В невредимом Кёнигсберге

И вот, в марте 1942 г., наш поезд уже стоит под стеклянной крышей большого вокзала. Это Кёнигсберг Восточнопрусский. Где-то в Германии есть ещё маленький городок Кёнигсберг. Но паровоз дал гудок, и мы поехали дальше, к северному вокзалу.

Проехали по высокому мосту через реку Прегель. Поезд дал задний ход. Хвост поезда пошел вниз к реке и налево по берегу реки. Опять поехали вперёд на запад, проехали под тем же мостом и всего лишь через 7 км на маленькой станции Кёнигсберг-Метгетьхен нам приказали выгрузиться. Теперь этот посёлок называется имени Космодемьянских. Поселили нас в школьных спортзалах и мы жили здесь, как цыгане. Все работоспособные начали ходить на работу на полигон железобетонных изделий. Работа тяжелая, делали блоки и панели для строительства бараков. Умудрялись делать из железобетона даже оконные рамы. А кормили нас слабовато: 300 граммов хлеба, утром и вечером по литру супа. Утром давали ещё по маленькому кусочку колбасы, или сыру, или маргарина. Неработающие иждивенцы получали половину рабочего пайка.

Здесь меня поразила неописуемая красота. Такой я не видел в Советском Союзе ни до этого, ни после. Такое можно увидеть только на цветной, ярко раскрашенной картинке. В Метгетьхене под высокими елями свободно стояли сказочной красоты двух и трёхэтажные кирпичные терема-дворцы, а по-немецки — виллы. Многие виллы облицованы цветной глазурированной плиткой, другие оштукатурены цветной штукатуркой. В архитектуре преобладает готика, крутые крыши покрыты красной черепицей. Под крышами на чердаках — комнаты-мансарды. Дома с островерхими башенками, флигелями, большими и малыми балконами, лоджиями и верандами. Под каждым домом гараж для автомашины. И каждым таким домом владеет одна семья.

Улицы и тротуары покрыты гладким асфальтом с мелкозернистым наполнителем и без единой выбоинки-щербинки. Другие улицы узорно вымощены гранитной брусчаткой. Красивые, чугунного литья решетки заборчиков, аккуратно подстриженные кустарники. На стенах домов ни одного кусочка отвалившейся штукатурки. На дорогах и тротуарах ни одной бумажки, ни одного окурка или обгоревшей спички, ни одной соринки-пылинки. Казалось, что все улицы обработаны пылесосом и вымыты мылом.

Каждое воскресенье с группой русских ребят я ездил автобусом в Кёниг-сберг. Я видел (Да, да, видел!) этот чудный город во всём его великолепии и красе ещё целым и невредимым войною. Специально для знакомства с городом мы проехали по всем трамвайным маршрутам от начала до конца и обратно. Трамвайные вагончики маленькие, белые, по три в сцепке. Билет стоил 25 пфеннигов, но если покупаешь проездную карточку за одну марку, один проезд обходится в 2О пфеннигов. Девушки-кондукторы в униформе продают и компостером пробивают дырочку в билете или в карточке.

Интересен один трамвайный маршрут от Литовского вала до рыбного порта вдоль реки Прегель. Здесь густая застройка старого города с узкими улицами, вплотную прилегающими к реке. В начале маршрута проложена двухколейная дорога, потом 0,5 км одноколейная линия. Один трамвай вынужден ожидать, пока пройдёт встречный. Дальше опять двухколейная линия. Еще дальше 0,5 км пешеходный тротуар. Здесь невозможно проложить и одноколейную линию. Дальше с тем же проездным билетом садишься в другой трамвай с тем же номером и по двухколейной линии едешь до рыбного порта. Здесь бегали одиночные вагончики. На конечных остановках кольцевых поворотов нет. Водитель трамвая переходил к заднему пульту управления, а спинки сидений передвигались на другую сторону сидения. После войны этот трамвайный маршрут ликвидировали.

Вот одна педантично выполняемая особенность трамвайного движения. Кроме ярких и хорошо видных издали номеров трамвая, впереди и на бортах каждого вагона находится съёмная длинная табличка с названиями начальной и конечной остановок. Каждый раз в начале и конце маршрута кондукторы переворачивают эти таблички обратной стороной. Теперь бывшая конечная остановка становится начальной, а начальная — конечной. Так же поступают немцы с подобными табличками на пассажирских вагонах железной дороги и сразу становится понятно откуда и куда идёт поезд. У нас же даже на железной дороге на вагонах висят таблички «Москва-Уфа», а поезд идёт из Уфы в Москву.

Кёнигсберг в переводе на русский язык означает «королевская гора», но никаких гор здесь нет. Численность населения города 500 тысяч человек. Королевский замок-красавец стоял на самом высоком берегу реки Прегель. Высокий замок был виден со всех концов города. Весь город в основном четырёхэтажный, в старой части города с узкими улицами, мощёнными брусчаткой, а в некоторых закоулках — булыжником. Открытую землю здесь можно увидеть только в парках и на газонах. Вся остальная заасфальтирована. После частых здесь дождей город становится чище: смывается пыль.

Под городом проложена система тоннелей. По одним дождевая вода стекает в реку, по другим – канализационные стоки поступают на очистные сооружения. По третьим и четвёртым проложены водопроводные и газовые трубы, электрические и телефонные кабели. При тоннельной системе не требуется раскапывать землю для ремонта повреждённых коммуникаций.

В городе, и в центре и на окраинах, везде идеальная чистота. Все люди чисто, красиво и модно одеты. Ни на ком я не видел изношенной одежды и стоптанной обуви. Немцы не носят ватные фуфайки и кирзовые сапоги, женщины не кутаются в тёплые платки. Несмотря на зимнее время и морозы 15 градусов, все легко одеты в демисезонные пальто. Молодые люди ходят без головных уборов, мужчины в фетровых шляпах, а женщины сооружают на голове подобие чалмы из обыкновенного шарфика.

В трамваи и автобусы люди входят спокойно, без давки. Мужчины пропускают без очереди стариков и женщин. В вагоны не набиваются, как сельди в бочку. И на подножках трамваев люди не ездят. Они предпочитают подождать следующего трамвая. Ждать приходится не долго. Они идут через каждые 2-3 минуты.

Магазины полны расфасованных товаров, большой выбор колбас и сыров, и никаких очередей. Никак не верилось, что эта страна уже третий год ведёт войну, но об этом напоминали многие люди в военной форме, инвалиды в колясках и ночная светомаскировка. С наступлением темноты город превращался в невидимку. Кроме военных, в городе много людей в униформе: в неё одеты все служащие госучреждений.