Методологические проблемы неклассической психологии

АЛЕКСАНДР АСМОЛОВ

ПО ТУ СТОРОНУ СОЗНАНИЯ:

Рекомендовано Советом по психологии У МО по классическому

УНИВЕРСИТЕТСКОМУ ОБРАЗОВАНИЮ В КАЧЕСТВЕ УЧЕБНОГО ПОСОБИЯ ДЛЯ СТУДЕНТОВ ВЫСШИХ УЧЕБНЫХ ЗАВЕДЕНИЙ, ОБУЧАЮЩИХСЯ ПО

специальности «Психология»

Москва

Смысл

УДК 316.6 ББК 88.5 А 905

В оформлении обложки использована работа О.Рутесварда (Oscar Reutersvard. © 2000). Печата­ется с разрешения автора.

Асмолов АХ По ту сторону сознания; методоло­гические проблемы неклассической психологии. М.: «Смысл», 2002,480 с.

Учебное пособие, обобщающее 25 лет научной работы автора, посвящено неклассической мето­дологии анализа реальности бессознательного, де­ятельности, психических процессов, личности и не­вербальной коммуникации.

Адресуется психологам> философам, всем тем, кого интересует методология познания истории, общества и человека,

ISBN 5^89357-112^6

ISBN 5-89357-112-6

Асмодов AT., 2002, © Издательство «Смысл», 2002,

Содержание

Неизбежность метапсихологии,

или введение в культуры мышления

Раздел I/ Психология установки Деятельность и установка..............................................................16

Является ли установка стабилизатором деятельности?

(вместо предисловия)..............................,......................#...................16

Глава L Проблема соотношения деятельности

И УСТАНОВКИ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ПСИХОЛОГИИ.................:........... 23

Постановка здоачи преодоления «посг/лата непосредственности»......24

В ПОИСКАХ «ОПОСРЕДУЮЩЕГО* ЗВЕНА......................................................28

Некоторые парадоксы проблемы первичной установки..................36

Онтологический статус первичной установки...............,.................46

Установка и ее связь с поведением. Попытки систематизации

различных форм установок в школе Д,Н.Узнадзе......................53

Глава II, О месте и функции установочных явлений

В СТРУКТУРЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ....................................................... 69

Психологическое строение деятельности.........................................70

Уровень смысловой установки...........................................................76

Уровень целевой установки.......................,........................................90

Уровень операциональной установки................................................98

Психофизиологические механизмы — реализаторы установки.... ПО

Взаимоотношения мезду установками различных Уровней.........115

Глава IIL Феноменология установки и гипотеза об

ИЕРАРХИЧЕСКОЙ УРОВНЕВОЙ СТРУКТУРЕ УСТАНОВКИ..................130

От УСТАНОВКИ КАК ОБЪЯСНИТЕЛЬНОГО ПРИНЦИПА В ПСИХОЛОГИИ — К УСТАНОВКЕ КАК ПРЕДМЕТУ ' ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ (ЗАКЛЮЧЕНИЕ)..................155

Раздел IL Установка и познание

Проблема установки в необихевиоризме и когнитивной

психологии: прошлое и настоящее.....................................167

«Классификация феноменов установки в экспериментальной

психологии» Джеймса Гивсона.................................................167

«Новый взгляд» в Новом свете.........................................................182

«Вероятностное ожидание» Эгона Брумсвика................................184

Установка как активная организация прошлого опыта (схема).• 190 Когнитивная теория гипотез Джерома Брунера и Лео Постмана^ 194

Теория динамической установки Флойда Олпорта.................*.....197

Теория перцептивной готовности Джерома Брунера.....................200

VprVRT-TFRAfT TTPUPOTTA VfTAT-JnW^V /14

По ту сторону сознания. Содержание

Раздел III. Деятельность — объяснительный принцип б

психологии

Принципы психологического анализа

в теории деятельности...........................................................224

Динамический подход в психологии деятельности.................252

Раздел IV. Деятельность, Познание. Личность

От психофизики «чистых ощущений» — к психофизике

Образ мира и психология памяти..............................................281

Перспективы исследования смысловых

Личность: психологическая стратегия воспитания.................310

Динамика установок личности в ситуации деловой игры......325

Установки личности и противоправное поведение.................342

Роль смены социальной позиции в перестройке мотивационно-смысловой сферы личности (на материале клинической

Невербальная коммуникация и

восстановительное воспитание личности...........................зб5

За порогом рациональности; лингвоцентризм и парадоксы

невербальной коммуникации...............................................377

Раздел V. Как нерациональным объять рациональное

По ту сторону сознания:

БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ, УСТАНОВКА, ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ.........................394

Выготский, Гамлет, Спиноза

И НЕКЛАССИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ..............................................420

Мир Александра Лурии и культурно-историческая

Истоки некллссической психологии.......................................433

Психология XXI века: пророчества и прогнозы.......................455

XXI век: психология в век психологии....................................459

«Из густо отработавших кино, Выходят толпы. До чего они венозны, И до чего им нужен кислорода

Осип Мандельштам

>СТЬ МЕТАПСИХОЛОГИИ, ИЛИ ВВЕДЕНИЕ В КУЛЬТУРЫ МЫШЛЕНИЯ

С момента первого издания в 1979 году монографии «Деятельность и установка», открывающей эту книгу, в мире произошли разительные изменения. Страну, казав­шуюся ее жителям столь же вечной и незыблемой, как некогда казалась жителям Рима великая Римская импе­рия, постигла судьба мифической Атлантиды, Историчес­кая поверхность планеты разверзлась и Советский Союз, драматически лишая осмысленности жизнь старшего по­коления и предоставляя шанс найти смысл жизни ново­му поколению, погрузился в океан времени. Не по учеб­никам истории, а на своих судьбах мы почувствовали и продолжаем чувствовать тяжелую точность недоброго по­желания; «Чтоб ты жил в эпоху перемен»,

В эпоху перемен рушатся одни вдолы, уступая место дру­гим, и приходят в столкновение разные идеалы мышления.

В эпоху перемен по каким-то неизвестным небесно-ис­торическим правилам решается вопрос, какие культуры, имена и идеи сотрутся из памяти и окажутся лишь быстро­течной модой, а какие приподнимутся над конкретным вре­менем и поселятся, говоря словами мастера методологии гуманитарного познания мира Михаила Михайловича Бах­тина, в «большом времени», в том времени, где живут Ари­стотель и Шекспир, Бах и Спиноза, Эйнштейн и Ньютон, Маркс и Достоевский, Чайковский и Фрейд, Выготский и Моцарт, Узнадзе и Бергсон, Так в эпоху перемен выясняет­ся, над КЕМ и над ЧЕМ перемены не властны.

Человек, над которым перемены не властны, основа­тель культурно-исторической психологии Лев Семенович Выготский однажды заметил, что строение человеческой личности, как и геологическое строение Земли, обладает

Александр Асмолов

пластами разной древности. Во время землетрясения гео­логические породы обнажаются и глазу открываются ра­нее скрытые сдои истории разной древности.

Нечто подобное происходит в эпоху перемен и с обы­денной психологией, и с классической академической пси­хологией. На наших глазах в сознании и в бессознатель­ном у жителей СССР, ставшего Россией, обнажились пласты разной древности. Мы одновременно существуем в таком обширном потоке изменений, что об арифметичес­ки простом «раздвоении» личности, «раздвоении» культур, «раздвоении» политических систем, «раздвоении» соци­альных, гуманитарных и даже естественных наук говорить не приходится. И в этой ситуации геополитического сдви­га эпох мысль о том, что существует много психологии, но не существует единой психологии, столь часто повторяе­мая психологами, приобретает особый смысл. Она переста­ет быть диагнозом незрелости нашей науки, а становится спокойной констатацией реального положения дел.

Пришла пора прозреть: психологии действительно мно­го. Психологии не меньше, чем культур и исторических эпох, которые проживают отдельные личности и целые народы. И эти разные психологии произрастают из раз­ных стилей мышления и разных.вкусов, И к этим раз­ным психологиям как к явлениям разных культур и нор­мальным проявлениям разных научных школ мышления вполне приложимы слова убитого тоталитарным режи­мом и ставшего бессмертным поэта Осипа Эмильевича Мандельштама, сказанные о литературных школах; «Ли­тературные школы живут не идеями, а вкусами: при­нести за собой ворох новых идей, но не принести но­вых вкусов, значит не сделать новой школы. Благодаря тому, что в России в начале столетия возник новый вкус, такие громады, как Рабле, Шекспир, Расин снялись с места и двинулись к нам в гостив, (Мандельштам О. Сло­во и культура, 1987, с,66—67).

И существование разных вкусов и разных психологии в эпоху перемен только заостряют стоящий перед каж­дым психологом вопрос о свободном выборе среди раз­ных психологии психологии, близкой ему по духу, пони-

Неизбежность метапсшологи&„

манию мира и, наконец, по любви к людям, эту психо­логию творившим- Этот вопрос — особый знак поиска и обретения «точки опоры» в избранной психологом лич­ной жизни и профессии.

Вопрос о «точке опорш, о выборе изобретаемых в ис­тории человечества культурах мышления и способах орга­низации человеком своей жизни, как об этом рассказы­вал философ, по праву именуемый философом, Мераб Мамардашвили, представляет собой мета-вопрос, вопрос метафизики в ее современном понимании. Способность решать «метафизические вопросы», искать «точку опоры», прежде всего, предполагает необходимую во все эпохи, и особо востребованную в эпоху перемен возможность «вы­ходить за рамки и границы любой культуры, любой идео­логии, любого общества и находить основания своего бытия, которые не зависят от того, что случится во вре­мени с обществом, культурой, идеологией или соци­альным движением. Это и есть так называемые личност­ные основания (выделено мной. — А.А.). А если их нет, как это случилось в XX веке? Как вы знаете, одна из драмати­ческих историй (в смысле наглядно видимого разрушения нравственности и распада человека, распада человечес­кой личности) — это ситуация, когда по одну сторону стола сидит коммунист, а по другую, тот, кто его допра­шивает — тоже коммунист. То есть представители одного и того же дела, одной и той же идеологии, одних и тех же ценностей, одной и той же нравственности. И если у того, кого допрашивают, нет независимой позиции — в смыс­ле невыразимой в терминах конкретной морали, то по­ложение ужасно. Можно выдержать физические мучения, а вот человеческий распад — неминуем, если ты целиком находишься внутри идеологии, и ее представляет твой же палач или следователь.

— Но он может считать, что заблуждается?

— Ну, вот это заблуждение как раз и разрушает лич­ность. Потому что когда ты слышишь свои же собственные слова из других уст, которым не веришь и которые явля­ются причиной совершенно непонятных для тебя фантас­магорических событий, то и стать некуда. Нет точки опо-

8 Александр Асмолой

ры вне этого. А метафизика предполагает такую точку (выделено мной, — А.А.)* И в этом смысле она — залог и условие не-распада личности. Конкретная история лаге­рей в разных- странах показал а, какую духовную стой­кость проявляли люди, имеющие точку опоры (те, кто были «ходячие метафизики», скажем так). Тем самым я хочу сказать, что метафизика всегда имеет будущее» (Ма­мардашвили М.К Необходимость себя. Введение в фило­софию, 1996, сЛ14).

Я решился привести столь обширный фрагмент из этой книги Мераба Мамардашвили не только потому, что он трагично передает необходимость постановки метафизи­ческих вопросов и раскрывает лежащее в основании этой книги понимание метапсихологии. Психологу нечего пря­таться от своих личностных смыслов. И поэтому я считаю нужным сказать, что именно благодаря Мерабу Констан­тиновичу Мамардашвили, которого в самом начале семи­десятых годов один из лидеров современной психологии декан факультета психологии МГУ Алексей Николаевич Леонтьев, пригласил читать курс «Методологические про­блемы психологии» в МГУ, немало психологов моего по­коления ощутили «необходимость себя»* Этот поступок А,Н-Леонтьева, говорю об этом без преувеличения, во мно­гом определил и мою собственную судьбу. Лицом к лицу лица не увидать. И вряд ли в те годы я с достаточной полнотой понимал, что встреча с философом Мерабом Мамардашвили помогла некоторым из нас стать психоло­гами, почувствовать пьянящее, вполне неклассическое и нерациональное чувство свободы мышления. Чувство, даю­щее точку опоры и побудившее среди многих психологии избрать психологии, приргесшие культуру неклассического релятивистского независимого понимания множественнос­ти мира.

Великое видится на расстоянии. В социальной биогра­фии науки, как и в собственной личной биографии, по­рой срабатывает эффект обратной перспективы: чем даль­ше отодвигается во времени событие, тем более отчетливо, объемно проступают значение и личностный смысл этого события.

Неизбежность метапсмхология.. • 9

К числу событий, которое без оговорок можно назвать историческим для судеб психологии, относятся рождение двух близких по духу культур мышления в двадцатых годах XX века, прорвавшихся по ту сторону сознания и ограни­чивающего мысль прошлых столетий классического идеала рациональности (М.К.Мамардашвили) — культур мышле­ния Л.С.Выготского и Д.Н.Узнадзе. Попыткой приоткрыть значение этих событий является предлагаемая вниманию читателей книга «По ту сторону сознания: методологи­ческие проблемы неклассической психологии». Само на­звание этой книги явно отсылает читателя к жанру мета-психологии и перекликается с такими вошедшими в золотой фонд человеческой культуры трудами, как труды Ф.Ницше «По ту сторону добра и зла», З.Фрейда «По ту сторону принципа удовольствия», Б.Скиннера «По ту сто­рону свободы и достоинства», Лейтмотивом, проходящим через всю эту книгу, являются идеи М.К.Мамардашвили о соотношении классического и неклассического идеала рациональности в философии и научном познании мира,

В этой книге представлены как бы три витка общения сознаний школ Л♦ С,Выготского и Д.Н.Узнадзе, три взаи­мопроникающих пласта мышления. Метками этих трех пла­стов выступают как бы три фокуса внимания: психология установки, психология деятельности и как нерациональным о&ьять рациональное. Названия этих разделов являются сим­воличными и условными по многим обстоятельствам.

Они условны, прежде всего потому, что и Д.Н.Узнадзе, и Л,С,Выготский, и А.Н.Леонтьев, и яркий исследователь, без которого немыслима «Психология деятельности» — Сергей Леонидович Рубинштейн, не идентифицировали себя только как авторов и представителей отдельных школ и те­орий. Они всегда выступали как носители общей психоло­гии, методологии психологии, а тем самым, обладали вполне обоснованной претензией на то, что их идеи и методы ана­лиза покрывают все поле психологической науки. К приме­ру, А.Н.Леонтьев практически не характеризовал свое на­правление как «общепсихологическая теория деятельности», «деятельностный подход в психологии*, или, тем паче, не именовал его «психологией деятельности». Да и метаморфо-

10 Александр Асмолов

зы культурно-исторической психологии и так называемой «психологии деятельности» в значительной степени напо­минают метаморфозы превращения гусеницы в бабочку» в которых присутствуют и разные жизни, и разные обличья одного существа. Что же касается Д.Н.Узнадзе* то и его ге­ний творил именно общую психологию, инструментом кон­струирования которой служили представления об установке, И, тем не менее, я считаю разумным уплатить дань устояв­шейся традиции и, что не менее важно, обыденному созна­нию профессиональных психологов, облегчающему узнава­емость людей, идей и событий. Этой данью и стали два смысловых центра книги — психология установки и психо­логия деятельности*

Второе обстоятельство, заставляющее акцентировать внимание на условности устоявшихся характеристик двух различных направлений психологии — «психология уста­новки* и «психология деятельности» — имеет более глу­бинное основание. Оно приоткрывается тогда, когда про­исходит переход от психологии — к метапсихологии, к тому, что (в буквальном значении приставки «метакО стоит «за» психологией.

Чтобы понять психологию школы Д.Н.Узнадзе, необ­ходимо постичь мета-лсихологию психологии установки, открыть то, что стоит «за» ней, погрузиться в ту культуру мышления, из которой школа Д.Н.Узнадзе произрастает, Вряд ли бы школа психологии установки столь органично вписалась в историю ведущих психологических школ XX века, если бы «за» психологией установки не проступали как ее исходные основания учение о монадах Готфрида Лейбница и «философия жизни», идеи о «жизненном порыве» как источнике творческой эволюции неутоми­мого французского философа Анри Бергсона. Д,Н.Узнад­зе не раз писал и о том, что «душа проникла всюду». За этими словами угадывается связь мировоззрения Д,Н-Уз­надзе с философской культурой Бенедикта Спинозы. С фи­лософией Спинозы Д.Н.Узнадзе роднит мысль о человеке как причине самого себя, то есть идея о человеке как само­причинном и, тем самым, свободном существе. Эта мысль достигает своего апогея в таком парадоксальном и убийст-

Неизбежность мвтапсихоломш..

венном для традиционных подходов к пониманию при; чинности в философии тезисе школы Д.Н.Узнадзе, как положение о том, что человек приходит в свое настоящее не прямо из прошлого, а конструирует свое настоящее, как претворение эскиза будущих действий, как воплощение установок, то есть готовностей к будущим действиям.

Любым ученым, которые рисковали говорить о роли будущего в целенаправленном поведении живых систем, был уготовлен костер. Их обзывали еретиками, мистика-ми и теологами. Но именно они, и среди них Дмитрий Николаевич Узнадзе, открыли путь в страну неклассичес­кого мышления, в мир некдассической психологии, в такую теорию относительности человеческих сознаний и бессознательного, которая подстать теории относитель­ности Эйнштейна,

Теория установки по своей мировоззренческо-ценност-ной функции и в психологии, и в культуре изначально представляла протест против рационального образа чело­века как изолированного, вырванного из мира существа и марионетки. Мераб Мамардашвили не раз замечал, что для понимания культуры мышления того или иного фи­лософа необходимо восстановить ту ЗАДАЧУ, РАДИ ко­торой воздвигаются мировоззрения, системы, теории. Иначе мыслитель будет укоризненно смотреть на нас из прошлого и повторять; «Простите, я не о том говорил». «Задачей» Д,Н-Узнадзе было порождение и исследование «человека свободного» как актавного творца биосферы. От­сюда метапсихологии Д.Н.Узнадзе с самого начала при­сущи системно-исторический подход к человеку, поло­жения о целевой детерминации жизнедеятельности и самодетерминации посредством функциональных тенден­ций поведения личности. Идеи Узнадзе, его вдохновен­ная критика экспериментального рационального разума по­могли создать неповторимый Мир Дмитрия Узнадзе, в котором люди владеют не только прошлым и настоящим, но и будущим.

Когда проникаешь «за» психологию установки в мета-психологию, то открывается возможность диалога между «психологией установки* и «психологией деятельности».

12 Александр Асмолов

И Д.Н.Узнадзе, и Л.С.Выготский (иногда явно, иногда косвенно) включились в еще не осмысленный с доста­точной полнотой поединок за культуру неклассического мышления, поединок, до сих пор совершающийся между Спинозой и Декартом. В этом поединке сторону Спинозы решительно занимает Л.С.Выготский. В своей работе «Уче­ние об эмоциях: историко-психологическое исследова­ние»1, написанной незадолго до смерти, Л.С.Выготский характеризует философию Спинозы как одну из величай-^ ших революций духа, катастрофический переворот в прежней системе мышления. Именно этот переворот в прежней си­стеме мышления стал исходной точкой кристаллизации классической рациональной культуры мышления, изоб­ретенной Рене Декартом:, и неклассической релятивистс­кой культуры мышления, изобретателем которой был Бенедикт Спиноза. Дело будущих историков психологии проследить «линию Декарта» (из культуры мышления ко­торого выросли и продолжают расти учение о рефлексах И.М.Сеченова и И.П Павлова, бихевиоризм Дж.Уотсона, когнитивная психология и многие другие направления классической объяснительной психологии) и «линию Спинозы» (культура которого проступает за описательной психологией В. Дильтея, интенциональной психологией Ф.Брентано, учением о преднамеренной деятельности и теорией поля К.Левина, экзистенциальной психологией В.Франкла и другими направлениями неклассического ре­лятивистского мышления). В этом ряду — и «психология установки», и «психология деятельности».

Порой казусы, случайности, неожиданные жизненные эпизоды, подобно «ошибкам» и «оговоркам» в психоанали­зе, позволяют уловить близость казавшихся ранее несов­местимых концепций. Так, как-то А.Н.Леонтьев, с неко­торым удивлением и весьма понятным для семидесятых годов опасением, поделился со мной содержанием пись­ма от одного из известных западногерманских филосо-

1 В одном из вариантов эта рукопись, датируемая 1931—33 гг, носила название «Спиноза», в другом — «Учение Декарта и Спинозы о страстях...».

Неизбежность мета психологик..__________________ 13

фов, полученного им после выхода в свет на немецком языке монографии «Деятельность. Сознание, Личность.» За­падногерманский ученый в восторженных тонах писал, что он воспринимает идеи этой монографии как яркое продолжение традиций интенциональной психологии Франца Брентано и поздней «феноменологии» — «фено­менологии жизненного мира» одного из самых загадоч­ных философов XX века Здмунда Гуссерля, И сегодня, когда проживаешь логику последних исследований А.Н.­Леонтьева о «полях значений» и «образе мира», подобное восприятие метапсихологии> стоящей за монографией «Де­ятельность. Сознание. Личность», вовсе не кажется заб­луждением познакомившегося с идеями А.Н.Леонтьева западногерманского философа.

Из песни слова не выкинешь. И поэтому, рассказывая о метапсихологии «психологии деятельности*, историчес­ки неверно и этически постыдно не сказать о философии Карла Маркса, в идеологической упаковке которой «пси­хология деятельности» прожила многие годы в Советском Союзе,

Чтобы выразить свое отношение к этой философии, вновь приведу еще один жизненный эпизод, на этот раз уже из своей биографии- Недавно во время беседы с одним английским экономистом я услышал следующий вопрос: «Почему в России с такой яростью критикуют Маркса? Его исследования достаточно полемичны и глубоки*. Дей­ствительно, почему в России те, кто вчера выплясывал ритуальные танцы поклонения марксизму, ныне закру­жились вокруг марксизма в неистовой каннибальской пляс­ке? Причина подобных перевертышей банальна и поэтому верна: «Марксизм был религией», А раз один государствен­ный бог умер» то да здравствует другой бог, или, по лучшим языческим канонам, другие боги. Не пора ли оч­нуться и, как английский экономист, с невозмутимостью отнестись к той культуре мышления, которая без сомне­ния связана с философией Маркса, и с разработкой в контексте этой философии категории «предметной дея­тельности». Маркс настолько же виновен в том, что его возвели в сан бога Ленин и Сталин, как Фридрих Ницше

14 Александр Асмолоз

повинен в том, что его именем божился Гитлер, Поэтому я испытываю боль и горечь, когда в философии и психо­логии третируют «психологию деятельности» и5 прехзде всего, Сергея Леонидовича Рубинштейна и Алексея Ни­колаевича Леонтьева за то, что они развивали психоло­гию в СССР, окрестив ее знаменем марксистской психо­логии. Куда ближе мне позиция МХМамардашвили, который в самом начале семидесятых годов с невозмути­мостью и уравновешенным гражданским героизмом по­вествовал изумленным студентам о том, что при анализе сознания и бессознательного такие исследователи (иссле­дователи, а не небожители!), как Карл Маркс и Зигмунд Фрейд разными способами искали пути решения одной задачи — задачи происхождения сознания, искали путь «по ту сторону сознания».

Несмотря на то, что любые прогнозы, а тем более про­рочества, дело неблагодарное и опасное, в заключение рискну сказать, что у XXI века существует шанс войти в историю и методологию науки под именем века «неклас­сической рациональности*. На наших глазах емкая и яр­кая сравнительная характеристика классического и неклас­сического идеалов рациональности, выстраданная жизнью Мераба Константиновича Мамардашвили, становится духом нашего времени и символом неклассического мыш­ления. Обученные Мамардашвияи, мы узнаем близких по стилю мышления ему людей в исследованиях Гастона Баш-ляра «Новый рационализм» (2000), страстных критичес­ких атаках на рациональные реконструкции науки Пола Фейерабенда (см. его книгу «Против методологического принуждения. Очерк анархической теории познания», 1998) и ряда других методологов науки.

Мы осваиваем новые школы, новые вкусы, новые куль­туры мышления.

Мы живем в пространствах многих психологии, без страха воспринимая полифонию этой жизни как норму, а не патологию. И в этих пространствах, как в любых ситуациях выбора, нас подстерегает самая опустошающая опасность — опасность остаться никем, утратить «необхо­димость себя» и как личности, и как профессиональных

Неизбежность метапсихологии,.. 15

психологов. Необходимо осознать, что можно выбирать разные психологии и стоящие за ними культуры- Можно избрать культуру психоанализа, гуманистической психо­логии, когнитивной психологии, бихевиоризма, гештальтпсихологии и тл«Можно, увы, избрать и индуст­рию массовой культуры, в которой спешащая за модой психология редуцируется в «массовый товар», становится обезличенной, стереотипной, стандартной и действует по конформистской формуле самодовольного практицизма «чего изволите». Избрав ивдустрию стандартизированной массовой культуры и вырастающую из нее «товарную пси­хологию^ психолог, говоря словами Эриха Фромма, мо­жет быть и сумеет «обладать многим», но вряд ли сможет «быть многим». Он совершит выбор в пользу «иметь», а не «быть».

Книга «По ту сторону сознания: методологические проблемы неклассической психологии» — книга для тех, кто ищет «точку опоры». Соавторами ряда глав этой книги являются Блюма Вульфовна Зейгарник, Марта Борисов­на Михалевская, Любовь Семеновна Цветкова, Борис Сер­геевич Братусь, Вадим Артурович Петровский^ Евгений Васильевич Субботский, Адольф Ульянович Хараш, Евге­ния Иосифовна Фейгенберг, Аида Меликовна Айла-мазьян, Татьяна Юрьевна Марилова, Сергей Николаевич Ениколопов, Владимир Николаевич Иванченко, Надеж­ным соратникомs соавтором и преданным спутником любых поисков, описанных в этой книге, всегда была и остается Евгения Фейгенберг, Ценными советами при под­готовке издания этой книги со мной безвозмездно делил­ся мой друг и ученик Дмитрий Алексеевич Леонтьев,

Уверен, что все мои коллеги» принадлежащие к «Кру­гу Выготского, Леонтьева и Лурия» и к «Кругу Узнадзе*, и прежде всего внесшие весомую лепту в становление ав­тора книги ее соавторы, были бы счастливы, если бы пси­хологи новых поколений обрели «точку опоры» в культу­рах, взращивающих конкретную психологию свободного человека, в культурах, стремящихся «быть», а не «иметь*, в культурах достоинства, а не культурах полезности.

Раздел I. Психология установки

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И УСТАНОВКА*

Памяти моего учителя

Алексея Николаевича ЛЕОНТЬЕВА

Является ли установка стабилизатором деятельности? (вместо предисловия)

Есть теории, внутренняя логика развития которых при­водит как к постановке ранее неизвестных проблем, так и к рождению нового взгляда на традиционные вопросы той или иной области научного знания. К числу таких теорий относится общепсихологическая теория деятельности» Контуры этой теории были намечены в исследованиях Л-С,Выготского, А.Н.Леонтьева и А.РЛурии в те дни, когда молодая советская психология, пройдя между Сцил-лой психологии сознания и Харибдой бихевиоризма, встала на путь самостоятельного развития, С тех пор прош­ло немало лет. Чем дальше развивалась теория деятельнос­ти, тем большее число различных психологических проблем — таких, как проблемы строения деятельности, взаимоотношения между психическим отражением и дея­тельностью, возникновения и развития психики, струк­туры сознания, становления личности и т.д. — находили в ней свое отражение. Для теории деятельности нет чужих проблем, так как ее последовательное развертывание при­водит к постановке вопросов, охватывающих важнейшие достижения научной психологии. Одним из таких до сих пор не исследованных вопросов является вопрос о факто­рах, придающих предметной деятельности устойчивый характер, о стабилизаторах деятельности. Этот вопрос вста­ет в ходе психологического анализа деятельности, как только мы переходим от статического рассмотрения дея-

* Впервые опубликовано в 1979 г.

Вместо предисловия 17

тельности к изучению ее динамики и пытаемся понять причины относительной устойчивости, стабильности де­ятельности в непрерывно изменяющейся среде. Предпо­ложение о существовании моментов, стабилизирующих движение деятельности, вытекает из представлений о при­роде движения. Если рассматривать движение предметной деятельности как одну из форм движения вообще, то впол­не естественно допустить, что в нем, как и в любом дви­жении, всегда присутствует тенденция к сохранению его направленности. Стабилизаторы деятельности и находят свое выражение в тенденции к сохранению направленно­сти движения, в своеобразной инерции деятельности. Без них деятельность не могла бы существовать как самостоя­тельная система, способная сохранять устойчивое направ­ленное движение. Она была бы подобна флюгеру и каждое мгновение изменяла бы свою направленность под влия­нием любых воздействий, обрушивающихся на субъекта. Обычно стабилизаторы деятельности не проявляют ника­ких признаков существования до тех пор, пока движение не встречает на своем пути те или иные препятствия. Но стоит какому-либо препятствию появиться на пути дея­тельности, и тенденция к сохранению движения в опре­деленном направлении тотчас даст о себе знать. Различные по природе проявления этой тенденции встречаются бук­вально на каждом шагу. Приведем некоторые из них. Бегун, столкнувшийся в ходе состязаний с неожиданным пре­пятствием, при попытке остановиться падает или резко наклоняется вперед. Человек, читающий набранный ла­тинским шрифтом текст, прочитывает слово «чепуха» как «реникса». Легендарный царь Крез> одерживающий одну победу за другой, воспринимает двусмысленное вые-казывание дельфийского оракула «если будет перейдена река Галис, то рухнет могучее царство» соответственно своим ожиданиям и нападает на персов. Его войска перехо­дят реку, и могучее царство действительно гибнет, только им оказывается... царство самого Креза. Один из крупней­ших физиков прошлого столетия Э.Мах так и не прини­мает до конца своей жизни теорию относительности А.Эйнштейна, резко противоречащую уовоенным им пред-

18 Раздел L Психология установки

ставлениям о времени и пространстве. Чеховский герой, оберегая свой душевный покой, словно отталкивает от себя представление о существовании пятен на солнце, заявляя, что «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». Из всех этих примеров явственно следует, что тенденция к сохранению движения в опре­деленном направлении присуща самым различным фор­мам движения и имеет две стороны, С одной стороны, она является необходимым внутренним моментом процесса деятельности, обеспечивающим его стабильность. С дру­гой стороны, тенденция к сохранению движения в опре­деленном направлении проявляется в том, что субъект деятельности становится «слепым» по отношению к раз­нообразным воздействиям, не укладывающимся в русло этой тенденции. Подобного рода последствия существо­вания тенденции к сохранению направленности движения в поведении человека с большой выразительностью были переданы выдающимся советским физиологом А АУхтом-ским: «Бесценные вещи и бесценные области реального бытия проходят мимо наших ушей и наших глаз, если не подготовлены уши, чтобы слушать, и не подготовлены глаза, чтобы видеть, то есть если наша деятельность и поведение направлены в другие стороны^ (1973, с.254).

Итак, приведенные факты свидетельствуют о существо* вании тенденции к сохранению движения в определен­ном направлении на самых разных уровнях движения» в том числе и на уровне предметной деятельности. Однако между абстрактным положением, констатирующим нали­чие подобной тенденции в процессе деятельности, и кон­кретно-психологическим исследованием механизмов, обеспечивающих стабильность деятельности, лежит целая пропасть. Для того, чтобы через эту пропасть перебросить мост, следует рассмотреть, как представления о тенденции к сохранению направленности деятельности преломились в психологии, в каких фактах и понятиях проявления этой тенденции предстали перед исследователями.

В психологии наиболее адекватное и устоявшееся опи­сание тенденции к движению в определенном направле­нии или готовности действовать определенным образом

Вместо предисловия 19

выражено в термине «установкам и его многочисленных аналогах. Является ли установка стабилизатором деятель­ности? Поможет ли рассмотрение установочных явлений в деятельности субъекта глубже понять природу самих этих явлений? Приведет ли исследование этих двух вопросов к взаимному обогащению таких центральных психологичес­ких категорий, как «деятельность* и «установка»? Анализ поставленных вопросов и составляет основное содержа­ние этой небольшой монографии- Этот анализ предполагает обращение к тем разнородным феноменам и концепциям установки, которые существуют в экспериментальной психологии, и прежде всего к разрабатываемой в течение многих лет в советской психологии теории установки Д.Н.Узнадзе,

При решении вопросов о месте и функции установки в деятельности субъекта открываются два возможных пути исследования. Один путь — это путь подробного рассмот­рения представлений о природе установки и ее роли в регуляции поведения, накопленных в истории экспери­ментальной психологии- Встав на него, мы сразу же обре­таем под ногами твердую почву в виде хронологической оси, придерживаясь которой и последовательно отвечая на вопросы «что? когда? кто?» можно добраться из глубо­кой истории до современных представлений о природе установки. Но в данном случае при таком, казалось бы, надежном подходе возникают серьезные трудности, так как значение, вкладываемое различными исследователя­ми в понятие «установка*, очень широко варьирует по своему содержанию, и термин «установка», взятый сам по себе, не может служить надежным ориентиром при анализе истории проблемы установки. Для того чтобы по­казать эластичность и чрезмерную перегруженность поня­тия «установка», достаточно привести длинную вереницу терминов, нередко рассматриваемых в качестве синони­мов этого понятия и отражающих в концептуальном ап­парате различных направлений многообразные проявления установки как состояния готовности к реагированию: ус­тановка (EinstelLung или set), поза, ожидание, намерение, нервная установка, подготовительная установка, мотор-

20 Раздел L Психология установки

ная установка, сенсорная установка, установка сознания (Bewusstseinslage или conscious attitude), предиспозиция, детерминирующая тенденция, целевая установка (goal set), заданная установка (Aufgabe или task-set), квазипотреб­ность, информационная модель* вероятностное прогнози­рование, антиципация, гипотеза, схема, валентность, вектор, функциональная фиксированное?^ доминанта, акцептор действия, ригидная установка, социальная уста­новка (attitude), ценностная ориентация, черта, установ­ка личности и т.д. Этот и без того внушительный ряд терминов, связываемых с проявлениями установки, про­должает расти, но обилие терминов не должно заслонить два противоположных полюса понимания природы уста­новки, сложившихся в современной психологии. На одном полюсе — сведение установки к феноменам иллюзий, обусловленных фиксированной установкой. На другом полюсе — рассмотрение установки в качестве одного из центральных психологических понятий. Среди сторонни­ков второго* расширенного понимания установки мы ви­дим, например, некоторых социальных психологов, которые одно время определяли предмет своей науки как изучение социальных установок (см, об этом: Allport <x, 1935; Ostrom, 1968; Rokeach, 1968), Расширенного пони­мания установки придерживаются также исследователи, сближающие понятие установки с такими понятиями, как «образ потребного будущего» и «акцептор действия» (см., например, Бжалава, 1966, 1971), информационная мо­дель {Пушкин^ 1967), схема (Moscovici, 1962; Fraisse, 1961), гипотеза {Bruner> 1957), черта личности {Allport <?., 1935). Эти термины высвечивают разные стороны психической реальности, обозначаемой понятием «установка». Но в ка­ком соотношении находятся фиксируемые этими терми­нами разные аспекты установочных явлений? Какая из двух полярных интерпретаций явления установки отвеча­ет действительности? Эти вопросы представляют самосто­ятельную задачу исследования, решать которую можно только в том случае, если уже выработан свой взгляд па природу установочных явлений. Эта задача должна решать­ся не до решения проблемы о месте установки в структу-

Вместо предисловия_______________________________ 21

ре деятельности, а после такого решения. Тем не менее, именно с ней в первую очередь встречается исследова­тель, избравший исторический путь анализа. В связи с этим мы вынуждены отказаться от чисто исторического хода анализа проблемы о месте и функциях установочных яв­лений в деятельности субъекта.

Второй путь решения проблемы о месте и функции установки в деятельности субъекта — это путь анализа современного состояния представлений о явлении уста­новки. Пойдя по этому пути, мы попытаемся с позиций теории деятельности проанализировать основные положе­ния теории установки Д.Н.Узнадзе и через этот анализ прийти к разработке представлений о конкретных психоло­гических механизмах тенденции к сохранению направлен­ности движения деятельности. Этот путь и определил в конечном итоге общую композицию нашего исследования.

В первой главе с позиций общепсихологической тео­рии деятельности ведется анализ проблемы соотношения деятельности и установки в советской психологии. Глав­ное внимание уделяется вопросу о взаимоотношениях между деятельностью и первичной унитарной установкой, и исследуются различные варианты решения этого воп­роса. Показываются те противоречия, которые возникают при рассмотрении проблемы установки «в себе», т.е. вне деятельности. Существование этих противоречий доказы­вает необходимость отказа на современном этапе разви­тия психологии от изолированного вне-деятельностного изучения явлений установки. Эти противоречия и разра­ботанные в школе Д.Н.Узнадзе представления об уста­новке позволяют наметить то русло, по которому в теорию деятельности может быть введено опускавшееся пока зве­но — явления установки.

Во второй главе предлагается решение вопроса о месте и функции установки в деятельности субъекта. Будучи рас­смотренными в контексте теории деятельности, извест­ные факты проявления установки предстают в новом свете. Они приводят к разработке гипотезы об иерархической уровне вой природе установки как механизма, стабилизи­рующего процессы деятельности. Согласно этой гипотезе,

22 Раздел L Психология установки

содержание и функции установок зависят от того, на ка­ком уровне деятельности функционируют эти установки, В соответствии с основными структурными единицами, которые образуют психологическое строение деятельности, выделяются установки различных уровней и раскрывают­ся их специфические особенности, а также анализируют­ся отношения между этими установками и их вклад в регуляцию деятельности.

И, наконец, в третьей, заключительной главе пред­принимается попытка, опираясь на представления об иерархической уровневой природе установки, дать систе­матизацию некоторых разрозненных фактов проявления установки, накопленных в ряде направлений зарубежной экспериментальной психологии.

Автор приносит глубокую благодарность своему учите­лю Алексею Николаевичу Леонтьеву, в постоянном обще­нии с которым проводилось это исследование. Он искренне благодарен Александру Романовичу Лурия, в лаборато­рии которого была впервые изложена и нашла поддержку идея об уровневой природе установки, а также Ф.В.Бас-сину, А.В.Запорожцу, ША.Надирашвилиа А.Е.Шерозия и МБ.Михалевской, каждый из которых оказал значи­тельную помощь в ходе работы.

Глава L Проблема соотношения

ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И УСТАНОВКИ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ПСИХОЛОГИИ

Проблема соотношения деятельности и установки не раз вставала в отечественной психологии. И в этом нет ничего удивительного, так как в настоящее время теория деятельности и теория установки представляют собой наи­более четко выделившиеся и обладающие своим лицом направления, которые трудно спутать с любыми другими течениями отечественной психологии. Каждая из этих кон­цепций, бесспорно, может являться предметом самостоя­тельного анализа, но нас в свете стоящей перед нами задачи исследования места установочных явлений в деятельности прежде всего интересует то, как в этих кон­цепциях решается вопрос о взаимоотношениях между деятельностью и установкой, В решении этого вопроса существуют две прямо противоположные позиции. Пред­ставители школы Д.Н.Узнадзе в течение многих лет пос­ледовательно отстаивают идею о существовании первичной установки, предваряющей и определяющей развертыва­ние любых форм психической активности (Црангишвили, 1967, 1972; Чхартишвшш* 1971; Надирашвили, 1974; Ше-розия, 1969, 1973 идо.)- Исследователи, стоящие на пози­циях теории деятельности, не менее последовательно отстаивают альтернативную позицию, которая может быть лаконично передана формулой: «Вначале было дело» (Ле­онтьев, 1955, 1975; Запорожец, 1960; Лурия, 1945; Элъко-нин, 1957 и др.)* В этой главе мы попытаемся с позиций теории деятельности во-первых, проанализировать раз­ные варианты решения проблемы взаимоотношений между деятельностью и установкой и выявить причины, приво­дящие к противопоставлению деятельности и установки, во-вторых, на примере вопроса о связи поведения и уста­новки показать последствия противопоставления деятель-

24 Раздел /. Психология установки

кости и установки, с которыми сталкиваются представи­тели школы Д,Н.Узнадзе, и* наконец, в-третьих, самое главное, — наметить путь решения задачи о месте уста­новки в структуре деятельности.

Естественно, что подобный анализ требует рассмотре­ния некоторых основных положений теории установки выдающегося советского психолога Д.Н.Узнадзе, и в пер­вую очередь понятия, выражающего стержневую идею этой теории — понятия первичной унитарной установки.

Постановка задачи преодоления «постулата непосредственности»

г ■ ■ ■

Без понимания той задачи, которая стояла перед Д.Н.Узнадзе, вряд ли удастся должным образом осознать стержневую идею теории установки. Если задача, ради раз­решения которой родилась теория классика отечествен­ной психологии Д,Н.Узнадзе, окажется близкой к той задаче, которую ставили перед собой создатели теории деятельности, то появится право сравнивать различные попытки ее решения и обнажится причина, приведшая к сорокалетнему противостоянию теорий установки и дея­тельности. Далее, если эта причина окажется устранимой, то откроется путь для сопоставления этих теорий, поиска точек соприкосновения и различий. Для того чтобы адек­ватно понять интересующее нас событие — появление задачи, ради разрешения которой была создана теория установки, — нужно восстановить исторический фон, выступивший в качестве условия этой задачи.

На заре экспериментальной психологии факт существо­вания установки (готовности к действию) проявлялся в самых разных областях психической реальности, остава­ясь неуловимым для исследователей. В психофизике и в исследованиях времени реакции он доставлял экспери­ментаторам массу хлопот, так как, будучи неким неконт­ролируемым фактором, искажал результаты измерений и порождал ошибки типа ошибок «ожидания» (изменения ответа испытуемого, вызванного предвосхищением изме­нения ощущения) и «привыкания» (тенденции испытуе-

Проблема соотношения деятельности и установки.,, 25

мого реагировать на появление нового стимула тем же способом у которым он реагировал на предшествующее предъявление стимула), «личной» ошибки наблюдателя (ошибки запаздывания или упреждения при локализации движущегося объекта). В другой линии исследования — при изучении иллюзии веса и объемно-весовой иллюзии — понятия установки или ожидания привлекались для опи­сания тех состояний испытуемого, которые как бы опере­жали проявление этих иллюзий.

В начале XX в, проблема установки стала разрабаты­ваться в Вюрцбургской школе. Не останавливаясь здесь на подробном анализе представлений об установке в школе «безобразного мышления», обратим внимание лишь на ряд основных особенностей, которые характеризуют вюрцбур-гское понимание установки. Во-первых, в Вюрцбурге по­нятие установки прочно срослось с понятием активности. Активность же рассматривалась вюрцбуржцами в отвлече­нии от своего реального носителя, от субъекта. Отсюда и понимание различных психических процессов как суве­ренных образований. У Клольпе мышление мыслило, у Титченера ощущение ощущало, а установка упрямо про­являлась и в восприятии и в мышлении, словно напоминая о необходимости целостного подхода к изучению психи­ческих явлений. Во-вторых, установка (детерминирующая тенденция) впервые получила свое функциональное оп­ределение как фактор, направляющий и организующий протекание психических процессов, т.е. была предприня­та попытка указать те реальные функции, которые уста­новка выполняет в психических процессах. Однако этими крайне важными для понимания проблемы установки моментами и ограничилась в основном разработка этой проблемы в Вюрцбургской школе. Понятие установки резко выпадало из строя понятий атомарной интроспективной психологии, внутренняя логика которой толкала психо­логов на поиски некоторой субстанции «установки» в пси­хической реальности. Следуя традиционной психологии, вюрцбуржцы должны были бы найти и описать некий новый «атом», подобно тому, как они, ориентируясь на данные интроспективных отчетов, описывали ощущения,

26 Раздел L Психология установки

образы, чувства и тх Но испытуемые «отказывались» от­нести установку к какому-либо из известных состояний сознания- Поэтому, например, К.Марбе, столкнувшись с проявлениями установки при исследовании суждения, вынужден был добросовестно перечислить все психичес­кие процессы, заверяя, что установка есть «нечто», что не может быть отнесено ни к одному из этих процессов. Собственно говоря, К.Марбе тем самым негативно опре­делил установку и зафиксировал это определение в кон­цептуальном аппарате, введя термин «установка сознания». Таковы в самой краткой обрисовке некоторые истори­ческие события, обусловившие возникновение «задачи^ Д.Н.Узнадзе. Мы говорим некоторые события, потому что с не меньшим успехом в качестве условий «задачи» могла выступить предыстория проблемы высших чувствований или высших психических функций, так как и в этих про­блемах, как и в проблеме установки, со всей очевидное-тыо проявлялась необходимость коренной перестройки самого фундамента здания психологической науки. Во всех этих областях с особой остротой проявлялись симптомы кризиса, разразившегося в 1920 годах в психологии. Уро­ки истории науки свидетельствуют о том, что в условиях кризиса необходимы выход из круга идей в какой-то оп­ределенной замкнутой области и обращение к более об­щим идеям, к тем постулатам, на которых строится мышление исследователей- В качестве индикатора кризиса может выступить наличие феноменов, не укладывающих­ся в сложившуюся концептуальную сетку- Поскольку ре­альность неоднократно наблюдаемых феноменов установки не вызывала сомнения, то это могло сыграть роль толчка* побудившего исследователей приступить к поиску посту­лата, на котором было воздвигнуто здание атомарной ин­троспективной психологии, Что же представляет собой идея, обусловившая тот факт, что представитель тради­ционной психологии «♦..застывает в беспомощном состоя­нии перед единичными результатами эмпирических исследований до тех пор, пока не раскроются принципы, которые он сможет сделать основой для дедуктивных по­строений» {Эйнштейн, 1965, с,6).

Проблема coo тяошенш деятельности и установки.,. 27

Базовой идеей» молчаливо или явно признаваемой представителями традиционной психологии, была идея о том, что «объективная действительность непосредствен­но и сразу влияет на сознательную психику и в этой не­посредственной связи определяет ее деятельность» (Узнадзе, 1966, сЛ58). Д.Н^Узнадзе назвал эту идею «постулатом непосредственности».

Если мы вспомним слова Н.НЛанге, сравнивающего психолога конца XIX века с Приамом, сидящим на раз­валинах Трои, то уместно будет напомнить и о подарке коварных греков, который троянцы на собственных руках внесли в город. Таким троянским конем — «подарком» от мышления физиков и физиологов XIX столетия мышле­нию психологов — и был постулат непосредственности, приведший к развалинам «психологической Трои», При­нимая осознанно или неосознанно этот постулат как ис­ходную предпосылку экспериментального исследования, психолог оставался один на один с непреодолимыми труд­ностями, которые были обусловлены признанием посту­лата непосредственности и проявлялись в ошибках «ожидания» и «привыкания», иллюзиях установки, в та­инственной неуловимости установки посредством интрос­пекции и, наконец, в беспомощности попыток поместить установку в арсенал устоявшихся категорий традицион­ной психологии,.

Не менее рельефно признание постулата непосредствен­ности сказывалось и в области высших чувствований, поскольку за тезисом представителей «понимающей» пси­хологии о принципиальной невозможности причинного объяснения высших форм чувствования стояло все то же молчаливое признание механической причинности. «Опи­сательная психология целиком и полностью принимает ос­новную идею объяснительной психологии, заключающуюся в том, что причинное объяснение не может быть ничем иным, кроме механического сведения сложных и высших процессов к атомистически разрозненным элементам душев­ной жизни», — писал Л.С.Выготский (1970, с Л 25),

Признание схемы механистического детерминизма — постулата непосредственности — определило то, что пред-

28______________________Раздел L Психология установки

ставители традиционной психологии, ориентированные в своих исследованиях на переживания отдельного инди­вида, резко обособили сферу психической реальности от действительности и оказались в замкнутом круге созна­ния. Только пересмотр самого фундамента психологии мог устранить препятствия, которые встали на ее пути, а та­кой пересмотр возможен лишь при выходе за сферу эмпи­рических фактов и специальных частных проблем типа проблемы установки или высших чувствований и обра­щения к методологическому анализу оснований психоло­гической науки.

Этот шаг был сделан Д.Н.Узнадзе, который, проделав методологический анализ фундамента атомарной ин­троспективной психологии, выделил постулат непосредст­венности, являющийся исходной предпосылкой всей традиционной психологии. Искусственность конструкций, вынуждающих мысль исследователя двигаться в замкнутом круге сознания, неадекватность рассмотрения психики, обусловленная принятием постулата непосредственности, привели Д.Н.Узнадзе к постановке задачи о необходимо­сти преодоления этого постулата, к идее о невозможнос­ти анализа сознания изнутри и, следовательно, к поиску такого посредующего двучленную схему анализа звена, которое само бы не принадлежало к категории явлений со­знания. В процессе решения этой задачи была создана те­ория установки.

Быть может, некоторые другие идеи Д.Н.Узнадзе под­вергнутся пересмотру, ибо это нормальная судьба всех живых теорий, но анализ постулата непосредственности и его роковых для психологии последствий, венчающая этот анализ идея опосредования двучленной схемы ана­лиза через «лодпсихическое» останутся непреходящей ценностью психологической науки, ее фундаментальной идеей.

В ПОИСКАХ «ОПОСРЕДУЮЩЕГО» ЗВЕНА

Постановка задачи о необходимости преодоления «по­стулата непосредственности» определила весь дальнейший ход развития мысли Д.Н.Узнадзе. Примерно с 1910 г, он

Проблема соотношения деятельности и установки...______29

начинает поиски «опосредующего» звена, захватывающая картина которых открывается перед нами благодаря рабо­там А.Е.Шерозия (Шерозия, 1969,1973). В ходе этих поис­ков постепенно формируется понятие, которое в начале 1920 годов укрепляется в отечественной психологии под термином «установка».

Поиски «опосредующего» звена — среднего члена между физическим и психическим миром — вплоть до середины 1920 годов шли чисто в философском плане. Усилия Д.Н.Узнадзе были направлены на построение представлений о субстанции, порождающей психичес­кие явления и расположенной вне замкнутого круга со­знания. Для дальнейшего понимания всего хода идей Д.Н.Узнадзе крайне важно осознать то, что логическое конструирование понятия, предназначенного для пре­одоления постулата непосредственности, постоянно опе­режало попытки подыскать «нечто», соответствующее этому понятию в реальном мире. Сначала были сформу­лированы признаки, которыми с точки зрения Д.Н.Уз­надзе должна была обладать искомая субстанция. Попытаемся, ориентируясь на исследование А.Е.Шеро-зия, перечислить эти признаки. '

1. Эта субстанция должна быть «посредником» и «прин­ципом связи» как между физическим и психическим, так и между двумя психическими рядами. Только при этом условии она может быть предложена для преодоления постулата непосредственности.

2. Она должна быть не исключительно психическим, но и не исключительно физическим или физиологичес­ким явлением. Подобный признак вводится потому, что введение чисто физического или психического звена не снимает постулата непосредственности,

3. В этой субстанции как в единстве должны быть пред­ставлены оба вида детерминации: физическая и психи­ческая. Она должна быть чувствительной как к влияниям со стороны субъекта, так и со стороны объекта*

4. Она должна быть таким «переводчиком» событий, происходящих во внешнем мире, в психические явления,

30_______________________Раздел L Психология установки

который сохранял бы адекватность физических воздей­ствий,

5, Ее отличительным признаком должна быть цел ост-ность, неразложимость на отдельные элементы,

6. Через нее должно осуществляться воздействие на субъективные психические явления. Психические же яв­ления, в свою очередь, могут только через нее оказывать влияние на физический мир.

7. Зга субстанция — необходимое условие поддержа­ния жизни субъекта.

8, Она должна предшествовать психическим сознатель­ным процессам и существовать до появления сознательной психики, так как сама сознательная психика необходимо развивается из этой субстанции.

Таков перечень признаков, которыми должна обла­дать «опосредующая» субстанция. Введение такой суб­станции даст, по мнению Д.Н.Узнадзе, возможность преодолеть постулат непосредственности в любой его форме, будь то принцип «замкнутой каузальности при­роды» В.Вундта, гласящий, как известно, что психи­ческие следствия имеют в своей основе только психические причины, или принцип «психофизического взаимодействия» ПФехнера,

В развитии идеи Д.Н.Узнадзе об опосредующем звене можно вычленить два периода: период разработки пред­ставлений о «нейтральном состоянии сознания» и период разработки представлений об общей унитарной первич­ной установке.

Первым концептом, призванным выполнить функции «среднего» звена, было «нейтральное состояние сознания*. Д.Н.Узнадзе постоянно пытался найти в действительности феномен, отвечающий сформулированным выше призна­кам «опосредующей» субстанции — прообраз первичной общей установки. В этом феномене субъективное и объек­тивное, сливаясь, должны как бы гасить друг друга.

В поисках этого феномена Д.Н.Узнадзе останавливает­ся на таком состоянии сознания, в котором как бы исче­зает индивидуальность субъекта и которое было бы лучше

Проблема соотношения деятельности и установки...______31

всего охарактеризовать как «надындивидуальное видение мира»1. Д.Н.Узнадзе, обращаясь к самонаблюдению, дает описание этого феномена: «Вспомните такой момент,, когда перед сном ваши чувства и думы, меняясь, теряют определенность и индивидуальность, но при этом с ка­кой-то механической силой сохраняют все же свое разли­чие» (Узнадзе, 1910 — цит* по Шерозия, 1969, с.241). Легко увидеть, что за подобными поисками отчетливо просту­пает количественная концепция сознания Ледаа, и описы­ваемое Д.Н.Узнадзе нейтральное состояние сознания — это не что иное, как «минимум* сознания, не имеющий принципиальных качественных отличий от других состоя­ний сознания. Следовательно, понятие нейтрального со­стояния сознания не может быть использовано в качестве «среднего термина* для преодоления постулата непосред­ственности.

Более чем через десять лет, в 1923 г., Д.Н.Узнадзе были сделаны первые наброски теории установки в исследова­нии под названием «Impersonalia». В этом исследовании Д.Н.Узнадзе решительно отмежевывается от существующего в то время и лишенного положительных характеристик понятия «бессознательное» и выдвигает идею о субстан­ции, расположенной вне круга сознания — о «подпсихи-ческом»*

Под подпсихическим он понимает некоторое погра­ничное состояние, которое «.„является все еще неведо­мой сферой, для которого совершенно чужды полюсы

1 Яркое описание подобного «нейтрального состояния созна­ния» мы встречаем у М.Пруста, «Стоило мне заснуть в моей постели глубоким сном, во время которого для моего со­знания наступал полный отдых, — и сознание теряло пред­ставление о плане комнаты, в которой я уснул: проснувшись ночью, я не мог понять, где я, в первую секунду я даже не мог сообразить, кто я такой; меня не покидало лишь первобыт­но простое ощущение того, что я существую, — подобное ощущение может биться и в груди у животного; я был бед­нее пещерного человека; но тут(словно помощь свыше, ко мне приходило воспоминание.,,» {Пруст Af. Па направле­нию к Свану* М, 1973, а35—36),

32 Раздел L Психология установки

субъективного и объективного..,*- И далее: «Мы вынуждены признать, что влияние объективного на живое существо в этой подпсихической сфере вызывает соответствующее себе "изменение", являющееся адекватным выражением объективного, поскольку, оно лишено субъективной при­роды. Но так как оно лишено и объективной природы, то в нашем сознании переводится на "язык" психики в виде психических процессов и, следовательно^ становится ос­новой этих синтезов» (Узнадзе, 1923 — цит. по Шерозия, 1969, сЛ61), Функция этой неведомой сферы проявляется и в том, что «.„интенция к объекту, заложенная в пережи­вании всякого восприятия, возможно опирается только на эту неведомую подпсихическую сферу» ([курсив мой. — АЛ]; Узнадзе, 1923 — цит. по Шерозия, 1969, с,355). Неве­домая подпсихическая сфера — область абстракции, ли­шенная конкретного психологического наполнения. Это остро чувствует сам Д.Н.Узнадзе и в дальнейшем непре­рывно пытается найти конкретную почву для этой неве­домой субстанции. Он предпринимает шаги в этом направлении, вводя понятия «ситуации» и «биосферы».

При разработке гипотезы «ситуации», поясняющей содержание подпсихического, неведомая сфера начинает приобретать конкретные психологические черты* Прежде всего, чтобы не возникло недоразумений, Д,Н.Узнадзе проводит резкое разграничение между «ситуацией* и внеш­ней действительностью, В понимании Д,Н,Узнадзе ситуа­ция — это не чисто внешний раздражитель или комплекс раздражителей, т.е. не объективное обстоятельство. С его точки зрения объективное обстоятельство лишь тогда мо­жет стать причиной поведения живого существа, когда оно отвечает сиюминутному состоянию, «расположению» этого существа, Тем самым Д.Н.Узнадзе вводит внутрен­нюю детерминацию в форме сиюминутного состояния, «расположения» или потребности субъекта, обогащая дву­членную схему анализа, за которой скрывается «постулат непосредственности». Он замечает, что в зависимости от потребности меняется и ситуация — единство этой по* требности и соответствующего ей внешнего раздражителя (Узнадзе, 1925). Но как потребность и соответствующий

Проблема соотношения деятельности и установки.»______33

ей раздражитель, субъективное и объективное, могут выступить в единстве? Каким образом происходит пре­вращение внешнего агента в ситуацию? Относится ли си-туация к числу психических моментов? Откуда берется интенция к объекту, опирающаяся на неведомую подпей-хическую сферу? Все эти вопросы повисают в воздухе, И тут Д,Н.Узнадзе прибегает к понятию «биосфера», кото­рое он отождествляет с «принципом жизни» или «жизне­деятельностью» (Шерозия, 1969)- Понятие «биосфера» фиксирует несколько моментов. Первый заключается в том, что подпеихическое — это ни в коей мере не психичес­кая, но и не чисто физическая реальность. Второй момент подчеркивает то, что подпеихическое представляет собой необходимую ступень развития, предшествующую созна­тельной психике. И третий момент олицетворяет интерес создателя теории установки к вопросу о связи между «жиз­недеятельностью», «принципом жизни» и «ситуацией». Д.Н.Узнадзе отмечает: «Если в основе целесообразности лежит только расположение объединенного в одно целое объек­тивного и субъективного, то выходит, что оно и есть принцип жизни. Поэтому, думаем, мы в полном праве признать, что в его лице мы имеем дело с до сих пор неведомой сферой действительности, которую можно назвать биосфе­рой. Все то, что подразумевается под названием "ситуа­ции" или объединенного в одно целое расположения, надо думать, есть вызванное в биосфере положение. Неудиви­тельно поэтому, что задача разрешается прежде, чем живое существо осуществит ее в виде разных действий. Неудиви­тельно и то, что наглядное поведение живого существа должно происходить под руководством биосферы...» (Уз­надзе, 1925 — цит. по Шерозия, 1969, с,261). Приведенный выше отрывок из работы Д.Н.Узнадзе не оставляет сомне­ний в том, что «состояние ситуации», в котором встав­шая перед субъектом задача дана как одно целое расположение, признается фактором, лежащим в основе целесообразности и соответственно направленности по­ведения. Несомненно и другое: задача, представленная в ситуации и содержащая в перспективе поступки живого существа, отождествляется с жизнедеятельностью. Но си-

2 А. Асмолов

34 Раздел L Психология установки

туация, которая на следующем этапе развития теории Д.Н.Узнадзе превратится в «установку», получив еще бо­лее конкретное выражение, есть фактор и условие жизне­деятельности, но никак не сама жизнедеятельность!,

В дальнейшем Д.Н.Узнадзе никогда больше не возвра­щался к феномену «биосферы», к «биосферному» варианту преодоления постулата непосредственности. Однако имен­но на этом этапе развития представлений об установке впервые пересеклись категории деятельности и установ­ки, и категория установки, если так можно выразиться, «поглотила& категорию деятельности. К последствиям этого события нам еще неоднократно предстоит вернуться.

Анализ понятия «ситуация» в теории Д.Н.Узнадзе пока­зывает, что этим понятием обозначена вставшая перед субъектом, но не данная ему в сознании задача. Эта задача уже решена в том смысле, что она в потенции содержит свое решение и тем самым является основой свободного выбора дальнейших поступков и реакций живого существа, основой целенаправленного избирательного поведения. «Все, к чему сознание стремится, вес, что оно в конце концов нам дает, по существу уже представлено в подпеихическом. Разница только в том, что там оно представлено in nuce..j» {Узнадзе, 1925 - цш\ по Шерозия, 1969, с.261). В 1920 годы мысль о том, что то, к чему сознание стремится, т.е. цель действия, представлена до наступления этого действия в подпеихическом, причина позднее следствия, могла пока­заться кощунственной и противоречащей материалистичес­кому пониманию пс