введение. История русской литературной критики

В. А. Викторович

История русской литературной критики

От XVIII до начала XX вв.

Курс лекций

Введение

Предмет истории русской литературной критики – не сама по себе русская литература, но то зеркало, в которое она смотрится, узнавая и не узнавая себя. Это зеркало – литературная критика, произведение «чистого» ума, суд общественного мнения, оценка знатоков, история интерпретаций, борьба мнений.

История критики венчает литературное образование, необходима она и в раннем, школьном курсе литературы. Обращение к критике позволяет посмотреть на литературное произведение с разных точек зрения. Живая жизнь критики – это дискуссия, требующая от читателя сделать личный выбор между противоборствующими позициями. История критики тем самым уничтожает авторитарную школу с ее правилом «повтори, что я сказал» и способствует воспитанию творческой личности.

Слово «критика» из греческого языка, оно означает искусство разбирать, судить. Слово имеет в современном языке два основных значения. В широком смысле критика – суждение о любом предмете, не обязательно о литературе. Можно критиковать что угодно: правительство, деканат, преподавателя, самого себя, наконец. Всё это критика в широком смысле слова. Критика в узком смысле слова – суждение о произведениях искусства. Это значение появляется в языке гораздо позднее, чем первое. В европейских языках лишь в начале XVIII века слово «критика» приобретает сугубо специальное, эстетическое наполнение. Есть музыкальная, театральная критика, художественная (критика изобразительных искусств). В их числе пребывает и литературная критика.

Вот одно из определений, которое мы находим в «Большом энциклопедическом словаре» (1997): «Литературная критика – область литературного творчества на грани искусства (художественной литературы) и науки о литературе (литературоведения)». Нетрудно заметить сделанный здесь акцент на пограничной природе критики, что позволяет примирить две существующие точки зрения. Одна из них заключается в том, что критика – это часть литературы. Некоторые теоретики даже утверждают, что критика – один из родов литературы наравне с лирикой, эпосом и драмой. Они основываются на том, что критика есть вид литературного творчества и она использует приемы и средства литературы. Ещё одно доказательство: критикой занимались все более или менее выдающиеся писатели. Они писали не только «о жизни», но и «о литературе». С этой точки зрения критика – это литература о литературе. Блистательное явление так называемой писательской критики в западной традиции представляет Оскар Уайльд, автор критических эссе, нарочито написанных как художественные произведения. Одно из них называлось «The Critic as Artist» («Критик как художник»).

Вторая точка зрения заключается в том, что критика не литературное творчество, а наука. Подчёркивается аналитическое начало, рациональная способность критики расчленять, сопоставлять, выстраивать умозаключения. Это всё особенности научного мышления. Критик, даже если он потом облечёт свою мысль в красивую литературную упаковку, всё равно начинать должен с анализа, как учёный, а не как художник, мышление которого скорее спонтанно. Заметим, что в англоязычной традиции слово «критика» (criticism) употребляется в значении научной, филологической аналитики (напр., школа «новой критики»). В отечественной традиции критика, скорее всего, являет собой некий вторичный синкретизм, соединяющий научное и художественно мышление.

В связи с этим ещё одно определение, принадлежащее перу великого русского критика Аполлона Григорьева: «Критик есть половина художника, может быть даже в своём роде тоже художник, но у которого судящая, анализирующая сила перевешивает силу творящую». Самого Аполлона Григорьева можно отнести к так называемой поэтической критике (он к тому же, напомню, был замечательным поэтом), поэтому его определение особенно ценно: ведь даже он говорит, что в критике «анализирующая сила перевешивает силу творящую».

Критика, безусловно, рационализирует, т.е. переводит с языка образов на язык мыслей. Может возникнуть вопрос: а нужен ли вообще, в принципе такой перевод рядовому читателю, зрителю, слушателю? Произведение искусства обращено к чувственному созерцанию, оно формирует целостное, неразложимое впечатление, так надо ли разрушать эту целостность, надо ли дополнительно обдумывать, анализировать уже полученное нами впечатление? Лучший ответ на наш вопрос – ощущаемая нами потребность обдумывать и обсуждать прочитанное, увиденное, услышанное… В этой потребности, очевидно, сказывается самая природа человеческого духа (хотя и с разной силой у разных людей). Белинский объяснял эту нашу потребность в критике предельно просто: «человек не животное и потому не может и не должен оставаться при одном чувственном, инстинктивном понимании: он должен понимать сознательно, то есть свои непосредственные ощущения переводить в понятия и выговаривать их». Такое выговаривание, продолжал он, помогает «ещё глубже проникнуть в сущность» полученного впечатления, в конечном счете усилить его.

Ещё одно определение критики, краткое и точное, идёт от Белинского: критика – самосознание литературы, т.е. с помощью критики литература осмысливает своё место и назначение. Потребность самосознания возникает на самых ранних, древних этапах развития литературы. Элементы самосознания мы найдём уже у Гомера, когда он говорит о том, как надо писать. Так и в «Слове о полку Игореве» автор говорит, что не желает писать наподобие легендарного Бояна, растекаясь мыслию по древу, – здесь уже есть элемент литературной критики. Критика впервые появляется на страницах литературных произведений, что означает внутреннюю потребность в ней самой литературы.

В античную эпоху элементы критики накапливались в двух науках. Первая – это риторика, наука о красноречии, наука расставлять слова так, чтобы они действовали на слушателя, поэтому риторика неизбежно занималась критикой словесного творчества. Вот что, к примеру, утверждал основатель первой риторской школы (436 – 338 гг. до нашей эры) Исократ: «Говорить изящно – значит говорить, высказывая мысль наполовину, но так, что другая её половина слушателям и без того понятна». Вот первое правило красноречия. То, что говорил Исократ, в новейшей литературе получило название подтекста. Подтекст взывает к творчеству самого слушателя (читателя), ему интересно, когда он сам догадывается, т.е. включается в процесс творчества. Это первое правило любого искусства, в том числе и словесного.

Вторая древняя наука, которая лелеяла в себе элементы критики – поэтика. Автор первой «Поэтики» Аристотель (IV век до нашей эры) развивает важное правило, которое потом используется и в литературоведении, и в критике. Это догадка, которую сделал в своё время ещё Платон, о миметической (подражательной) природе искусства. Искусство, полагал он, есть подражание природе. Аристотель говорит о разных способах подражания и в зависимости от этого выделяет разные поэтические (литературные) роды. Поэтика как нормативная, законодательная наука продержалась до XVIII века. В эпоху классицизма она переживает свое второе рождение, становясь неким сводом правил, обязательных для сочинителей. В начале XVIII века в рамках просветительского классицизма появляется, наконец, первый трактат о критике. Это поэма английского поэта А. Поупа «Опыт о критике» (1711), первое произведение, где было дано определение критики. Критика осознавала себя как самостоятельное явление, в основе концепции Поупа лежала идея дополнения: критика дополняет искусство, которому не хватает рационального, умозрительного начала. Критик, считает Поуп, влияет и на читателя, и на писателя. Об этом будут потом много спорить, к кому обращена критика: к читателю или к писателю. Поуп полагал, что в равной степени и к тому, и к другому. Хотя он на первое место ставит все-таки художника. Первоочередная задача критики – влиять на художника. Это укладывается в канон классицизма, классицистские поэтики направлены писателю, они учат его, как надо писать.

Несколько иная критическая традиция складывалась в другой древней отрасли гуманитарного знания – в герменевтике, первоначально бывшей наукой истолкования сакральных текстов, в частности, Библии. Истолковать значило понять, постичь скрытый, высший смысл словесной конструкции. К «пониманию», а не «объяснению», как полагал Дильтей, стремится любая гуманитарная наука, в отличие от естественных. Однако когда мы обращаемся к истории критики, мы не можем не заметить, что это «идеальное задание» далеко не всегда реализовывалось. Более того, критика (например, так называемая реальная критика в России) предпочитала больше «объяснять», чем «понимать» то или другое литературное произведение. Герменевтическое начало часто уходило на второй план, утопая место самовыражению критика.

Самодеятельную и двуединую природу критики раскрыл ещё Гоголь в статье «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году»: «критика, основанная на глубоком вкусе и уме, критика высокого таланта имеет равные достоинства со всяким оригинальным творением: в ней виден разбираемый писатель, в ней виден ещё более сам разбирающий».

Вся история критики – поиск меры, гармонии между двумя этими началами. Мы с неизбежностью возвращаемся к начальному определению: критика это искусство и наука вместе.

Наукой, по определению, является литературоведение. Теория литературы и история литературы составляют костяк этой науки. Иногда к ним присоединяют третью часть – критику. Если теория и история литературы занимаются уже отстоявшимися явлениями, смотрят на них с большого временного расстояния, то литературная критика по преимуществу занимается текущей литературой, той, что сейчас на наших глазах создаётся, и о ней ещё ничего практически не сказано. Критики – этот те, кто говорят первыми, а первым всегда труднее: ещё не отсеялись временем «случайные черты», которые мечутся в глаза и мешают увидеть подлинный масштаб того или другого явления. Например, в перестроечные времена появился роман «Дети Арбата» А. Рыбакова, который многим казался тогда эпохальным явлением. Критика говорила о нём больше, чем о каком-либо другом литературном произведении. Казалось, что это произведение наиболее адекватно отражает эпоху сталинизма. Но прошло немного времени, и стало очевидно, что это довольно среднее в художественном отношении произведение, не то что «Жизнь и судьба» В. Гроссмана. Уровень обобщения другой.

Критик неизбежно судит с сиюминутных позиций, он не свободен от своего времени, от своих эстетических, идеологических предпочтений. Он внутри своего времени, в то время как литературовед в большей степени над временем или, во всяком случае, стремится там оказаться. Указанное различие может показаться условным: есть критики, пишущие о прошлом, и есть литературоведы, занимающиеся современностью. Однако у них, если можно так выразиться, разные полномочия: первые являются полпредами своей современности и в далёких эпохах, вторые представляют интересы ушедших, доносят их до нового поколения.

Можно говорить о взаимодействии критики не только с литературоведением, но и с другими гуманитарными науками. Особенно близко критика соприкасается с эстетикой. Эстетика – наука о природе прекрасного, общих закономерностях искусства. Критика всегда зависит от эстетических норм, законов, даже если не признаётся в этом (как Писарев, «разрушитель эстетики»). Белинский дал ещё одно глубокое определение: критика – это движущаяся эстетика. Он имел в виду, что критика не только подчиняется «старым» эстетическим законам, но и открывает «новые».

Критика универсальна и она неизбежно связана с общественными науками (историей, социологией), т.к. художественное произведение после своего рождения попадает в объятия общества. Критика привязана и к философии, поскольку так или иначе выражает определённое мировоззрение.

В зависимости от используемых аксиологических (ценностных) критериев, критику можно подразделить на три рода.

1. Критика эстетическая в первую голову ставит анализ и оценку литературного явления как эстетического феномена, с точки зрения воплощённой красоты.

2. Критика социологическая рассматривает литературное произведение как общественное явление, факт самосознания данного общества.

3. Критика философская (духовная) рассматривает литературные произведения с точки зрения общечеловеческих, вечных проблем, акцентирует проблему веры.

В России XIX века наиболее авторитетной оказалась критика социологическая, поскольку, как было замечено Герценом и Чернышевским, русская литература брала на себя роль социальных наук, в то время как на западе развивалось разделение труда и поэт не был «больше чем поэт» (по формуле Е. Евтушенко). Безусловно, сказалось и давление цензуры, когда в литературном произведении и по поводу литературного произведения можно было сказать значительно больше. Эти два обстоятельства, впрочем, не исчерпывают всех возможных мотивов.

В начале XX в., в эпоху так называемого духовного ренессанса на первый план выходит критика философская, однако ненадолго. В советские годы свои временно утраченные позиции возвращает критика социологическая, в условиях тоталитарного общества имеющая тенденцию к перерождению в критику идеологическую. Эпоха постмодернизма и тотального рынка выводит вперёд обслуживающую критику, берущую на себя роль некоего книжного гида в помощь читателю как потребителю духовной пищи. Критические баталии в этой ситуации воспринимаются нередко как игры с заранее оговоренными правилами (прежде всего в связи с распределением престижных литературных премий).

Задача курса истории русской литературной критики – вычленить основные факты, выявить главных действующих лиц, уловить внутреннюю логику их взаимодействия. Вдумываясь в историческую траекторию критики, мы многое можем понять в движении литературы, в истории страны.